Save me save you

            Ни Намджун, ни Хосок с того момента не проронили ни слова. Досмотрев оставшуюся часть фильма, Хосок расстелил постель для хена на диване в зале, а сам, пожелав доброй ночи и захватив из своей комнаты махровое полотенце, закрылся в ванной. Холодный душ как ничто другое требовался ему сейчас.       Хосок снял с себя домашнюю одежду с нижним бельем и с головой встал под холодные струи душа, наконец охлаждая разгоряченную за весь день кожу.       То время, что парень мылся, дало ему возможность разобраться в сильно запутанном клубке своих мыслей, обдумать все, разжевать и возможно даже сделать определенные выводы.       На самом деле, в голове все это время роились сотни вопросов к Намджуну, но отчего-то Хосок решил пока помалкивать, хоть это давалось ему довольно тяжело. Его хен был явно не в настроении, да и находился под впечатлением от произошедшего, и младший его прекрасно понимал, ведь сам находился в подобном состоянии. В состоянии некой опешенности и непонимания поступков Юнги.       Как бы ни вел себя в прошлом Юнги в отношениях с Хосоком, факт оставался фактом: он ублюдок, и даже не из-за изнасилования, не из-за его манипуляций и бесконечных попыток увидеться. Он использует людей, играется с ними, ломает их, и, вероятно, даже не задумывается о том, что поступает неправильно. Ему действительно, как говорил Намджун, на всех плевать.       Громкие слова любви, мольбы, мнимое подобие заботы по ту сторону бесконечного безразличия, корысти и эгоизма — в этом весь Мин Юнги. И Хосок отчаянно хотел бы знать, почему Юнги продолжает вспоминать о нем. Что заставляет этого человека говорить "люблю"? Почему ноги до сих пор приносят его к двери дома Чона? И понимает ли он за что извиняется?       Влажной мыльной спиной Хосок скатился по ледяной стене, утыкаясь лицом в острые колени.       Хосок по-настоящему ненавидел Юнги. Ненавидел за то, что тот излечил его сердце и так же нещадно его разорвал на части и продолжает издеваться, разрывать эти части на еще одни, более мелкие, обращая их в никчемную пыль. Поэтому отныне Хосок не может себе позволить обращаться с собой как с тряпкой, ведь лимит издевательств уже давно исчерпан, но он должен был понять это раньше, намного раньше.       Намджун. Это внезапно исчезнувшее но так же внезапно взошедшее солнце в его жизни сейчас так отчаянно пытается собрать сердце Хосока по кусочкам. И оттого оно разрывается еще больше. Ведь это не он, а Хосок должен был открыть ту чертову дверь. Это он должен был занести кулак над головой Юнги. Это он должен был сказать, что этот человек ему больше не нужен, что он счастлив. И это снова он должен был соврать, что отныне в его жизни есть другой любимый человек. Ну почему же, черт возьми, Намджун так усердно заботится о Хосоке?!       Как же он устал от своей никчемной слабости. Где был бы он сейчас, если бы не Намджун? И был бы ли он где-то вообще, помимо забитого гвоздями деревянного гроба, погребенного под глинистую холодную землю?       Хосока острыми длинными когтями царапал внутри стыд за свои прошлые поступки. Так хотелось исправить все. Взглянуть в лицо прошлому себе и даже если придется, умолять не делать глупостей, не уподобляться сладким словам Юнги и изо всех сил попросить держаться за столь драгоценную дружбу с Намджуном. Это все, чего он сейчас желал.       Хосок дрожал. Он слишком долго просидел под уже ледяным душем, совсем не замечая, даже как стучали все это время его зубы. Он быстро смыл гель с тела горячей водой, вытерся, почистил зубы и поспешил лечь в постель, чтобы прогреться.       Намджун за стеной, должно быть, уже спал. Или тоже тонул в пучине своих мыслей, не в силах уснуть. Хосок не стал проверять свои догадки. Хотя безумно хотелось поговорить сейчас со своим другом, получить ответы на свои вопросы, да и вообще: просто побыть с ним рядом хотя бы чуть-чуть, но решил, что будет правильнее утолить свои желания завтра. Сейчас ему нужен отдых.       И позже, на пару со своими мыслями, Хосок не заметил, как окунулся в сладкий и беззаботный сон.

