Верность

Около года назад на одном из столичных приемов Нину Нежинскую просто-таки атаковал некий распаренный толстячок в хорошем костюме. Представившись Максимилианом Смоляковым, толстяк предлагал то шампанского, то прогулку, а то и жизнь в лепестках роз. Нина фыркала и уклонялась. Для Макса тот вечер закончился ничем. А вот для Нежинской... На следующий день ей прислали приглашение в скромный особняк на Большой Посадской. Заинтригованная коротким именем "Михаил" на визитке, Нина явилась в назначенное время, нажала на пипку звонка. В холле ее неволить не стали, вышколенный слуга провел прямо в гостиную и оставил одну. Озираясь, Нина оценила богатую обстановку и, раз уж ухаживать за ней было некому, устроилась в кресле без приглашения. Вдруг из-за ширмочки раздался голос: - Да-да, Нина Аркадьевна, присаживайтесь. Надеюсь, вас не затруднила эта короткая поездка? Вы меня не знаете, а вот я вас - очень даже хорошо. Нежинская удержалась от гримаски. Этот глухой, замедленный голос... Кто-то забывчивый, возможно, и спутал бы его с другими, но не она. Дальний родственник императорской семьи хотел остаться неузнанным? Пусть так, теперь ей даже спокойнее. Принесли чаю. Затем булочек, от которых Нина отказалась. Затем старик за ширмой закурил сигару, и кольца дыма поползли по гостиной. - Вам же знаком некий Максимилиан Аристархович Смоляков? Так вот... В итоге все свелось к банальному шпионажу. Сердечный интерес холостого железнодорожного магната к Нине на том приеме заметили, ее статус вдовы был всем известен. Оставалось только пойти толстячку навстречу и снова выйти замуж. - Ниночка Аркадьевна, я предлагаю вам поработать на будущее железных дорог России, - выспренне продолжил инкогнито. - Если вы достигнете успеха, то в скором времени вновь окажетесь вдовой. Но уже гораздо, - голос покашлял, - гораздо богаче, чем сегодня. Нежинская встала с чудесного, обтянутого парчой креслица. - До свидания, любезный. Я, к сожалению, не заинтересована. - Да, да, я понимаю ваши сомнения, - слова стали вылетать из-за ширмы чуть быстрее. - Вас же первой и заподозрят в смерти мужа. Но перед этим вы встретитесь с моим посыльным, сообщите ему желаемое время и уедете, куда душа пожелает. Так вы окажетесь вне подозрений. Кресло за ширмой заскрипело. Старческий голос, напротив, окреп и приобрел масляную гладкость. - А уж мой человек провернет все без сучка, без задоринки. Уверяю вас, это и в моих интересах, ведь позже вы сможете продать вашу долю дороги по приемлемой цене. Пока наследников у Смолякова нет. Если он умрет сейчас, его доля перейдет к членам железнодорожного общества, и... - мужчина замолчал. "И ее покупка выльется для вас в слишком большие деньги", - догадалась Нина. Это уже звучало более реально, соображениям финансовой выгоды Нина верила больше, чем лозунгам о патриотизме. Но недаром она столько лет провела в дворцовых интригах, чтобы ввязываться в дело, не проверив самостоятельно все, что только возможно. Слухи, сплетни и факты, раздобытые ей через столичных знакомых, подтверждали желание кашляющего старика. Нина согласилась. И поначалу казалось, что не зря. Вначале все шло так, как задумано. Смоляков часто брал ее в поездки по железке. Нина регулярно отчитывалась нанимателю об интересовавших того вещах. И хотя нелюбимый ею Макс, подогреваемый редкими и искусными интимными ласками, требовал больше, это не было проблемой. Проблемой была тень. Темная тень, скользившая за Ниной по пятам - и в дороге, и в пакгаузах, куда Нина заходила под предлогом поиска мужа, и даже в собственном доме. Доказательств слежки за собой у Нины не было. А страх нарастал. Наняв шпика, она попыталась было с его помощью проследить за этой тенью, но шпик за оплатой не вернулся и вообще пропал без вести. Последний месяц оказался для Нежинской сущим адом. Она похудела. От страха ее даже начало тошнить - почти бесплотная тень преследовала ее постоянно. Нина стала подозревать, что это - человек ее нанимателя. Когда в Петербурге она узнала о неожиданной смерти Немчинова, коллеги мужа по железнодорожному обществу, Нину внезапно озарило. Ее тоже убьют. "Никакое хранящееся в банке письмо мне не поможет. Очередной несчастный случай, исчезновение лишней бумажки - и все, прощай, Нина Аркадьевна. Раньше надо было думать..." Постройка новых дорог и перевозки по ним сулили такие взятки и откаты, что Нина поняла - она в этом море акул лишь озерный карасик. Пытаясь сбежать от страха, она даже уговорила мужа съездить на неделю в Италию. Но и там тень следовала за ней неотлучно. Выхода не было. "Штольман! Штольман может помочь. Якоб всегда помогал, пусть и сторонясь меня в последние годы. Он не откажет! Он все еще помнит нашу любовь!" Мысли о бывшем любовнике вновь стали преследовать Нину во сне и наяву. В постели, представляя на себе сильные руки Якоба, Нина настолько удивляла супруга страстностью, что тот разгорался и хотел еще. Опомнившись в очередной раз в потных объятиях, Нина сослалась на недомогание и получила передышку. Хотя и знала, что это ненадолго - пухленький Макс оказался