Осколки

Сначала я чувствую только страх. Всепоглощающий, сковывающий конечности, заставляющий дыхание замирать в груди. Король Теней выглядит жутко, как всегда. Тьма все ещё клубится вокруг него рваными клочьями, но я вижу очертания его фигуры — и этого достаточно, чтобы голова опустела, а ноги налились тяжестью. Затем в мозгу что-то щелкает — что-то, что заставляет меня действовать. Думать. — Герхард, — произношу максимально спокойно, но в голосе все же нотки паники пробиваются, — отойди и встань за Холтом. — Да ладно тебе, Кай, — голос Короля ввинчивается, казалось бы, прямо в мозг, минуя уши, — если бы я хотел с ним что-то сделать, уже давно сделал бы. — Герхард, — ещё раз, в голосе нотки страха слышны так отчётливо, что даже тошно, если Король что-то сделает с ним, я не переживу, я не смогу, я… Парень кивает и молча — Господи, как хорошо, что он не спорит — обходит нас с Холтом и встаёт сзади. — Кстати, спасибо, что впустил, — Король голову с издевкой склоняет голову вслед Герхарду, — хотя воссоединение немного не так прошло, как планировалось, да? В любом случае… Кай. Кажется, вздрагиваем мы все втроем — я краем глаза замечаю, что Холт напрягается ощутимо. — Последний шанс отдать осколок добровольно, — Король смотрит прямо на меня — я чувствую это всем телом, от волос до кончиков пальцев, — и я убью тебя быстро. Остаюсь на месте. Я не смотрю на Короля — я смотрю на Холта. А Холт смотрит на меня в ответ. — Нет, — произношу я тихо. Холт кивает едва заметно, смотрит на меня так по-настоящему взволнованно, так неожиданно живо, что мне даже становится спокойно. А в следующую секунду внутри меня что-то взрывается. Больно дышать, больно смотреть, больно ощущать боль. На этот раз я готова к этому — что ж, мне не помогает. Перед глазами блестит что-то — прежде чем я отключаюсь на несколько секунд, вижу, как воздух взрывается светом. Осколки. Осколки в воздухе. Я обрушиваюсь вниз, как марионетка, у которой перерезали веревки. Холт подхватывает меня на руки, осторожно опускает на землю. — Кай! Что с ней? — голос Герхарда полон паники, пробивается сквозь пелену засасывающей в себя малейшую осознанность пустоты, — Кай?! — Держи её, — Холт зол — никогда еще не был настолько злым при мне, и это хорошо, наверное, потому что скоро ему вся его ярость понадобится, — осторожнее. Все будет в порядке. Холт начинает исчезать куда-то, и я, распахивая глаза навстречу пожирающей зрение боли, хватаю его за руку и сжимаю. Холт останавливается. Я вижу его — сквозь плавающие перед глазами круги и разрывающую голову боль, сквозь ослепляющий свет парящих в воздухе осколков. Смотрю, как он обратно ко мне поворачивается, сколько сил хватает. Мне страшно его отпускать и мне нужно сказать ему что-то — точно знаю, что нужно. Точно знаю, что нельзя его отпускать вот так вот, что другого шанса может не быть. Возможно, стоит сказать ему, чтобы был осторожнее. Или чтобы не обращал на меня внимание в случае чего — Король играет на слабостях Холта, и я, похоже, каким-то непостижимым образом вхожу в этот список, и сейчас это скорее плохо, чем хорошо. Или что мне жаль, что у нас не было больше времени, у меня не было больше времени, что Король пришел именно сейчас, и чертовски жаль, что я лежу вот так вот на полу, а не сражаюсь рядом с Холтом против Короля плечом к плечу и спиной к спине, даже если это с моей стороны — самая очевидная и самая ожидаемая глупость. Или что мне страшно почему-то за него до одури. Или что я его… Холт смотрит на меня — молча, прямо, спокойно. Ждёт. Я открываю рот, но спазм боли снова скручивает меня, и с губ срывается тихий, жалкий стон. Лицо Холта темнеет на секунду, а затем он бросает в сторону куда-то, мои пальцы осторожно отцепляя: — Все будет хорошо. Не хватит сил на еще одну попытку. Я закрываю глаза. Когда я открываю их, Холт уже стоит перед Королем. А в следующую секунду они уже сражаются. Все