Она это понимает. Понимает и…
Ну, и к чему это понимание ей сейчас? Поздно ведь. Успела уже сама вляпаться по самое не хочу. Настолько сильно, что не стоит даже пытаться вырваться – проще просто потонуть окончательно. Постоянный стресс, вечный недосып и вот уже, не проходящая целую неделю, бессонница - лишь малая доля того, что ей пришлось заплатить. В последствии, к ним добавится апатия, приступы частой агрессии, постоянная нервозность и настойчивое желание Серис узнать от наёмницы, какого это - быть зависимой от простых, но нечеловеческих вещей. И причем, желание настолько навязчивое, что после второй такой просьбы, оно становится очень мешающим и раздражительным, отчего Кинессе, так или иначе, приходится избегать столь странное неземное существо в кругу своей жизни. Уходить как можно дальше или забираться выше, если уж они, всё же, попали в одну команду и в принципе скрываться, если фигура медиума начинала маячить в поле затуманенного зрения. Конечно, в какой-то момент, снайпер этого сделать не успевает – Серис ловко наматывает на кулак край её желтого плаща и дергает с такой силой, что девушка разваливается на дощетчатых полах, словно подбитая птица – жалко и почти убито. Наёмница смотрит на, практически, белое лицо не-человека и явно не торопится даже как-то сопротивляться, когда хватка когтистой руки отпускает зажатую ткань, и раскрытые пальцы скользят по её напряженному лицу. Целительница надавливает ребром ладони ей на веки и мягко опускается перед ней на колени. Плевать, что вокруг бушует бойня очередного бессмысленного боя – на всё плевать. Серис наконец-то, смогла дорваться до того, чего она так долго жаждала, и отпускать эти новые знания просто так не собиралась. Женщина задаёт ей короткие, но довольно болезненные вопросы, на которые, хочешь не хочешь, а надо отвечать. Кинессе практически больно, когда её сухие губы размыкаются и начинают шевелиться – больно от слов, которые с них слетают и, коснувшись кожи, жгут хлеще раскаленной стали. Она даже не понимает, почему решает ей всё рассказать. Скорее всего, просто устала от всего, потому и решила сдаться. Будет ли от этого хуже или лучше, она может узнать и позже, а пока… Наёмница сжимает широкую замкнутую ручку снайперской винтовки и едва ли не стонет, буквально чувствуя, как внутри упругого металлического пластика, пульсирует раскаленный энергетический сгусток. Она продолжает говорить, даже когда начинает захлебываться от нехватки кислорода. Она рассказывает ей о том, как впервые взяла кристалл в руки. Как вытащила его из отцовского украденного ружья, после того как использовала его по своему прямому назначению. Как испытала живительный жар, растекшийся по тонким сеточкам вен, когда она сжала его в небольших, еще совсем, детских ладошках и спрятала в глубоких карманах своих разорванных шорт. Говорила, как пользовалась ими, пока была в рядах часовых. Как не дрожащими ладонями заряжала им новенькую винтовку и готовилась к будущей вылазке за стены Перекрестка Ветров. Как ощущала уверенность, перед тем как закинуть маленькие светящийся камушки в кейс с оружием и ступить с другими отрядами на промерзлую снежную землю, пока позади неё мелькали высокие смуглые тени, с похожими чертами невидимых лиц. Ведала, как задыхалась от самого первого приступа в бесцельных поисках нового источника «вечной» энергии. Прошлый кристалл сыпался мелкой крошкой сквозь, неплотно сомкнутые пальцы, царапая особо большими кусками смуглую кожу на ладонях. Как проклинала безалаберных солдат и слишком изворотливых врагов, подобравшихся слишком быстро. В тот день она могла лишь слышать редкие хлопки-выстрелы, от которых рядом с ней падали, будто подкошенные, живые мертвецы. Так мог стрелять только снайпер, но Кинесса прекрасно помнила, что кроме неё, в отряде, снайперов не было. Вспоминала, как волна апатии накрыла её сразу же, как только ноги коснулись земли, а использованный транспортер, падает на пол и разбивается на две равные части. Тогда она не могла удержать себя на месте и падала следом – заваливалась на дрожащие, от бессилия, колени и не шевелилась, даже когда рядом раздавались чужие шаги. Даже, когда в её затылок упиралась парочка позолоченных пистолетов. Тогда её спасла только неведомая удача… И белый силуэт неизвестного, который сбил её преследователя с высокого плаца, в свой последний смертельный полёт. Фигура спасителя почти сразу же исчезла следом, не девая возможности рассмотреть себя подробней. Шептала и едва не погибала, когда застегивала плотную чёрную нить на небольшой крученый замок на своей шее, а после – зажимала между дрожащих, УЖЕ, дрожащих пальцев острый голубовато-синий осколок и молилась несуществующим богам о своём благоразумии, глядя на собственное раздвоенное отражение во льду. Отражения, которые не были на неё похожи, но которые были её – она это понимала самыми истоками своего подсознания. Понимала и сходила от этого с ума окончательно.Безвозвратно.
