Два шага вперед, разворот на месте и два шага назад.
Пушистый снег цепляется за подошвы обувки, липнет некрасивыми белыми комками к высоким каблукам и в принципе мешает двигаться. После каждого нового шага приходится останавливаться и с остервенением сбивать осевшие снежинки краем дула фамильного ружья.
Два шага вперед, поворот и два шага назад.
Становится все хуже. Лед под ногами, кажется слишком скользким и колючим. Чуть, какое неверное движение и шансы оказаться на земле возрастают в несколько сотен раз. Стоит быть поосторожней, если я не хочу распластаться, на промерзлом полу, неэстетичной фигурой.
Два шага вперед, поворот и два шага назад.
Может быть мне стоит остановиться?
- Ты можешь, наконец, сесть? Мелькание твоей фигуры перед глазами начинает раздражать.
Два шага вперед… Остановка…
Я гордо вскидываю голову и вожу плечами из стороны в сторону, стараясь хоть чуть – чуть отогнать от себя подступивший мороз. Если мне в своем платье холодно до чертиков, то какого же этой… Снайперше, в её коротеньком топике и легких штанцах? Ей, должно быть, сейчас чертовски холодно. Хотя, по ней совсем не видно, что бы она страдала. Она даже не дрожит, в отличие от меня. Вон, сидит себе спокойненько, веточки в жалкое подобие костерка кидает. Может быть из - за него ей не холодно? Но ведь он слишком слаб, что бы об него можно было хоть как – то погреться. Черт… Какое мне вообще должно быть дело до неудобств вражеского снайпера!? Будь моя воля… И несколько зарядов для ружья, я бы закончила то, что начала несколько часов назад – убила бы эту надоедливую девушку. Интересно, а приклад моего оружия достаточно тяжелый, что бы им можно было прибить?
…два шага назад.
Кинесса хлюпает разбитым носом.
- Сядь. Бесишь. Твое хождение из угла в угол, нам никак не поможет и погоду лучше не сделает. Или ты решила процарапать своими каблуками подземный ход из этой дыры?
Я недовольно закатываю глаза и громко цокаю. Становится холоднее. Обнаженные плечи торопливо покрываются мелкими мурашками.
Вообще, нам повезло, что мы наткнулись на эту… Пещеру? Грот? Дыру в скале? Язык не поворачивается обозвать это как – то по нормальному. Если бы здесь не было этого навеса из острых обледенелых скал, то вот бы уже несколько часов назад на пустынной местности, стояло бы две новых ледяных скульптуры. Как иронично бы было: статуя преследователя и преследуемого. Атаковавшего и защищавшегося. Возвышенного и низш…
- Заткнись. Никто не смеет указывать мне что делать, проклятая девчонка. Как только нас найдут, ты немедленно отправишься на дно самой глубокой реки, кормить рыбу своими останками.
Она как – то смиренно пожимает плечами и, поворошив небольшие угольки в уже затухающем огне, интересуется.
- Ты так уверенна, что нас найдут твои люди? Что нас, в принципе, найдут? Мне бы такую сильную веру в лучшее. Даже завидно немного.
Я открываю рот, что бы бросить какую – нибудь очередную колкость в сторону, в край, обнаглевшей снайперши, но тут же его закрываю, так и не удосужившись ни произнести и звука. Где – то глубоко в горле встает болезненный ком горечи.
А что если она права? Что если никто не отправится на поиски двух потерянных девушек? Знает ли вообще кто – нибудь о том, что в плотных промерзлых снегах затерялись две, пока еще не окоченевшие до конца, души? А если знают, смогут ли найти нас прежде, чем извечные лед вынесет для нас свой смертельный приговор?
Нервный вздох и не менее нервный выдох. Становится чуть легче. Будто невидимые руки, которые доселе сжимались на дрожащей шее, слабеют.
