Если бы...

— Ричард, я должна кое-что сказать. Это очень важно, — начинает Мэри, удивляясь, откуда в ней берется столько сил.       Карлайл, по-хозяйски закинув ногу на ногу, бросил через стол восхищенный взгляд на красавицу-невесту и небрежно закурил. — Что, любовь моя? — Ричард, я хочу расторгнуть помолвку. — Хм, вот как? А если я произнесу слово «Памук», тебя это остановит? — Нет, меня ничто не остановит. Ты можешь писать обо мне во всех газетах мира. — Мэри до посинения сжала губы. — Я люблю другого. — Ах, ну да. — Глаза Ричарда сверкнули недобрым блеском. — Мальчшку Кроули, верно? — Абсолютно. Я люблю Мэттью. Я хочу быть его женой. Не твоей. — Ну да, конечно. А милый Мэттью уже знает о твоих любовных приключениях? Не разочаруется ли этот юный добродетельный джентельмен, если выяснится, что его жена давно не девственница? — Перестань! — Ну уж нет, дорогая, никогда. Ты использовала меня как тряпку, а теперь я вдруг не нужен? Ты поплатишься, детка, и расплата будет жесткой, или я не Ричард Карлайл! Я уничтожу тебя и твоего Мэттью, понятно? — Уходи! — Впервые за все время их разговора голос Мэри задрожал по-настоящему. — Я все равно никогда не буду твоей! — Будешь, черт возьми, даже если мне придется тебя заставить!       Он втолкнул Мэри в спальню, прежде чем она успела хоть пикнуть, и сжал до хруста ее запястья. Мэри пробовала вырваться, но поздно. Он наотмашь ударил ее по щеке, с силой дернул платье, разрывая нежный черный шелк. Мэри забилась, заплакала, но тогда на лицо ей пришелся новый удар — по губам. Ричард навалился на нее всей тяжестью своего гнусного тела. Сквозь слезы она успела разобрать крик: «Отпусти ее!» Мэри подскочила, глядя как Мэттью выпихивает Карлайла за дверь. — Вон отсюда, и не смей к ней даже приближаться, или, клянусь Богом, я убью тебя, и моя рука не дрогнет!       Дверь с треском затворилась. Мэри с тревогой взглянула на Мэттью, пылающего диким гневом. Ее сотрясала крупная дрожь, при том неизвестно, от чего сильнее: от нападения Карлайла или от того, что Мэттью, сам не так давно вставший на ноги, вот так запросто рискнул собою ради нее.Он быстро преодолел расстояние между ними, сжал в обьятиях. По щекам Мэри градом катились слезы отчаяния и стыда. — Все-все-все. Все, Мэри. Тише, тише, тише, — умоляюще шептал Мэттью, гладя ее волосы и короткими поцелуями осушая мокрое от слез лицо. — Мэттью… — слабо выдавила из себя Мэри. — Не уходи. Спустя минуту он лежал на ее кровати прямо во фраке и белоснежной рубашке, крепко переплетя свои пальцы с ее тоненькими пальчиками. — Почему ты ничего не говорила про Памука? Если б я раньше знал, что этот подлец тебя шантажирует! — Как я могла тебе сказать? Что бы ты подумал? Да и потом, когда у тебя появилась Лавинья, мне неловко было говорить с тобой на подобные темы.       Как много времени они потеряли! И ведь в этом — вина двоих. Мэттью помолчал, рассеяно накручивая ее растрепавшиеся локоны на кончики пальцев, потом выдал: — Выходи за меня, Мэри. Мэри привстала, высвободилась из кольца его руки и смущенно переспросила: — Что… что ты сказал? — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Для убедительности могу встать на колени. — О нет! — Мэри поймала себя на том, что смеется, но тут же посерьезнела. — Мэттью, если я выйду за тебя замуж, Карлайл нас правда уничтожит, понимаешь?       Мэттью вздохнул и снова притянул к себе на кровать. — Мы так долго чего-то боялись. Если мы будем вместе, даже Ричард нас не победит. Мэри, я юрист, а твой отец — граф. И я тебя очень люблю. — Знаю. — Мэри прижалась к его груди. — Для приличия ты можешь чуть-чуть подумать. Я дам тебе время, сколько нужно. Мы никому ничего не скажем, пока ты не примешь твердое решение. — Нет. — Это значит отказ? — спросил Мэттью, брови его почти сомкнулись над переносицей. — Это значит, что мне не нужно долго думать. Я согласна.

***

       Джимми заглянул в комнату Барроу. Томас уже запихивал скудные пожитки в обшарпанный чемодан, ничем не отличающийся от чемоданов всех слуг, которые не задерживаются надолго в одном месте. Томас стоял к нему спиной, и слезы беззвучной истерики катились по его лицу. — Мистер Барроу… Томас… — неловко окликнул Кент. Томас от неожиданности резко повернулся. — Ты не должен уезжать.       Томас холодно ухмыльнулся. — Иначе я не могу. Если я останусь, Джимми, Альфред расскажет Карсону и другим, а тогда увольнение все равно неизбежно. Так оно хотя бы не будет столь постыдным. — Я не о том. Ты не должен уезжать без меня. — Что? — челюсть Томаса Барроу медленно отвисла, а глаза цвета переспевших слив распахнулись шире и еще больше потемнели. — Я думал, ты сразу поймешь. Я вынужден был притвориться, будто я в шоке и не ждал тебя. Но ты давно мне не безразличен. — Джимми шагнул вперед, гладя ладонью щеку Томаса. Слезы сохли, оставляя лишь влажные дорожки. — Я чувствую то же, что и ты. Если мы и уедем, то исключительно вместе. — Это невозможно… Как мы будем жить?       То, о чем он всегда мечтал, сбывалось слишком скоро. — Как живут все люди вроде нас. Мы останемся изгнанниками до конца наших дней. Мы вынуждены будем притворяться братьями или даже чужими людьми. Мы никогда не посмотрим в глаза всем этим людям — обыкновенным людям. Но мы будем вместе. Мои вещи уже собраны.       Та ночь унесла с собой очень много тайн.