происходит слишком быстро. Несмотря на ужасную, опустошающую боль, я не закрываю глаза — смотрю на движения Холта, как завороженная. Он отражает атаки и уклоняется, но не нападает сам — Король решетит хаотичными ударами воздух, но Холта не задевает. Они кружат по комнате, сшибая мебель и отправляя в воздух пучки страниц драгоценных Холтовых книг. Почему Холт не нападает? Потому что ждет, думаю я, борясь с болью, прошибающей виски. Потому что экономит силы. Герхард суетится рядом, говорит что-то, беспокоится. Оттягивает меня к креслу — я вяло протестую, потому что из-за кресла Холта с Королем не видно, но возмущение быстро тает и выхлестывается в море абсолютной и всепоглощающей боли. Мне кажется, что часть меня потухла, как огонек церковной свечки рядом с дверью случайно открывшейся — я не могу найти в себе силы держать глаза открытыми. Боль взрывает виски и бурит их настойчиво, монотонно. Не засыпай. Не засыпай. Не засыпай. Ради Герхарда, ради Холта, ради… ради себя. Я понемногу вытесняю боль, собираю её в огромный клубок, смотря перед собой в одну неопределенную точку, и сосредотачиваюсь на дыхании. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я стараюсь. И у меня получается. Я не знаю, сколько секунд проходит, но я снова начинаю ощущать свое тело не сплошным болезненным сгустком, а конечностями, пальцами и кожей. Начинаю ощущать, как ногти впиваются в руку Герхарда, и немного ослабляю хватку. Начинаю ощущать тугие потоки воздуха, глубокую вибрацию, которая исходит от сражающихся неподалеку Холта и Короля. Я не вижу их, но чувствую — как удары молотка за стенкой, но монотоннее, пробирают до костей. Взгляд падает на Зеркало в углу — по крайней мере, в отличие от кружащих там-сям Короля и Холта, его мне видно очень хорошо. Зеркало. Я должна… — Кай? — Герхард вскидывает на меня удивленный, испуганный взгляд. Я едва ощутимо киваю, выдыхая. Парень облегченно вздыхает почти в унисон, — Что с тобой? Что вообще происходит? — Ничего хорошего, — морщусь, чуть привставая и игнорируя обеспокоенный взгляд Герхарда, — Гер, мне нужно добраться до Зеркала. — Что? — Герхард почти возмущен, надо же, — Зачем? Я осторожно выглядываю из-за кресла, морщась от отголосков боли в висках, и смотрю на Холта с Королем. Может, мне хочется так думать, может, я выдаю желаемое за действительное, но мне кажется, что Холт ведет себя увереннее, чем сначала, увереннее, чем раньше. Больше наступления, меньше защиты. Меньше разрядов хаотичных заклинаний Короля в воздухе, который искрит и переливается, вибрирует, взрывается вокруг них бесформенным облаком магии. Он молодец. Ему удается. Он победит. Мы победим. Нужно спешить. Король сильнее, но он сейчас поддерживает Зеркало, медленно собирающееся, переливающееся в мутном свете жидким ртутным озером. Могу только догадываться, сколько усилий это у него отбирает каждую секунду. Нужно торопиться. Сейчас. — Так надо, — упрямо сажусь, несмотря на боль, — я все объясню потом, сейчас нет времени. — Когда? — Господи, спасибо за то, что Герхард сегодня такой послушный, такое случается совсем нечасто. — Сейчас, — я слежу за движениями Холта напряженно, дергаясь каждый раз, когда он уворачивается от очередного заклинания, — он вот-вот измотает Короля, но Холта надолго тоже не хватит. У нас будет только одна попытка. Отгоняю желание встать и приблизиться, ударить хотя бы одним захудалым заклинанием, поддержать щит хотя бы своими ничтожными силами. Буду только мешать, Холту это ни к чему. Все, что нужно от меня — это подобраться к Зеркалу и установить связь. Я сжимаю пальцы Герхарда и чувствую, как он сжимает мои в ответ. Время снова вытягивается в одну прямую, острую до невозможности стрелу. Мы отправляемся к Зеркалу короткими перебежками, то и дело останавливаясь, уклоняясь от пролетающих мимо заклинаний. Удары сердца отсчитывают секунды. Когда до Зеркала остается несколько метров, я что-то