Нет. Мне нельзя паниковать и накручивать себя. Нас найдут. Нет, не так – МЕНЯ найдут. Найдут и вернут туда, где я должна быть. Клянусь словом Наследницы Великого Дома Айко – мое нахождение здесь не будет долгим!
До слуха доносится тихое шебуршание, откуда – то сбоку, а через секунду, заостренный край сухой ветки, больно утыкает в мою ногу.
- Ты там не замерзла, а? А то встала, как вкопанная и не шевелилась вот уже… - Кинесса вскидывает запястье и пристально смотрит на маленький механизм, прикрепленный к её длинным перчаткам, -…вот уже как пять минут. Тебе на заметку, в условиях холода, нужно стремиться сохранять тепло любыми способами. Но стоять на месте и не двигаться – это самый плохой способ. Он неэффективен. Хотя, если ты решила, таким не хитрым способом покончить с собой – я не буду тебе мешать.
Я дергаюсь и с хрустом переламываю тоненькую обгоревшую веточку. Вражеский снайпер негромко хмыкает, и собирает с земли, остатки пресловутой деревяшки. Тускнеющее пламя, на какое – то время вновь становится ослепительно ярким и почти что теплым. Я невольно подхожу ближе.
Становится слишком холодно.
- Найдут. Меня найдут, а тебя казнят, жалкая наемница.
С губ Кинессы слетает обреченный, надрывный стон.
- Как же ты меня бесишь, белобрысая стерва!
Все – таки приклад фамильного оружия оказывается достаточно тяжелым для того, что бы удар оказался в меру сильным, но не настолько, что бы его можно было, без труда, остановить в полете. Слегка дрожащая ладонь охотницы с силой сжимается на самой кромке деревянной части и резко отпускает, вынуждая меня, с криком, повалится на чужие колени. Кинесса громко фыркает и белый налет снега под её ногами, орошается мелкими красными брызгами.
- Еще одна такая выходка – и твоя пушка отправится в костер… И ты вместе с ней. Понятно?
Словно в подтверждение своих слов, широкая растопыренная ладонь несильно сжимается на открытой шее. Я как – то запоздало понимаю, что ей сейчас ничего не стоит, сжать пальцы сильнее нужного и просто придушить меня.
В моих глазах появляется испуг, который сразу же замечают.
- Успокойся. Проводить долгую, глухую ночь, рядом с окоченевшим трупом меня не прикалывает. Совсем. Спасибо, одного раза мне хватило, что бы это понять.
Хватка слабеет, и я торопливо сажусь прямо, гордо выпрямив спину, попутно стараясь сделать вид, будто бы пару секунд назад мне не угрожали смертельной расправой.
Все – таки мне не стоит выводить её из себя. В отличие от меня, в её оружие есть парочка другая зарядов и если я продолжу… Показывать ей свое превосходство, то рискую получить весь остаток боеприпасов в свое нежное, изящное тело. Хотя возможно, если я смогу хорошенько постараться, то мне удаться обезоружить её раньше, чем она успеет мне навредить…
Почему – то становится жарко.
Я несколько раз моргаю, что бы сбросить некий морок осевший на сознание и пытаюсь подняться. Выходит плохо.
- Веток совсем не осталось, а мороз, вроде как, крепчает…
Удивленный взгляд цепляется за чужую фигуру. На лице снайпера гуляет некое подобие задумчивости.
- В смысле, вроде как? Тебе что, не холодно, что ли?
Наемница склоняет голову и осторожно утирает свободной ладонью, застывшую под носом, кровь. После нескольких безуспешных попыток, она бросает эту глупую затею.
- Нет. Мне никогда не бывает холодно. Я что – то, вроде, ходячего обогревателя. Батарейка на ножках, как любит называть Мейв… И кстати, я буду совсем не против, если ты воспользуешься моими услугами «батареи», а то вон уже, зубами от холода стучишь. А это, позволь заметить, раздражает меня больше, чем твое хождение.
