Осколки

Он складывал целые слова из льдин, но никак не мог составить того, что ему так хотелось, — слова «вечность». А Снежная королева сказала ему: «Сложи это слово, — и ты будешь сам себе господин, а я подарю тебе весь мир и новые коньки». Но он никак не мог его сложить. — Она будет в порядке, — Холт останавливается позади меня. Я смотрю на бабушку, лежащую в своей кровати. Мы уже позаботились о ней, теперь она просто спит, укрытая одеялом-паутинкой из заклинаний — моих и Холта — но осталось самое главное. Стереть ей память. Вряд ли она захочет помнить… все это. Вряд ли ей стоит, убеждаю я себя, глядя на беспокойную морщинку, что пролегла на бабушкином лбу. Кто знает, какие испытания Король Теней приготовил ей, прежде чем мы с Холтом появились. Что, если она тоже видела маму с папой? Что, если меня или Герхарда? Кулаки сжимаются в бессильной злобе, но злой я себя не чувствую. Я чувствую себя испуганной, усталой и выжатой, словно лимон. Досуха, до момента, когда одно-единственное желание — просто лечь спать. А потом — будь что будет. — Дашь мне минуту? — не оборачиваюсь на Холта, потому что боюсь сломаться под его внимательным взглядом, боюсь показать, как мне на самом деле страшно, как не хочется уходить из бабушкиной комнаты, пропахшей травами насквозь, и как не хочется здесь оставаться. Холт молчит несколько секунд, а затем молча выходит из комнаты. Дверь скрипит едва слышно. — Бабушка, — я сажусь на краешек кровати и беру морщинистые пальцы в свою дрожащую руку, — ты этого не запомнишь, но оно и к лучшему, наверное. Просто… хотелось с тобой поговорить. Я… — горло душит спазм, и я нервно смеюсь в окружающей тишине, — Господи, не знаю даже, что сказать. Прошел почти год, а я так и не придумала, что скажу, когда мы встретимся. Потому что не думала, что мы встретимся. Потому что боялась, что этого не произойдет — и боялась надеяться. Я не могу смотреть на лицо бабушки, поэтому разглядываю стены. Такие знакомые и теперь уже болезненно-чужие какие-то. Картинки из книг, записи, рисунки — мои в том числе. Дом. Точнее, место, которое было им когда-то, наверное — имею ли я право теперь называть его домом? Комната крохотная до клаустрофобического какого-то ощущения, запахи сбивают с толку, и мне душно, страшно и неудобно до ужаса, будто бы я окружена призраками, которых никто — бабушка и Холт даже — не видит и не слышит. — Извини, — голос прорезает почти уютную тишину, — за то, что исчезла, за то, что не дала знать, что в порядке, за то, что из-за меня произошло это все. Видишь ли… у всего, что происходило со мной, всех этих видений и холода, есть причина, и пока мы с Холтом… со Снежным Королем не найдем способ все решить, я не смогу вернуться домой. Это опасно. Я просто физически не могу усидеть на месте. Взгляд скачет туда-обратно по столику у бабушкиной кровати, я беру в руки и тут же кладу на место ее очки, пузырек с настойкой для сердца, флакончик с духами, перебираю бусы и амулеты. Все такое знакомое. Все такое… Больше не мое. — В любом случае, — я пытаюсь улыбнуться, и выходит с трудом, — как видишь, я в порядке. Холт… очень помог мне. Все эти сказки о нем были неправдой. Он спас меня от теней на площади год назад, и помогал много раз после этого. И мы уже встречались с ним давным-давно, когда Лилия пропала, с ним и с Королем Теней, но я обо всем забыла. Тогда Холт впервые спас мне жизнь. Слова срываются с губ как-то сами, и остановить их я не в состоянии. Хочется говорить, глядя на бабушкино умиротворенное лицо, и так страшно все же на него смотреть — я автоматически навожу порядок на прикроватном столике, пока