слышу. Сначала я думаю, что мне кажется — как я могу разобрать что-то настолько тихое в абсолютном бедламе вокруг? Но чем ближе я к ртутно-серебристой поверхности, тем ощутимее этот звук. Он крепнет в моих костях, отражается от внутренней поверхности черепа, словно тысяча наполненных воздухом мячиков, словно он и есть я. Я смотрю на то, как осколки — последние из них — кружатся в пыльном воздухе. Зеркало зовет меня. Будто бы мелодия, переливающаяся несколькими невероятно высокими нотами, что-то среднее между колокольчиками, флейтой и свистом ветра в вершинах гор. Что-то светлое, такое постоянное и такое знакомое, как журчание речки за домом, которое слышишь с детства, как что-то… — Кай, осторожнее! Стой! Голос Герхарда звучит словно сквозь вату, но я все равно останавливаюсь — как раз вовремя, потому что очередное заклинание пролетает как раз у меня перед носом. Я замираю — какое-то слепое, интуитивное чувство внутри подсказывает, что на этот раз это не случайный рикошет и не сопутствующий ущерб. Черчу руны в воздухе все еще ошалело немного — как раз вовремя, потому что следующее заклинание, тугой сгусток горячего воздуха, с трудом пружинит от моего щита как раз через несколько секунд. Король заметил меня. Он знает, что я собираюсь делать. Он предупреждает. Разворачиваюсь, едва отрывая взгляд от Зеркала, которое меня притягивает, словно огромный костер лесную мошкару. Что-то не так — я сразу это чувствую, в комнате будто бы ветер меняется, и сейчас дует совершенно не в ту сторону, в которую нужно. — Герхард, стой на месте, — тихо произношу, глядя в противоположный конец комнаты. Что-то не так. Что-то очень серьезно не так. Я не вижу глаз Короля, но я знаю, что он смотрит на меня — его взгляд почти буквально огнем горит на моей коже. Холт нападает раз за разом — снова и снова, точно, резко, вкладывая в удары почти всю свою силу — и Король отступает, отражая удары с какой-то странной тупой неуклюжестью, то и дело заваливаясь на Холта, наклонясь все ниже и ниже, и… Неужели у него получилось, думаю я. Все не может быть так просто. Не может… Нет. Это ловушка. Перед моими глазами ледяное озеро. Зеленое пальто и снег под ногами. Лидия. В руках у Лидии… — Холт, медальон! — кричу что есть сил. А затем все происходит слишком быстро. Один удар сердца — и Холт чертит в воздухе быстро и резко несколько сложных рун. Я вроде бы видела их в какой-то из его книг — не могу вспомнить. Два — Холт едва вздрагивает от моего окрика — я вижу, как он инстинктивно в мою сторону дергается — но не останавливается. Слишком поздно. Я бросаюсь в их сторону, забыв о Зеркале, о Герхарде, кричащем что-то, и обо всем на свете, кроме одного — дымного камня, на котором незаметно сжимается почти человеческая уже рука Короля. — Нет! — кричу я. Ноги, словно в кошмаре, плохо слушаются — я бегу что есть силы, но все равно недостаточно быстро. Холт бьет Короля заклинанием — резко, настолько, что даже меня немного назад отбрасывает. Все в комнате вздрагивает, в воздух взметается пыль с пола, книг, подоконников и шкафов. Я зажмуриваюсь, кашляю, останавливаюсь на секунду. Когда пыль рассеивается, Короля нет. Комната без клокочущей тьмы по центру кажется на удивление пустой. Зато есть бесформенная куча тряпья и еще чего-то на месте, где Король только что стоял. Есть Зеркало где-то позади меня и невыносимо зудящая в костях песня. Я знаю, что если обернусь сейчас, то больше не увижу осколков в воздухе — только стеклянную гладь с одним-единственным недостающим элементом. Есть Герхард, кричащий что-то мне вслед все ещё — о том, чтобы я была осторожнее, о том, чтобы остановилась. Есть Холт, стоящий прямо, неестественно прямо, пугающе прямо, и глядящий в одну точку. И есть эта самая точка — разбитый не мелкие осколки камень на цепочке, лежащий в куче тряпья, что только что была Королем Тьмы. