***
Слабый порыв ветра ласкал горячую кожу, проскальзывая под теплую школьную форму; укутывал сладостной эйфорией, заставлял опустить тяжелые веки, отдаться ей, забыться. И расслабиться. Наконец-то. Хосок медленно вдохнул освежающий аромат осени. Выдохнул. Открыл глаза, ощущая под ладонями ледяную, впитывающую тепло кирпичную кладку. Как же красиво вдалеке трепетали листья и переливались на свету полуденного солнца. Словно золото. День изо дня, неделя за неделей, стоит прозвенеть звонку с урока на большую перемену, Хосок медленно встает со своего насиженного места в душном классе и бредет сюда, на крышу, дабы освежиться и проветрить нагруженную всяким мусором голову. Не будь в школе этого места, парень непременно сошел бы с ума, ведь это — единственное его спасение и такой нужный ему порой глоток свежего воздуха. Хосок словно задыхался, находясь в окружении людей, до последних клеточек пропитанных ненавистью и ядом. Но он не мог бороться с этим — не было ни капли сил. Единственное, что он мог, — это беспомощно принимать все как должное, ведь, поскольку все это происходит именно с ним, то, должно быть, Хосок это заслужил, да? Глубоко вдохнув свежий осенний воздух и медленно выдохнув еще раз, Хосок посмотрел вниз. Прямо под ним были расположены беседки, где обедали сейчас голодные школьники. Пока погода это позволяла, но когда наступят холода, здесь никого не будет, а в то время школьная столовая забита будет до отвала. До его ушей доносился почти привычный галдеж десятка школьников, а ароматы только-только приготовленных в столовой блюд дразняще настигали носа парня. Недовольный своей пустотой, желудок сразу же напомнил ему, что тот снова забыл свой обед дома. Достав из кармана школьных брюк мелочь, Хосок с огорчением понял, что его грошей даже на маленькую булочку не хватит. Придется терпеть. Когда за спиной скрипнула металлическая дверь, парень неосознанно дернулся к своему рюкзаку, уже готовый драпать отсюда в любую секунду, даже если придется прямо с крыши прыгать. Но это оказался не директор или кто-то в этом смысле. — Фух... Ни минуты поко... — начал было бормотать тихий голос за спиной, но резко оборвался. Только затем голос этот стал намного громче, уверенней и тверже, когда незнакомец заговорил вновь: — Эй, ты в курсе, что вход на крышу запрещен? — Нет, я не знал, — замямлил Хосок, робко слезая с кирпичной ограды, отделяющей крышу и улицу. Ему не хотелось смотреть на незнакомца, потому что сгорал от стыда и не хотел, чтобы тот видел его глупое и уродливое выражение лица. С опущенной головой Хосок быстро поклонился парню, сжимая в руке лямку рюкзака. — Извините, я сейчас же уйду. — Ты шуток не понимаешь, что ли? — низкий голос вдруг стал мягче и тише. По-прежнему смотря себе под ноги, Хосок боковым зрением заметил приближающиеся к нему ноги незнакомца в идеально отполированных ботинках. — Поднимешь, может, голову? Хочу знать в лицо человека без чувства юмора. Пульсация в висках и бешеное сердцебиение в груди заглушали мысли Хосока, когда он наконец взглянул на парня. Незнакомец, увидев его лицо, казалось, на миг задумался о чем-то; он чуть наклонил голову вбок и едва прищурился, будто судорожно пытаясь что-то вспомнить. — А это не ты, случайно, тот загадочный любитель зеленого горошка? На его лице вдруг расцвела широкая улыбка, обнажающая до того милые и очаровательные ямочки на щеках. В тот момент Хосок стал едва ли припоминать этого длинноногого незнакомца, пока до него не дошло: это ведь тот парень, что около недели назад помог ему с покупками. Тогда он был поражен его добротой, потому что прежде никто кроме родителей к нему так не