мой голос режет тишину на ленточки: — Он гораздо лучше, чем о нем говорят. Он… он не демон и не порождение тьмы, а такая же жертва, как и я. И он… пытается все исправить, победить Короля и помочь мне. Думаю, он — единственный, кто может это сделать, вернуть все, как было, и тогда я… Я запинаюсь. Слово, которое я почти готова произнести, встает в горле горьким комом. Вернусь. И тогда я вернусь. Я не могу это произнести. Пальцы нащупывают бабушкино карманное зеркало на столе. Я автоматически играюсь с защелкой, посылая солнечные зайчики бродить по стенам. Вернусь? Даже если ему удастся вытащить из меня осколок, оставив меня в живых, даже если нам удастся уничтожить Зеркало и свергнуть Короля, я не… Я опускаю глаза на зеркальце, которое держу в руках. В замке Холта нет зеркал — только отполированные до блеска ледяные поверхности — и теперь мое собственное отражение кажется мне до ужаса чужим. Резкие и острые черты лица, кожа мертвенно-бледная на фоне копны темных волос. Год в замке Холта сделал свое дело — я вижу в своем взгляде отголоски того холода, которого теперь не чувствую, но в котором продолжаю жить, и все меньше тепла, которое когда-то чувствовала здесь, в бабушкином доме. Все то, что я пережила, переломало старую Кай на части едва ли больше осколков проклятого Зеркала. Кай, которая помогала бабушке с лавкой, которая залезала в постель к Герхарду, когда ей снились кошмары, пряча лицо у него на груди, и всхлипывала в подушку, прячась от теней — достаточно ли от нее осталось, чтобы пытаться жить, как она? Магия, Король. Холт. Это тоже важно, думаю я отрешенно. Почему-то Холт в этом списке ненавязчиво вылезает на первое место. — Все будет хорошо, — еще бы на самом деле чувствовать ту же самую уверенность, что в моем голосе звучит, и еще бы глаза перестало так предательски щипать, — со мной все будет хорошо, вот увидишь. — Кай, — голос Холта, что доносится от двери, заставляет дернуться, — пора. Бросаю последний взгляд на бабушку, прикрываю глаза на секунду. Хочу запомнить её такой — спокойно спящей, расслабленной, домашней. Поворачиваюсь к Холту. Слабо улыбаюсь. — Конечно.

***

*** Замок встречает привычной пустотой. Как только обычное головокружение после перемещения проходит, я отпускаю руку Холта и выдыхаю. — Кай, — голос мужчины догоняет меня, когда я уже отворачиваюсь, чтобы уйти к себе в комнату и просто свалиться на кровать, — погоди. Оборачиваюсь к Холту и замираю. Смотрит прямо мне в глаза неотрывно и твердо, губы поджаты обеспокоенно, руки на груди скрещены. Выдыхаю. Я не выдержу сейчас очередного «я же говорил» или разговора о том, что делать дальше с осколками и Королем. Не выдержу допроса по поводу того, что происходило в видении, которое он послал. Просто не смогу. И есть еще кое-что. Кое-что, о чем я предпочитаю не думать прямо сейчас, но пока Холт смотрит на меня так прямо и так долго, это все сложнее. Холт сомневается, кажется, несколько секунд, а затем все же нарушает тишину: — Ты в порядке? Сначала мне кажется, что я ослышалась, и с губ почти слетает удивленный смешок, но глаза Холта серьезные и внимательные. Шальная мысль, что это — еще один адский круг видений Короля, вспыхивает на краю сознания и тут же затихает. — Нет, — выдавливаю улыбку, наверное, выглядит жалко — Холт хмурит брови еще сильнее, — но буду. Извини за то, что произошло там, я была на эмоциях после… в общем, после того, что произошло. Я отдохну, завтра все будет хорошо, просто… — Мне жаль, — произносит Холт тихо — так, что я даже не уверена, действительно ли его услышала. И я бы свела все к обману слуха, но мужчина продолжает, глядя