Waiting - сборник

В её глазах плавятся искры потухшего пламени прошедшего времени и горькая дымка до конца разрушенного мира. На голубоватой радужки уставших глаз, можно увидеть столько скорби и страданий простого человека, что в первые секунды я просто теряюсь и чувствую себя какой – то потерянной. Будто бы все то, что мне удается разглядеть на дне чужих глазах – было, как минимум, со мной лично, а не с ней. Чувство оказывается настолько сильным, что мне требуется несколько долгих дней рядом с охотницей, прежде чем оно начинает ослабевать, а после – гаснет почти полностью. Вот только, главное слово тут – почти. Стоит только отвлечься от проблем реальности, дать хотя бы самую маленькую слабину, как это все возвращается вновь. Я снова начинаю теряться и чувствовать себя слишком некомфортно, а она снова начинает захлебываться собственной агонией. Одним из таких «рычажков», благодаря которым, можно вызвать чужую сгорбь и мое беспечное смятение – оказывается алкоголь. Горьковато-пряный напиток, от которого постоянно жжет кончик языка и очень сильно хочется пить. Несмотря на его обилие, которое осталось в этом, богом забытом, месте - хорошенько напиться мне так и не удавалось. Может быть, сказывалась моя не любовь к этим напиткам, или же какие – то другие, более простые причины, благодаря которым этого не случалось. Но факт остается фактом – напиться в конкретный «фарш» я так никогда и не смогла. Ровно до сегодняшнего дня. Вылазка в город, в тот день, оказалась на редкость бесполезной и опасной. Раненое плечо ныло и, периодически, кровоточило при каждом неудобном случае. Мне стоило большого труда и титанических усилий, что бы сбежать из тех дебрей, куда мне удалось залезть. Как бы моя природа не твердила мне, что настоящий солдат не должен убегать, встретившись с опасностью лицом к лицу – я постаралась уйти оттуда как можно быстрее. Сейчас не то время, что бы руководствоваться таким устаревшим порядком, особенно тогда, когда от твоих поступков зависят еще несколько чужих жизней. Как жаль, что это понимание пришло довольно поздно. - Ооо! Великая воительница вернулась! – я осторожно опускаю, на слегка потрескавшийся пол, собственное оружие и с глубоким вздохом выпрямляюсь. Дженос улыбается, сверкая ровным рядом белых, словно чистый лед, зубов. Печально, что улыбка меркнет, стоит только невидимому взгляду соскользнуть чуть пониже моего лица. - Вернулась. Верно… - лекарь протягивает ладони к моей ране, но я лишь нетерпеливо отстраняю его здоровой ладонью в сторону и прохожу вглубь маленького коридорчика. Обжигающие тепло приятно касается моей холодной кожи и я, практически, слышу, как с тихим звоном начинают ныть напряженные мышцы. - Тебя ранили и довольно серьезно. Позволь я осмотрю твою рану, что бы… - Нет нужды. Она перевязана достаточно крепко и пользы от твоих волшебных способностей будет не так уж и много. Дженос обиженно поджимает губы. Видимо, мои слова задели его слишком сильно; даже сильнее, чем я могла предположить. Просто я слишком не хотела, что бы он лез ко мне со своим «желанием помочь». От его «помощи», чаще всего становится хуже, чем легче. Нет, лечит – то он хорошо, вот только как – то не так. Его Метка быстро гасит боль и довольно неплохо залечивает любые раны... Но стоит лекарю отдалиться от своего пациента на большое расстояние, как Метка спадала и боль вспыхивала, почти что, сразу же. Иногда, даже сильнее чем была. Странный эффект, но испытывать его на себе снова уже не хочется. Лекарь начинает что – то лопотать про санитарию и что – то отдаленно напоминающие на «кровью сейчас здесь все зальешь», но я уже не слушаю. Низкий навес дверного проема ворошит волосы на макушки и мне приходится сильно наклонить голову, что бы ни удариться об него и пройти дальше. Знакомые темные стены бара встречают, почти что, по домашнему… А вместе с баром, меня встречает еще кое – кто. - Не думала, что, таких как ты, могут так сильно ранить… - Тайра как – то заторможено следит за тем, как я плавно опускаюсь рядом, и грустно улыбается самыми уголками потрескавшихся губ. Я киваю и, протянув руку в сторону, с какой – то трепетной осторожностью, стараюсь вытащить из её пальцев стакан с недопитой выпивкой. С трудом, но это все – таки выходит. - Как видишь. Я все – таки человек – из плоти и крови, а не цельный кусок железки, в которой постоянно хожу. Я тоже могу пораниться, так же как и ты. Охотница склоняет