Думаешь, это судьба?

Прошедший день был тяжелым для всех ребят. Во всех смыслах. Для кого-то больше физически, для кого-то душевно. Так или иначе, они вскоре разбрелись по комнатам, не дождавшись возвращения Хосока с Юнги. Чимин порывался остаться в гостиной, но Намджун щелкнул его по носу и строгим голосом приказал не валять дурака и идти спать, потому что кто знает, когда эти двое вернутся. Так что сейчас Пак лежал в их с Хоупом комнате и с большим интересом изучал потолок. Ну, ладно, может, и без интереса. Но сна не было ни в одном глазу, а потому больше ничего и не оставалось. Сна вот не было, зато мыслей полна голова. Чимину страшно, на самом деле. Наверное, страшнее, чем любому из тех, кто сейчас находился в общежитии. Он боится, что как-то мог обидеть, ранить Хосока, сам того не ведая. Причем ранить так сильно, что… Ох. Он запускает руку в волосы, ерошит их в каком-то смятении, вот только не помогает это никак на вопросы ответить. А еще Юнги. Раз он так сорвался к Хоби, раз Мон на него так смотрел, значит он точно как-то связан с этим. Наверное, так же, как и Чимин? Но… Его-то самого Намджун не пустил. А вот Шугу сам подтолкнул за Хосоком последовать. Пак хмурится, кусает губы, пытается что-то выстроить в голове, сопоставить все. Разгрести всю эту кучу информации, в хаосе разбросанную по закоулкам разума. В мыслях каша какая-то. Может, он устал просто? Надо поспать… А утром на свежую голову… Но сон все так же воротит нос, обходит парня стороной, и Чимин пытается придумать, что с этой кашей делать. А мысли в голове начинают мелькать в данной ситуации уже даже не совсем уместные. Не уместные же? Пак начинает думать о том, что очень сильно привязан к Юнги. Куда больше, чем нужно, наверное. Чимин закусывает губу, чувствуя, как щеки трогает легкий румянец. Но тут же трясет головой. Не о том ведь сейчас речь. Или о том? Не может же Хосок… Или может? У Пака непроизвольно округляются глаза, а детальки пазла будто бы начинают собираться в верную картинку… Но через мгновение Чимин уже снова трясет головой, а детальки опять разлетаются в разные стороны. Нет-нет. Глупости. И как так получилось, что два столь дорогих ему человека находились сейчас вне его досягаемости? Чимин чувствует себя сейчас таким слабым и глупым. Ничего не может. Ничего не знает. Ничего не понимает. А от всего этого голова кругом идет. Он упорно продолжает гипнотизировать взглядом потолок. Как будто на нем могут внезапно от этого действия все ответы появиться. Спустя еще пару минут ответы не появляются. Зато в их комнату входит Хосок, так что Пак резко садится на месте, открывая было рот, чтобы что-то сказать, но… Так и замолкает на полуслове. Он вообще в последнее время часто на полуслове замолкает. А не решается Чимин что-либо сказать потому, что Хоуп выглядит настолько подавленным и уставшим, что это реально пугает. Чон бросает на вскочившего парня короткий взгляд, в котором, кажется, слишком много всего. Так много, что Чимин не выдерживает и опускает глаза, делая вид, что его внезапно дико заинтересовало одеяло, которым он укрыт. Так продолжается долгие несколько секунд, после чего Хосок взгляд отводит. А потом подходит к своей кровати и почти падает на нее, даже не подумав раздеться. У Чимина бешено колотится сердце. Он наконец переводит взгляд с одеяла, в котором, если бы это было возможно, дырку бы мог уже взглядом просмотреть, на Чона. Тот уткнулся лицом в подушку. Но не спал явно. Пак осторожно поднимается с кровати, беспокоясь, как бы друг там