Так зависимо.
- Они еще вернутся, да? Они всегда возвращаются… - Кинесса медленно садится, когда чужая рука больше не удерживает её на месте и устало подпирает голову раскрытыми ладонями. Как же она устала от той ловушки, в которую умудрилась сама себя загнать, - они всегда говорят одно и то же. Говорят, что они – другие варианты меня. Более развитые и продвинутые; более… Не зависимые от энергии. Они приходят ближе к ночи и всегда пугают. Пугают оружием, насилием и даже смертью. Говорят, что они так обо мне заботятся. Об… Их оригинальном начале. Скажи, это всего лишь галлюцинации, да? Бредни воспаленного рассудка? Или… Они действительно реальны? Серис медленно, с какой-то даже неохотой кивает и вдруг, расплывается в страшной, почти, что неприятной улыбке. Она наклоняется совсем близко, отчего Кинессу с ног до головы укутывает тяжёлый и очень пряный аромат каких-то горьких трав. Аромат настолько удушливый, что желание заткнуть нос становиться просто невыносимым, но снайпер стойко удерживает себя на месте, насильно заставляя себя вдыхать с каждым разом всё глубже. Странным образом, это успокаивало. - Ворон с переплётом рыжих перьев на концах могучих крыльев, в лесах у холодного побережья и великий снежно-белый орёл, в высоких горных хребтах… Они действительно существуют, что удивительно. Они вернутся к тебе и уже очень скоро. Это будет ваша первая настоящая встреча, на которой ты найдешь ответы на все свои вопросы… Пока, ты знаешь еще слишком мало и я могу поведать тебе лишь самую маленькую частичку, ещё не открывшегося для тебя, мира. По крайней мере, сейчас. Я узнала от тебя достаточно, чтобы бездна приняла это в качестве своего нового дара познания, но… Перед тем как я тебя покину, я бы хотела дать тебе совет. За место прощания. Медиум поднимается, отряхиваясь от невидимой прилипчивой пыли и оглядывает невидящим взором уже опустевшее поле. Кроме бесчисленного количества мелких кровавых капель, на каменистых полах арены, ничего не говорило о том, что всего несколько минут назад здесь был бой. Они всё пропустили, но, как уже было сказано ранее, плевать. - Какой? Кинесса чувствует холод, коснувшийся её затылка, но не оборачивается. И без того, знает, что там сейчас происходит. Серис уходит, как уже сказала, не прощаясь, но прежде, чем за её спиной смыкаются холодные врата безграничной Бездны, она слышит тихий, почти что, насмешливый ответ. - Не сопротивляйся им. Они действительно лишь хотят помочь. Тем же вечером, когда на город опускается непроглядная ночная тьма, наёмница кутается в свой ярко-жёлтый шарф сильнее и торопливо пробегает по узким городским улочкам, стараясь прятаться от холодных порывов ветра за высокими серыми стенами домов. Всё её нутро едва ли не воет – где-то внутри черепушки настырно звенит маленький, но очень раздражающий колокольчик, который предупреждал её о том, что времени, так или иначе, у неё больше не осталось. Кинесса едва успевает добраться до дома, расположенного на самой окраине города, когда незримая опасность начинает дышать ей прямо в спину. Едва она переступает высокий порог и запирает за собой двери, как её с силой вжимают в тонкую деревянную преграду и едва ли не душат. Она старается смотреть только прямо, точно мимо двух высоких фигур её мнимых отражений, но когда её глаза невольно цепляются за чей-то тёмно-вишневый горящий взгляд, Кинесса теряется. Понимание приходит быстро – сегодня она не ведёт.Сегодня ведут они.