голову. От неё веет древесным пеплом, сладким виноградным вином и плиткой горького шоколада. Я позволяю себе некоторую вольность и нарушение личной субординации, и невесомо провожу грубыми пальцами по её жёстким волосам. Я не могу объяснить своего порыв – захотелось и ладно. Иногда нужно позволять себе некоторые слабости, что бы хоть как – то удерживать себя в состоянии живого существа, а не умирающего животного. Тайра даже не вздрагивает, когда чувствует мои прикосновения, хотя для человека, у которого за плечами столько пережитых опасностей, все должно быть ровно наоборот. - Охотно верю. Расскажешь, как это произошло? – её взгляд затуманен от большого количества алкоголя, который она успела выпить, но это не мешает ей выглядеть грозной и устрашающий, когда она это спрашивает. Как бы она не была трезвой – мне без труда удается расслышать в е вопросе угрожающие нотки. Охотница явно недовольно тем, что я не смогла защитить саму себя. Я глубоко вздыхаю и на быстром выдохе, опрокидываю в себя остатки темно – коричневой жижи из чужого стакана. Горло перехватывает практически сразу – глотку обволакивает болезненным жжением, которое довольно быстро начинает затихать, уступая место приятному теплу. - Неудачный выдался день, только и всего, - выходит слишком коротко и я, зная, что такой ответ её не устроит, торопливо добавляю, - забрела слишком глубоко в лес по темноте. Лошадь, с перепугу, запнулась об корягу и сбросила с седла. Пока пыталась её поймать – сбежалась вся местная живность. Пыталась сражаться, но особо не вышло. В тех местах животные слишком умны и хитры, так что мне пришлось бежать. Стыдное, но необходимое действие. Ты должна это понимать. Тайра кивает и легко ведет плечами, с накинутой на них алой накидкой. Я не успею глазом моргнуть, как рядом со мной оказывается еще один стакан и новая, еще не открытая бутылка. Девушка безмолвно предлагает мне присоединиться к её тихому трауру и составить ей компанию. - Допустим, - она, словно зачарованная, водит пальцем по разбитой стойке и, покачнувшись, ударяет сложенными пальцами по кромке светло-зеленного стекла. Мелодичный звон еще долго не хочет стихать в стенах этого места. – Сейчас… Твое плечо очень сильно болит? - Скорее неприятно ноет, чем полноценно болит. Пара дней на обезболивающем – и она утихнет, как утихала всегда. Смогу снова вернуться в строй. Охотница начинает хмуриться. Пока я, как – то по-варварски, пытаюсь вытащить зубами тугую пробку из высокой бутылки, девушка подсаживается поближе и, подняв узкую ладонь, с силой опускает её мне на израненное плечо. Чуть под затихшая боль, вспахивает в одно короткое мгновение. От неожиданности, я захожусь надрывным шипением и как – то сдавленно выдыхаю. Несколько бардовых капель падает мимо стакана, точно на темную ткань моих, некогда чистых, штанов. - Идиотка! Какого же хрена?!... Мне приходится склониться и упереться лбом об собственные руки, что бы удержать рвущийся наружу болезненный вопль. Никогда бы не могла подумать, что обычная боль может заставить меня так упасть в чужих глазах. Сила воли настолько ослабла за последнее время, что просто-напросто не хватает сил даже для того, что бы «просто» потерпеть. - Я? Скорее ты, - Тайра угрюмо опрокидывает в себя очередную порцию алкоголя и полностью поворачивается ко мне лицом. В её взгляде нет ни капли сожаления за содеянное. Ей совсем не стыдно. - Зачем ты меня ударила? Я, конечно, всегда знала, что ты неравнодушна к различным видам проявлениям боли… - Считай это моим кратким отказом. Я осторожно потираю, вновь за кровоточившее, плечо и удивленно поджимаю губы. - Отказ на что? - Отказ на то, что ты снова начнешь глотать обезболивающие целыми пачками и сидеть без единого сна в глазу несколько ночей подряд. Что? Удивлена, что я знаю про твои похождения и ночные кошмары? – Тайра ненадолго замолкает, позволяя мне немного отойти от шока и сделать из своего стакана несколько торопливых глотков, что бы успокоиться. Если уж и слушать подобное, то уж точно не на трезвую голову. - Таблетки перестали тебе помогать и начали делать только хуже. Ты начала терять контроль над собой быстрее, чем это делает кто – либо из нас. Даже быстрее чем, черт побери, я! Постоянный недосып и усталость убивают твою и без того, ослабшую бдительность. Твоя продуктивность начала, грубо говоря, падать. Мне это не нравится. Коротко фыркнув, складываю руки перед собой и