Королевство из слез: Как в старой сказке

Когда хлопнула дверь покоев, Гроттер благополучно отдыхала в ванной. Любимый супруг, наконец, прибыл… и прибыл раньше срока. Что ж, — она жена. Стесняться ей нечего… И бояться — пока что. — С возвращением, Ваше Высочество, — меланхолично отозвалась Таня. Головы она даже не повернула — и так отлично знала, что он стоит в дверях. Следовало… не сорваться на агрессию. Сегодня было нельзя. — И я рад Вас видеть, дорогая жена, — хмыкнул принц. Выдержав паузу, девушка равнодушно взглянула на супруга. Их глаза встретились — а потом черные очи Бейбарсова скользнули вниз, по ее обнаженной коже, всей в каплях воды. Остановились на тонкой ключице, затем — налившейся груди, на небольшом аккуратном животе… Коснулись стройных ног, небрежно закинутых на бортик ванны. Гроттер прочитала в его глазах тоску и адский голод по женскому телу. Кажется, ты оказался верным мужем, Твое Высочество? Девушка мысленно усмехнулась. Быть может, настало время последовать советам Тантала, Свеколт… Склеповой? Пока такая возможность была… Пока она могла диктовать своим пузом что угодно и не бояться возмездия… Спокойным, ненавязчивым движением, точно принимая более удобную позу, Таня чуть повела плечом и откинулась назад. Сделала вид, что поправляет ноги… На пол полилось несколько капель, на мгновение отвлекших внимание Бейбарсова — а когда он снова посмотрел на предмет воздыханий, то заметил, что изумрудные глаза стали еще ярче. Волосы девушка не мыла; с некоторых пор она и так принимала ванну дважды в день — доктор прописал, и этот раз был уже вторым за сегодня. И потому жест с рыжей гривой получился особенно удачным… Тонкие хрупкие плечи обнажились и сделали ее совершенно беззащитной. Таня заметила, что Бейбарсов сглотнул, и поставила еще один мысленный «плюсик». Ты всего лишь мужчина, Бейбарсов. Всего лишь мужчина… Хоть и утверждаешь, что ты всесильный бесчувственный монарх — ты, прежде всего, мужчина. Пожалуй, она, все же, сможет им управлять… Насколько это будет возможно. На сколько у нее хватит терпения и сил… Боги, как бы ей хотелось сейчас оказаться в родном северном замке… — Вы так и будете смотреть, или, все же, поможете встать? — чуть раздраженно поинтересовалась Татьяна. Встать она спокойно могла бы и сама, но спектакль необходимо было сыграть тщательно. — Что? — внимание мужчины вновь сосредоточилось на ее груди, и вопрос пришлось повторить, — да… Конечно. Пройдя вглубь ванной комнаты, мужчина наклонился и просто поднял ее на руки. — Вы намокли. Одежда может испортиться… — тем же бесцветным голосом заметила Таня, — поставьте на пол. Пока Глеб выполнял и эту просьбу, как бы невзначай, в стремлении удержаться, она уцепилась за его плечо, а после — неожиданно проворно вывернулась из его рук (дав им скользнуть по всему интересующему), отошла к огромному зеркалу и принялась вытираться… Если бы не скорое родоразрешение, он взял бы ее прямо в ванне, — прочитала Таня в глазах мужа, — или на этом мозаичном полу. Так, как любил брать: долго, грубо, бесцеремонно, демонстрируя, что она лишь его вещь. ...