Save me save you

      С появлением Намджуна жизнь Хосока изменилась в лучшую сторону. Тот день сблизил их еще сильнее: с каждым проведенным на крыше днем двое друзей становились все ближе, разговоры охотнее и дольше. Темы для разговора уже не вырабатывались в голове младшего с особой тщательностью — слова сами слетали с языка легко и непринужденно, а эмоции, которые он пытался скрывать когда-то давно, выражались без стеснения во всех спектрах и красках. Хосока до краев наполняло всепоглощающее счастье лишь от одной мысли о том, что у него появился друг — лучший друг на всем земном шаре, о котором он и мечтать никогда не смел.       Но в то же время Хосок замечал порой за улыбкой хена скрытые грусть и болезненную усталость; под глазами его нередко покоились темные круги и мешки от недосыпа. Младший видел все то, что происходило с его другом, но допытывать вопросами не решался, ведь тот не ответит, не признается, посему Хосоку оставалось лишь безмолвно наблюдать за Намджуном в сторонке и мысленно поддерживать его, что бы на деле ни происходило.       Хосок не заметил, как прошел целый месяц: сухие золотые листья до одного покрыли мерзлую землю, скрывая собой желтоватую зелень и заставляя дворников в поте лица трудиться больше обычного, старательно подметая листья в небольшие кучи вдоль междворовых проездов. Солнце уже не палило так ярко, как прежде, да и птицы не выражали особого желания напевать незамысловатые мелодии — многие из них улетели в теплые края греться под летним солнышком.       Хосоку никогда не нравился тот период между осенью и зимой, да и зиму саму он не очень любил из-за лютого холода и снега. Наверное, если бы его отправили жить на Север, он бы скорее повесился, чем остался там. Для него идеальными временами года были весна и осень — как раз то время, когда погода не слишком жаркая и не слишком холодная.       В один из ноябрьских дней, обыденно сидя бок о бок на холодной крыше, Намджун пришел к мысли, что вскоре место их дислокации придется сменить из-за уже приближающихся морозов. Дожевав последний кусок рисовой лепешки, он спросил:       — Никогда не думал обедать в столовой? Становится холодно, скоро на крыше невозможно будет находиться.       — В столовой мне не нравится… Слишком много людей, да и шумно оттого очень.       Намджун задумался о том, где в таком случае им придется обедать, и его осенила до того примитивная идея.       — Что насчет класса?       — Только давай в твоем, хен, у тебя хотя бы одноклассники нормальные.       — Тогда решено, — улыбнулся Намджун, — с завтрашнего дня будем обедать в моем классе.       Не то чтобы Хосок не был рад обедать не на крыше… Он убегал сюда только из-за того, что атмосфера класса давила на него, как тонна кирпичей, своими шумом, духотой и недоброй аурой. Только на крыше он мог выпустить пар, расслабиться, найти в себе силы на следующие уроки и на какое-то время забыться, отгородиться от внешнего мира. Поэтому он не был уверен в том, что переходить из класса в еще один такой же класс ему понравится хотя бы из-за того, что побыть в одиночестве ему уже не удастся. Но радовал его факт нахождения рядом с ним Намджуна, и именно по этой причине он дал свое согласие.       На следующий день, как только прозвенел звонок с урока и началась большая перемена, Хосок захватил с собой коробку со своим обедом и поднялся на третий этаж — именно там находились кабинеты третьегодок.       Он неуверенно заглянул через окошко, открывающее вид на полупустой класс со стороны коридора: Намджун сидел на первой парте первого ряда, повернувшись к доске спиной, в окружении уже знакомых Хосоку лиц, среди которых он узнал Юнги, Сокджина и… Чимина.       Мгновение назад увлеченно рассказывающий о чем-то Намджун, увидев младшего через оконное стекло, тут же с улыбкой помахал ему рукой и жестом подозвал к себе. Вот только у Хосока конечности онемели, ком встал в горле и страх по жилам с сумасшедшей скоростью разогнался, стоило лишь взгляду упасть на гаденькое выражение лица Пак Чимина. Он забыл, что хен также дружит с этим парнем, и даже задней мыслью не подумал об этом, когда давал свое согласие. Сейчас же, стоя и немигающим взглядом смотря на своего так называемого врага, он и представить не мог, чем эти обеды для него обернутся. Что если Чимин расскажет Намджуну что-то, из-за чего потом он отвернется от младшего?       