Я раздраженно упираюсь ладонью в чужую грудь, стараясь оттолкнуть, но мою руку быстро перехватывают, а через мгновение я оказываюсь, прижата к теплому, нет, к поистине горячему телу. Кинесса легко улыбается где – то над моей головой.
- Какого черта ты творишь?
Приятное дыхание ворошит волосы на затылке, и я как – то по неволи замолкаю. Вся язвительность и нервозность сходит на нет, стоит только живительному теплу коснуться обледенелой кожи. Расслабленность, которая приходит следом, оказывается, до жути, нужной и необходимой.
- Ледышка.
- Заткнись.
По телу проходится крупная дрожь. Ладони, обрамленную в темную ткань, как – то лениво скользят по моим подрагивающим плечам, дальше, по напряженной талии, что бы затем сомкнуться в крепкий замок чуть пониже живота. Я как – то рассеяно, скольжу взглядом по заостренным глыбам над нашими головами…
А через пару секунд, где – то глубоко сознания начинает трезвонить маленький противный колокольчик.
А что, если таким образом, она решила усыпить мою бдительность и убить? Что если она просто не хочет тратить на меня драгоценную силу своего оставшегося кристалла? Что если эта… Девушка, ждет, пока я закрою глаза и просто свернет мне шею? Она, ведь, наемница, ей не составит труда это сделать. Ни-ка-ко-го! Совсем! Я не успею и слова сказать, как моё тело будет лежать бездыханным в каком – нибудь сугробе!
Нужно срочно выбираться, пока еще есть силы.
Кинесса приподнимает низко опущенную голову и удобно устаревает её на моем плече. Взгляд светло – алых глаз впивается в мое лицо, внимательно наблюдая, пока я исподтишка, разглядываю несколько тонких насечек царапин под прямым носом. Секунда, две… И с её губ слетает тихий смешок, который быстро тонет в ледяных стенах.
- Успокойся уже. Сказала же, не буду я тебя убивать… - она как то дергано склоняется еще сильнее и, испачканные кровью, губы легко касаются моей, в миг, алеющий скулы, - если бы я хотела…
Я бы убила тебя сразу, как только ты пошла следом за мной…
Глубокий вздох. Поджать губы и сделать вид, будто не страшно.
- Тогда почему не убила?
Снайпер вздыхает и прикрывает глаза. Несколько капель алой крови падают, в нескольких миллиметрах от моих скрещенных ног.
И страх резко сходит на нет.
- Потому что, тебя не заказывали. Потому что, не хотела. Потому что… Нельзя, - наемница качает головой и закрывает глаза полностью. Замок, до сих пор державший на месте, резко дергает меня в сторону, и я оказываюсь, крепко прижата к чужому телу.
- Все. Нужно беречь тепло. Надо хоть немного поспать. Ночь слишком длинная и долгая, а собеседник из тебя никакой. Утром отправимся в путь.
Шипение тлеющих углей оказываются самым лучшим успокоительным. Дыхание снайпера, постепенно, становится ровным и совсем не слышным, и я решаю, что если она все – таки решит убить меня – это, хотя бы, будет быстро и безболезненно. А сейчас, мне тоже не помешало бы поспать.
***
Мне снится солнце. Яркое, слепящие солнце, от которого наворачиваются слезы на глазах, стоит только засмотреться на него. Теплые лучи касаются бледной кожи, приятно согревая и прогоняя остатки осенней прохлады. От ощущения этого жара, где- то глубоко внутри расцветает чувство чистейшего удовольствия и удовлетворения. Хочется улыбаться и тянуть руки к источнику этого вечного жара.
Больше! Мне хочется больше этого тепла!...
- Принцесса Лиан, принцесса Лиан! Проснитесь! – чья- то грубая ладонь, касается озябших плеч и начинает настойчиво тряски. Сознание пульсирует, заливает голову противным оранжевым светом, от которого почти сразу же становится тошно. Перед глазами возникают яркие-желтые пятна, и я едва удерживаю себя, что бы не согнуться в противном приступе тошноты.