Та, что прижимала её к двери, мягко перехватывает её за руки и тянет в непроглядную темноту дома. Наёмница позволяет себя вести - сейчас ей меньше всего хотелось сопротивляться. Нет, не потому что ей это посоветовали. Пока она еще может рассуждать логически, лучше и действовать по логике. Хоть и странной, но всё же, логике, верно? А если это так, то чем меньше сопротивления, тем больше шансов выбраться, да? Будем надеяться, что это действительно так. - Ты можешь звать меня Несса. Кинесса спотыкается и, подкосившись на не гнувшихся ногах, падает на застеленную кровать. Та, что назвалась Нессой, забирается следом и, зачесав всей пятерней довольно длинный ирокез ладонью назад, переводит взгляд на свою… Будем считать, что подругу. Она так и не определилась, как точно их следует называть. Наёмница поворачивает голову с тихим, едва слышным хрустом. Даже сквозь темноту, девушка видит как фигура, облаченная в практически белый плотный костюм, проходит следом и так же, опускается на постель. Садится на самый край, сложив ноги крестом и сильно выпрямив спину, а после, смотрит на Кинессу так, будто прямо сейчас её и убьет. Голыми руками, прямо в её собственной постели. Осталось только понять, за что. От неё веет опасностью, если уж не самой смертью и её приспешниками. Её нужно бояться, но это, почему-то, не получится. - Меня – Кин. Большего тебе знать пока необязательно. Кинесса открывает рот, силясь что-то спросить, но почти сразу же его закрывает, когда чьи-то чужие горячие пальцы скользят по её голове, будто гладят, а затем, за пряди несильно оттягивают назад. Они заставляют поежиться и сдавленно застонать от вмиг, подступившей, боли. Легкой, но всё же неприятной. - Мы пришли тебе помочь. У Кинессы всё перед глазами рябит, когда эти две странные особы одновременно приходят в движения. Ей остается только лежать и дивиться их синхронности и довольно ощутимой быстроте действий – девушка успевает лишь моргнуть несколько раз, как её руки оказываются, крепко привязаны к изголовью кровати, точно над её макушкой, а сама она – раздета по пояс. Она разглядывает плотные узлы на своих запястьях, сделанные из того, что ранее было шарфами её негласных отражений, а затем, как её собственные жилет улетают куда-то в самый дальний угол комнаты, прежде чем и возможность видеть ей ограничивают. Наёмница замечает, как от света кристалла на её груди, легким голубоватым цветом подсвечивается лицо, склонившейся над ней Кин и нервно сглатывает, не сумев до конца подавить собственное волнение. Слишком уж оно было сильным, и оно становиться лишь сильнее, когда нависшая девушка лишь еще немного склоняет голову и захватывает её бледно-розовые губы в жаркий глубокий поцелуй. Таких ощущений, испытывать ей не приходилось. Нет, конечно, она и раньше целовалась, но чтобы настолько приятно – ещё ни разу в своей жизни. Это сладкое влажное касание тёплых губ, от которого хотелось благополучно забыться; эти довольно жёсткие прикусы крепких зубов, от которых начинала кровоточить поврежденная кожа – всё это ни шло, ни с каким сравнением с тем, что она когда-либо испытывала. Будто бы все её самые потаённые мечты, которые прятались в самых глубоких уголках ей подсознания, наконец-то, нашли своё воплощение в столь странном порядке. Хотя… Это же было её отражение. Странное, нереально по своей сути, но реальное перед её горящим взором. Не удивительно, что всё идет так, как ей хотелось. Никто не знает тебя лучше, чем ты сам. - Будем учить тебя контролю над этой кристальной дрянью. А то, следить за твоей сохранностью, становится слишком утомительно. Правда, Кин? О чем они говорят? Упомянутое отражение сдавленно мычит, явно соглашаясь, а после, крепко вцепившись грубыми ладонями в так и не снятые штаны лежащего снайпера, рывком стягивает их с длинных ног и отбрасывает в сторону. Мгновение, и к откинутым штанам присоединяется ярко-белая куртка и вверх серо-черного комбинезона, со стальной оранжевой вставкой по бокам. Кинесса вскрикивает от неожиданности и едва ли не задыхается от накатившего смущения, вперемешку с непреходящим возбуждением, когда два, практически обнаженных тела льнут к ней с двух сторон в жарких, и очень крепких объятьях. Она чувствует, как чуть прохладное дыхание Кин щекочет затылок; как она же после, сильно кусает её за обнаженное плечо, оставляя новую болезненную метку. Чувствует, как Несса перед ней легко улыбается и, чуть дернувшись, мягко захватывает её в новый дразнящий поцелуй; как гладит её по напряженному животу, слабо оцарапывая его заостренными коготками. Наёмница еще и от первого поцелуя, толком, не отошла, а тут такая контрастность от обилия ласки со всех сторон. Неудивительно, что сдается она практически сразу, позволяя делать с ней всё, что только захочется. Всё.Абсолютно всё.