прямо мне в глаза, — жаль твоих родителей и жаль, что тебе пришлось пережить это сегодня. Я не успел помешать Королю, прости. Смотрю на Холта во все глаза — мысль о том, что это все окажется сном или продолжением кошмара под умелым руководством Короля Теней, обретает все больше смысла. Но это не так. Я знаю, что это не так. С тех самых пор, как увидела его глаза после того, как очнулась. С тех самых пор, как вцепилась пальцами в его рубашку и смазала о ткань первые слезы. Это — самое настоящее. — Спасибо, — делаю шаг навстречу мужчине и чувствую, как губы снова ломаются в улыбке, — Холт, я… Слова застревают в горле горьким неловким комком. Я не знаю, что ему сказать — и не уверена, что хочу что-то говорить. Не уверена, что в этом есть смысл. Мысль еще не оформилась в голове до конца, и мне страшно бередить её раньше времени. — Спасибо, — повторяю еще раз зачем-то. Холт кивает и отворачивается тут же, почти мгновенно скрываясь в каком-то из дверных проемов, ведущих из главного коридора. Я вздыхаю. Руки дрожат еще сильнее, чем при встрече с Королем Теней.

***

*** Во сне я вижу их. Родителей, бабушку, тени. Бесконечное количество раз, какой-то невозможный круговорот лиц и голосов. Я просыпаюсь, кажется, раз десять за несколько часов, и каждый раз от нового кошмара. В перерывах между мутными, противными снами по спине пробегает мороз — я так и не узнала, где Герхард, в порядке ли он. Не помню, видела ли его вещи в доме — обычно они разбросаны в абсолютном беспорядке, а сейчас вроде как вообще нет. Мысль за мыслью цепляются друг за друга, образуют бесконечную цепь волнения, вздохов, гримас боли и беспокойства, смятых простыней и бездумно распахнутых глаз. Я чувствую себя рыбой, бросающейся туда-обратно в сети, которую медленно тянут наверх. Все уже решено — вот только я почему-то думаю, что выход все ещё есть. В конце концов, совсем скоро я умру — так или иначе, ждать Король не будет, не после всего, что было сегодня. Эта мысль все еще не кажется достаточно реальной, но он придет совсем скоро, а когда — всего лишь вопрос времени. Холт не сможет достать осколок, не убив меня. Не сможет защитить меня. Не сможет… Я со вздохом открываю глаза. Хватит. Мучиться в жаркой полудреме — еще хуже, чем бодрствовать, и я тяжело вздыхаю, отбрасывая одеяло. Выхожу в коридор, прихватив свечу — замок сейчас кажется темным и тихим каким-то. Но больше не чужим. Стены странно успокаивают, дышат холодом и пылью, как и вчера, как и год назад. Я провожу пальцами по камню стены, вдыхаю, выдыхаю. Ежусь. Если я продолжу думать о том, сколько мне осталось, я сойду с ума, вдруг понимаю я отчетливо и ясно. Если каждые несколько минут буду возвращаться к тому, что со мной сделает Король, сама не смогу сделать ничего, никак не помогу Холту, буду бесполезной и испуганной до жути ношей, мертвым грузом. Шаги в тишине кажутся чересчур громкими — это заставляет вжимать голову в плечи и инстинктивно идти чуть быстрее. В зале тихо и пусто — я беру с полки книгу, подбрасываю к едва тлеющим уголькам в камине несколько мелких поленьев и устраиваюсь в кресле. Спустя двадцать минут понимаю, что читаю одно и то же предложение по кругу, не понимая даже, что имеется в виду. — Черт, — опускаю книгу на колени и вздыхаю, прижимая пальцы к векам. — Не спится? Подскакиваю в кресле, как ужаленная, оборачиваясь к двери. Книга падает с коленей и звонко ударяется о пол. Холт в дверном морщится от громкого звука. — А тебе? — слабо улыбаюсь, поднимая книгу и кладя её на столик у кресла. Холт пожимает плечами и быстро занимает кресло по левую руку от меня. Мы молчим. Я