Непростые отношения

             Выйдя из спальни, я закрыл глаза и глубоко вздохнул, усмиряя сердцебиение.       Успокойся.              Но это было так сложно! Когда профессор находился рядом, я словно вспыхивал. Становилось трудно вести себя как ни в чём не бывало, постоянно так и хотелось прикоснуться.              После того, как осознал свои чувства, желания тоже стали понятны. И свой интерес. И мотивы. И почему хотелось видеться как можно чаще, разговаривать, быть рядом. Почему я стал гулять в парке каждый день. Почему предпочитал его общество любому другому.              За время, проведённое порознь, я уже успел примириться со своими желаниями, перестать так остро на них реагировать, но вот находиться рядом с объектом своих чувств оказалось намного сложнее. Похоже, к этому невозможно привыкнуть. Хоть каждый раз, встречаясь с профессором на работе, я удерживал себя в деловых рамках, хотелось поговорить, прикоснуться, и поэтому сегодня, когда оказался так близко — не выдержал, просто не смог пересилить себя. И надо же, чтобы меня поймали. Хорошо хоть, профессор ничего не понял. Надеюсь, не понял.              Хотелось верить, что такое больше не повторится, у меня получится сдерживать порывы и желания, не стоит и общаться, ведь раскрою свои чувства, а после этого со мной и видеться, наверно, не захотят. Хорошо, если бы презирать не стали.              Вздохнув, я наконец-то отлепился от стенки и прошёл на кухню, чтобы заварить любимый чай профессора. Какой он любит, я узнал во время наших вечерних посиделок и даже пару раз попытался приготовить его под чутким руководством мистера Снейпа, не преминувшего, конечно же, высмеять мои таланты. Как, впрочем, высмеивал и всё, что я делал. И за что я мог его полюбить? Не зря, видимо, говорят, что любят не за что-то, а вопреки.              Приготовленный чай показался терпимым. По крайней мере разницы с завариваемым мистером Снейпом во время наших встреч я не почувствовал, хоть, думаю, она и была. Не знаток и не ценитель, пусть и готов пить его литрами, из-за чего меня часто по-дружески называют водохлёбом.              Поднос остался у профессора в комнате, потому, подождав ещё десять минут для уверенности, что Снейп доел-таки кашу, я разлил чай по кружкам и направился в спальню. Действительно, когда я вошёл, предварительно постучав — хотя это было трудно с занятыми руками — то увидел пустую тарелку, стоящую на тумбочке, и мистера Снейпа, прикрывшего глаза и снова прилёгшего на кровати. Было заметно, что даже такое простое действие, как еда, вымотало его.              Нет, это ж надо себя довести до такого! Злость снова всколыхнулась в душе. Люциус, мать его! Да и сам Снейп хорош! Да и я. Видите ли, испугался чувств, невзаимности, решил перебороть, хоть в глубине души прекрасно понимал: ничего не выйдет. А если бы не пришёл? Он бы так и пролежал в квартире один? Он бы хоть врача-то вызвал бы? Что-то мне подсказывало — нет. А ведь и от простуды можно умереть, бывали случаи. У мистера Снейпа же, скорее всего, не просто простуда, а ангина или ещё что серьёзней. Что, если бы…              Эта мысль заставила задохнуться. И надо же было такому случиться, чтобы именно в этот момент профессор открыл глаза.              — Поттер? — вопросительные, слегка тревожные интонации смогли пробиться даже сквозь изменившийся из-за болезни голос. — Что-то случилось?              — Н-нет, — слегка заикаясь, выдохнул я, постаравшись скорее изгнать из головы ужасную картину, нарисованную воображением. Теперь-то этого точно не произойдёт. Не позволю. — Ваш чай, — я аккуратно поставил кружки рядом с пустой тарелкой и улыбнулся.              Профессор вздохнул, но садиться, чтобы выпить свою порцию тёплого чая, не спешил. Это меня встревожило — неужто так плохо? Мой взгляд заметался по спальне, выискивая лекарства. На кухне и в других комнатах я ничего не увидел, да и логичней, заболев, держать самое нужное рядом с кроватью.              — Что? — спросил мистер Снейп, заметив, видимо, мою нервозность.              — Лекарства, — ответил я. — Вы же хоть чем-то лечитесь? Не пустили болезнь на самотёк?       Снейп внимательно посмотрел на меня и, видимо, решил ответить, чтобы отстал.              — В тумбочке, — бросил он недовольно, словно я заставил его признаться во всех своих грехах.              — Могу я?.. — на меня напала странная робость.              — Нет, если откроете, я вас покусаю, — фыркнул Снейп, и когда я удивлённо посмотрел на него, пытаясь понять, шутит он или говорит на полном серьёзе, поморщившись, добавил: — Да посмотрите уже и успокойтесь, в самом деле!              Я тут же выдвинул ящик и зарылся в лежащие там таблетки и микстуры, пока профессор не передумал и не запретил ознакомиться с тем, что должно было поставить его на ноги. Всё время, пока я пытался разобраться в инструкциях к препаратам, профессор с усмешкой наблюдал за мной из-под полуприкрытых век. Кажется, его забавляли мои потуги.              Наконец, более-менее поняв, что к чему, я разложил таблетки по частоте приёма и тут же заставил профессора выпить парочку, потому что «время пришло». Тот неохотно подчинился, снова язвительно подкалывая, но я не повёлся. Здоровье мистера Снейпа было для меня важнее.              Бросив в очередной раз взгляд на часы, я вдруг неожиданно понял, что стрелка подобралась к двенадцати. Уже так поздно? Профессор, проследив за моим взглядом, попытался отправить меня домой, но не тут-то было. Я просто физически не мог уйти и оставить его одного. Боялся оставить. А вдруг станет хуже, так что просто поставил мистера Снейпа перед фактом, что сегодня ночую у него, и вышел из спальни, чтобы тот не успел возразить. И расчёт оправдался — Снейп не стал вставать только для того, чтобы вышвырнуть меня из дома.              