***

      Запах жареного утром и яркий просачивающийся свет сквозь белоснежный тюль заставил Хосока проснуться. Время на главном экране телефона показывало 9:49, и он тут же вскочил с кровати. Он должен был проснуться раньше Намджуна, чтобы успеть приготовить ему завтрак и встретить маму, которая обещала вернуться утром, но снова продрых дольше положенного, хотя и уснул вчера довольно рано.       Хосок быстро застелил постель, сменил пижаму на домашнюю одежду, умылся и побрел на кухню, где Намджун уже вовсю орудовал кастрюлей, сковородкой и тарелками.       — Доброе утро, — с сонной улыбкой произнес младший и плюхнулся на стул за спиной хена.       — Доброе утро, засоня, — вторил ему тот, накладывая кашу в тарелки. — Не знаю чем ты обычно завтракаешь, но я нашел у вас яйца и овсяную кашу с клубникой. Надеюсь, тебя устроит.       — Меня устроит все, приготовленное тобой. Я уверен, что это очень вкусно.       Намджун поставил на свою и Хосока стороны глубокую тарелку с кашей, рядом — яичницу с зеленым луком и ароматный горячий шоколад и сел на стул напротив.       Хосок заметил, что его друг выглядел как-то уныло и сонно. Неужели он так и не смог уснуть этой ночью?       — Хен, ты что, не спал? Выглядишь уставшим.       — Когда в голове столько мыслей, спать по ночам просто невозможно, я уже привык к этому, — отмахнулся тот. — Главное, чтобы ты высыпался, у тебя ведь выпускной год.       Хосок смутился. Вот опять Намджун думает о нем больше, чем о себе. Он знал, точнее, догадывался, какие мысли терзали голову его хена на протяжении всей ночи, и чувствовал себя бесконечно виноватым. Ведь это его проблемы, и это он должен так сильно беспокоиться о них, а не его друг, который никоим образом даже не касался всей этой ситуации.       Хосок убрал в сторону ложку и палочки. Аппетит резко пропал.       — Хен, почему ты так беспокоишься и заботишься обо мне? Что во мне такого, что заставляет тебя ночами думать о моих проблемах?       — Разве не очевидно? — Намджун тоже перестал есть. — Мы ведь друзья, а настоящие друзья должны помогать и заботиться друг о друге, разве нет? Какая же это дружба, если твой близкий человек оставляет тебя разбираться со всеми проблемами в одиночку? Я думал, ты это понимаешь.       И конечно Хосок это понимал. Но поведение Намджуна сбивало его с толку. Он относился к нему, по его словам, только как к лучшему другу, но младший, хоть и не было в его жизни хорошей и настоящей дружбы до моменты встречи с хеном, все же знал, что дружба между мужчинами выглядит немного иначе. Хотя бы потому, что в такой дружбе особо нет нежности, нет теплых долгих объятий, бесконечной заботы. И ему надоело питать некие надежды на то, что Намджун на самом деле относится к нему не совсем как к другу. Надоело терзать себя мыслями и сомнениями, а прямо спросить не может, ведь не хочет обжечься снова. И тогда он решил, что хен должен сам сказать ему об этом.       — Почему ты соврал Юнги, что мы встречаемся?       — А что, ты против?       — Я просто хочу знать причину.       — Может, потому, что в глубине души хочу, чтобы так и было?       Намджун не смотрел на друга, продолжая жевать яичницу. А у Хосока словно сердце в пятки ухнуло. И он не понимал, как обработать в голове услышанное.       — Ты... т-ты ведь говорил мне, что однополые отношения в корне неправильные и обреченные на неизбежную боль и страдания. — Хосок кое-как пытался держать голос ровнее и говорить внятно. — Что тебе не нравятся парни и ты не любишь меня.       — Я до сих пор думаю, что это неправильно, ты прав. Но я никогда не говорил, что не люблю тебя.        — Как друга? Ты любишь меня как друга?       