Хотя… Она же даже и не сопротивлялась! Как она могла об этом забыть! Когда на пресловутых, смуглых плечах Кинессы не остается ни одного участка не помеченной кожи, отражение поднимает голову и щурится, старательно выглядывая в темноте тёмно-рубиновые глаза Нессы. Благо, найти их удается быстро. - Позволишь мне вести? Несса задумчиво прикусывает губы, а после – кивает, так и не прекращая гладить. - Веди. Кивает снова и тянется к ней ближе, чтобы поцеловать её точно так же, как целовала Кинессу несколько секунд назад. Так же мягко и сладко, с той же неизменной улыбкой на чуть суховатых губах. Целуются они долго, даже по меркам логики – настолько, что наёмнице приходится привлекать чужое внимание своей невнятной руганью на свою усилившуюся головную боль и вспыхнувший у самого горла, не проходящий, гнев. Точно там же, где сейчас лежал осколок разбитого энергетического кристалла, обвитый всё той же чёрной нитью, образующий этакую странную, но очень красивую подвеску. Снайпер дёргается, словно в припадке – резко, быстро и очень агрессивно. Рычит, будто дикий зверь, глядя на собственные недо-отражения и громко шепчет, едва не срывая от напряжения, голос. - Вы не реальны, вы не реальны… Ей кажется, будто она снова словила приступ. Снова чувствует, как схваченное тело одолевает слабость; как притупляются все иные чувства восприятия, кроме одного, наиболее яркого и сильного сейчас – жажды. Она хочет снова почувствовать тепло на самых кончиках стертых, от постоянной возни с оружием, пальцев. Взять, изрезанными временем, ладошками её личный талисман на счастье и прошептав слова благоденствия, впитать его силу в себя снова. Кинесса прекрасно понимает, что всё происходящие здесь – вверх ненормальности и дикости. Что нужно как можно быстрее взять себя в руки и скинуть с сознания одурманивающую дымку, мешающую видеть реальность такой, какая она есть. Наёмница должна, наконец, вырваться из сковывающих оков и освободиться… Но не может. Бьётся с удушающими силками и не может их порвать. Понимание обреченности становится невероятно острым и сильным. Кажется, это и будет её концом. Глупым, безобразным и не отвратимым. Таким концом, который она заслуживает. Тот, который заслуживает сумасшедшая зависимая наёмница, с пустой снайперской винтовкой за плечами… - Чёртова… Зависимость! Незримая сетка тёмных вен и артерий у самых запястий, вспыхивает ярко-голубым отблеском и начинает зачарованно светиться. Кристалл на груди вспыхивает точно так же, а скованные над головой руки с силой напрягаются и тянут, стараясь вырваться. С губ Кинессы слетает неясное ворчание, когда одна из её возможных вариантов с силой и рывком разводит её колени в сторону. Наёмница злобно следит за тем, как Кин цепочкой коротких поцелуев-укусов спускается по её груди ниже, по животу и дальше – к самой бездне пылающего нутра. Она продолжает следить, даже когда ловит ответный взгляд девушки, которая смотрит на неё абсолютно точно так же – немного зло и недовольно. Ни одна из них глаз не отводит и даже не пытается… Ровно до тех пор, пока на губах Кин не начинает играть безумно грубая хищная ухмылка, которая торопливо прячется между чужих разведенных ног. А ведь она думала, что хуже быть уже не может… Кинесса жмурится, когда горячий длинные язык без промедления касается оголенных нервов, а крепкая ладонь, уже позабытой Нессы перехватываю её за всколоченную голову и зажимают пальцами, раскрытый в немом крике, рот. Оная же, чуть недовольно цокает и качает головой. - Всё же, ты была самой восприимчивой из нас. У наёмницы всё внутри дрожит и переворачивается с ног на голову, стоит только сконцентрироваться на полном восприятии настоящего. Она честно пытается хвататься за банальную и, уже надоевшую в конец, логику – пытается объяснить происходящие, как минимум самой себе. Она пытается убедить себя, в том, что всё здесь – лишь выдумка её больного