относился. Он, кажется, решил, что теперь будет почаще заходить в этот магазинчик, но как-то все это вылетело из головы; прошла неделя, и Хосок за все это время ни разу не вспомнил о том случае. — А... — лишь тупо выдавил из себя растерявшийся парень, сильнее сжимая в ладони истерзанную лямку. — Если хочешь, можешь сесть обратно, я не гоню тебя. Светловолосый снял с плеча объемную, кожаную черную сумку и сел на ограду широкой спиной к Хосоку, свесив ноги. Хосок тогда почему-то решил, что уходить не хочет, хоть и чувствовал себя неловко. Быть может, стоит подружиться с ним, думал про себя он. Незнакомец казался хорошим человеком, вряд ли он хотел обидеть своего соседа по крыше. Чон нетвердым шагом зашагал обратно к ограде и сел чуть поодаль парня. Не хотелось доставлять ему дискомфорта своим слишком близким присутствием. — Я редко поднимаюсь на крышу. Обычно это случается, когда люди вокруг начинают действовать на нервы. В такие моменты хочется побыть одному и расслабиться на свежем воздухе, — говорил тот, доставая из сумки белую коробку с, как понял Хосок, обедом. — Ты уже ел? — спросил он, посмотрев на своего соседа по крыше, у которого в этот момент ржавые шестеренки крутились, пытаясь придумать, что ответить на все услышанное. — Нет, — честно ответил Хосок, успокаивающе потирая урчащий, словно кот, живот. — Если хочешь, я могу поделиться токпокки с рисом. Мне мама положила слишком много, поэтому, боюсь, я не смогу съесть все это в одиночку. — Не стоит, спасибо. И на самом деле Хосок хотел, очень хотел, потому что пустота в желудке мучила, и все, что ему хотелось в этот момент, — это съесть что угодно, лишь бы прекратить крики его пустующего органа. Но ему было неловко и стыдно есть еду, которая предназначалась не для него, поэтому и отказался от столь заманчивого предложения. — Как тебя зовут? — спросил незнакомец, кладя в рот рис. — Меня — Ким Намджун. — Чон Хосок, — тихо ответил тот, едва заметно съежившись под пристальным взглядом. — Не мог бы ты подвинуться поближе? Я ведь не кусаюсь. К тому же, тебя совсем плохо слышно. — Меня зовут Чон Хосок, — повторил раскрасневшийся парень громче, придвигаясь к новому знакомому. — Ты, должно быть, из первого класса. На самом деле, я знаю многих из школы, потому что учусь здесь уже третий год, но тебя вижу впервые. — Нет. Вообще-то, я учусь во втором классе. А не видел ты меня только потому, что я практически не встаю со своего места... Хосок никогда не думал, что хоть когда-то скажет незнакомому человеку больше двух связных слов. Но отчего-то с Намджуном тяжести в общении он почти не испытывал, мешали ему лишь стеснение и тот факт, что с Джуном он толком незнаком. На самом деле, Хосок умел общаться с людьми, но только с теми, с кем он знаком достаточно хорошо. С интернет-друзьями парень общается легко, может пошутить, когда это нужно, может поддержать любой разговор, и, кажется ему, что в реальной жизни он вел бы себя так же, как и в интернете. Ведь это друзья, он знает их чуть ли не целую вечность. Но с заторможенным общением с незнакомыми людьми он ничего поделать не мог. Когда собеседник рассказывает ему что-то, Хосок усердно пытается придумать что же ответить ему, но мозг отказывается вырабатывать достойный ответ, и изо рта вырывается лишь короткие «Ясно», «Понятно», а порой и вовсе ничего. И он ненавидит это свое тугодумство. — Отчего так? — нахмурился Намджун, дожевывая очередной кусок токпокки. — Я думаю, это неважно. — Хосок рискнул улыбнуться и, внезапно смутившись от чересчур пристального взгляда старшего, опустил голову обратно. — У тебя красивая улыбка. Тебе, кстати, совсем не идет хмурый вид, и я не первый