Осколки

— Извини, пожалуйста, — произносит Холт тихо, практически беззвучно подходя ко мне и перехватывая мой взгляд. Я вглядываюсь в его лицо испуганно почти — Холт ведь не такой совсем, он ведь не извиняется, он не… — Кай, прости меня. Он другой. Сейчас он совершенно другой. В его глазах — живое, неподдельное сожаление. Он кривит губы, улыбается болезненно. Его мимика оживает будто бы, даже в движениях — более резких и рваных — прослеживаются эмоции. Так не должно быть. — Холт, что с тобой? — произношу я осторожно, вглядываясь в его лицо. Холт горько улыбается. Касается моего лица едва ощутимо. Дыхание замирает на губах. Пальцы мужчины пробегаются по линии моего подбородка, рождая волну непонятно откуда взявшихся мурашек. Я выдыхаю резко, и рука Холта останавливается — он мягко сжимает мое плечо. — Мне так жаль, — говорит Холт, — если бы я мог что-то изменить… — Ты не виноват, — автоматически отвечаю я, и это чистая правда — по крайней мере, мне так кажется. А затем Холт меня обнимает. Я утыкаюсь ошарашенно носом в ткань его камзола, широко распахнув глаза. Рука Холта невесомо скользит по моим волосам, от него пахнет хвоей и снегом. — Холт… — выдыхаю я, чувствуя, как мои пальцы цепляются за ткань на его спине, там и замирая. — Кай, — тихо произносит Холт, — проснись. — Что?.. — я отстраняюсь немного, заглядывая ему в лицо, и Холт грустно мне улыбается. Улыбается. — Пора просыпаться, — произносит он. А затем лицо Холта плывет, и больше я его не вижу — только всепоглощающую темноту вокруг. Я сажусь, хватая ртом воздух. Затхлый и спертый воздух мгновенно заполняет легкие. Несколько секунд уходит на то, чтобы понять — я в своей комнате, в замке Холта. Я слепо смотрю в темноту, и постепенно впереди проступают мутные очертания стола, стула, стопки с книгами. Вырисовывается светлый квадрат окна — и темная пустошь за ним. Я выдыхаю. Раз, другой. Успокойся. Просто сон, это просто сон. Здесь никого нет. Сердцебиение потихоньку приходит в норму. Я прижимаю пальцы к жилке, бьющейся на шее, считаю секунды — пульс постепенно замедляется, как и мое судорожное дыхание. Я закрываю глаза. Валюсь на подушки. Закусываю губу, чтобы унять странное, ноющее, словно заноза, чувство где-то глубоко внутри. Как бы сильно я ни зажмуривала глаза, зарываясь носом в подушку и яростно вздыхая, оно все равно передо мной. Лицо Холта, который улыбается.

***

— Последний, — голос Холта звучит напряженно почти. Он чуть морщится, проводя лезвием по ладони. Я ошарашенно провожаю взглядом первую каплю крови, упавшую на карту, разложенную на столе. — Магия крови, — произносит Холт тихо, глядя на каплю. — Ясно, — эхом отзываюсь я, даже не пытаясь скрыть удивление. Алая. Обычная кровь — как и у всех. Холт морщится, уколов палец — значит, ему больно. Ему бывает больно. У него кровь — такая же, как у меня. Значит, думаю я неожиданно спокойно, его можно убить. Раньше я никогда не задавалась этим вопросом — и даже не думала спрашивать. Значит, он уязвим. Эта мысль почему-то отзывается внутри неожиданно. Значит… — Холт, нужно… — произношу было я, поворачиваясь к мужчине. Рука тянется за бинтом — он лежит совсем рядом. Достаю моток, поворачиваюсь к мужчине, а затем замолкаю. Капля все еще растекается темным пятном по точке на карте, подписанной чьей-то старательной рукой. А затем вдруг начинает двигаться. Я замираю удивленно, сжимая бинт в побелевших пальцах. Капля крови медленно движется по карте — будто бы кто-то наклонил стол, но Холт стоит рядом, скрестив руки на груди, и капля просто продолжает ползти по бумаге, не оставляя и следа. Холт молча наблюдает. Значит, вот как она работает — магия крови. Спустя несколько секунд капля останавливается — я напряженно сжимаю уголок стола, вглядываясь в карту. Красная и густая кровь растекается прямо под названием, выведенным каллиграфическим почерком. Буквы складываются в до боли знакомое название. Последний осколок находится в моем городе. В моем городе. Это даже не смешно — я чувствую, как внутри что-то предательски обрывается на несколько секунд, будто бы тычок под ребра — слабый, но ощутимый. Я выдыхаю шумно, приближаюсь, чувствуя на лице изучающий и цепкий взгляд Холта. Ошибки быть не может. К югу от замка Холта, чуть западнее столицы, почти в центре между двумя городами побольше. Это ведь не может быть совпадением. Я касаюсь кончиками пальцев названия города на карте, легко