Это была странная ночь.              Началось с того, что у профессора поднялась температура (перед сном я таки решился зайти проверить его самочувствие), и её не получалось сбить. Я испугался и хотел было уже вызвать врача, но Снейп сказал подождать до завтра.              — Не сейчас, — тихо выдохнул он, недовольно прищурившись. — Если не спадёт до утра, тогда позвоните.              И я не смог ему отказать. Только принёс воды, полотенца и попробовал сбить температуру старым проверенным средством: холодное на лоб. Льда у профессора, увы, не оказалось.              Когда мистер Снейп забылся сном, я так и не ушёл, продолжая менять быстро нагревающиеся полотенца, всей душой желая, чтобы жар поскорей спал, и, кажется, умудрился задремать, сидя у кровати больного.              Как ни странно, меня разбудил стон. Тихий, полный муки и отчаяния. Снейп метался на кровати во власти кошмара. Это было плохо. Не думая, я схватил его за плечо и потряс, пытаясь разбудить, отчего профессор тут же открыл глаза, полные ужаса, и, глубоко дыша, уставился на меня. И не успел я отреагировать, как взгляд мистера Снейпа стал более осмысленным, он резко сел на постели и обнял.              — Пришёл. Здесь… здесь, — вдруг прошептал он срывающимся голосом рядом с моим ухом.              Я остолбенел. Сердце пропустило удар и забилось сильнее.              Что происходит? Мистер Снейп явно бредил. Кого он увидел? Кого звал? На Люциуса я не похож, но в таком состоянии вполне могло привидеться всё что угодно. Он хотел, чтобы тот пришёл? Но почему тогда…              От близости тела любимого мысли в голове стали путаться. От его дыхания, опаляющего шею, по телу пробегали мурашки, а профессор всё твердил своё «здесь» и, кажется, не думал останавливаться. Какой же должен быть шок, чтобы вот так? Надо помочь, поддержать, уложить спать, чтобы стало лучше. Я больше не мог слышать его надрывное «здесь», обращённое к кому-то. И я решился.              — Да, я здесь, успокойтесь, — тихо произнёс я, осторожно обнимая профессора слегка дрожащими от волнения руками за острые, но неожиданно мускулистые плечи. Какой же он худой! Тело под моими руками слегка расслабилось, когда я почти невесомо погладил его по спине. — Вам просто приснился кошмар, — так же тихо добавил я.              — Кошмар? — как эхо, повторил мистер Снейп, до сих пор прижимаясь ко мне.              — Да, — подтвердил я, — просто кошмар. Ложитесь спать. Всё хорошо. Я никуда не уйду.              Близость любимого сводила с ума. Его запах, ощущение его тела в своих руках, его дыхание. Хотелось поскорей прекратить эту пытку и чтобы она длилась как можно дольше. Было нестерпимо сладко и одновременно чуть ли не до слёз больно, что эти объятия на самом деле предназначались не мне, что не меня он так ждал и с такой радостью приветствовал, но хотя бы так урвать немного счастья. Вперемешку с мукой осознания и волнением за жизнь дорогого человека… но иначе, увы, не получалось.              Тем временем профессор успокоился и позволил себя уложить.              — Ты ведь не уйдёшь? — только и прошептал Снейп перед тем, как снова уснуть, отчаянно схватив мою руку. — Обещай, что останешься, — уже через сон неразборчиво пробормотал он.              Душа вздрогнула, сердце сбилось и застучало рвано, надрывно.              — Никогда, — так же в ответ прошептал я. — Никогда не брошу, обещаю. — И хоть звали и просили не меня, но я твёрдо решил сдержать обещание. Теперь я был уверен, что не смогу не видеться с мистером Снейпом, просто не получится. Буду волноваться за него, изводить себя мыслями, не жить, а существовать. Лучше хотя бы знакомым, другом, но рядом.              Когда я уверился, что профессор крепко спит, то поменял воду и снова принялся сбивать температуру при помощи холодного полотенца. Через два часа наконец-то она спала до приемлемого уровня, но я всё равно не отходил от кровати больного до утра и только где-то в шесть позволил себе немного поспать на диване в гостиной.              Проснувшись, профессор ничем не показал, что помнит ночное происшествие. Возможно, он на самом деле всё забыл. Действительно, бредил. От этого стало одновременно спокойней и горче, но я был благодарен судьбе за подаренное мне воспоминание.                     Ещё два дня я ухаживал за мистером Снейпом (хорошо, что один из дней был нерабочим, да и отгулы ещё никто не отменял), не слушая призывы того поскорей идти домой и избавить наконец-то его от своего присутствия. Я был уверен, что профессор просто не хочет доставлять неудобств, и в этом был он весь. Сильный. Несгибаемый. Саркастичный. Колючий. Не умеющий и не желающий принимать помощь ни от кого. Только слабость не позволяла ему вышвырнуть меня, хотя, может, было и ещё что-то. Не знаю. Уж слишком странные иногда он бросал на меня взгляды. Задумчивые и серьёзные.              За эти дни удалось полностью сбить температуру. Хоть горло ещё и болело, мистер Снейп уже чувствовал себя относительно нормально, чтобы передвигаться по квартире, так что я со спокойной душой ушёл вечером домой, безапелляционно заявив, что зайду на следующий день после работы навестить его.              Профессор поворчал, но не запретил мне прийти, что вселяло надежду: меня будут ждать. И это радостью отозвалось в истерзанном одиночеством и переживаниями сердце, позволив спокойно отработать положенное время.