Хосок кое-как отошел от ступора и даже смог выдавить из себя подобие улыбки, открывая переднюю дверь класса. Он мельком оглянулся: помимо четырех парней, в классе также находились пять человек, что сидели на третьем и втором рядах. Остальные, видимо, ушли на обед в столовую. На ватных ногах Хосок подошел к парням и сел на свободный стул рядом с Джуном, который тот любезно выдвинул из-за парты.       — Ты ведь Хосок, верно? — с неподдельным интересом спросил мятноволосый Юнги, кажется.       — Да.       Он пришел сюда только для того, чтобы пообедать, вот только аппетит бесследно пропал, оставив после себя лишь смущение. Перед чужими Хосок немного стеснялся есть.       — Как прошло утро? — после долгой паузы поинтересовался Намджун, открывая свою коробку с обедом.       — Довольно скучно, — рискнул улыбнуться слабо младший и с каменным лицом уткнулся взглядом в свои колени.       — Судя по табелю, учишься ты не очень, — заметил насмешливо Чимин, крутя в пальцах карандаш, затем обратился к Намджуну: — Как бы отчислить не пришлось. Наказывай его сильнее, хен, он ведь портит репутацию школы. Может, и за ум возьмется, а то обращаешься с ним, как будто он тут особенный, только задницу за него подтирать осталось.       Хосок бросил взгляд, полный непонимания, на залившегося краской хена. Тот после произнесенного подавился рисом и быстро поднял голову на рыжего, испепеляя недовольным взглядом.       — Ничего что он рядом с тобой сейчас сидит и все слышит?! — возмутился он. — И вообще, займись лучше своими делами, хватит ерунду всякую нести! У тебя долг по химии!       — Ну и ладно, — прицыкнул Чимин.       Он встал из-за парты, поднял следом за собой все это время с ничего не выражающим лицом смотрящего в окно Сокджина и быстро, не забыв кинуть на Хосока взгляд, полный презрения, удалился из наполовину пустого кабинета. Трое парней остались сидеть на местах в полной тишине, пропитанной неловкостью.       — Давай, ешь, иначе весь день придется ходить с пустым желудком, — разрядил обстановку Намджун, всовывая в тонкие пальцы младшего палочки для еды.       — Чимин прав, ты и вправду обращаешься с ним как с ребенком, — монотонно произнес Юнги, положив голову на сложенные на парте руки. — Мне кажется, многие будут ошарашены, узнав, что пре…       — Прекрати, — на полуслове был грубо заткнут мятноволосый. — Вы с Чимином слишком много треплете языком. Почему бы тебе вместо этого не заняться домашним заданием, к примеру? Сегодня нам задали довольно много.       Хосок, говоря откровенно, не совсем понимал происходящее, но в нем понемногу зарождались недоверие и чувство того, что кто-то чего-то недоговаривает. Он ощущал себя не в своей тарелке: Чон только шагнул за порог, атмосфера в ту же секунду стала напряженной, все замолчали, а стоило кому-то лишь слово произнести, Намджун сразу же начинал огрызаться и затыкать рты. Он вел себя очень строго и серьезно, словно... был на голову выше других учеников.       Сейчас, даже несмотря на то, что Чимин ушел, он не мог заставить себя взять ни рисинки — его прожигал взгляд Юнги, что смотрел на него с таким упором и интересом с той самой минуты, как Чон появился в классе.       — Так он действительно ничего не знает? — удивленно выдохнул Юнги.       Хоть и смотрел он на парня напротив, Хосок понял, что слова были обращены к Джуну.       — О чем я не в курсе? — пробормотал второгодка.       — Он ведь второй год здесь учится, как он может не знать о такой простой вещи? — продолжил тот. Ему, кажется, было плевать, что Хосок слышал каждое его слово. — Скажи ему, глупо скрывать.       — Юнги…       — Да я бы сказал на твоем месте. — Юнги вздохнул, посмотрел на нетронутый в коробке обед Хосока и произнес: — Ты ешь, ешь. Хен прав, целый день ходить с пустым желудком не круто. — Затем встал, явно намереваясь уйти, и сказал напоследок: — Я пойду, проведаю Чонгука, пока урок не начался. — И вышел из кабинета.       