черчу дорогу до ближайшего горного хребта. Бумага теплая и сухая. Это всего лишь название на карте, но внутри меня будто бы поднимается что-то — что-то теплое и болезненно-колючее. Воспоминания заставляют руки в кулаки сжимать. Дом. Бабушкина лавка. Знакомые с детства улицы. Детский смех, отражающийся от стен домов. Кажется, будто бы с тех пор прошла целая вечность, но её все равно недостаточно. Я пытаюсь заставить себя думать, анализировать, предполагать — но в итоге в голове просто роится куча вопросов без ответов. Это специально? Король что-то знает? Это совпадение? Я понимаю, что молчу слишком долго, и от взгляда Холта мне буквально жжет спину. Я вдыхаю. Выдыхаю. Прикрываю глаза на секунду. Все будет хорошо. — Давай, — произношу я тихо, поворачиваясь к Холту и подходя к нему. Это абсолютно лишнее, но молчать сейчас мне как-то страшно, неправильно. Холт смотрит на меня несколько секунд недоуменно, а затем переводит взгляд на бинт в моих пальцах. Мне кажется, что он почти фыркает — но в последний момент все же справляется с эмоциями. — Это не обязательно, — качает головой он, скрещивая руки на груди. Я смотрю на то, как по его запястью медленно течет еще одна капля — алая и густая — и теряется в кружеве рукавов рубашки. А затем молча подхожу и протягиваю руку. — Я прожил больше ста пятидесяти лет, — фыркает Холт, но его глаза остаются неожиданно серьезными, — думаешь, мне навредит дурацкий порез? Он еще и шутить пытается. Нет, не думаю, хочется ответить мне. Или думаю, наверное. Я на это надеюсь и этого боюсь — того, что что-то действительно может ему навредить. Насколько он похож на меня? Насколько отличается? Я запуталась. Я не знаю, что и думать. Глаза у Холта усталые и спокойные. Он был таким же, как и ты, кричит что-то внутри меня уже вторую неделю — с тех пор, как Холт рассказал свою историю. Он был человеком. Я не могу это игнорировать. Я больше не могу верить легендам и бабушкиным сказкам, не могу делать вид, что он — какое-то древнее чудовище, порождение коллективного народного творчества, существо без прошлого и чувств, что-то злое и чужое. Он был человеком, орет голос на краю моего сознания. Да, был. И Король Теней тоже им был, а теперь… Я вспоминаю темноту, что сгустилась на лесной опушке тринадцать лет назад. Голос, что приказывал Лилии — или тому, что ею притворялось. Он ведь тоже был человеком. А потом превратился в чудовище. Я смотрю в глаза Холта, пытаясь найти там ответы на свои вопросы. Он же и сейчас человек, надрывается что-то глубоко-глубоко внутри, что-то, к чему я так боюсь прислушаться — но прислушаться очень сильно почему-то хочу. Посмотри, у него кровь. Ему больно. У него губы в улыбке изгибаются — пускай и гораздо реже, чем у остальных людей. Он хмурится иногда, а порой у него в глазах мелькает интерес и недоумение даже — вот прямо как сейчас. Ты же видишь. Ты же научилась это замечать за эти месяцы. Сделать вид, что все, как раньше, не выйдет. Что-то внутри меня уже сломалось. — Давай руку, — тихо произношу я и отрываю немного бинта. Холт вскидывает брови удивленно и молча протягивает мне ладонь. Его кожа на ощупь неожиданно мягкая. — Итак, — я осторожно оборачиваю тонкую ткань вокруг ладони мужчины, — когда мы… отправимся за осколком? — Я отправлюсь завтра, — ровно произносит Холт, — ты останешься в замке. Я замираю, сжав в пальцах кончик дурацкого бинта. Возмущенно вскидываю взгляд на мужчину, который в ответ спокойно смотрит прямо на меня. — То есть в замке? — тихо произношу я, быстро завязывая бинт на запястье Холта, — Почему? Я же… — Это небезопасно, — пожимает плечами Холт просто, отворачиваясь. Воцаряется тишина, и Холт подходит к полкам, что-то там переставляя. Я вскидываю брови удивленно, провожая его фигуру взглядом. И это — все, что он хочет сказать?.. — Холт, Холт, — я делаю шаг в сторону мужчины, хмурясь растерянно, — погоди, объясни, с чего вдруг? Я ведь могу помочь, найти осколок… — Нет необходимости, я тоже могу это сделать, — произносит Холт ровно. — Но я могу быстрее, — фыркаю я, становясь рядом. В голове вата будто бы. Глупо ведь, я никак не могу понять, что не так — ведь раньше мне даже просить не приходилось, и Холт сам меня с собой на поиски охотно брал, — Холт, это нерационально, это ведь последний… последний осколок, который остался там. Мы не можем его потерять. Холт смотрит на меня долгим, слишком уж долгим взглядом. От этого