раз замечаю это. Хосок буквально онемел, услышав сказанные Намджуном слова. Ему еще никогда не делали комплиментов, и он хотел бы, чтобы парень повторил это еще раз, ведь Хосок не был уверен в том, что ему это не послышалось. Намджун слез с ограды и положил младшему на колени свою коробку с токпокки и рисом, которые он оставил специально для него. Должно быть, его действительно заботило то, что новый знакомый ходит весь день голодный. И, наверное, понимал, каково это — ощущать мучающий голод. Надев лямку сумки на плечо, он попрощался с ним, пообещал, что они встретятся снова и скрылся за железной дверью, ведущей на лестничный пролет. Хосок был искренне тронут поступком Намджуна, но в то же время его пожирала совесть. Чон считал, что тот не должен был отдавать ему свою еду, потому что был полностью уверен в том, что такого добрейшего жеста он попусту не заслужил. Но внезапно запевший желудок явно имел на этот счет другое мнение. Открыв коробку, Хосок неосознанно сглотнул собравшуюся во рту слюну. Он не ел с самого вечера вчерашнего дня, и голод пожирал его изнутри, словно дикий и необузданный тигр. Парень взял в руки металлические палочки и даже несмотря на то, что ими ел Намджун, взял самый большой кусок и не медля положил его себе в рот. Когда речь идет о голоде, ты просто-напросто забываешь о мерах предосторожности и гигиене, к тому же, обычно брезгующий всем подряд Хосок почему-то был уверен, что старший не болеет ничем заразным. Некоторое время спустя, доедая содержимое коробки, Хосок наконец почувствовал, что наелся досыта. Он чувствовал огромную благодарность к Намджуну, закрывая крышку, и его губы поневоле растянулись в робкую, счастливую улыбку. Вздохнув и взглянув последний раз вдаль, на верхушки колыхающихся почти голых деревьев, Хосок слез с ограды, засунул коробку в рюкзак и поспешил на урок, который должен был начаться с минуты на минуту. Хосок мысленно надеялся на то, что с Намджуном они увидятся вновь. И с того дня, каждый раз, когда Хосок поднимался на крышу, он первым делом неосознанно оглядывал взглядом пространство вокруг себя, и когда понимал, что его здесь нет, огорчался. Все же он немного надеялся на то, что Намджун захочет подружиться с ним, но лишь в глубине души, потому что на деле понимал: Хосок никому не нужен. Он слишком невзрачный, скучный и к тому же глупый и одинокий, как обрезанный пенек среди благородных, длинных и густых деревьев. Однако со временем парень смирился с таким положением вещей. Глупо было даже думать о том, что такой как Намджун захочет общаться с ним, не говоря уже о какой-то дружбе.***
Холодный воскресный день встретил Хосока премьерой нового фильма, которого парень ждал, как ему казалось, целую вечность. Еще до сигнала будильника школьник был в приподнятом настроении: в ванную он шел чуть ли не подпрыгивая, а горячий завтрак был съеден за пять минут — до того спешил Хосок, чтобы наконец увидеть долгожданный фильм. Чмокнув на прощание маму, парень воодушевленно выбежал из дома. Освещенная ярким солнцем улица казалась ему в тот момент по-особенному прекрасной: прежде раздражающий плотный поток машин и зомбированных работой людей уже не мозолил глаза, как обычно это бывало каждое утро. Хосок попусту не замечал этого — его отвлекла на редкость в это время солнечная и теплая погода, ведь в последнее время она совсем не радовала душу и глаза, а оттого и настроение было практически идентичным. Впрочем, Хосок угрюм по жизни, и никто бы не удивился, скажи что он и в утробе матери сидел со своей фирменной миной, выражающей полное безразличие. Парень, поправив лямку рюкзака на плече, запрыгнул в вовремя