с сомнением смотрю на книгу, но затем качаю головой и просто утыкаюсь взглядом в огонь. Присутствие мужчины вносит в и так запутанные мысли еще больший хаос. Какая-то непонятная заноза, которая обычно едва ощутимо ноет где-то на периферии, начинает натурально болеть, лишает концентрации — и знать бы, в чем причина, да вот разгадка почему-то все ускользает. Краем глаза кошусь на Холта, который сидит молча, изредка постукивая тонкими бледными пальцами по подлокотникам кресла. Отсветы огня причудливо играют на тонких губах, танцуют на бледной коже и острых скулах, почти нежно ласкают серебристые волосы, в беспорядке обрамляющие лицо. Заноза внутри болит еще сильнее. — Я думал кое о чем, — Холт снова нарушает хрупкое молчание, поворачиваясь ко мне. Светлые глаза застигают врасплох, будто бы за чем-то постыдным. Я выдерживаю взгляд, заглядывая глубже, за ледяной фасад. — О чем же? — странно, насколько долго мне казалось, что глаза у Холта равнодушные и абсолютно пустые. Сейчас же, в свете пламени, танцующего в камине, в его глазах сомнение сменяется опасением, а опасение — тревогой, тревога — странной уверенностью. — Об осколке в твоем глазу. И о том, что сказал Король сегодня, — Холт не сводит с меня внимательного взгляда, от этого неуютно как-то совсем уж. — Он много чего говорил, — отвожу взгляд в сторону. Пальцы нервно барабанят по креслу, и я решаю занять их чем-то, пока Холт не обратил внимание на то, как сильно меня корежит и почему, потому что причину мне и самой не хочется пока что… — а что с осколком? — Король сказал, что мне не хватает кое-чего для того, чтобы уничтожить Зеркало. Я никогда не думал об этом в таком ключе, но теперь… — Холт отводит взгляд и смотрит в огонь так же, как и я несколько секунд назад, — когда я попытался уничтожить Зеркало впервые, это стоило мне души. Раньше я сосредотачивался на том, что помешало мне разрушить Зеркало, но, возможно, я зашел не с той стороны. Все это время я строил свои догадки совершенно не в ту сторону. — Нужно было думать о том, что позволило тебе сделать то, что тебе удалось, — выдохнула я пораженно, — разбить Зеркало на осколки. Твоя душа, которой ты пожертвовал? Холт переводит на меня серьезный взгляд. Кивает. Что ж, это создает определенные трудности. — Как ты тогда… — я запинаюсь, — что ты думаешь делать, когда Король решит собрать Зеркало? Холт задумчиво кусает губу. У него точно есть план — иначе он точно не был бы так спокоен. Почему-то мне кажется, что следующие его слова мне совершенно не понравятся, и иррациональный страх заставляет меня глубоко вдохнуть, как перед прыжком в ледяной омут. Вот только холода я уже давно не чувствую. Нужно придумать новую метафору. — Я не уверен в том, что собираюсь сказать, но это, возможно, единственный выход, — тянет Холт, — способ оставить тебя в живых и уничтожить Зеркало одним махом. Внутри все замирает будто бы. Что-то знакомое и чужое одновременно, что-то, что заставляет разум пустеть, а губы недоверчиво кривиться. Надежда. Холт смотрит на меня, прямо в глаза. Уголки губ чуть приподнимаются и тут же опадают, но в глазах что-то странное, что-то болезненное и такое непривычное. — Рассказывай, — выдыхаю. Иначе не получается. — Твоя душа, Кай, — мягко произносит Холт, — это ключ к Зеркалу, которого нет ни у меня, ни у Короля. Я хочу, чтобы благодаря своей душе ты попыталась вступить в контакт с Зеркалом, добровольно отдав ему осколок. — Ты с ума сошел, — качаю головой, — добровольно? Но зачем это все, если в итоге Зеркало, которое мы хотим уничтожить, будет снова целым? — Когда я пытался уничтожить Зеркало много лет