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, нет. Мне хочется кричать, и я кричу. — Холт! — я подбегаю к мужчине, чувствуя, как ноги подкашиваются от испуга, а голос пропадает куда-то. Пожалуйста. Пускай ещё не слишком поздно. Пускай еще все можно исправить. Холт не двигается, не поворачивается на мой голос, не реагирует вообще никак — он просто стоит, и мне вдруг очень-очень страшно почему-то подходить ещё ближе, но я не могу остановиться. — Холт, — полупридушенно как-то, неверяще с губ срывается. Он молчит. Он смотрит прямо перед собой. Не мигает. Я останавливаюсь перед ним, несмело заглядывая в его лицо снизу вверх. Мне так хочется, чтобы он моргнул удивленно, повернулся ко мне и сказал, что все кончено. Чтобы это было просто минутной задержкой, чтобы вся эта история с камнем оказалась просто мишурой и очередной сказочкой. Вот сейчас он опустит взгляд наконец-то, скажет свое многозначительное «Кай», и… Он не поворачивается. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Если бы я знала какие-то молитвы, было бы самое время, но я не знаю ни одной, поэтому я повторяю это дурацкое «пожалуйста», чувствуя, как внутри закипает страх и детская, глупая обида. Но Холт молчит. Холт смотрит в одну точку перед собой абсолютно безжизненно и до жути бессмысленно. Я провожу ладонью перед его глазами, уже зная, что ничего не произойдет. Мне страшно, страшно, страшно настолько, что хочется кричать. — Холт, пожалуйста, — произношу я, чувствуя, как в голосе слезы звенят, и это уже законченная мысль. Холт, пожалуйста. Пожалуйста. — Кай, что случилось? — Герхард подходит ко мне и опускает руку на мое плечо, — Что с ним? Я отбрасываю его руку и опускаюсь на колени. Слезы застилают глаза, но я собираю крошево из осколков камня Холта, режущее пальцы. Теперь это обычный хрусталь, без дымки внутри, просто куски бесполезного и острого стекла, но я все равно поднимаю все до последнего осколка и вкладываю в руку Холта. — Пожалуйста, — шепчу я, поднимая руку и касаясь щеки Холта, — пожалуйста, вернись. Несколько секунд ничего не происходит. И следующие несколько секунд тоже. Я смотрю прямо в глаза Холта — надеюсь, что в них появится чуть больше смысла, чуть больше осознанности, что в них хотя бы что-то появится. Тщетно. Минута проходит и начинается следующая. Герхард неуютно вздыхает. Куски бесполезного хрусталя громко звенят, падая на пол в абсолютной тишине. Холт не вернется. — Все кончено, — говорит Герхард позади меня, и мне хочется ему, как в детстве, хорошенько вмазать. Я смотрю в глаза Холта, и в голове вдруг становится пусто. А затем там появляется мысль — одна-единственная, она заполняет все мое сознания от начала и до конца. — Нет, Герхард, — произношу я упрямо, лихорадочно с лица слезы вытирая, — ничего не кончено. Я разворачиваюсь на каблуках и иду в противоположную сторону комнаты, в который раз оставляя Герхарда позади. Слезы жгут глаза невыносимо. Камень уничтожен, значит, Холту нечем больше заменить душу. Значит, нужно найти настоящую. Я останавливаюсь прямо перед Зеркалом. Я не знаю, что я делаю и зачем — кажется, будто бы мной управляет этот голос внутри, который тянет меня к Зеркалу безапелляционно и неожиданно мягко одновременно. Мне кажется, что поверхность дрожит — а затем я понимаю, что дрожу я, потому что высокий, чистый звук внутри меня нарастает и заполняет каждую клеточку моего тела словно горячий сахарный сироп. Я вытягиваю руку. Кажется, я порезалась все же, когда собирала осколки камня Холта — капля крови срывается со среднего пальца и капает на Зеркало. Я могу поклясться, что вижу круги, словно от упавшего в воду камня. — Забирай свой осколок, — шепчу я, глядя на свое отражение в Зеркале, — и верни мне Холта. Отражение улыбается и прижимает ладонь к поверхности с той стороны. Я не сомневаюсь ни секунды и делаю то же самое. Улыбка на лице моего отражения становится еще шире. Я закрываю глаза. Когда я открываю их, я уже по ту сторону.