подъезжающий автобус. По его подсчетам, если ничего не произойдет по дороге, к кинотеатру он подъедет как раз вовремя, и оставшихся минут хватит на покупку билета и попкорна. Хосок, зайдя в автобус, осмотрелся на наличие свободных мест. В воскресные одиннадцать часов дня общественный транспорт забит не так сильно, как в будни — в основном все отдыхают дома, отсыпаются, а если уж и планируют веселиться, то делают это обычно в вечернее время. Хосок убедился в этом очередной раз, потому что единственные занятые места находились на другом конце автобуса, где о чем-то увлеченно разговаривала группа незнакомых парней. Взгляд лишь мельком скользнул по смеющимся молодым людям, на миллисекунду встретившись с чужим, прежде чем Хосок сел на самое ближайшее место. Но понадобилось некоторое время, чтобы понять, что взгляд этот был ему знаком, и даже слишком. И, должно быть, Намджун, потупив задумчивый взгляд, в это время думал о том же, что и Хосок. Но Намджун отличался от младшего практически с самого начала. Если второй, увидев знакомого, сделает вид, что ничего не заметил и уставится невидящим взглядом в окно, то первый же проигнорирует слова, сказанные ему другом, и попрется в другой конец автобуса, натянет по пути улыбку, сядет рядом — это лишь для того, чтобы просто поздороваться, потому что такой уж он человек. А Хосок испуганно отведет взгляд от окна, обернется, поругает себя в мыслях за учащенное от волнения сердцебиение и, робко взглянув на рядом сидящего парня, ответит: — Привет. — Куда направляешься в такую рань? — спросил старший. — В кино, — ответил тот, опустив взгляд, ибо было неловко смотреть тому прямо в глаза. — Какое совпадение, — посмеялся Намджун; его низкий голос казался во время смеха по-особенному прекрасным и очаровательным, — мы вот тоже с друзьями собрались в кино сходить. А ты не на «Тор 3» случайно? Хосок кивнул в ответ. — Как интересно, сегодня точно день совпадений. Так тебе нравятся комиксы, да? Еще один робкий кивок. — Знаешь, я сначала не очень хотел идти на этот фильм, потому что предыдущая часть меня не очень зацепила, но я где-то прочел, что третья обещает быть намного интереснее первых двух частей. В тот момент я решил, что все-таки дам ему второй шанс, а когда узнал, что в этом фильме будут присутствовать Халк и Стрэндж, то сразу же заказал по интернету билеты на сегодняшний день. На самом деле, я больше по Мстителям в целом, поэтому мне нравится, когда в сольниках несколько героев сталкиваются друг с другом. — Немного помолчав, Намджун вновь сказал: — Мне из всех больше нравится Халк, а тебе? Старший произнес уже довольно много слов, как и в последний раз, когда он общался с Хосоком. Во время его речи Хосок сотню раз подумал о том, что Намджун очень общительный человек без комплексов и с ним не бывает скучно, а еще он корил себя за то, что не может ничего вразумительного в ответ сказать, ведь не владеет языком так хорошо, как его сосед по автобусу. «В интернете ты только так трындишь, а в жизни и слова выдавить из себя не можешь, идиотина», — думал про себя он. — Мне нравятся все, но больше всего, наверное, Капитан Америка, — ответил Хосок с легкой улыбкой и тут же смутился. Смотреть прямо в глаза чужому человеку было для него пыткой. Каждый раз, стоит поднять взгляд, его начинают мучить мысли о том, что его собеседник может подумать о нем что-то плохое. Его лицо — самый большой комплекс. В течение всей жизни он не раз терпел нападки в сторону своего лица, и теперь, как итог, мысли о том, что у кого-то в голове хотя бы раз едва всплывет слово «урод», не давали ему покоя. Как бы ни старался Хосок об этом не думать, ему не удавалось, и