не задохнулся с горя. Подходит, тихонько касается плеча, боится, что оттолкнут. Но Хоуп не реагирует никак, поэтому Чимин смелеет, перекладывает руку на голову и легонько гладит по волосам. Все еще осторожно. А потом едва слышно шепчет: — Что с тобой, хен? — Хосок не отвечает. Все, что слышит Пак — его тяжелое приглушенное дыхание, теряющееся где-то в подушке. Чимин вздыхает тяжело, а потом совершенно непроизвольно опускает взгляд на руки Чона и… Замирает. Потому что кольца нет. Тянется к чужой ладони, даже не осознавая, словно завороженный, берет ее в свою. Хоуп не сопротивляется. Смысла скрывать что-то уже не видит. Потому что Шуга-то знает уже все равно. Чон лишь жмурится сильно, готовясь к неизбежному. Хотя Чимину этого не видно, конечно. И он, не чувствуя сопротивления, наконец смотрит. Смотрит, а потом сдавленно охает, не веря своим глазам. И все сразу становится ясно. Картинка складывается, пожалуй, слишком резко, так, что в голову ударяет, и Чимин крепко жмурится, как и Хосок. Руку чужую крепко сжимает своими маленькими пальчиками, почти до боли, словно хватаясь за нее. И рядом опускается обессиленно. Так они и лежат, зажмурившись. А потом засыпают, все так же держась за руки. И кажется, не такие уж у них и разные проблемы. Точнее, она одна. И зовут эту проблему Мин Юнги.

***

Сама же проблема не спит всю ночь. Совершенно для себя нетипично. А под утро, часа в четыре, не выдерживает и идет к комнате Намджуна с Сокджином. Они с тех пор, как стали носить на пальцах имена друг друга, поселились вместе, уломав Тэ поменяться с Джином. Хотя его, вообще-то, не то чтобы спрашивали. Ви просто поставили перед фактом. А перед Ви пакет со сладостями. Вот и весь секрет. Шуга стучит тихонько, так, чтобы только в комнате слышно было. Не хочет все общежитие перебудить. Впрочем, это вполне в состоянии сделать Мон, который спустя минуту ожидания резко распахивает дверь, чуть не прибив ею Юнги, и возмущенно восклицает: — Какого, блять… — замолкает, так и не договорив, увидев, кто стучал. Мин думает, что, должно быть, совсем жалко выглядит, раз взгляд Намджуна так смягчается. Лидер хмурится, смотрит серьезно. Понимает все за доли секунд. Черт его знает, как у него это выходит. Хотя… Будто по красным от бессонной ночи глазам и тому, что Юнги пришел в пятом часу утра не понятно. Мон отходит немного, приглашая пройти внутрь. Шуга усмехается и заходит. — Окей, теперь ты в курсе, — вздыхает Намджун, когда Юнги усаживается на его кровать и начинает тупо пялиться в одну точку. Джин уже сидит на подоконнике, укутавшись в плед. Смотрит на небо, которое только начинает светлеть. Молчит. И Шуга молчит. А потом внезапно стонет, морщится и сжимает виски рукой. Потому что голова трещит, вообще-то. Просто ночью после насыщенного дня надо спать, ага. Но как тут уснешь, если твой лучший друг, похоже, всерьез любит тебя, а ты сам, казалось бы, уверенный в своих чувствах и ощущениях, путаешься в них, как несмышленый котенок в шерстяных нитках бабушкиного клубка. И тебе нужен кто-то, кто эти нитки поможет распутать. — Дай угадаю, ты с выражением полнейшего шока на лице громко выругался? — слышится насмешливый тон Мона. Юнги косится на Намджуна из-под руки, наталкивается на отчего-то слишком строгий взгляд, и тут же отводит глаза, начиная смотреть в никуда. Лидеру ответ вполне ясен. — А потом еще наверняка спросил, не шутка ли это. Или что-то в этом роде. — Д-да… — выдавливает через зубы Шуга, чуть заметно вздрагивая. Неужели он настолько очевиден? Кажется, Мон