назад, — Холт откидывается на спинку кресла, сверля меня внимательным взглядом, — я не учел того, насколько оно было сильным. Целым, полным, безукоризненно неуязвимым. Но сейчас все совсем не так, Кай. Не в силах больше выдерживать пронзительный взгляд, направленный на меня, я встаю с места. Нужно чем-то занять руки, потому что пальцы уже дрожат от напряжения. Слишком много информации, слишком сложно, слишком много «возможно», и пускай даже план не изложен до конца, мне уже почему-то кажется, что это отвратительная идея. На столике у камина — заколдованные Холтом льдинки, которые я еще вчера ночью спокойно передвигала, пытаясь сложить очередное слово, загаданное Холтом. Я бездумно двигаю несколько штук, даже не потрудившись вспомнить задание. — У тебя будет миг-второй, не больше, когда Зеркало уязвимо — пока последний осколок будет вставать на место, — Холт продолжает, зная, что я его слушаю, хотя и не смотрю на него, — Зеркало — почти живое существо, а все живые существа без исключения уязвимы, когда питаются. Все проще простого — тебе нужно будет просто потянуться за осколком, чтобы установить связь, как ты делала тысячи раз до этого, когда мы с тобой по зову находили осколки. — Все равно я не смогу уничтожить Зеркало, — качаю головой, двигая льдинки бездумно, — даже ты не смог. — Тебе и не нужно будет, — качает головой Холт, — просто установи связь, а я сделаю все остальное. — Я не знаю, — поворачиваюсь к мужчине, зажав лед в кулаке, — не знаю, смогу ли. Слишком много переменных, слишком все быстро, да и Король Теней не будет просто стоять и смотреть… — Его я беру на себя, — мрачно произносит Холт, и я физически почти чувствую его напряжение, мрачную решимость, — для тебя главное — добраться до Зеркала. Я знаю Короля Теней гораздо лучше, чем кто-либо еще — он захочет похвастаться и объединить осколки при мне, и не захочет рисковать с перемещением из моего замка, а значит, свои осколки принесет с собой. Тебе нужно будет просто прикоснуться к Зеркалу и передать свой, последний осколок. — Как? — кривлю губы в ухмылке, — Я раньше, уж прости, таким не занималась. — Ты поймешь, — уверенно произносит Холт, — ты будешь знать, как знала, где остальные осколки, как слышала их зов все это время. Липкий, противный страх поднимается от кончиков пальцев до позвоночника и выше, застревает комком в горле и заставляет произнести слова, набатом в голове бьющиеся: — А если не смогу? — голос звучит жалко и испуганно, но именно так я себя и чувствую — испуганным ребенком, которому слишком многое вдруг доверили, — Слишком многое зависит от меня, я не… а если что-то пойдет не так? — Сможешь, — уверенно произносит Холт, и от мягкости в его голосе хочется на секунду почему-то глаза закрыть, — ты сейчас — часть Зеркала, а оно — часть тебя. У тебя все получится. Я качаю головой, Холт вздыхает тяжело и нетерпеливо. Я смотрю на него, ожидая увидеть раздражение или злость из-за моей нерешительности, но вижу в глазах-льдинках только уверенность и сосредоточенность. Это, конечно, хорошо. — Кай, пока что это — самый верный шанс для тебя остаться в живых, — тихо произносит Холт, и его взгляд плавно соскальзывает с моего лица куда-то в сторону, — если Король попробует извлечь осколок силой, ты, скорее всего, умрешь. Я тоже не смогу достать его. Глубоко вдыхаю. Закрываю глаза. Что ж, это — больше, чем у меня было еще полчаса назад. Это больше, чем я надеялась, так почему… — Хорошо, — киваю я, — хорошо, стоит попробовать. Но Холта не обманешь — его взгляд скользит по моим дрожащим пальцам и бледным щекам, останавливается на глазах, и, видимо, что-то