Верность

Полетав вокруг особняка, Павел Петрович засек внешнего охранника у фасада. - Ути-пути, маленький. Ну гуляй, гуляй, шпажку тебе в ножку... Призрак, пыхтя, забрался в узкое окошко над землей и оглядел подвал в сумрачном свете. - Кыс-кыс-кыс... Пушистое черное чудище, чем-то смахивавшее на корабельного охламона Павлика, было притянуто к окошку и почесано за ухом. - Как тебя там - Пушок? Черныш? Герасим? Пойдешь биться за честь подданной, кросс ему в нос? Кот согласно заурчал. - Эт-та хорошо... - император вылетел на мраморную лестницу и, притаившись за тумбочкой, дождался внутреннего охранника - длинноволосого блондина лет тридцати с хвостиком на затылке и буграми мышц под рубашкой. Припомнив удовольствия, которым предавались моряки в приморских городишках, Павел загундел: - В черном углу... в черном трико... Герр-а-ась из Ефф-па-а-тории! Правый прямой в голову котяра, из-за отсутствия практики, провести в полете не смог. Но когтями по щеке зацепил знатно. Заревев от боли, блондин схватился за щеку. - Откуда ты взялась, тварь? - он ринулся вслед за удиравшим противником в кухню. Черное чудище, чувствуя за собой опасность, юркнуло в дырку под дверью в подвал. - Кормят вас бабы почем зря, - проворчал мужчина, промокая царапины платком. - Поймаю - на горжетку развалю... - Эт-та мы еще посмотрим, кого на мех пустить, моль обкусанная, - обиделся Павел Петрович. Вновь вытащив кота из сумрака, император сунул в пасть кусочек мяса, утащенный с кухни, и одобрительно буркнул: - Маладца, Герасик. Давай еще раунд? На этот раз Герась, приземлившись на охранника, технично смазал его по уху левой лапой и толкнул в шею задними, удирая. Блондин с разорванным ухом взвыл. Бросившись за обидчиком в подвал, охранник на бегу достал ключи, сноровисто отомкнул замок и потянулся к полочке со свечами. - Неспортивно, - посетовал тренер, пихая блондина в зад. Дужка замка упала, ключ повернулся в замке. Сверху на темечко блондина, загремевшего по ступенькам в подвал, упала банка со сметаной. - Во-о! Кушай, Герасик, заслужил, - Павел Петрович, порадовавшись результату схватки, всосался в дырку и взмыл над кухней. - А у меня еще куч-ча дел! ... Штольман выяснил через знакомых, что теперешний муж Нежинской, некий Максимилиан Смоляков, считался богатым даже по столичным меркам. Сейчас ему принадлежало несколько доходных домов и особняков в Петербурге, Москве и Евпатории, а также Харьковско-Азовская железная дорога. Дорогу эту в народе звали не иначе, как Хамско-Адская, из-за сервиса и драконовских цен на билеты. - Антон Андреевич, - никого другого Штольман не мог привлечь для своего деликатного дела. - Запросите управление Евпатории - пусть немедленно отправляются в особняк богача Смолякова. Если Нина Нежинская там, состряпайте какую-нибудь причину, чтобы ее привезли в управление и задержали. Например, нужны показания по недавнему делу. Антон кивнул. - Хорошо, ЯкПлатоныч. Я Нину Аркадьевну месяц назад встречал, тогда как раз Немчинова отравили. А что, она замешана? - Пока не могу сказать, - Штольман хлебнул остывший кофе и, поморщившись, отставил стакан. "Анечка, пожалуйста, будь там", - взмолился Яков, зная неугомонный характер любимой. "Я отправлю тебя домой под охраной, плевать мне на Смолякова. Только не исчезай, милая..." - И пусть обращаются вежливо, она лишь свидетель. Проводив взглядом отправившегося на телеграф Коробейникова, Яков потер виски. Найти жену нужно было срочно. Незадолго до отъезда Штольмана из дома Дюк молча протопал в свою комнату, и больше его было не видно - не слышно. А это уже предвещало неприятности. "Папа. Папа. Па-а-па..." - захныкала Верочка. Яков вздохнул. "Потерпи, ягодка, скоро приеду. Хотя тебе маму надо..." ... Анна, похожая на подростка в наскоро сколотой по фигуре одежде, осторожно спустилась по лестнице. Выглянула за дверь. - Куда, подданная? - перед лицом Анны затормозил призрак. - Ты такая быстрая! Погоди, еще один остался, ворвань ему в гортань. Щас пойдет ежиков пасти... Через минуту в холле появился хорошо одетый господин - в сюртуке, шляпе и узких брюках - лосинах. Правда, вместо туфель из-под лосин выглядывали босые ноги императора. - Я похож на твоего муженька, подданная? Затащив одежду в какую-то нишу, Анна переждала, пока девушка в фартуке прислуги скроется на кухне, и прошептала: - Он не мой, Ваше Величество. Вон, взгляните, на лестнице портрет висит. Макс - толстенький. - Ватин ему в гузно, - выругался император, расправляясь. Через холл пролетела тросточка. Шляпа сдвинулась набекрень. Босоногий Макс вырос на полметра. - Во! - пробормотал Павел Петрович и залюбовался собой перед зеркалом. - Хоть сейчас в Сенат штаны протирать, дырку им на попку. - Жди