его слишком хорошо знает. — Идиот, — коротко бросает Намджун. И Юнги с ним согласен, как ни странно. А еще с ним, очевидно, согласен Сокджин, который все так же не отрываясь от окна бормочет: — Неудивительно, что он как ошпаренный оттуда вылетел. — Откуда ты…? — хмурится еще сильнее Мин, упираясь тяжелым взглядом в кажущуюся сейчас невероятно хрупкой на фоне светлеющего предрассветного неба фигуру Джина. — Это же очевидно, — усмехается тот тихо, а затем наконец поворачивает голову к Юнги и столько в его взгляде холода, что рэпера словно ледяной водой окатывает с ног до головы. Он не помнит когда еще старший глядел так на него. Да и вообще на кого-нибудь. А Джин добавляет, смотря прямо ему в глаза: — Потому что я бы сбежал тоже. Я бы тоже сбежал, если бы Намджун назвал мою метку, мои чувства шуткой. — Я не… — «Я не это имел в виду». «Я просто был в шоке». «Я просто не ожидал». Что-то такое хочется Шуге сказать. Но он молчит. Губу больно закусывает и молчит. Потому что, давайте посмотрим правде в глаза, Хосока эти слова наверняка действительно задели. Вряд ли он в тот момент был в состоянии подумать о том, что Юнги в шоке. Может, утром он все проанализирует и поймет, но… Зная Чона, он просто себя еще больше накрутит. Шуга нервно выдыхает и тихо чертыхается, прикрывая на мгновение глаза. А когда снова смотрит на Джина, чувствует, что взгляд его заметно смягчился. Потому что понимает тот все, что уж там. Но злится все равно. Через секунду Сокджин снова отворачивается к окну, неслышно хмыкнув. Ну, Мину, в общем-то, наплевать на то, как Ким смотрит на него. Лишь бы подушкой ночью не придушил. Но он не придушит. Потому что он добрый, вообще-то. А еще Намджун не позволит, да. Мон, словно прочитав чужие мысли, издает какой-то совсем невеселый, горький смешок, адресованный скорее сложившейся ситуации в целом. А потом полностью переключает внимание на хмурого Юнги, который за все время, что здесь находится, в принципе, ни одной внятной фразы не сказал. — Хорошо, давай так. Для начала. Что ты чувствуешь? — не ходя вокруг да около, выдает лидер. Шуга хмурится сильнее и пытается заглянуть куда-то внутрь себя, не упав при этом в бездну, разверзшуюся где-то там. Потому что на дне ее вообще непонятно что. Он лишь чуть подбирается к краю, смотрит куда-то вниз, в темноту, но видит только то, что над ней, на поверхности. Морщится мысленно. Дальше не хочется. — Виноватым. Я чувствую себя виноватым, — говорит Мин вполне уверенно. Потому что это то, в чем он не сомневается. Потому что это то, что на поверхности. — Ммм. Что-то кроме чувства вины? — Намджун внимательно смотрит на него, и под этим взглядом Юнги кажется, что бездна становится как-то ближе. Это немного пугает, но Мин остается спокоен, хмурится все так же, как и минуту назад, поджимает губы. Но свалиться вниз все еще не хочет, хоть и подходит к краю еще ближе, наклоняется сильнее. — Беспокойство. Потому что… — он вздыхает немного обреченно. — Ну, это же Хосок, черт подери. — «Я не хочу, чтобы он страдал». Он не говорит вслух, но Намджун прекрасно понимает и так. Он всегда все понимает и так. Слишком они хорошо друг друга знают. — Уже лучше, — хмыкает Мон. — Может быть, еще что-то? — а взгляд словно еще проницательнее становится, будто подначивая, подталкивая Юнги заглянуть уже все-таки в эту бездну, а лучше спрыгнуть, ласточкой нырнуть. И это… Пугает? Мин отводит глаза, потому что выносить это уже не может и не хочет. И отпрыгивает от этой бездны как ужаленный. — Я… Я не знаю.