там есть такое, потому что мужчина едва заметно хмурится. Конечно же, ему не нравится, что я боюсь. Страх — ненадежный помощник в войне, и моя паника точно не сделает никому, кроме Короля Теней, лучше. Конечно же, от страха мне все равно хочется кричать. Король Теней будет там, тот, кто убил моих родителей и чуть не свел меня с ума несколько часов назад, тот, кто не готов убить меня только потому, что хочет помучить чуть дольше, тот, кто, скорее всего, хочет уничтожить Холта едва ли не больше, чем снова соединить Зеркало и захватить чертово мировое господство. Вздох срывается с губ — почти судорожно, однозначно испуганно. Холт смотрит на меня изучающе и спокойно. Как всегда, понимает все правильно. — Кай, я обещаю, что не дам ему добраться до тебя, — ровно произносит мужчина спустя мини-вечность, — я буду рядом. Щёлк. Что-то в моей голове ломается после этих слов с ощутимым треском, переворачивается, тянет куда-то вниз. Я буду рядом. Я не понимаю, почему после этих слов льдинки выпадают из моих рук, глухо стукнувшись о столешницу и разбив уже намечающиеся буквы слова, которое я все же вспомнила. «Вечность». Как иронично. Не понимаю, почему дыхание перехватывает. Точнее, понимаю, наверное. Заноза, сидящая внутри, болит так сильно, что сложно дышать. Сложно думать, сложно сопоставить, сложно понять, как так получилось, что Холт, который со мной на протяжении первых недель моего пребывания в замке вообще не говорил, принимая за предмет меблировки, сейчас произносит эти слова — такие человеческие, такие настоящие и искренние, и почему от этого так больно. Как так получилось, что я уже секунд тридцать смотрю на него, вытаращив глаза, и не могу оторвать взгляда из-за одной-единственной фразы, значение которой он, скорее всего, осознает только теоретически. Я буду рядом. Ты ведь не можешь иметь в виду то, что имею в виду я, не так ли? Нет, не так. То, что нужно мне. — Кай? — Холт вопросительно щурится, — Ты в порядке? Прекрати. Прекрати, прекрати, прекрати быть таким человечным, зачем ты обманываешь меня, это жестоко, это… — Да, извини, — отворачиваюсь, чтобы тем же ошарашенным взглядом упереться в огонь, — навалилось как-то все. Навалилось. Именно так, очень точное слово, потому что, кажется, несколько часов назад в моей голове что-то точно так же щелкнуло, как и сейчас, встав на место. Потому что тогда, перед лицом (или что там у него) Короля Теней, мое подсознание каким-то задним числом сделало очень важный вывод, и вот сейчас одна-единственная фраза Холта вытащила это на поверхность, потому что, видит Бог, я слишком устала. У меня больше нет сил сопротивляться. Глядя в огонь слепо и равнодушно, я вдруг понимаю, что несколько часов назад в моей комнате, когда я очнулась от наваждения Короля, я уже знала точно. Знала окончательно, и именно поэтому бросилась в объятия Холта, даже не подумав, что делаю, потому что так тогда было правильно. То, что началось уже давно — с первых кривых ухмылок Холта, с нападения тени-Герхарда, когда Холт впервые показался мне почти-что-человеком в первой попытке меня утешить, после его рассказа об отце и о том, как он потерял душу — когда я поняла, что человеком он действительно когда-то был. Возможно, еще раньше — с момента, когда красивый мужчина с белыми волосами и почти что бесцветными глазами присел передо мной на корточки прямо в снег и спросил, как меня зовут. Зажмуриваюсь, но Холт все равно стоит перед глазами. Как ни пытаюсь призвать образ Холта-бесчувственного-ледяного-пустого-холодного-закрытого, увидеть его не могу. Холт передо мной обеспокоенно щурится и говорит «Я буду рядом», глядя