здесь, подданная, пока я рукой не махну. Последние интонации бывшего агента Романова были так похожи на инструкции Якова, что Анна вздохнула. "Сокол мой ясный, куда меня занесло... Где искать, а главное - как вернуть тело, что ты любишь..." ... Крепкий темноволосый мужчина в кепке, до этого неустанно обходивший особняк кругами, присел под кустом, вынул из кармана бутерброд. Сглотнув слюнки, раскрыл было рот. И вздрогнул. Неподалеку от куста спиной к нему стоял хозяин и нетерпеливо постукивал о землю тросточкой. - Господин Смоляков! - подскочил охранник. - Я на посту, как велено. Происшествий не отмечено! Ваша супруга не выходила! "Макс" тросточкой поманил его за собой. - Там ничего подозрительного нет, я проверял! - мужчина завернул за угол. - А что это вы босиком, Максимилиан Аристархович? - Любопытный какой, прищепку тебе в нос... За углом особняка что-то шмякнуло, вскрикнуло и шлепнулось в песок. Тросточка отлепилась от затылка охранника. Валявшийся в пыли картуз заменила модная шляпа. - Не ешь землю, опарыш, рано привыкать-то... ... Добравшись на попутной телеге до вокзала, Анна узнала расписание и присела на дальней скамье дожидаться призрака. Поезд на Москву и Петербург отходил вот-вот, и Анна немного расслабилась. "Скоро уже буду дома, мои хорошие. Вы же все равно узнаете меня?" - она помнила, что ни малыши, ни Яков не усомнились в ней, когда полгода назад она превратилась в старуху. - Держи денюжки, подданная, - Павел, появившись из ниоткуда, кинул ей перетянутый резинкой сверточек. - Кэп и спрашивать ничего не стал, говорит, раз для мадам Анны, значит - надо. Возвращать не требуется. Бочком-бочком вдоль кустов к Анне подкралась призрачная женщина с необъятным бюстом. Она поправила голову и вдруг гаркнула по-французски на весь вокзал: - Полли, кнехт тебе в загривок! Что тебе кок дал? - Ой, Марьюшка, забыл... - охнул призрак, смутной белой тенью метнувшись за пути. Анна улыбнулась. - Здравствуйте, госпожа Габсбург-Лотарингская. Как вам семейная жизнь с агентом Романовым? Кораблики больше не взрываются? - Ой, не говори, русская - медаль мне за мужество. Рассеянный вот еще стал, ну это немудрено, в полтораста-то годков... Пожаловавшись на память возлюбленного, Марья Антоновна меланхолично добавила: - Шарль теперь записки пишет, так Полли забывает, где эти записки. Но что надо, помнит... Тортила мой сейшельский... - Во, подданная, держи пирог от Жерара, - всполошенный своей забывчивостью, Павел плюхнул промасленный сверток на лавку рядом с Анной. - Я ему шепнул, что мадам Анна худенькая, так он у Люка отобрал. - Юнге полезно, а то вымахал выше грота - ванты рвутся, - хмыкнула королева. Проголодавшаяся Анна с удовольствием впилась в рыбный пирог. Призраки участливо смотрели на нее, будто мать на блудного отрока. - Что-то ты подурнела, русская... Может, с твоим что не так? - королева Франции вновь вздохнула, припомнив ладного Штольмана в тоге из простыни. - Очень вкусно! - Анна прожевала кусок и встала со скамейки. - Ничего, Марья Антоновна, справлюсь, не впервой. Передавайте благодарность морякам. А вам, супруги Романовы - искреннее спасибо за помощь. - О-ла-ла, - Мария-Антуанетта покачала головой, едва не уронив ее на заплеванную семечками землю. - Жерар там что, вместо барабульки рыбу фугу запек, фугас ему в плиту? - Муравьев им в панталоны, - согласился император. Анна непонимающе повертела головой в картузе. - Гаврошик, куда ты без нас? - ухмыльнулась королева Франции. - Императорам тоже нужен отпуск... - ... ветер нам в гланды! - хором закончили призрачные правители. ... - ЯкПлатонович, там вас Петр Иванович спрашивает, - подбежал к столу Штольмана Коробейников, - говорит, срочно. - Миронов? А что не заходит? - Не желает отвлекать тут всех... Удивившись редкой для Миронова стеснительности, Яков вышел из Сыскного отделения, прошел в холл, где сидел дежурный. - Петр Иванович, приветствую. Что с Верочкой? - коротко пожав руку родственнику, Яков склонился над дочкой. На руках у Шуры Капитоновой, захлебываясь, рыдала Вера. Побагровевшее личико ее сморщилось, по щекам текли крупные слезы. - Па-па! Па-па! - звенело в холле управления. Яков подхватил изворачивающуюся малышку, и та сразу притихла. - Что такое, ягодка моя? - Штольман утер дочурке слезы. - А без вас не унималась, Яков Платонович, - пробормотала Шурочка, веки которой были набухшими и красными, будто недавно она тоже плакала. - Чего я только не делала - и кормила, и играла, даже купать пробовала. А она плачет все пуще и пуще. Ой, это же не главное... Яков похолодел. Не главным рыдания дочки могли быть только в одном случае. Непривычно серьезный Петр Иванович склонился к уху Штольмана. - ЯкПлатоныч, Дюк исчез.