Верность

Верочка вела Анну все дальше и дальше, и туман, сквозь который они шли, стал менять цвет. Серая мгла постепенно сменялась оранжевыми сполохами, воздух стал каким-то мутно-красным. Впереди показался паривший в пространстве багровый куб. Подойдя ближе, Анна увидела, что куб этот не сплошной, и что толстые раскаленные прутья решетки скрывают за собой колышущийся силуэт мужчины. Плечи его были сгорблены, руки заложены в карманы. - Это папа... - прошептала Вера. Анна застыла в недоумении, а затем вскрикнула: - Яков! Что с тобой? Дух Штольмана медленно обернулся. - Аня… - неверяще прошептал он, - Верочка… Отпустив руку Анны, малышка скользнула внутрь и прижалась к руке отца. - Как же вы нашли меня? Девочки мои... Анна всхлипнула. Голос мужа был непривычно тих. - Вера привела, - она взглянула на дочурку, которая пыталась взять папу за руку. - Яков, тебе больно? Штольман покачал головой и растянул губы в улыбке, но Анна видела, что это лишь способ не напугать ее. Она поднесла ладонь к пруту, словно сделанному из кипящего металла. Бесплотная ее ладонь не ощутила преграды. Анна сделала шаг вперед, вошла в тесную клетку и приникла к груди мужа. Не ощущая привычного тепла, Анна подняла взгляд. Лицо Якова даже в призрачном состоянии было напряжено до предела. Догадавшись, она вздрогнула, а затем сделала пару шагов наружу и тут же вернулась внутрь. - Ты не можешь выйти? Улыбка Штольмана стала шире, а жилы на шее стали походить на натянутые веревки. - Нет. Возвращайтесь, милая, вам здесь не место. А я – убивал. Яков не стал говорить жене, что убитые им преступники стояли у него перед глазами, насмехаясь и радуясь отмщению. За годы службы в полиции их набралось немного, но всех Штольман помнил отчетливо. Подручный налетчика, застреленный при попытке к бегству, сейчас презрительно скалился и харкал сквозь выбитый зуб, стараясь выглядеть по-взрослому - его единственного Штольману было жалко. Высокомерно улыбался адепт, поивший Анну кровью и пытавшийся сделать ее королевой сатанистов. Напугавший Анну до полусмерти коммерсант Скороходов издевательски пощелкивал ножницами и оглушительно хохотал: "Не нравится? Буду раздевать ее перед тобой вновь и вновь! Наслаждайся!" - Ясь, - ласково произнесла Анна, отвлекая Якова от его мучителей. - Не смотри туда. Она погладила мужа по щеке и заметила, как линия рта его чуть расслабилась. - И тебе здесь не место. Ты же совершал все это по долгу службы! Ты должен был! Ведь так? Верочка опять заплакала. - Папа! Здесь плохо! Пойдем домой! - Ягодка, иди с мамой, - Штольман невесомо поцеловал дочь в затылок, прикоснулся губами к распущенным волосам жены. Он сжал кулаки, чтобы не закричать от пронизывающей бесплотное тело боли, хотя и знал, что это не поможет. Несколько минут, прошедшие с его заточения в эту клетку, показались ему вечностью, и он уже перестал надеяться на чудо. - Ступайте, ангелы мои, я люблю вас. Анечка, ты сможешь вернуться? Там Дюк? Анна не ответила. Она все еще слышала стук своего сердца и полагала, что сможет найти его. Но не это было сейчас главным. - Ясь… - она провела полупрозрачным пальцем по его губам. - Ясь, не приказывай мне, я ни за что не оставлю тебя здесь. Пожалуйста, попроси прощения. - У тебя? Прости, счастье мое. Похоже, я здесь навсегда. - Не говори так! - голос Анны дрогнул. - Не у меня, за тех, кого ты... - За что, милая? За то, что уничтожил тех, кто убивал невинных? Собирался насиловать тебя? Он отступил на шаг. - Я не могу этого сделать. Даже если я произнесу какие-то слова, это будет неискренне. Ты прости меня, милая. Спина его коснулась решетки. Яков зашипел от боли и тут же отвернулся. - Уходите. Её гордый Штольман. Не желающий раскаиваться за содеянное. Верящий в справедливость и воздаяние при жизни. Анна давно знала, что муж её на службе не фиалки выращивает, что насилие и смерть сопровождают его с юности. А еще она твердо знала, что Яков – хороший человек и не заслуживает адовых мук. Она прошептала: - Скажи мне их имена. - Убитых? Она кивнула. - Тимофей Быков, - имя первого застреленного бандита навсегда врезалось в память Штольмана. - Он уже уходил из банка и воткнул нож в бок охранника, когда мы появились. Он не успел совсем чуть-чуть. Разве мне надо было позволить ему? - Еще. Яков обвел взглядом