Хосок немного расслабился, когда Юнги ушел, оставив его наедине с хеном, и, казалось бы, это был подходящий момент, чтобы поесть наконец. Вот только теперь ему точно кусок в горло не лез. После всего сказанного его больше ничего не интересовало, кроме вопроса «Что, черт возьми, происходит?» И он собирался спросить об этом Намджуна, только тот его опередил:       — За что я люблю своих друзей, так это за то, что они язык за зубами держать не умеют, — пробормотал он, тыкая палочками в рис, затем начал длинный монолог, обращаясь пустому месту: — Я впервые встретил в этой школе человека, который меня не знал. Это удивляло — общаться с тем, кому, по сути, было на тебя плевать, ведь привыкший к поклонам, обращенным мне на каждом углу, я… Как бы это сказать… Совсем забыл, каково это — быть обычным учеником. Ты не пытался ластиться ко мне, не старался строить из себя того, кем ты в действительности не являешься, только для того, чтобы понравиться мне и заслужить мое доверие. Находясь рядом с тобой, я чувствую себя самым обычным учеником, который не несет на своих плечах тонну ответственности и обязанностей. С некоторых пор я мечтаю только об этом. Мечтаю, чтобы на меня перестали возлагать надежды, чтобы перестали бояться меня и в то же время обращаться со мной, как с божеством.       — Хен, не совсем понимаю, о чем ты…       Выслушав все то, что сказал хен, Хосок не мог понять, не мог собрать все кусочки пазла правильно, чтобы пред глазами сложилась полноценная картина. Но, кажется, он понемногу стал вспоминать те неожиданные поклоны в его классе...       — Хосок, — тяжело вздохнул старший и отложил палочки, повернув наконец голову к рядом сидящему парню. — Я — президент этой школы.       — Точно! Я все никак не мог вспомнить это слово! — тут же воскликнул младший.       — Ты не удивлен?       — На самом деле нет. — Хосок почесал затылок и улыбнулся. — Я каждый день видел на твоем лице усталость и изнуренность, поэтому предполагал что-то такое, да и поклоны эти... Знаешь, беззаботные люди не ходят на крышу в одиночестве просто так. Они ходят туда для того, чтобы отдохнуть от окружающего мира и отгородиться, возможно, от людей. Исходя из этого, я сделал вывод, что ты что-то от меня скрываешь, поэтому уже заранее приготовил себя к неожиданным поворотам событий. — Он задумался ненадолго, прежде чем продолжить: — Но тебе стоило рассказать мне все с самого начала, потому что я не тот, кто стал бы по-другому относиться к человеку лишь из-за того, что он школьный президент.       — Извини. Ты прав, — искренней улыбкой озарился Намджун. — Давай договоримся: с этого момента никаких секретов.       — Согласен, — губы Хосока вторили губам хена, растянувшись в улыбке. Два парня закрепили уговор мизинчиками.       Наконец Хосок мог со спокойной душой взяться за свой обед. До звонка на урок оставалось всего восемь минут, поэтому ему стоило поторопиться.       На самом деле, он чувствовал настоящее облегчение после того, как узнал кем хен является на самом деле. Между ним и Намджуном будто бы исчезла невидимая стена, выстроенная на недосказанностях и секретах. Вот только теперь он не совсем понимал как вести себя с хеном. Президент, как-никак, поэтому и рядом с ним должны находиться подобающие его серьезному поведению люди, чтобы его не позорить.       — Хен, можешь рассказать подробнее о своей работе? Твои друзья — они как-то помогают тебе, верно?       — Да, — кивнул Намджун, закрывая пустую коробку. — Вместе мы называемся «Школьным комитетом». Задачей комитета является активная жизнь школы: организация конкурсов, прочих мероприятий; организация акций, оформление школы, а также забота о проблемных учениках, но это уже касается непосредственно президента и его заместителя, то есть вице-президента — в нашей школе это Ким Тэхен. — Парень тяжело вздохнул. — В последнее время у нас много забот прибавилось, вдобавок ко всему экзамены, работа, поэтому я чуть ли не живу в школе и сплю по два-три часа в день.       — Я могу тебе помочь?       — Можешь, еще как, — улыбнулся хен и посмотрел на свои наручные часы. — Через две минуты начнется урок, тебе пора идти. Обсудим эту тему в другой раз, хорошо?       Хосок закивал головой, беря в руки свою пустую коробку из-под обеда, и сразу после того, как хен до того мило взъерошил ему волосы, побежал в свой класс.       В тот момент Хосок чувствовал большое облегчение и радость — теперь между двумя друзьями нет никаких секретов, которые могли бы навредить их отношениям. И все-таки хорошо, что все раскрылось хоть и не сразу, но и не поздно тоже.       Запыхавшийся и отчего-то улыбающийся Хосок, садясь за свою парту, поклялся себе, что с этого момента будет помогать своему хену, чтобы тот больше не чувствовал усталость и не выглядел до боли в сердце младшего изможденным. Впредь его хен может положиться на него, и это все, что было ему нужно для того, чтобы Намджун стал хоть чуточку счастливее.