разума. Плевать на то, что говорила ей Серис – они нереальны. Они всего лишь глюки от избыточного воздействия поганых магических кристаллов. Их можно прогнать; хотя бы попытаться стереть их изображение с изнанки век. Стереть прямо сейчас – собрать все силы и сделать вид, что Кинесса не чувствует чужих касаний на своём теле; не чувствует запаха переспелых лесных ягод щекочущих нос на пару с чужим дыханием. Они не могут быть реальны. Не могут быть представлениями её самой – разница между ними колоссальна! Начиная простым цветом волос и заканчивая тембром речи. Столько отличий! Замучаешься их все перечислять… Но ведь их лица-то были одинаковыми. Что круглое лицо Кин, обрамленное прядями белых, как снег, волос, что точно такое же лицо вечно улыбающийся Нессы… Да что там – даже её лицо. Будто снятые с одного человека. Ну, да. Точно. Оно ведь так и было. Они же её иные представления в других реальностях, как они сами утверждали. Получается еще та, ломающая голову, хрень. Проходит несколько особо томительных и долгих минут, прежде чем недодуманная мысль обрывается, так и не дойдя до своего мысленного завершения. Кинесса жарко выдыхает и выгибается, когда Кин устало, вздыхает и приподнимается, снова нависая над ней еще более сурово и громоздко. На место приятного языка, приходят не менее приятные пальцы, которые сразу же начинают двигаться быстро, резко и очень глубоко. Снайперу уже даже перестает хватать сил, держать глаза открытыми, чего уж говорить про что-то там ещё. - Осталось совсем немного. Расслабься… И прости нас. Это было необходимо. Несса ненавязчиво касается губами куда-то чуть выше скул пленницы, а после – склоняется и заглядывает в пылающее, от удовольствия, лицо. Они смотрят на неё, практически, не мигая и пристально наблюдают, за торопливой сменой реакций в чужих закрытых глазах. Следят, как удовольствие сменяется страстью. Страсть – непониманием. Непонимание – быстротечным, но довольно сильным приступом настоящей боли, от которого нет никого спасения и от которого Кинесса, так или иначе, кричит, срывая и без того негромкий голос окончательно. Они видят это, но как-либо помочь, не собираются. Понимают – так надо. Как бы не было плохо – надо. Она должна перетерпеть подобное сейчас, чтобы потом не сорваться под силой очередного приступа в бездну небытия безвозвратно. Чтобы потом, этих приступов больше никогда не было. Чтобы жизнь их общего начала, наконец, вышла из замкнутого круга страдания, замкнутого по собственной глупости. И как же хорошо, что, несмотря на своё безысходное положение, это же понимание доходит и до страдающий Кинессы.Как же она устала…
Когда пальцы внутри неё изгибаются, она вскрикивает особенно громко и медленно, но верно расслабляется. Свечение осколка на её груди тихонько затухает, а после и вовсе тухнет, уступая место такому позабытому и нужному сейчас, спокойствию. Кин торопливо садится, снова сгибая ноги в серых брюках под себя и с взглядом вечного победителя, начинает лениво вылизывать собственные пальцы. Кинесса, глядя на это сквозь чуть приоткрытые веки, густо краснеет, без труда вспоминая, где эти самые пальцы были пару секунд назад. - И снова – отличная работа. Я хорошенько постаралась сегодня. Несса по другую сторону, так же садится и, по-деловому накрывает по пояс, уж практически уснувшую наёмницу, тонким светлым одеялом. Наклоняется и подцепляется пальцами уже ненужную подвеску, чтобы спустя мгновение, снять её. - Это ей больше не пригодится, а синева с рук сойдет уже к утру… Позволь заметить, не ты одна старалась. Если бы не я, ты бы угробила её своим напором. Кин недовольно фырчит и иронично изгибает брови. - Не угробила. Я себя прекрасно изучила, чтобы уж наверняка знать, где и когда мне стоит остановиться, - она переводит взгляд на изнеможденную Кинессу и, потянувшись, развязывает ей руки. – Смотри. Эти следы на запястьях – твоя