Хосока мелко трясло, и он не совсем понимал почему. Возможно, оттого, что снова совершил ошибку? Он ведь уже давно перестал тешить себя всякими надеждами о взаимности со стороны своего любимого человека. Но отчего же его сердце сейчас так полыхает и обливается неистовой болью, если он даже и не рассчитывает на то, что друг его сейчас опровергнет его слова?       Намджун доел свой завтрак и медленно глотнул горячий шоколад, двигая желваками. Должно быть, сейчас он усердно думал о том, что ему ответить на вопрос. Затем тяжело вздохнул и заключил руки Хосока в свои теплые ладони, обращая все свое внимание на него.       — Мы с друзьями ехали за покупками в то воскресное утро, когда я встретил тебя. Не на фильм, как ты думал до этого момента. Лишь потом, пообщавшись в тобой, мне захотелось стать ближе, узнать тебя лучше, ведь откуда-то знал, что тебе нужна моя помощь. Поэтому, когда вернулся к друзьям, попросил сначала сходить вместе со мной в кино, и тогда мы быстро узнали, в каком из кинотеатров планировался сеанс нужного фильма, и сразу же купили билеты.       Я хотел сесть рядом с тобой, чтобы ты не чувствовал себя одиноко, но все места были заняты, и, знаешь, почему-то я так сильно расстроился тогда. Сам не знал почему. Но с этого момента я все отчаяннее пытался быть к тебе ближе, ведь ты мне так понравился, хоть я и отрицал это. Продолжаю отрицать и по сей день, Хосок.       ...Наступили зимние каникулы, и мы поехали с тобой в лагерь. Уже тогда я догадывался, что что-то связывало тебя и Чимина. Я видел, как ты ушел вглубь леса; видел, как в том же направлении ранее направился Чимин, и начал волноваться, поэтому последовал за тобой. Если бы меня не было рядом в тот момент, я, да и вообще никто другой не успел бы спасти тебя. Если бы меня не было рядом в тот момент, ты бы погиб, и я бы никогда не простил себе этого.       А потом... ты сказал, что любишь меня на крыше школы. Я знал о твоих чувствах, ведь ты их совсем скрывать не умеешь, и был счастлив оттого, что ты нашел в себе силы признаться в них мне. Но тогда и сейчас я думаю, что не должен был любить тебя, как и ты — меня, ведь это причиняет боль нам обоим. Эти отношения неправильные и имеют предопределенный конец, хотя бы потому, что ты или я однажды захотим создать полноценную семью и завести в будущем своих детей.       Наверное, сейчас зря я сказал тебе все это. Но как и у тебя, сил держать все в себе у меня больше нет, как и нет сил больше смотреть на то, как ты изо всех сил сдерживаешь свои чувства и пытаешься смириться с тем, что отношений, больше дружеских, у нас с тобой и быть не может. Все это время я думал, что наша дружба, в отличие от серьезных отношений, поможет нам побыть друг с другом дольше, но это невыносимая пытка для нас обоих.       Намджун собрал пустые тарелки и направился к раковине, однако, включив воду, к тарелкам больше так и не притронулся, облокотившись руками о край стола.       А Хосок, смотря на спину друга, не мог разобраться в своих чувствах. На душе каждую секунду росла зияющая дыра, однако сердце по-прежнему неистово трепетало. Он не мог ничего ответить хену, ведь в голове всякие мысли заглушала тяжелая пульсация.       Почему же его хен так уверен был, что они обязательно расстанутся? Ну почему он не хочет дать их отношениям шанс, если при любом исходе их ждет тернистый путь, ведущий к страданиям? Намджун сейчас чувствует то же самое, что и Хосок, и второй так отчаянно хотел бы взять своего друга за руку крепко-крепко, сказать, что все будет хорошо, и... потом? Он никакого права не имел говорить, что будут вместе вечно.       И тогда, так и не дождавшись от Хосока ни слова в ответ, Намджун ушел. А Хосок, не в силах встать, лишь взглядом проводил своего друга, и, когда в прихожей захлопнулась дверь, тихо заплакал.