***

      На следующий день Намджун решил пообедать в классе Хосока, того заранее не предупредив. Стоило ему переступить порог — все ученики, которые находились в это время внутри, стали поспешно кланяться в знак приветствия. Все, включая и удивленного Хосока тоже.       Старший, не обращая никакого внимания на все почести, с полуулыбкой подошел к парте Хосока и, придвинув к ней соседний стул, сел рядом.        — Привет, — робко улыбнулся младший, озираясь по сторонам.       Сейчас одноклассники вряд ли решатся хоть слово ему сказать, однако он понимал, что сразу после того, как его хен уйдет, над ним начнут стебаться сразу же, и Хосок знал уже заранее, как именно.       — Надеюсь, ты не против. После вчерашнего мне не очень хочется теперь обедать в компании этих гиен, — и Намджун шутил, конечно же, потому что друзья ему были дороже всего остального.       — Кажется, я им не нравлюсь, — заметил брюнет, игнорируя насмешливые взгляды, направленные на него со спины школьного президента, который мог легко «прижучить» их за такое отношение к его другу.       — Ничего не поделаешь, им никогда никто не нравится. Не обращай внимания, хорошо? В конце концов, у тебя есть я, а я их всех держу в ежовых рукавицах, — подмигнул блондин. — Ты давай, ешь.       Хосок открыл свою коробку с обедом, выпуская ароматные запахи наружу, и взял в руки палочки.       — Кстати говоря, мое предложение еще в силе. Если тебе нужна моя помощь — я только рад.       — Кабинет комитета находится на первом этаже, совсем рядом с кабинетом директора. Подойди туда после уроков, затем решим, чем ты можешь помочь нам.       Младший коротко кивнул, и следующие десять минут они обедали в полном молчании.       Хосок посмотрел сквозь оконное стекло на улицу: первые в этом году белоснежные хлопья снега медленно оседали на мерзлую землю тонким слоем и чуть погодя таяли — температура на улице едва превышала нуля градусов. Но даже несмотря на образовавшуюся слякоть и влагу, вид на улице хуже не стал. Хосоку нравился момент, когда Пусан окутывал первый снег. Было в этом что-то прекрасное, завораживающее и по-особенному волшебное. Он всегда любил наблюдать за тем, как в воздухе неспешно парили невесомые крупицы снега — в этот момент на душе он чувствовал спокойствие и умиротворение; он уходил в свои мысли, неотрывно наблюдая за картиной за окном. И даже сейчас, забыв про все свои проблемы и сконцентрировавшись лишь на том, что в эту секунду рядом с ним сидел самый дорогой, наверное, ему человек, он позволил себе расслабиться и с головой окунуться в успокаивающую атмосферу.       Однако в это время в класс вошел тот, кого Хосок ненавидел столь же сильно, как и Пак Чимина. Так как Намджун сидел спиной к той двери, откуда тот вошел в класс, одноклассник Чона кланяться, как остальные, ему не стал; его глаза выбрали себе жертву для веселья.       — Эй, Моджосок, — позвал он вдруг напрягшегося одноклассника, гаденько улыбаясь, — как ни посмотрю, твой профиль с каждым разом становится все уродливее. Может, скинуться всем классом тебе на пластическую операцию?       Сразу после сказанного обидчик загоготал, однако остальные не разделили с ним момент смеха от столь эпичной шутки.       Хосока хоть и ранили больно эти слова, он не стал обращать на этого придурка ни капли внимания и продолжил спокойно доедать свой обед как ни в чем не бывало. Чего нельзя было сказать о Намджуне.       