вина. Ты связала её слишком крепко! Убийца вздыхает и кивает, безмолвно соглашаясь, а после недолгой заминки, коротко бросает. - И всё же, нам уже пора уходить. Собираются они быстро. На прощание, Несса осторожно целует спящего снайпера в лоб и тихонько шепчет, какие-то непринятые слова прощания. Нет, конечно, они еще увидятся. Может быть, это будет во время боя, когда к ней будет подкрадываться со спины очередной противник, а Кин без зазрения совести, лично придушит несчастного своими руками. А может быть, это будет в простое, мирное время, когда Несса лично навестит её со своей неизменно доброй улыбкой и пригласит девушку пройтись, по знакомым им, городским улочкам. Ну, а может, они снова навестят наёмницу своим негласным тандемом и вновь устроят нечто подобное, что было сегодня. Только в следующий раз, без принудительного излечения от кристальной зависимости. В любом случае, они будут рядом. Может быть, и в других параллелях настоящего, но всё равно, рядом. Они будут готовы прийти лишь по первому, даже не самому осознанному зову, чтобы уберечь и помочь, если нужно.Они будут рядом.
Всегда.
Везде.
Рядом.
Когда, они исчезают на самой границе между небом и землей – наступает утро. Кинессу будит яркий солнечный свет, бивший из незакрытого окна, и довольно прохладный ветерок, скользнувший по обнаженному телу, стайкой приятных мурашек. За стенами её дома уже вовсю начинался новый день – пели свои незамысловатые песни птицы, шелестели тонкие листья городских деревьям и раздавались голоса случайных прохожих с мостовой. Она скидывает накинутое одеяло и медленно садиться, уже поджидая очередной болезненный приступ; ломку, без которой не обходиться каждое утро… Но к её удивлению, боль не приходит ни через минуту, ни через две, ни даже через пол часа. Кинесса всё так же сидит, свесив ноги с постели и сжимая пальцами тонкую ткань простыни, чувствуя что… Да ничего она не чувствовала! Ни головной боли, ни злости, ни полного безразличия к реальности, как это было раньше. На их месте теперь было умиротворённое спокойствие, которое будто волнами гуляло по телу и благо, не отпускало, позволяя насладиться им в полной мере. Она вспоминает прошлую ночь и уже думает о том, что всё произошедшее, было лишь сном – странным, диким, и даже, в какой- то степени, приятным, когда её взгляд невольно цепляется за какое-то белое пятно на самой периферии сознания. Цепляется и не отпускает – точно так же, как это делают её руки, вцепившиеся в собственное горло в крепкой, почти удушающей, хватке.Нет… Это всё-таки был не сон…
У стола, точно на спинке задвинутого стула, висел белый длинный шарф и полностью потухший, осколок сине-голубого оружейного кристалла. Тот самый, который должен был сейчас висеть на её шее и давать мнимое ощущение бесконечных сил… И, въевшуюся в тело, убивающую зависимость.Которой, теперь, не было.
Кинесса не может сдержать рвущиеся наружу слёзы. Она хохочет, стирая со смуглых щек солёную влагу, и благодарит саму себя за столь трепетное беспокойство. Если нужно что-то сделать – сделай это сам, так? Она смогла подчинить себя эту дрянную энергию лишь с помощью своих сил. И не важно, что это были силы не её самой, а лишь её возможных представлений! Главное – что это сделала она, а никто-то другой. Теперь, она больше не будет страдать, от ощущения вечного контроля; якоря, который тянул её на самое дно, в костлявые руки самой смерти. Теперь, она не будет как те Магистратские солдатики, которые жить не могут без постоянной подпитки своих маленьких смертельных помощников… Теперь она свободна. Теперь, можно вздохнуть спокойно, зная, что за твоей спиной всегда будут ревностные наблюдали в лице тебя самой, готовые указать тебе же на твою огреху и помочь в ней разобраться. А Кинесса была уверена целиком и полностью – они будут за ней наблюдать.Всегда.
Везде.
Постоянно.
Чтобы она снова не наделала ошибок.