Капли текли по бархатной коже, и в голове мужчины возникали былые картины… Она стоит перед ним на коленях, спиной. Его руки лежат на ее тонкой талии, касаются упругих ягодиц, снуют к аккуратной груди… Он откидывает роскошную непослушную гриву, и целует ее шею — а потом резко входит, вырывая из ее губ негромкий болезненный вскрик, и убыстряет и так быстрый и бешеный темп. Комната наполнена музыкой из стонов боли и невольного удовольствия — Глеб не строил иллюзий: жена его не любила, но… хотела. Иногда. Темп становится еще интенсивнее. Музыка туманит сознание… Кожа, пахнущая яблоками и медом. Эта женщина — его жена, его полная собственность… Его самая дорогая и любимая игрушка, которой не нравятся его правила. Пусть не нравятся; она принадлежит ему. Его зубы вонзаются в шею, оставляя метку. Она принадлежит ему — она должна помнить… Закутавшись в свое огромное полотенце, девушка выскользнула в спальню — мрачно взглянув на стоявшую на карауле хихикнувшую Дусю и тайком показав ей кулак. — Я все, можно убрать. И, если мой ночной перекус здесь, можешь быть свободна до утра, — произнесла Гроттер дежурную фразу. Пупсикова кивнула. Таня забрала ее к себе сразу после несостоявшейся казни, и с тех пор девушка с готовностью прислуживала принцессе. Жалованья и времени резко стало больше, питание — вкуснее, а вот с болтливостью… А вот язык пришлось держать за зубами — Дусе очень хотелось жить, и жить хорошо. Разумеется, Таня с ней и не откровенничала, но всегда была мягка и любезна, и угощала фруктами… Служить ей было легко и приятно, и она обожала Гроттер. Пупсикова прекрасно видела, что творится между супругами; прекрасно знала и то, чем грозят дурные слухи. И Дуся платила за жизнь брата, как могла — верным служением и своим языком, потому как иного у нее не было. В замке говорили, что несмотря на свою внешнюю холодность, принц добр и милосерден — но только по отношению к своей принцессе. Где это видано, чтобы сын короля сам жене еду таскал. Что любит ее больше жизни и носит на руках. Что вся его злоба связана с необходимостью заботы о королевстве… Бейбарсов такую языкастость не одобрял, но жалование ей потому и прибавил. Слухи из замка шли в народ — а этим народом ему еще было править; он и так перегибал палку… — А где хранитель чрева? — поинтересовался Глеб, — что-то я его не вижу, а ведь он должен быть с тобой почти до ухода ко сну. — Я отпустила его отдохнуть на неделю. В нем больше нет надобности — пусть побудет и со своими детьми. Глеб бросил взгляд на маленький прикаминный столик. Фрукты, буженина, холодная курица, свежие булочки и масло, ставшие притчей во языцах… Графины с соком и морсом. Соленые огурцы. — Я немного нападу на твои припасы? — поинтересовался мужчина, — на ужин я давно опоздал. Гроттер великодушно махнула рукой, при этом полотенце чуть не упало на пол. Мужчина вздохнул; он бы с удовольствием поужинал и кое-чем другим, но вновь рисковал получить подсвечником. — Это мне? — вдруг спросила Татьяна, подозрительно глядя на сверток на кровати. — Что? — проклятое полотенце она так и не поправила, — да. Сама посмотришь. — Прелесть какая… — неожиданно произнесла она. В руках она держала маленькое пушистое одеяльце, расшитое черными и рыжими мышами. Странный подарок — очень непохожий на Глеба. Хотя, подарки, кажется, сегодня должен был получать он?.. — Вы будете хорошим отцом, — с ее уст это звучало… Непривычно. — Благодарю тебя. Гроттер, поправь уже это чертово полотенце или оденься, — почти простонал Красный принц. Его разум и так почти закрыла изумрудная пелена цвета ее глаз… Внезапно она вняла его молитвам — и натянула короткий белый пеньюар, расходящийся на животе. Вняла, да. В обычное время он бы не заметил в нем ничего эротичного, но сейчас… — У меня для Вас тоже есть подарок, — сказала Таня, пока они ужинали у камина — почти как самые обычные супруги, между которыми не было ненависти, — у Вас, кажется, именины? — Лучшим подарком, который ты можешь