Резко перестав жевать, он с громким стуком положил палочки на стол и медленно, но в то же время как-то агрессивно встал со стула и обернулся к обидчику его донсена, оперевшись поясницей о стол и сложив руки на груди — встал в грозную позу, в общем.       Секунды назад уверенный в себе и улыбающийся одноклассник Хосока вдруг изменился в лице; в его глазах читался страх. Он быстро поклонился старшему чуть ли не до пола и надел на лицо приторно-радостную улыбку, которая в контрасте с его «бандитским» видом выглядела довольно обманчиво и неловко.       — Президент, простите, я не сразу заметил вас.       — Я был обманут твоими сладкими обещаниями измениться и улучшить оценки, Енгюн, — холодно произнес Намджун; от его тона холодок по позвоночнику даже у Хосока пробежался. — Стоило отчислить тебя еще полгода назад.       — По-подожди... те, — от накрывшей паники парень стал заикаться, чего за ним Хосок никогда не замечал. — Дело в том, что...       — За подобное отношение к одноклассникам, с этого дня ты будешь оставаться после уроков две недели, и если за это время я не увижу твоего роста в рейтинге класса — можешь выбирать себе новую школу. А прямо сейчас, чтобы я простил тебя, ты должен пробежать десять кругов вокруг стадиона, при этом каждые шесть шагов громко говоря: «Я должен уважать своих одноклассников».       Намджун выглядел абсолютно спокойно; его лицо не выражало абсолютно ничего, и лишь пальцы его, с силой сжимающие ткань теплого пиджака, выдавали его злость с потрохами — только Хосок, находящийся к нему совсем близко, мог это заметить.       Смотря на то, как Намджун наказывает обидчика, который издевался над его другом еще со средней школы, Чон не мог не чувствовать коварную радость. И на его улице наконец наступил праздник.       — Но президент... — Енгюн, казалось, готов был разреветься в любую секунду от беспомощности. В кой-то веке он был бессилен перед другими людьми.       — Ты все еще здесь? — равнодушно спросил Намджун, а того уже след простыл, и лишь пятки сверкали вдалеке.       Старший, и взглядом не удостоив испуганных зевак, повернулся к раскрасневшемуся Хосоку и, нависая над ним, поднял его голову за подбородок, чтобы посмотреть прямо ему в глаза.       — Что касается тебя, — его голос уже не был столь ледяным, как секундами ранее, но по-прежнему строгим. — Люди в нашей стране очень жестоки, но ты не должен позволять обижать себя всяким неудачникам вроде него. Плевать на то, что они говорят о тебе, потому все все эти слова — зависть в чистом виде. Поэтому ты должен запомнить одну вещь, Хосок, раз и навсегда. — Намджун наклонился к младшему чуть ближе и прошептал: — Ты безумно красив. И особенно красив в те моменты, когда улыбаешься.       И как ни в чем не бывало старший сел на место и продолжил спокойно доедать обед. Хосок мог бы позавидовать его спокойствию в этот момент. После всех этих произнесенных слов к щекам будто вся кровь, что была в теле, прилила, а сердце стало биться с такой скоростью, словно изо всех сил пыталось проломить грудную клетку и выбраться наружу.       Губы Хосока поневоле растянулись в улыбке от уха до уха. Он, безусловно, в ту секунду был счастлив, как никогда прежде.       — Чего лыбишься? — пробормотал Намджун, хотя сам в это время был смущен.       — Да так, — в ответ пролепетал младший, и, как бы ни пытался, улыбку убрать с лица он не мог.

