Верность

«Какой вокзал? Варшавский? Балтийский? Финляндский? Думай, советник», - приказывал себе Штольман, пока экипаж выезжал на Литейный. - Налево, любезный! - велел Яков извозчику. Направо Литейный переходил в Александровский мост. Переехав через Неву, можно было попасть на Финляндский вокзал, а оттуда уже в Карелию и Выборг. «Балтийский? Оттуда только в Петергоф. Что Дюк мог услышать от мамы? Где Евпатория, он не знает, да и слово трудное...» - ЯкПлатоныч, - сидевший рядом Миронов, похоже, занимался тем же самым расчетом. - Помните, летом я с Аннет и малышами в Затонск ездил? Я тогда Дюку рассказывал, что дальше Затонска - Тверь, потом Москва, а если еще дальше ехать, можно и к теплому морю попасть. Может, он запомнил? Штольман рассеянно кивнул. «Куда мог отправиться мой смелый малыш?» - спросил он себя, а затем закрыл глаза и отрешился от гомонящего города. Он всегда так делал, когда нужно было найти ответ из множества вариантов. И чаще всего интуиция его не подводила. «Николаевский. На юг», - всплыли в сознании четкие слова. - На Невском - тоже налево, - выдохнул Штольман обернувшемуся извозчику. «Найду, будет сидеть в комнате без прогулок, пока Аня не вернется...» - Па-па-па, - щурилась Верочка, радуясь солнечному осеннему дню и теплым рукам отца. «Нда, ты права, Верочка. Тогда у нас не дом, а тюрьма получится», - и Штольман решил, что позже придумает для сына воспитательные меры помягче. Сперва его нужно было найти. ... - Аннушка! – Мария Тимофеевна обняла дочь. - Почему ты под замком? Это Штольман? Я с ним разберусь, пусть только посмеет явиться! Благодаря недавнему опыту общения со Штольманом Нина уже сообразила, что в новой семье ей лучше молчать и делать то, что ожидают. Она улыбнулась. Виктор Иванович широко раскрыл руки. - Дорогая, мы так соскучились, - крепкие объятия Миронова едва не раздавили Нину. Он чуть отстранил от себя женщину, которую принимал за дочь, вопросительно на нее посмотрел. Нина клюнула «папеньку» куда-то в подбородок. Миронов вздохнул. Обычно Анна приветствовала его гораздо сердечнее. - Ну хоть так… Действительно, Аннушка, в чем дело? - Яков… он… вчера вечером выпил лишнего. И ему показалось что-то... Я уж не разобрала, что он там бормотал. Вот и привел меня сюда, сказал, чтобы я подумала. Марья Тимофеевна побагровела. - Мой зять - запойный пьяница! Какой кошмар! – она в гневе схватила мужа за рукав. - Мало нам твоего брата, Витя! Сделай же что-нибудь! Нахмурившись, Виктор бережно взял ладони Нины в свои, проверил её запястья. - Аннушка, он не бил тебя? Синяков не наставил? Может, пока не поздно, забрать тебя в Затонск? Обхватив Нину за плечи, он прошел с ней по коридору до детской Дюка. Заглянул внутрь. - А где же наш именинник? Где Верочка? Стоявшая в отдалении Шура открыла было рот, но Зайцев незаметно приложил палец к губам. Пугать пожилых родителей Анны действительно не стоило, и Капитонова промолчала – пусть самозванка сама выкручивается. - Их Яков забрал погулять, - придумала Нина. - Анечка, а ему можно доверять малышей? Может, он их украл? – не на шутку перепугалась Марья Тимофеевна. - В Затонске недавно был такой случай! Купец Попов осерчал на супругу, забрал шестилетнего сына и уехал с ним в Сибирь, к своим родителям. Аннушка, ты должна ее помнить - Настенька Попова... Так она едва руки на себя не наложила! Миронов успокаивающе погладил жену по плечу. - Маша, не будем паниковать заранее. Дождемся Штольмана и все выскажем. - Лучше угости нас, хозяйка, чаем с дороги, и расскажи, как вы живете, - чуть подталкивая женщин, он направил их в столовую. «Как хорошо, что у меня нет родственников! Не было до вчерашнего дня...» - Нина лихорадочно стала вспоминать, как ведут себя младенцы и мальчишки. «Надо что-нибудь нейтральное сочинить. Про кашу, коленки, игрушки. Ну ничего, эти Мироновы всегда казались мне немного наивными. Дура я, надо было условие ставить, чтобы без детей... Хотя, если их заберут в Затонск, нам будет легче. Якоб еще подуется пару деньков и придет, как миленький, никуда не денется - другой-то Анны нет», - небрежно указав Шурочке на чайный сервиз, Нина прошла к обеденному столу. «Еще умолять меня будет, дурашка». ... Дверь купе, в котором ехала Анна, вновь задергалась. В Севастополе в ее купе так никто и не сел, хотя оно было двухместным. - Вы позволите? – раздался интеллигентный юношеский голос. - Да-да, проходите. Прошу прощения… - Анна открыла дверь, едва не ляпнув «… я отвлеклась». Она вздохнула. Вряд ли стоило ожидать в попутчицы одинокую девушку или бабку. «Осторожнее надо с окончаниями, я - мальчик», - настрожила себя Анна, проверяя, не вылезли ли волосы из-под кепки. Высокий молодой человек в недорогом костюме, из нагрудного кармана которого торчал белоснежный платок, протянул ей руку. - Копейкин, Алексей Семенович. Рад знакомству. «Ой. Чуть ладонь для поцелуя не подала! Как же все-таки это сложно…» - Анна как можно сильнее сжала пальцы юноши. - Ан…тон Московкин, - отрекомендовалась она, загрубив голос