это заставляло его страдать. — Извини, я должен вернуться к друзьям. — Намджун виновато улыбнулся и встал с сиденья. — Думаю, мы еще встретимся. И прежде чем младший открыл рот, он ушел. Хосок лишь мысленно произнес «Надеюсь», проводил Джуна глазами и уставился пустым взглядом в пол, но в душе отчего-то чувствовал себя счастливым. Через некоторое время автобус наконец остановился на нужной остановке прямо напротив большого торгового центра, на крыше которого, прямо посередине, над входом, красовалось большими буквами название: «CGV Wangsimni». Как и ожидалось, Намджун и его друзья вышли из дальней от Хосока двери автобуса. Плетясь за компанией, парень зашел следом за ними в кинотеатр и сразу же направился к кассе. Благо, народу в это время было не так много, поэтому в очереди стоять долго не пришлось, и за попкорном Хосок сходить по времени успевал. Спустя десять минут билет был успешно куплен и лежал в кармане куртки, а карамельный попкорн в малом ведерке покоился в руках Хосока, который уже сидел на своем месте, окруженный огромным количеством красных, до того мягких бархатных сидений, и пялился в серый огромный экран напротив. Парень огляделся: некоторые места, которые находились ближе к центру, были заняты как минимум по два места. Он закусил нижнюю губу, который раз подумав о том, что снова в кинотеатр он пришел один. Не то чтобы ему было из-за этого грустно и одиноко, напротив — находясь в одиночестве, Хосок чувствовал себя комфортно, просто знал, что для некоторых людей это выглядит довольно дико. Парень отвлекся от мыслей, когда в зал вошла компания из шести парней, в центре которой был Намджун. Разговаривая о чем-то, они поднялись по небольшой лестнице, расположенной по краю рядов, и остановились у следующего от Хосока ряда; прошли в самый центр, где каждый занял свое кресло. Буквально через минуту все освещение потухло; зал погрузился во мрак, который вскоре ярко осветил собой огромный, во всю стену, экран.***
Фильм сменился на финальные титры: все повставали со своих мест, надевая куртки, и лишь один Хосок спокойно сидел на диване, даже не собираясь вставать на ноги, потому что знал то, о чем знают отнюдь не многие: сцены после титров. Ради них он готов был просидеть хоть весь день, и плевать, если о нем что-то подумают другие люди, а в особенности уборщица, подметающая пол после каждого сеанса. Однако спустя некоторое время Хосок вышел из зала с каменной миной: сцены не оправдали его ожиданий. Ну и плевать. Зато фильм вышел шикарным. В полу-сонном состоянии уже выйдя в холл кинотеатра, Хосок решил позвонить маме, дабы узнать, нужно ли что-нибудь купить домой, но, вынув телефон из кармана, зацепил ключи, которые тут же оказались на белом, только-только вымытом полу. Парень, раздраженно цокнув языком, уже наклонился, чтобы их поднять, как кто-то сделал это раньше него. Подняв голову, перед собой он увидел незнакомого красивого парня довольно-таки, как заметил он, женственной внешности. Однако первое, что бросилось в глаза, были мятного цвета волосы. Незнакомец с ухмылкой протянул растеряхе ключи и спросил: — Спанч Боба любишь? — Ага, — буркнул тот и быстро спрятал ключи с позорным брелком в кармане. — Снова феромоны распыляешь, а, Юнги? — раздался насмешливо за спиной низкий и столь знакомый голос. Хосок неосознанно обернулся. Перед ним стояли пятеро парней, и первым, на кого упал взгляд, был Намджун. Почему-то, даже стоя за своими друзьями, он притягивал к себе взгляд. Хосок не знал, осматривая его, отчего так. Его лицо имело мягкие черты, но в то же время, даже несмотря на то, что красоты в нем было немного, оно выглядело как-то