***

— Буквально через неделю состоится конкурс «Лучшая пара школы Гэсон», — вздохнул Намджун, восседающий во главе небольшого овального стола, уткнувшись в какой-то лист. — Нужно обойти всех участников и рассказать им о каждом этапе конкурса — Тэхен, Юнги, этим займетесь вы. — Он кинул на стол пачку бумаг; два парня одновременно встали из-за стола, Юнги забрал бумаги, и оба они вышли из кабинета. — Также не мешало бы проверить всю аппаратуру на исправность и еще раз пройтись по имеющимся аудиозаписям, которые скинули нам участники. Если что-либо отсутствует — сразу же направляешься к нужному человеку, Чонгук.       — Понял. — Чонгук поклонился хену и также вышел.       — Чимин, Сокджин, с вас распространение рекламы. Зайдите к секретарю в кабинете директора, он даст вам листовки и скотч.       Таким образом, в кабинете школьного комитета остались лишь двое: Намджун и Хосок.       — Ну а мы с тобой займемся украшением актового зала, — заключил президент и встал из-за стола. — Я не буду перекладывать на тебя непосильную работу. В основном буду просить помочь с украшением зала или школы в зависимости от вида мероприятия.       — Буду рад помочь, — воодушевился Хосок и вместе с хеном вышел в коридор.       Два друга свернули направо по коридору и прошли в самую глубь — именно там располагался актовый зал, где будет проходить предстоящее мероприятие.       Еще у входа Хосок заметил большие коробки, в которых, как он понял, украшения и лежали. Младший осмотрел зал: по левую сторону стены были окна от пола до пола, сквозь стекла которых можно было увидеть школьный двор под закатным небом; по центру зала располагалось большое количество мягких сидений, наподобие тех, что были в кинотеатре; поодаль, перед сидениями, возвышалась большая сцена, по бокам которой ниспадал красный занавес.       — Так, — протянул Намджун, оглядывая актовый зал. — Для начала нам нужно встать на стремянку и наклеить по отдельности каждую букву на стене справа так, чтобы получилось «Лучшая пара школы Гэсон». Затем мы с тобой откроем эти коробки и начнем украшать зал. Я не надеюсь закончить все сегодня, но половину работы сделать нужно. Чуть позже нам, надеюсь, поможет Юнги. По крайней мере, он обещал.       Намджун взял с притащенной из соседнего кабинета парты большие цветные буквы, скотч с ножницами и вручил Хосоку, затем придвинул стремянку к голой стене и встал на нее.       — Дай мне слово «Лучшая», — сказал он, вытянув руку назад.       И так, спустя полчаса, предложение красиво и аккуратно висело на стене актового зала по самому центру. Оставалось самое сложное — украшение зала.       Два друга вскрыли две коробки канцелярским ножом и вынули все украшения, которые им предстояло развесить. Не сказать, что их было очень много, просто пугал больше их размер.       Когда Хосок осматривался, заметил лежащие на сцене большие рисунки из картона, на которых были изображены цветы и звезды разных размеров: от самых маленьких до огромных. Должно быть, кто-то очень постарался, рисуя все это, потому что цветы выглядели очень даже натурально.       — Давай так. Я развешу украшения из коробок, а ты возьми те цветы и звезды, встань на лестницу и закрепи их на иголках на занавесе.       — Да, босс!       Хосок поспешил исполнять веленое: подвинул к занавесу по левой стороне длинную лестницу, стоящую недалеко от сцены, захватил с собой одну огромную вырезанную из бумаги ромашку и засунул в рот несколько английских иголок. Он с трудом закрепил картон на занавесе и довольный собой слез с лестницы, любуясь своей работой.       На самом деле, Хосок обладал чувством стиля, был в какой-то степени перфекционистом и вообще любил что-то украшать, поэтому вся эта дизайнерская работа была для него только в радость, да и сам любовался той красотой, которую создавал своими же руками. Но помимо этого у него также имелся талант к рисованию, который он благополучно закопал после стольких лет учебы в художественной школе. Все родственники твердили ему: «Ни за что не бросай рисование, у тебя настоящий талант», но сам парень считал по-другому. Всегда, стоило ему что-то нарисовать, он чувствовал раздражение и частенько рвал свои работы на куски, а затем выкидывал в мусорное ведро. Хосок упрямо считал, что никакого такого таланта у него нет, и его просто переоценивают. Впрочем, теперь все осталось в прошлом. Парень уже два года не притрагивался ни к красками, ни к карандашам, заперев все, включая и свой талант, в темной и пыльной кладовой.       