Королевство из слез: Как в старой сказке

- Много в последнее время деликатных поручений, - произнес Мефодий, полируя кинжал, - сначала тип из младших советников, потом та говорливая служанка, теперь этот... И все за последний месяц. Арей хмыкнул. - Это - много? Много будет, если Тантал почит. Его сын неугодных терпеть не станет. Сразу подчистится несколько кандидатур... и дышать станет легче. Кандидатуры у Арея были. Особенный интерес вызывал один субъект, за которым он в последнее время вел скрытое наблюдение... Слежкой занимались Варсус и Дафна - молоденькие мелкие дворяне, специально приближенные ко двору; особые "уши" Тайной Стражи. Грешком Варсуса была его самоуверенность, Дафны - ее чрезмерное милосердие, мешающее работе. И вытравить эти качества никак не получалось. С девчонкой, в принципе, можно было особо не возиться - ей подобралась новая постоянная работа, на весьма долгий срок. По личному распоряжению младшего Бейбарсова. О, принц был интересен Арею, весьма - талантливый, перспективный правитель выйдет. Когда чуть поистреплет крылышки и добьет в себе ребяческие качества. Служить такому будет ЕЩЕ забавнее. Арей любил свою работу – и в ней он был богом. Для всех страной правили Тантал и Лео Гроттер – но третьим, незримым правителем, был мечник, поднявшийся с низов. Вояка, прошедший все военные операции королевства; внебрачный сын мелкого дворянина, которого когда-то выкинули на улицу – и который достиг больше, чем все законные сыновья; тот, кто знал о заговорах раньше, чем они возникали, и играл ими и дергал за ниточки. Башню огласил звон стали: Петруччо и Виктор снова затеяли схватку на топорах.

***

- Ты знаешь, где твой брат? - спросила Софья. Еще в молодости, правильно оценив свое здоровье и невозможность родить второго ребенка, а также характер Лео с его диким желанием иметь сына, Софи совершила самый верный поступок - приняла бастарда, как своего. И, пока растила его наравне с собственной дочерью, ни разу не напомнила мужу о незаконности происхождения мальчика. Ягун ей платил обожанием и со всей своей непосредственностью называл мамой даже в высшем обществе. Пожалуй, он любил Софью даже больше, чем ее родная дочь. - Я не знаю. - Зато я знаю. Пакует тебе специально пошитые костюмы для верховой езды и мужскую одежду – чтобы было, на что сменить твои нелюбимые платья. Одна просьба, Таня... - Да? - Ограничивай себя в своих пристрастиях! Лучше бы она просила деньги на новые наряды. Но, увы, до цацок и тряпок этому чуду природы дела не было. Зато было до удочек, книг и седел. Софья порой стыдилась увлечений дочери – но в глубине души мучилась от любопытства о реакции двора на такую принцессу... Софья с удобством разместилась в башне десницы Леопольда Гроттера – недалеко от Тани, устроенной, как и Ягун, в покоях для особых обитателей двора. И никто и ничто не мешал ей появляться на пороге девушки, периодически читать ей высокие нотации, а потом, махнув рукой, гладить по волосам и давать дельные советы о супружеской жизни. Ночью перед свадьбой Таня практически не спала. Сначала, кусая губы, отчаянно пыталась читать; потом нервно ходила по комнате. Потом плакала на плече у заглянувшего на огонек Ярояра - пока не пришла мать, не обругала обоих и не отправила спать. Сон пришел только перед рассветом - нервный, дерганый и чуткий, и был прерван той же Софьей, объявившей о необходимости приводить себя в порядок. Платье Тани казалось на первый взгляд слишком простым для невесты принца. Струящееся, без корсетов, пышных юбок и кринолинов - и расшитое отборным жемчугом, общая стоимость которого составляла годовой доход Северной области. Шелковое одеяние идеально подчеркивало стройную фигуру и оливковую кожу, алмазная диадема обрамляла пышную прическу. Пожалуй, Таня сегодня была не похожа сама на себя - слишком нежная и красивая, что ли? А вот Глеб был в черном с серебром. Самоуверенный, невозмутимый, подтянутый. Величественный – как и всегда. Отец вел ее к алтарю с нескрываемой гордостью. Мать, кажется, даже прослезилась, когда прозвучало общее "да". Ягун улыбнулся, Морозова довольно хмыкнула - а потом уста Тани обожгло первым в ее жизни поцелуем, властным и страстным. Выдержанная пауза, бросание букета - поймала Анна; дорога от Святилища к замку и большому залу. Последнее, собственно, происходило на руках у Бейбарсова - и пока тот, ни капли не напрягаясь, тащил ее хрупкие мощи, девушка отчаянно желала ему сдохнуть от усталости. Сколько прозвучало тостов... Искренних и лживых, простых и помпезных, но восхваляющих новоявленную супружескую чету. Пели менестрели. Столы ломились от яств; и сотни свечей, казалось, вот-вот подожгут большой зал. Сидя по левую руку от Глеба, Таня сдержанно улыбалась и благодарила. Как и положено, танцевала с мужем – периодически путаясь в подоле длинного платья. А внутренне тряслась от безысходности и обиды на весь мир. А вот Бейбарсов, казалось, и вправду выглядел довольным. Почему, интересно? Таня обратила взгляд на собственное отражение в громадной чаше. Пожалуй, понятно, почему. Пир был в разгаре. Увидев Морозову, Игнат быстро отвел глаза, перед которыми так и стояли ее некогда увиденные прекрасные формы. - Через неделю, - бросила она, быстрым шагом приблизившись к гиганту. - Что - через неделю? - не понял тот. - Через неделю, в двенадцать часов дня, в церкви. После того, как нагло обозрел все мои женские прелести, как честный и порядочный человек ты просто обязан на мне жениться, - пояснила Морозова. В глазах ее плясали искорки смеха. Гигант смутился. - А почему ты меня выбрала? Нас там четверо было... Морозова взяла его под локоть и принялась степенно рассуждать. - Бейбарсов с сегодняшнего дня женат. Ягуна я знаю с пеленок и ничего, кроме раздражения, он пока не вызывал. Валялкин мертв, да и был слишком... жалок. А что касается тебя... От такого мужа я бы не отказалась. Так что, играем через недельку опосля еще одну свадьбу? - Да я, вообще-то, хоть завтра, - моргнув, пробасил Игнат. Неправильная женщина. Вот так прийти и заявить о свадьбе... Неправильная, нет, но ему нравится. Теперь изумилась уже Анна. - Серьезно? Женишься? - Женюсь. Морозова грустно засмеялась. - Пошутила я, успокойся. Думала отвадить от подглядывания, а ты... Честный оказался. - Я сказал, женюсь - значит, женюсь, - рыкнул Гуня. - А не страшно? Меня же Гробыней Склеповой называют. Я людей убиваю. Первый ее жених умер за пятнадцать минут до начала венчания, второй по пьяни свалился с моста и утонул во рву за день до свадьбы, третий - скончался от припадка прямо в Святыне. Больше ее выдать замуж не пытались - да никто и не жаждал взять девушку с такой славой. - А я тоже убиваю. И зовут меня Гуня Гломов. Потенциальные супруги переглянулись. Гломов был с Бейбарсовым в той войне с Древнелесьем... Как рассказывали очевидцы, тот ад они тогда устроили на пару. Глеб был мозгом операции, Игнат – советчиком и исполнителем. Насколько ограничен он был в обыденной жизни – настолько мудрым становился на поле брани. - Тогда как условились. Не опаздывай, Гуня Гломов, - хмыкнула Анна.