Королевство из слез: Как в старой сказке

С тех пор, как Эссиорх был назначен хранителем королевского чрева, все вздохнули спокойно. Эссиорх нянчился с Таней, как с ребенком. Вырезал ей деревянные игрушки для будущего младенца. Учил медитировать. Проводил познавательные лекции по воспитанию детей. Таскал подносы с едой. Выгуливал. Умудрялся одной фразой тушить вспышки гнева и плохого настроения… Словом, умудрялся с легкостью делать все то, с чем не справлялись остальные. Подданые попытались было распустить слухи — пара показательных экскурсий в темницу положили им конец; Глеб обещал быть милосерднее, а в это понятие, по его мнению, входило запугивание до полусмерти — вместо пыток. — Эссиорх, а Ваша супруга не высказывает недовольство по поводу того, что с некоторых пор Вы практически не появляетесь дома? — поинтересовалась Таня, вертя в руках спицы. Три дня назад мужчина убедил ее, что вязание вещей для будущего ребенка — лучший показатель материнской заботы. С тех пор девушка всюду таскала с собой мешочек для рукоделия… Результат пока что был плачевным. Глеб, попытавшийся было намекнуть об этом, едва не получил спицей в глаз, и с тех пор помалкивал и не мешал направлять неуемную энергию в мирное русло. Потому как если она была не с Эссиорхом, то пыталась изучать документы по финансам, проекты указов и министерские отчеты… Глеб был против, но Тантал потворствовал. А Бейбарсов и правда страстно желал отправиться куда-нибудь, в провинцию или, еще лучше, в другую страну с дипломатической миссией. Потому что с каждой неделей Татьяна все больше зверела — если днем каждая ее минута была расписана и занята, то вламываться посреди ночи в его спальню и кричать, как она его ненавидит, стало для нее обычным делом. И сделать с этим ничего было нельзя… Врач запретил ей волноваться. — Чего ей не хватает? — устало спросил Бейбарсов Эссиорха, — что мне нужно сделать, чтобы она заткнулась?! Не в темницу же ее сажать и не пороть… Я подавлял восстания, побеждал в войнах, разыгрывал политические комбинации, но бессилен против собственной беременной жены. Вот родит — другое дело. У Бейбарсова было ощущение, что о него вытирали ноги… Сейчас Татьяна совершала прогулку со своей матерью, и Тайный Страж получил пару часов отдыха. Прерванные вызовом принца. — Так что мне сделать? — повторил Глеб. Голова болела немилосердно. — Есть одно хорошее средство, — осторожно заметил Эссиорх. — И какое же? — Несмотря на то, что Ваша супруга ждет ребенка, ее потребности никуда не исчезли. Эссиорх был максимально корректен. — Быть может, у Вас с супругой любовь и взаимопонимание, но у нас его нет. Ты думаешь, она подпустит меня ближе, чем на два метра?.. Врач запретил ее волновать. Категорически. Она и до беременности предпочла бы лечь под барана вместо меня, теперь же… — Вы король, — ответил мужчина. Как ни странно, помогло. На две недели. Все было слишком мирно… Все было прекрасно. Таня носила ребенка; Тантал и Леопольд демонстрировали миру могущество Скальелесья и занимались подковерными интригами; Глеб строил планы о провоцировании новых конфликтов и новых завоеваниях — единственной его проблемой оставалась лишь Таня. Беда пришла, как обычно — когда ее не ждали.

***

— Что он сделал?.. — медленно повторил Тантал. Глеб отреагировал схожим образом: он просто смял в шарик бронзовый кубок. — Украл невесту Бессмертника, — повторил Гломов. У великих мира сего была любимая традиция — казнить дурных вестников, а потому в качестве гонца был отправлен Игнат. Во-первых, он был ценнейшим маршалом Скальелесья и ближайшим другом Бейбарсова. Во-вторых — чтобы его скрутить, понадобился бы взвод солдат, а в обычное время охрана такого количества людей не набирала. В-третьих — Игнат был бесстрашен, в то время как все остальные попросту боялись гнева королевской семьи… Глаза Бейбарсова потемнели, губы скривились в жестокой усмешке. Гломов, прекрасно знавший, о чем говорит это выражение лица, тяжело вздохнул. — Они уже поженились, — добавил Игнат. Тантал устало откинулся на спинку кресла. Стар он, слишком стар для всего этого… — Единственное, что облегчает ситуацию — что Ирина не принцесса, — наконец, произнес он, — я слышал, у нее небогатое приданое. Возможно, мы сумеем вытащить сухим из воды этого мальчишку. — Конечно, после остальных двенадцати сестер ничего не осталось, — прошипел Глеб, — и Ирина ничего не стоит. Невелика потеря для Бессмертника! Вот только Пустоши только и ищут повода для начала агрессии. Вот только вооружение у них не чета Древнелесью; это не проблема, но… сказал, что я буду вытаскивать этого осла?! Пусть вылезает, как хочет. Бейбарсов вышел из кабинета Тантала, громко хлопнув дверью. Гломов проводил его недоуменным взглядом и выжидательно уставился на короля. — Успокоится и примется за работу, — ответил Тантал. Разумеется. Как и всегда. Бейбарсов швырял топоры уже больше часа. Большая часть мишеней уже превратилась в щепки, но принц и не думал останавливаться. — Выше, — услышал он голос за своей спиной. Принц обернулся. У двери стоял невысокий коренастый парень чуть младше него. Да, вроде бы один из людей Арея… Мечник не любил показывать своих сотрудников, и в лицо их знали достаточно плохо. Глеб видел этого парня — пару раз и то мельком. — Перед броском поднимайте рукоять чуть выше. Чтобы вышло продолжение предплечья, — пояснил парень, и поднял один из топоров, — видите? Оружие вонзилось в центр мишени. — Вот так более правильно. Глеб медленно кивнул. Парень хмыкнул. — Слишком остро отреагировал, — заметил Гломов, когда за Бейбарсовым закрылась дверь его покоев, — ну украл Багров невесту у Кощеева, и что? Не из таких проблем вылезали. Тантал устало посмотрел на Игната. — Мой сын всегда считал, что в случае крайней ситуации Матвей сможет занять его место как регент. Сейчас эта вера пошатнулась. Если единственный разумный в твоих глазах человек может подставить под удар свое государство из-за какой-то женщины — говорит ли это о его разуме, о его способностях? О его чести, в конце концов? Гломов покачал головой. В его мире было все просто. Была война и приказы; была «Гробыня Склепова» и ее любовь, порою ненормальная. Были богатство и титул, слава и проклятия побежденных. Он был… счастлив? Да, вполне. Гломов не мог назвать себя хорошим человеком — он пролил слишком много крови; но он был счастливым. И эти политические дела… К черту, к черту. Он просто солдат.