Спустя около двадцати минут, левая сторона занавеса была украшена по максимуму — Хосок был очень и очень доволен проделанной работой, но оставалась еще правая сторона, поэтому расслабляться было рано.       Когда он хотел передвинуть лестницу вправо, ее перехватили чужие руки. Подняв голову, Хосок увидел перед собой лишь мятного цвета затылок.       — Не против, если я помогу тебе? — спросил Юнги и, не дожидаясь ответа, с улыбкой поднялся на самый верх лестницы. — Дай мне иголку и что-нибудь, а еще скажи, куда лучше повесить, а то я совсем в этом не разбираюсь.       Хосок робко передал хену большую звезду и несколько иголок, а затем произнес:       — Думаю, лучше закрепить большие где-то по краю. Потом можно будет заполнить пустые места размерами поменьше — мне кажется, получится неплохо.       — Хорошо, доверюсь тебе, — подмигнул ему старший и послушно повесил звезду на свое место, закрепив ее иголками с пяти сторон.       — Лучше бы мне помог, — возмутился незаметно подошедший сзади Намджун, чем и напугал младшего не на шутку. — Здесь столько работы, а ты выбрал себе самую легкую.       — Не ругайся, начальник. В конце концов, работа на высоте самая опасная, вдруг Хосок упадет? Что будешь делать тогда? — Юнги коварно улыбнулся самыми уголками губ.       Намджун не нашел слов для ответа и лишь буркнул:       — Заканчивайте и расходитесь по домам. Продолжим завтра.       Юнги и Хосок ускорились, ведь домой вернуться хотелось больше всего на свете, да и стемнело на улице уже давно. Оставшиеся вырезки заняли у них буквально пятнадцать минут. Парни, удовлетворенно вздыхая, любовались своим творением, задрав головы. Ничто так не радует, как собственная качественно выполненная работа.       — Хен, видимо, уже ушел, — заметил Юнги и повернулся к младшему. — А ты далеко живешь, Хосок?       — Нет, буквально в пяти минутах от школы.       — За окном уже довольно темно. Говорят, что сейчас в Пусане разгуливает какой-то педофил-гей, его не могут поймать уже целый месяц.       Юнги кинул на испуганного Хосока неоднозначный взгляд. Любой бы прочел в его глазах ложь, но только не этот доверчивый пацан, который сразу же после произнесенных слов мысленно запаниковал, не желая быть изнасилованным неуловимым педофилом-геем, которого, конечно же, не существовало вовсе.       — Хочешь, провожу тебя до дома? — увидев в глазах младшего страх, сразу же спросил Юнги.       — Д-да, я думаю, что было бы неплохо.       И если бы Хосок не отвернулся в этот момент, то непременно увидел на лице старшего слабую улыбку и точно заподозрил бы неладное.       Прибравшись в зале, парни закрыли двери, оделись и вышли из пустой школы на улицу, которая встретила их освежающим морозным ветром и яркими звездами, сияющими на темно-синем небе.       Больше всего на свете Хосок любил смотреть на звездное небо: оно будто очаровывало его своей загадочной и недосягаемой красотой. Каждый раз, когда он любовался манящей ночью, ему хотелось дотронуться до этих огоньков и узнать: горячие они или же холодные. И всегда, когда он взглядом улавливал падение звезд, с трепетом скрещивал на обеих руках пальцы и загадывал свое самое заветное желание — стать самым счастливым человеком на свете. Но, конечно же, все это он считал всего лишь суеверием, ведь желания его за все эти годы ни разу не сбылись. Наверное, он попусту не заслуживал этих желаний.       Парни шли медленно и неспешно, не зная что и сказать друг другу. Но Юнги спустя некоторое время наконец нашел нужные слова и произнес:       — Намджун сказал мне по секрету, что твои одноклассники плохо обращаются с тобой.       — М... — протянул Хосок, даже и не зная что на это ответить.       — Если они зайдут слишком далеко — ты знаешь к кому обратиться, главное не молчи. Ты не должен терпеть все это. Точнее нет, не так. Ты не заслужил такого к себе отношения... — Юнги остановился и повернулся к младшему, — ведь я вижу, что ты хороший человек, Хосок, хоть и очень неуверенный в себе.       — Я думаю, ты ошибаешься, — робко произнес Хосок. — Кстати говоря, мы уже пришли.       Тот лишь глубоко вдохнул и неожиданно для Хосока положил холодную ладонь на его щеку, словно хотел поцеловать, смотря ему прямо в глаза.       — Увидимся тогда завтра.       Юнги ушел, оставив в одиночестве стоять ошарашенного Хосока по среди заснеженной улицы, который понять не мог только что произошедшее. Прим. 1: данное прозвище (Моджосок) состоит из слияния слова "моджори" (дурак/дурень) с именем Хосока. Прим. 2: школа, в которой они учатся, называется "Старшая школа Гэсон" (Gaesoung High School).