стальным в том, что касалось его желаний. Однажды днем, проходя мимо храма Святого Николая, Нина оглянулась в поисках тени и поежилась. Набожность её была необходимым атрибутом службы при дворе, но те времена давно прошли. "Святый боже, святый крепкий, святый... помилуй мя... Тьфу! Как у тебя, бедняга, времени-то хватает на исполнение треб всех этих страждущих?" - Нина брезгливо выдрала подол из рук грязной нищенки. "Вот святому Штольману я бы молитву вознесла. Но он станет меня слушать лишь в одном случае - если я обернусь его возлюбленной женушкой..." Нина вгляделась в выцветшее южное небо, и жестокая складка появилась у ее рта. "А может, и есть там кто, наверху? Помогите мне, прошу, избавьте от последствий неверного шага. Меня ведь обманули! Я не хочу умирать так рано! Я заслуживаю жизни! Я заплачу любую цену! Эй, там!" Тень, следующая за Ниной по пятам, удовлетворенно вздохнула. Эта женщина была готова продать душу. Тень это устраивало. ... Нина сидела в спальне и с тревогой рассматривала себя в зеркале. "Похудела. Волосы стали тусклыми. А это что?" - она с ужасом потрогала гусиные лапки у внешних уголков глаз. - Кто здесь? - дернувшись, Нина ткнула себе пальцем в глаз и взвизгнула. За ее спиной стоял стройный мужчина. Это был Штольман. - Якоб! Как ты сюда попал? - бросилась к нему Нежинская. Штольман знакомо сощурился, но взгляд его Нина поймать не смогла. - Сядь, Нина, а то упадешь. А я бы этого не хотел. Ноги ее подкосились. Только что она была рядом с Якобом и вдруг очутилась в кресле. - Не будем терять времени, - сев на постель, он откинулся на подушки, поерзал плечами. - Неплохо... Я правильно понимаю, что ты хочешь без следа исчезнуть из жизни супруга? Дрожь прошла по телу Нежинской. Язык прилип к нёбу. Изумленная появлением Штольмана из ниоткуда, она с трудом сглотнула и прошептала: - Да... Якоб, откуда ты знаешь? - Оттуда, - загадочно произнес Штольман. Он прошелся по комнате, легко трогая безделушки. - Ты избрана, - хохотнул он, и дрожь в ней пробралась глубже. Бывший ее любовник никогда так не хихикал. Нина изо всех сил всматривалась в такого желанного мужчину и не узнавала его. - Если пожелаешь, я сделаю так, что ты окажешься в любом теле по твоему выбору. Хоть невестой цесаревича стань. Мне Россию не жалко, - незнакомец пальцем подрисовал бюсту Петра Первого черные усы. Все тело Нины дрожало, будто желая раствориться в прозрачном осеннем воздухе за окном. - Что за чушь, - наконец смогла выдавить она. - Кто ты? Ты не Якоб. Немедленно убирайся из моего дома. Мужчина хмыкнул. - Дошло наконец. Конечно, я не он. Просто его образ так сильно запечатлен в твоем сознании, что грех было не пошутить. Он повернул голову к окну, моргнул. Шторы загорелись. Он облизнулся. Огонь погас, а мужчина превратился в предыдущего мужа Нежинской, умершего от апоплексического удара. - Ну хочешь, Нинон, нарисую на полу пентаграмму. Позажигаю черных свечей на концах звезды, задымлю благовониями, налью куриной крови. А потом вознесу мессу. - Н-не надо... Незнакомец выглядел теперь, как заурядный клерк из банка - костюм, начищенные туфли, стрижка. Вот только в глаза ему Нина никак взглянуть не могла, не было у него глаз. И дрожь её не унималась. "Господи, кто же это?" - мысли ее беспорядочно метались, не останавливаясь ни на чем. Сосредоточиться было почти невозможно, но Нина попробовала. "Так. Я скажу... Что сказать? Да? Он же не сделает. Или сделает? Чушь. Тогда можно сказать?" - Короче, дамочка, будете тело выбирать, или я ухожу? У меня вас таких много. - Л-любое? А можно моложе? Он сплюнул, и на полу зашипело. Зубы ее начали стучать. Она чуть отклонилась в кресле и взглянула на пол. Дырка в ковре расширялась, будто разъедаемая кислотой. Отдернув немеющие ноги, Нина пробормотала: - Тогда... Миронова. То есть Штольман, Анна Викторовна. Мужчина, ухмыльнувшись, взглянул через потолок куда-то в небеса. - Заметано. Про душу, надеюсь, помните? - Не совсем... - теперь начало сводить судорогой руки, на лбу выступил холодный пот. - Вы хотите сказать, что ее надо отдать? Сейчас? Он захохотал так громко, что трюмо пошло трещинами. - Можете и сейчас. Правда, до вас окружающие жаловались - с такими трудно общаться. Но воля ваша. - О, нет, тогда как у вас обычно? Почему вы не подсказываете? - Нина даже рассердилась. - Инструкции-с. Все должно быть по воле субъекта, без насилия. Но если спрашиваете - обычно после смерти. - А смерть... когда? - Ой, дамочка, ну вы как с Марса свалились. Я не по этой части. Давайте, - он мерзко хихикнул, - заявляйте ваши намерения. Не решившись уточнить, по какой части стоящий перед ней незнакомец, Нина сцепила пальцы рук и нетвердо произнесла: - Хочу получить... переместиться... занять тело Анны Штольман. И отдать за это душу после смерти. Она выдохнула. - Так правильно? Мужчина вновь превратился в Штольмана. Подняв бровь, он серьезно посмотрел Нежинской в глаза и вымолвил: - Ты всегда меня понимала, Нина. Дрожь исчезла. Страх пропал. На руках у Нины сидел младенец, который вдруг выплюнул изо рта игрушку и пронзительно закричал.