прямо в глаза. Холт обнимает меня. Целует, пускай даже просто для того, чтобы показать воспоминания тринадцатилетней давности, которые сам же и забрал. И мне нравится. Мне не должно нравиться. Мне не должен нравиться Холт — ладно, нравиться он мне может, но это ведь совсем другое, это уже… Из всех возможных вариантов. Из всех исходов я выбрала самый сложный. Сошла с ума в четырех стенах с одним-единственным человеком под боком, господи, я же ни с кем за прошедший год и словом не перемолвилась, чему я только удивляюсь в таком случае, это же… Стоп. Хватит. Нужно успокоиться, я на эмоциях. Я сошла с ума, делаю поспешные выводы, я просто устала, в конце концов. Нужно… Открываю глаза и выдыхаю. Да. Нужно уйти, попытаться все же поспать, а потом сосредоточиться на плане Холта, который позволит мне выжить. Для начала. Позади меня Холт встает с места. Я изо всех оставшихся сил надеюсь, что он сейчас выйдет из зала молча, но мужчина почему-то направляется в мою сторону. Я почти что жмурюсь, но Холт просто проходит мимо, подходя к поленнице и бросая в огонь еще немного дерева. Мой взгляд метается судорожно от двери к камину и обратно, но затем что-то еще привлекает мое внимание. Что-то прямо перед глазами. В чертовом узоре льдинок на столешнице, льдинок, из которых я так надеялась собрать слово «вечность», потому что лучше перекладывать лед, чем думать о чем угодно в сложившейся ситуации. Льдинок, которые я автоматически двигала туда-обратно, чтобы занять чем-то руки, а часть и вовсе выронила после последнего озарения. Что ж, слово «вечность» собрать не удалось. Я испуганно выдыхаю, и Холт оборачивается ко мне. Поднимаю ошарашенный взгляд и молча смотрю на то, как мужчина поднимается. — Что там? — Холт подходит ближе, — Собрала? — Нет, — тянусь к столу, чтобы снова разбросать льдинки, — ничего не… Холт оказывается рядом как-то слишком быстро — или, может, я слишком сильно медлю, недоверчиво разглядывая поверхность стола. Как бы то ни было, пальцы Холта перехватывают мое запястье за миг до того, как я решаюсь. Я поднимаю взгляд на Холта. Тот смотрит на стол ровно пять секунд, пока недоумение в глазах не сменяется изумлением. А затем я понимаю, что смотрит он уже на меня. Слишком много для одного дня. Слишком сложно делать выводы. И смотреть ему в глаза тоже сложно. Именно поэтому я опускаю глаза вниз, минуя пальцы Холта на моем запястье, снова к проклятым льдинкам, из которых вместо дурацкой «вечности» получилось кое-что совсем невозможное. «Любовь». — Кажется, я совсем с ума сошла, — произношу скорее для себя, чем для Холта. — Кай… — хмурится Холт, мое запястье сильнее сжимая, — что… Но, что бы Холт ни хотел спросить и какие бы выводы ни сделал, озвучить их он не успевает, потому что треск огня и наше дыхание прерывает еще один звук, который заставляет нас обоих вскинуться — меня испуганно, а Холта удивленно. Скрип открывающейся двери. Я поворачиваюсь. Холт рядом со мной уже плетет какое-то заклинание, привычно вскинув одну руку как преграду между мной и входящим в зал человеком. И я тоже готова последовать его примеру и хотя бы хиленький щит сплести, пока взгляд не останавливается на том, кто в зал только что вошел. Руки безвольно опадают. Холт удивленно выдыхает. Несколько секунд мне кажется, что я вообще ничего не в силах произнести, даже дышать не могу, настолько сильно изумление сковывает меня всю, от макушки до пяток. Человек в дверном проеме делает шаг вперед. Затем еще и еще, а затем свет от камина падает на усталое и до жути родное лицо. — Кай, — произносит Герхард тихо, почти благоговейно, — Кай, это правда ты.