притягательно, как-то по-особенному даже на фоне четырех красавцев. Хосок сам того не осознавая продолжал нагло осматривать парня с головы до ног. Тело Намджуна было изящным, крепким; ноги длинными и стройными, а аура его излучала некую силу, обаяние и притяжение — и все это было идеально пропорционально друг другу и создавало впечатление, будто бы этот парень сошел с обложки какого-нибудь модного журнала. Взгляд отлепился наконец от Намджуна и быстро прошелся по остальным парням; Хосок вдруг подумал, что от их красоты можно ослепнуть, и отвел взгляд. Он словно в цветнике оказался. — А ты все шутки шутить пытаешься? — фыркнул парень со странными волосами и развязной походкой, прежде окинув оценивающим взглядом Хосока, и направился к своей компании. — Ну что, как тебе фильм? — поинтересовался старший у Чона. — Мне понравился. А тебе? — Ожидания оправдал, и я рад этому. — Намджун улыбнулся уголками губ и, шикнув на смеющихся над ним друзей, снова задал вопрос: — Так ты, выходит, смотрел фильм в одиночестве? — Да, просто... — Хосок судорожно начал придумывать какую-нибудь небылицу, чтобы скрыться от позора, но мозг его родить умную мысль так и не смог, так как находился в состоянии паники. — Хочешь, познакомлю со своими друзьями? — тут же нашелся Намджун, потому что, на самом деле, причина одинокого пребывания Хосока была на поверхности: этот парень читался, как открытая книга. Прежде чем Хосок успел открыть рот, Намджун повел его к своей компании и представил каждого по порядку: — Знакомься: вот этого голубоволосого, как ты уже знаешь, зовут Юнги; следующего красавчика с темными толстыми бровями — Сокджин; тот, у которого нос на уровне глаз и волосы рыжие, — Чимин, далее, после него, — наш мелкий первогодка Чонгук, ну а последнего, большеносика, зовут Тэхен. — Затем он обратился к друзьям, представляя рядом стоящего парня: — Его зовут Хосок, он учится во втором классе нашей школы, будьте знакомы. Хосок ждал момента, чтобы поклониться всем в знак приветствия, но застыл, когда над ухом произнесли до жути, до боли в сердце и кома в горле знакомое имя. Вокруг него будто бы образовался вакуум, и голос Намджуна стал звучать приглушенно и словно издалека. Хосок неловко поклонился, не отрывая взгляда от лица, что в памяти его долгие годы было отпечатано страданиями и невыносимыми пытками. Парень, стоящий напротив, казалось, тоже узнал его; на лице тут же растянулась злая ухмылка, заставляющая ледяные мурашки пробежаться вдоль позвоночника Чон Хосока. — Хосок, слышишь меня? — очередной раз позвал его Намджун, и тот словно очнулся от долгого ступора. — Да, — ответил тот тихо, переведя взгляд на старшего. — Мы хотели прогуляться перед тем как разойтись по домам. Пойдешь с нами? — Нет, мне нужно домой, простите. — Увидимся в школе тогда? Взгляд Джуна сквозил подозрением. Он мельком взглянул на того, на кого так долго пялился Хосок, но ничего подозрительного так и не обнаружил. Парни, проходя мимо младшего, попрощались с ним, и лишь один из них замедлил шаг, чтобы произнести едва слышно: — Ты совсем не изменился, Хосок. Притворное спокойствие сменило кривую усмешку на лице Пак Чимина, словно маска. Он кинул на испуганного Хосока взгляд, полный презрения, и ускорил шаг, пытаясь догнать друзей. Те чувства, которые, казалось бы, были давно забыты и закрыты за семью печатями, взорвались в Хосоке, подобно бомбе замедленного действия, разгоняя страх, боль, волнение и панику по разгоряченным жилам. Хосока будто бы приковали к месту, перекрыли дыхательные пути; в этот момент он мог лишь пустым взглядом, сжимая кулаки, стоять, словно статуя, и прокручивать в памяти картины прошлого.