столпившихся за решеткой призрачных преступников, видимых только ему. - Грек, но это кличка, он застрелил городового. Мальчишка-сообщник у Щербины… звали Панкратием. Следователь Варламов. Княгиня Мозельская. Поежившись, Анна подняла глаза к прутьям над головой. - Если там кто-то есть, услышьте меня! Небеса, которых не было видно из-за плотных, ржаво-красных облаков, молчали. - Я беру эти грехи на себя. Пожалуйста, простите меня за отнятые жизни! Простите! Внезапно невыносимая боль ударила ее одновременно под правую ключицу, в живот и в висок. Анна вскрикнула и задергалась в багровом тумане камеры. Штольман рванулся к ней, их тела смешались. - Аня, что с тобой? Визг Верочки все еще звенел в ушах Анны, когда она очнулась. - Ох… Яков стоял перед ней на коленях. Призрачное лицо его было белым, губа закушена. Храбрясь, Анна помотала головой, и боль почти ушла. Анна медленно потерла левой рукой грудь, дотянулась до затылка. - Н-не знаю… Здесь будто горит. И голову словно раздавили… Штольман неверяще дотронулся до мест, указанных Анной, и выдавил: - Именно сюда я стрелял в них или… Он не стал продолжать. Боль, терзавшая его, стала гораздо меньше, названные им призраки исчезли. Ему все стало ясно. - Аня, прекрати это. - Скажи, тебе стало лучше? Обвив руками тело жены и не встретив сопротивления, Яков покачал головой. - Милая, да, твои молитвы не напрасны. Но не делай так больше. Я не позволю тебе отвечать за мои грехи. - Ягодка, скажи маме, - он постарался легко улыбнуться дочке. Верочка серьезно произнесла: - Мам. Не надо. Папа сам. - Магистр! – вспомнила Анна и с трудом выбралась за ставшие тонкими прутья, алый цвет которых сменился на окалину. Тело, хоть и бесплотное, стало невыносимо тяжелым от внезапно накатившей слабости. Ей хотелось лечь и не просыпаться. Анна собрала все свое мужество. - Анна! - Я беру на себя этот грех, - произнесла она в небеса. - Простите меня! - Нет! – крикнул Яков, но в то же мгновение Анна упала лицом вперед, будто сраженная пулей в поясницу. Он бросился грудью на решетку, вцепился руками в прутья. Те прогнулись, но устояли, а Штольман отдернул обожженные ладони. - Анечка… Аня… Не надо… Не в силах вернуться к мужу, Анна с трудом пошевелила губами и что-то пробормотала. Яков прислушался. - Еще тот, из поезда, с ножницами… Скоробогатов? - Аня, остановись, - голос Штольмана стал сильнее. - Я не смогу смотреть тебе в глаза, если ты сделаешь это. Пожалуйста. - Это последний? Я смогу... - Нет. Анна, услышь меня! Нет! Взглянув на хохочущего Скороходова, Штольман сжал зубы. - Я... прошу... Коммерсант нагло улыбнулся. - Ясь, ты не должен его прощать, - прошептала Анна. Яков наконец понял, о чем взывала к небесам его любимая. Выпрямившись, он твердо и уверенно произнес: - Простите, что я отнял у него жизнь. В печень будто вонзился нож, и Штольман, согнувшись, зашипел от дикой боли в подреберье. Перетерпев короткий приступ, Яков помотал головой и огляделся. Образ убитого им коммерсанта испарился, а решетка... Решетка рассыпалась черной ржавчиной. Куб исчез. Яков кинулся к жене. - Анечка, ты как? С тобой все в порядке? - Наверное... Она слабо улыбнулась дочери. - Вера, моя храбрая девочка, ты спасла папу... Поспи, сердечко... - Баю-бай, баю-бай, моя зайка, засыпай, - забормотала Анна песенку, и дух Верочки, сладко засопев, растаял. Штольман не понял, почему у него щиплет глаза, ведь вся боль ушла ровно в тот момент, как упали его оковы. Он служил полицейским с юности. Он много раз попадал в переделки, привык терпеть физическую боль, и никакие болезненные ощущения не могли его сломить. Но его нежная, хрупкая жена... - Вы обе - гораздо храбрее меня, - он дотронулся до её ладони. - Куда идти, Аня? Она вслушивалась в себя, пытаясь нащупать дорожку в реальность, пытаясь услышать стук своего сердца там, в Лахте, но ничего не выходило. В изнеможении Анна закрыла глаза. - Не могу пока, Ясь, прости. Я передохну чуть-чуть... Голова ее откинулась в воздухе, ни на что не опираясь. - Ну уж нет, милая, мне здесь не нравится. Штольман встал так, чтобы полностью закрыть собой жену. Когда их тела слились воедино, он улыбнулся. - Всегда об этом мечтал, Анечка. Держись за меня... Сила его сердца подпитала обессиленный дух Анны. Сила его любви возродила ее к жизни. Она услышала.