- Слава Королям! Вы очнулись!
Что – то холодное, отдаленно напоминающие горлышко железной фляги, касается моих искусанных губ. Живительная влага смывает с языка неприятный привкус талого снега, горечь древесного пепла и почему – то, вкус все еще теплой крови. Глубокий вздох и я все – таки решаюсь открыть глаза, но почти сразу же их закрываю. На закрытых веках, рябить хмурое лицо стражника.
Стоп. Какого еще стражника?
Снова открыть глаза. Вышло уже лучше. Тошнота медленно, но верно начинает отступать. Становится легче.
- Страж? Погоди… Адам?
Испещрённое шрамами лицо Адама, косится и растягивается в мало приятной улыбке. Он довольно легко скрещивает свои руки и помогает мне подняться. Я как – то запоздало понимаю, что все это время, я лежала на длинном ярком желтом куске ткани, который отдаленно напоминал… Шарф? Ярко – желтый. Он мне знаком. Именно от него у меня рябило в глазах при пробуждении. Именно этот шарф щекотал нос, пока меня крепко удерживали на месте. Именно по развивающимся полам
этого шарфа, я могла следовать за убегающим снайпером вражеской команды…
Где Кинесса?
Я не успеваю задать вопрос, как тут же получаю на него ответ. Стоит только встать прямо, как к моим ногам тут же кидают полуживую Кинессу.
- Какого черта?!
Мне никогда не доводилось видеть наемницу в таком состоянии раньше. В настолько… Плачевном виде.
- Хех…
Плечи слишком сильно отогнуты назад, и я могу только предположить, что за её спиной, на тонких узких запястьях, красуется крепкие железные наручи, не дающие ей возможности шевелить руками. Все тело в синяках и некрасивых порезах, из которых до сих пор сочились тонкие струйки крови, и которые наверняка начинали ныть, стоило только коснуться ими обледенелых полов. К разбитому носу, добавились треснутые в нескольких местах губы и рассеченный (явно чьим – то клинком) висок. Я склоняю голову и шокировано застываю, замечая, как из-под слегка задранных штанин проглядывает целая стальная цепочка, впаянная прямо в тело.
Я чувствую, как в горле начинает бурлить желчь. Холодный гнев и привычное высокомерие входят в свои привычные права.
- Что вы с ней сделали?
Адам как – то удрученно стягивает с лысоватой головы тяжелый железный шлем.
- То, что должны были. Разве, вы не знали кто это? Эта наемница и она угрожала вашей жизни, принцесса.
Я недовольно хмыкаю и мягко опускаюсь на колени. Все еще дрожащие пальцы, почти что нежно, касаются окровавленного лба противницы. Кинесса не шевелится, лишь изредка дергается, делая быстрый судорожный вздох.
- Угрожала? Вы видели, что бы она мне угрожала? – Страж так же хмыкает и кивает в сторону нескольких десятков человек, стоящих в стороне.
- Когда мы вас нашли, она не захотела отдавать вас. Она угрожала вам оружием и говорила, что убьет вас, если мы не дадим ей уйти. Мы не могли этого позволить. Она – преступник, наемница. Убийца за грязные деньги. Она должна предстать перед судом.
Снова кивок, но уже под мои ноги.
- Мы пытались её оглушить, но она оказалась слишком сильной. Вступила с нами в драку. Она убила троих наших лучших Стражников, прежде чем мы смогли её скрутить.
Рядом слышится цокот копыт. Я поворачиваю голову, и перед глазами возникает тяжелая латная перчатка Адама. Он как – то медленно цепляется пальцами за, уже застывшее без движения, тело снайпера и, как пушинку, поднимает её с земли. Пока я отряхиваю колени от надоевшего снега, он перекидывает её тело через седло и вставляет ногу в стремя, но я не даю ему подняться.