укладываю на них потяжелевшую голову. В её словах – одна сплошная правда, которая никак меня не успокаивает. Все что она говорит, есть чистейшая истина без единого приукрась. - И что же ты мне предлагаешь? Умереть от болевого шока? Или пойти попрыгать перед снайперским прицелом нашего птичника, что бы он в меня пальнул? Лицо охотница разглаживается и сквозь застывшую маску строгой хмурости, пробивается широкая пьяная улыбка, а чуть погодя и тихий смех. - Конечно же, нет. Предлагаю другой, более «мягкий» и стандартный способ лечения. Я отстраняю тебя от дела до тех пор, пока ты снова крепко не встанешь на ноги. Мне нужен крепкий и сильный танк, а не очередной похолодевший труп. Будешь под постоянным присмотром Инь… И под моим лично. Я тебя хорошо знаю, что бы предположить, как ты можешь поступить. Будешь спать как миленькая. Спать и набираться сил. Я некрасиво корчу лицо и крепко сжимаю руки в кулаки. Честно говоря, мне нечего противопоставить её словам, но и отступать, безмолвно с ней соглашаясь, я тоже не намерена. Она хочет, что бы я ненадолго осела здесь, в стенах родного «дома», если так можно выразиться, и хотя бы чуть-чуть позаботилась о себе. Вот только, как жаль, но этого я не хочу. Я хочу приносить пользу своим товарищам, а не быть их обузой. Даже несмотря на то, что делаю этим себе же хуже. Что же поделать. Когда – то, меня этому учили. И теперь, хоть я и стараюсь не соблюдать все правила моего негласного кодекса, все равно придерживаюсь его учению. Идея приходит в затуманенную голову, почти мгновенно. - Как я могу доказать тебе, что эта рана – всего лишь простая царапина? Что я могу сражаться так же, как несколько часов назад? Как, черт побери, тебя уговорить, что бы ты, не посылала меня в «резерв»? Я хочу приносить вам пользу. Я хочу помогать. Я могу вынести больше, чем вы и пока я это могу – буду стараться делать! Тайра задумчиво потирает пальцами подбородок. Что же... Раз задумалась, значит хотя бы, услышала. Это уже радует. Но вот какой будет ответ – это еще предстоит узнать. Шанс, что он будет удачным – слишком мал и это, чертовски плохо. Пока мой напряженный взгляд скользит по её прикрытым векам, девушка одним коротким глотком опустошает мой стакан и поднимается с места. Ей это удается с большим трудом, так что мне приходится подняться следом, что бы помочь ей устоять на своих двоих. Проходит несколько долгих минут, прежде чем она глубоко вздыхает и как – то несмело, кивает. - Хорошо, - я ощутимо вздрагиваю, когда охотница вновь начинает говорить. – Считай, что ты смогла меня уговорить. В отличие от многих здесь, ты хотя бы говоришь правду. Я позволю тебе вернуться в команду. Но у меня есть одно условие, которое ты обязана выполнить. Теперь приходит моя очередь кивать. Когда Тайра протягивает ко мне руки и крепко обнимает за шею – я даже не сопротивляюсь. Её теплое, пряное от выпивки, дыхание касается моих, низко опущенных, скул. Я уже знаю, о чем она хочет меня попросить. - Эту ночь ты проведешь со мной. Никаких претензий. Отказа я не приму. Наше извечное одиночество, хотя бы на время, но отступает.

***

На следующий день, я вновь выхожу за очередным «приключением» на свою пятую точку, а Тайра остается в стенах родной обители, с сильным похмельем и парой-другой бардовых пятен на своей шее. Лишь перед самым уходом, она просит меня остановиться и начинает тихо, так что бы позади стоящему отряду не было слышно, шептать. Охотница просит быть осторожной по пути в лес и угрожает, что прибьет меня, если я вновь попаду в какую – нибудь передрягу. После всего, что произошло за эту ночь, мне понятно её волнение. - Ты поняла меня? Если станет хуже – сразу же возвращайтесь. Если ты этого не сделаешь и пострадаешь еще сильнее, то обещаю – будешь лежать в моей личной кровати, пить лекарства по расписанию и в целом изображать из себя послушного солдата. Я улыбаюсь. Виктор осторожно хлопает меня по плечу и говорит, что нужно выдвигаться. Перед тем, как развернуться и двинуться следом за уходящим мужчиной, девушка хватает меня за широкий воротник алой накидки и грубо дернув, оставила на моих губах одно короткое, пылкое касание. Поцелуй на удачу. - Ты должна идти… И обязана вернуться назад. Мне не остается ничего большего, как просто кивнуть. Я ухожу, оставляя за своей спиной теплую постель родного дома, пару рулонов окровавленных бинтов и тонкий слой горького пепла на бледных губах охотницы.