кашлем. Приветственно улыбнувшись, молодой человек окинул взглядом купе и повернулся к выходу. - Тут у меня еще саквояжик... - Осторожнее с этим типом, подданная, - буркнул с багажной полки Павел Петрович. - Знаем мы таких! Очочки, платочки… потом веночки на могилке… - Почему веночки? – не удержалась Анна и тут же прикусила язык. - Потому что, подданная, твоему это не понравится, монокль ему в глаз, - объяснил призрак, подозрительно глядя на копошившегося в коридоре юношу. - Ты хоть кем вырядись, подданный твоих ухажеров на ниточки размотает и саван соткет. - А потом снова на тряпки раздербанит, нож ему в голенище, - согласилась королева Франции. - Очень уж он у тебя нервный по этому делу... Копейкин, пыхтя, втащил в купе тяжелый чемодан и закинул его на багажную полку. - Котейкин, бубенец тебе в бобон! Молока опился? – заорал император, вытаскивая из-под чемодана Марью Антоновну. Голова Марии-Антуанетты покатилась к краю, грозя свалиться на незадачливого пассажира. - Закатай его в ковер, Полли! Тут целая королева сидит, а он – чемоданом, риф ему в форштевень! Слыханное ли дело! Спасая ситуацию, Анна порывисто схватила юношу за локоть. - Алексей Семенович! Можно вас на минутку! Молодые люди вышли из купе. Самодержец поймал на лету голову в буклях, вернул ее возлюбленной и умиротворяюще запыхтел: - Марьюшка, ты цела? Давай не будем высовываться? Хочешь, орхидеюшка моя, на паровозике покатаемся? ... «Какая еще другая мама?» - недоумевала Анна, уцепившись за поручень в коридоре и вполуха слушая болтовню попутчика о стажировке в Москве. «Не мог Яков новую женщину в дом привести! Не мог! Тогда что за женщина, как мама?» Поезд дернулся, и Анна едва не упала. Удивившись, что Алексей Семенович не подает ей руку для помощи, Анна опомнилась. «Там же я! То есть я сейчас - Нежинская в одежде мальчишки, а дома в Лахте осталось мое тело. И Яков будет его любить? О-о-о, нет!» Копейкин что-то рассказывал о перипетиях службы мелкого чиновника. За окном поплыл перрон, провожающие замахали платочками, некоторые женщины утирали слезы. Анне внезапно стало дурно. «А если я не смогу вернуться в свое тело? Так и останусь замужем за толстым Максом? Никогда не обниму Дюка и Верочку? А какая-то другая женщина будет с ними и моим Штольманом? О, боже...» - невозможная догадка пришла ей на ум. «Неужели я здесь, а там - Нина? Я-а-а-ков!» Голова ее закружилась, ноги подогнулись. Анна навалилась на поручень. Вдруг далеко в проходе она увидела светловолосого охранника с хвостиком на затылке. «Макс здесь! Меня ищут!» Отчаяние оторвало ее от дум, придало сил, подтолкнуло к действию. Она вспомнила, как однажды в парке Яков целовался с ней за кустами, а потом, когда они вышли на аллею, подшучивал над ее пунцовыми щеками: «Милая, не волнуйся, нам можно было и не прятаться. Если мы поцелуемся на людях, все отвернутся». Приближался кондуктор. Он вежливо стучал в каждую дверь и, не дожидаясь ответа, входил в купе. За спиной у него маячил блондин, всматриваясь в пассажиров. Анна дернула дверь своего купе, втащила за собой Алексея, мило ему улыбнулась. Приподняла на голове кепку, позволив увидеть короткую, но все же женскую стрижку. Быстро затолкала волосы обратно, плюхнулась на колени к оторопевшему Копейкину. И прижалась губами к его губам. Дверь за спиной открылась после повелительного стука. Анна, не оборачиваясь, махнула рукой на купейный столик. - Тьфу, срамота, - пробормотал охранник её теперешнего мужа. - С мальчишкой! Смущенный кондуктор молниеносно проверил билет Копейкина и испарился из купе. Дверь закрылась. Алексей удивленно перевел дух и вновь приник к сладким губам, а Анна начала вырываться. - Эй, котяра драная, перо тебе в ухо! - Павел Петрович надел подушку на голову юноши. - Убери лапы! У этого цветочка садовник есть! Он тебя в земельку уложит, тяпкой распашет и будешь хреном колоситься! - Прошу простить, барышня... Увлекся... - Алексей выплюнул изо рта угол подушки и осторожно ссадил Анну со своих колен. - Вы от кого-то скрываетесь? Помощь не требуется? ... Взбешенный Штольман, глядя в стеклянную витрину лавки, едва не сломал в руке деревянный квадратик. «Ну, Анечка! Ну, медиум мой ненаглядный, только вернись! Я тебе покажу, как прыгать по чужим телам!» Столкнувшись на Николаевском вокзале с агентом Викентьевым, Яков вместе с ним уже допросил городовых. Пока все было безрезультатно - разгуливающего в одиночестве малыша никто не видел. - Яков Платоныч! - крикнул Миронов, подбегая к нему. - Скорый на Москву отходит через минуту! Кондуктор сказал, что кудрявый мальчишка лет четырех-пяти пробубнил что-то про маму в вагоне и юркнул внутрь. Мальчик был в сером, будто морском, плащике, а на кармашке - косой крест! Это наверняка он! Штольман вспомнил, что полгода назад Анна по просьбе Дюка вышила ему на плаще и рубашках синий Андреевский крест. - Викентьев, передайте остальным отбой! - велел Яков подчиненному, торопясь за Мироновым. Обрадованная Верочка на руках у отца залопотала: - Дю, Дю, Дюк!