становится чертовски неуютно вдруг — будто бы я не понимаю чего-то слишком очевидного, слишком простого. Я ежусь — сама не знаю, почему, но сегодня выдерживать взгляд Холта мне как-то сложновато. В голове некстати всплывает вчерашний сон — улыбка Холта, живая, горькая и виноватая, его пальцы на моих волосах, ощущение ткани его камзола под моими пальцами, и… Впиваюсь ногтями в свою ладонь. Тише, тише. Это был просто сон. — Последний осколок, который остался там, — со вздохом повторяет Холт, очевидно, понимая, что сама я не догадаюсь. Раз, два, три. Недоумение внутри сменяется удивлением практически в секунду. — Есть ещё тот, что во мне, — произношу я, чувствуя, как голос дрожит отчего-то. И я прекрасно знаю, отчего. Холт отрывисто кивает, поворачиваясь к полкам с книгами и что-то там переставляя. — Ты думаешь, что они попытаются… — я сглатываю ком, в горле некстати появившийся, — достать его? — Нет, я думаю, что они попытаются забрать тебя, чтобы это сделал Король, — отвечает Холт, не поворачиваясь, — или же он будет ждать тебя у осколка лично, что более вероятно. Я молчу. Слова застревают почему-то в горле каким-то испуганно-дрожащим комом. Пальцы дрожат тоже, верчу бесполезный бинт, нервно выдергиваю из него нитки. — Я не останусь, — боги, хотелось бы мне звучать увереннее, хотелось бы… — Прошу прощения? — Холт захлопывает очередную книгу как-то слишком уж громко и наконец-то поворачивается. — Я не останусь здесь, — твёрдо повторяю я, откладывая бинт и скрещивая руки на груди, — не буду сидеть, сложа руки. — Я не спрашивал тебя, — почти удивлённо произносит Холт, глядя на меня с гораздо большим количеством эмоций, чем обычно, — я поставил тебя перед фактом. Я не возьму тебя, это слишком опасно. — Если ты так сильно беспокоишься о моей безопасности, возьми меня туда, где я буду под присмотром, — фыркаю я, — по-моему, Король вполне может наведаться за мной в твоё отсутствие, пока ты занят осколком. — Магия замка не даст ему пройти, — хмуро качает головой Холт. — Ты действительно в это веришь? — сжимаю пальцы, впиваюсь в собственные предплечья до боли, — безопаснее всего мне рядом с тобой, тем более, я теперь умею гораздо больше. Пытаюсь звучать ровно, уверенно, спокойно, но внутри разбивает виски лишь одна мысль. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Возьми меня с собой. — Это исключено, — Холт хмурится еще сильнее. Я не особо понимаю, почему эта просьба вызывает у него столько эмоций — в конце концов, раньше мы спокойно выходили за осколками вместе, и раз уж я могу постоять за себя… — Почему это исключено? — делаю шаг вперёд, — Ты научил меня многим вещам, я могу помочь тебе, да и в любом случае, даже если меня попытаются забрать, или если Король отвлечется на меня, у тебя появится шанс… — Нет, — Холт обрывает меня резко, грубо, — никаких «если». Я уже сказал, что это исключено. На этом и закончим. — Нет, не закончим, — упрямо качаю головой. Холт закатывает глаза — могу поклясться, что именно это он и делает — и поджимает губы, — Неужели в прошлый раз, когда ты встретился с Королём, я так сильно тебе помешала? Холт, я ведь помогла тебе тогда… Черты лица Холта твердеют ещё сильнее — если это вообще возможно. — Тебе просто повезло, что я оказался там и отвлек внимание на себя, — ровно произносит мужчина, — иначе тебя бы здесь не было, и ты об этом прекрасно знаешь. — Повезло, — эхом откликаюсь я, — но на этот раз тебя рядом не будет. — Кай, — сердито качает головой Холт, но я прерываю его снова, удивляясь собственной наглости: — Я в любом случае не останусь здесь, пока есть вероятность того, что тебя там будет ждать Король, — голос неожиданно твердо звучит, я сама себе поражаюсь — но, выходит, хоть на чем-то я настоять в состоянии. Почему-то смотрю на Холта, не отрываясь, прикипаю взглядом к его ледяным глазам. Почему-то сердце, что испуганная птица, из груди выскакивает, и я не могу вдруг резко понять, почему мне так стало не по себе, почему дыхание перехватывает, почему… — Понять бы, зачем тебе это, — раздраженно цедит Холт, милосердно от меня отворачиваясь. Я отмираю. Выдыхаю. Дрожь никуда не исчезает. Холт возвращается к книгам на полке. — Завтра вечером отправляемся, — нехотя произносит мужчина, — будь готова. Я надеюсь, что ты передумаешь. Я смотрю в прямую спину Холта, не мигая, и вдруг понимаю, что нет. Не передумаю. И теперь я прекрасно понимаю, зачем мне все это.