мне сделать, будет здоровый и сильный ребенок, — ответил Глеб, — желательно мужского пола. — Даже не бросите меня в темницу, если я рожу дочь?.. — Таня подняла тонкую бровь. — Не неси ерунды, Гроттер. Так где мой подарок? Таня хмыкнула и указала в сторону. Там, у стены стояла черная трость с простым серебряным набалдашником, выгравированным черными розами. — Трость?.. — удивился мужчина, — но у меня все в порядке с походкой. — Вы можете рассмотреть внимательнее. Да — этот предмет был интереснее, чем казался на первый взгляд. Внутри трости был длинный тонкий клинок изумительной работы, отлично сбалансированный, прекрасного качества стали. Легкий, простой… Идеальное оружие убийцы. В глазах Гроттер он все же оставался убийцей — но она угадала с подарком. — Занятная вещица… Мне нравится, Гроттер. Благодарю. Зеленоглазая улыбнулась — одними губами и как-то устало. — Подобное оружие сейчас входит в моду. Я подумала, что у Вас обязательно должно быть такое. Бейбарсов кивнул. — Доброй ночи, Гроттер. — Доброй ночи, Ваше Высочество. Принцесса встала и забралась в кровать — немного неуклюже, осторожно придерживая живот. Бейбарсов молча погасил свечи — остался лишь свет в камине, взял трость и направился к выходу, как его остановил голос Тани — сомневающийся и немного насмешливый. — А разве Вы не будете получать вторую часть подарка?.. — и отдернула покрывало на другой стороне кровати. — Даже не будешь сопротивляться и кричать?.. — криво усмехнулся Глеб. — Сегодня — нет. Ты всего лишь мужчина, Бейбарсов. Всего лишь мужчина… Ну что ж… Пожалуй, именины были не такой уж плохой вещью. Их даже можно было любить… Отмечать их он прекратил ровно двенадцать лет назад — когда-то, именно в этот день, и умерла его мать Аида. Ее рыжие волосы в свете камина казались светящимися; на нежной коже плясали слабые огненные блики, а глаза… Глаза сияли. Гроттер повернулась на бок, спиною к нему, и даже не дрогнула, когда он положил руку на ее живот. — Только осторожно, — сказала она, — не повредите ребенку. — Ни в коем случае, — пообещал мужчина. Да; всего лишь мужчина… Он двигался в ней осторожно; темп рос, но принц сдерживал себя — все было не так, как ему хотелось, но… было. И в кои-то веки добровольно… Я люблю тебя, Гроттер. Люблю, пусть это и не взаимно… — Знаешь, могла бы хоть раз сделать вид, что получаешь удовольствие, — заметил Глеб. На самом деле, ему было плевать… Но следующая фраза жены ввела его в состояние ступора, после которого он беззвучно хохотал. — Видите ли, Ваше Высочество… Я никак не могу избавиться от мысли, что в эти… моменты Вы тыкаете нашего ребенка в голову, — мрачно произнесла Таня. На самом деле, она даже получила удовольствие — какое могла. — Гроттер, ты… Гроттер вскрикнула, и коснулась пуза. — Что?.. Только не говори мне, что рожаешь. Я сегодня не готов стать отцом. — А я — матерью, — огрызнулась Таня, — нет. Ваш сын всего лишь лягается. Получив молчаливое согласие, мужчина осторожно приложил руку к ее животу. Обычно ему такая роскошь не позволялась — и это было странно… В следующее мгновение он почувствовал ощутимый толчок; Таня поморщилась — у нее было чувство, что ей вот-вот проткнут кожу… — Сильный, — произнес Красный принц с какой-то гордостью. — В отца… Гроттер откинула голову на подушку, не сбрасывая его рук. Несколько минут — и рыжеволосая уже спала. Обитатель ее живота поскребся и тоже затих. Непозволительная роскошь. Непозволительная милость… Бейбарсов откинул со лба девушки непослушный рыжий локон. Вскоре сон сморил и его.