- Нет. С ней поеду я.
Я забираюсь в седло и поправляю поводья. Страж неотрывно следит за моими движениями и сильно хмурится. Я кидаю на него высокомерный взгляд и прежде, чем заставить коня двигаться, я проверяю раненную позади себя и тихо интересуюсь.
- Раз она угрожала, как вы освободили меня?
Мужчина пожимает плечами. Кинесса позади слабо стонет.
- Пустили стрелы в ноги.
И он не лжет, так как на широких, дутых штанах наемницы виднеются несколько сквозных дыр, а где – то под ногами солдат, валяется парочка окровавленных стрел.
Что ж… Они, хотя бы, догадались их вытащить.
Он круто разворачивается на пятках клепаных сапог и уходит к своему отряду, что бы отдать приказ выдвигаться. Я скольжу взглядом по перетоптанному льду, пока не натыкаюсь на мягкое, ярко – желтое пятно, припорошенное снегом. Я поджимаю губы и грустно улыбнувшись, подхватываю шарф снайпера прямо на ходу. Пока лошадь неторопливо бредет к собирающимся стражникам, я стряхиваю с тонкой ткани осевшие снежинки и не глядя, накидываю его на безвольное тело раненной. Ей совсем не помешает, даже с её хваленым теплом.
Пока мы будем добираться до дома, у меня есть несколько часов, что бы все хорошенько обдумать. А подумать есть о чем.
Почему я не приказала стражника убить наёмницу, сразу же, как только пришла в себя?
Почему она не убила меня, когда у неё была возможность? Её бы даже никто не заподозрил, а она бы избавилась от «хвоста» в моем лице. Хотя… Меня же никто не заказывал? Потому что нельзя? Так она говорила?
Почему, черт возьми, у меня пропало всякое желание убить её вообще?! На смену жажде убийства, пришло… Что – то иное. Совсем другое. Мне, прямо до дрожи в коленках, захотелось увидеть эту противную надоедливую снайпершу, не очередным мертвецом на окровавленной плахе, а закованную в цепи на собственной постели. Глупое человеческое желание, но оно настолько острое и сильное, что у меня по неволи сводит зубы от того, насколько этого хочется.
Невыносимо! Дико! Безумно!
В лицо летит мелкий пушистый снег. Мощная фигура Адама мгновенно оказывается перед самым носом и машет широкой ладонью, призывая начать движение. Как только позади, начинает, слышатся тихий ропот лошадиной ходьбы, он притормаживает, стараясь поравняться со мной.
- Я рад, что нам удалось найти вас так быстро. Пара часов и вы будете дома, Принцесса Лиан. Ваш отец будет рад вашему возвращению. По прибытию в замок, мы проведем суд, и эта девушка получит то, что должна была получить уже очень давно… - мужчина замолкает на какое – то время, а потом тихо-тихо добавляет и дергает поводьями, - нужно попросить палача хорошенько заточить секиру. Негоже пачкать ценное орудие грязной кровью…
Мне не остается ничего больше, как просто кивнуть, безмолвно соглашаясь почти с каждым его словом. Главное тут слово – почти.
Никакого суда, никакой казни. Ничего этого не будет. Она не просто преступница, что бы её можно было безжалостно зарубить топором, как свинью на бойне или заколоть ножами, что бы она истекла кровью. Она МОЯ преступница. Только я имею права сохранять или лишать её жизни.
Только мне решать, что с ней делать!
А я хочу только одного – показать свою власть этой надоедливой особе, в противном ярко-желтом шарфе. Я не смогла убить её тогда, в заснеженной долине, и тем самым, она приняла для себя другую, более тяжкую судьбу. Судьбу моей пленницы.
Я ухмыляюсь. Легкий холодок скользит сквозь пальцы, дергает тонкие нити упряжки. Где – то рядом раздается тихий перезвон колокольчиков.
Впереди долгая дорога домой.
