Непростые отношения

             Из больницы, правда, Снейпа выпустили только через два с половиной часа: много времени ушло на оформление различных документов. Но вот, наконец, мы оказались на улице. Врачи и правда попытались вручить Снейпу костыль, чтобы удобней было добираться до дома, но тот наотрез отказался, снабдив отказ такими эпитетами, что предложивший счёл за лучшее ретироваться как можно скорее. Потому передвигались мы медленно, и, когда наконец-то дошли до такси, профессор с еле слышным вздохом облегчения опустился на сиденье.       Ехали молча. Только однажды Снейп нарушил тишину, тихо спросив:       — А как же твоя работа?       — Отпросился, — так же тихо ответил я. И всё.       Ехать было не очень далеко, в пробках почти не стояли, потому я и проморгал момент, когда машина затормозила возле подъезда Снейпова дома. Расплатившись, мы вышли. Было заметно, что профессору тяжело использовать больную ногу, но я знал, что от помощи он откажется, а может, даже и оскорбится, если посчитает, что его жалеют. Гордый, независимый… и мой.       Последняя мысль оказалась новой: раньше я как-то не замечал за собой собственнических инстинктов. Не хотелось прикарманить профессора и больше не отпускать, а тут вдруг… С чего бы? Ладно, это подождёт. Я решил пока не зацикливаться на ощущениях, тем более что рядом со мной находился Снейп, которому всё-таки могла понадобиться помощь.       В квартире Снейп сразу же прошёл в гостиную и устроился полулёжа на диване, прикрыв глаза и вытянув ноги. Устал, понял я. Конечно, с больной ногой, да ещё стресс сказывался.       Стараясь не потревожить, я выскользнул из комнаты и прошёл на кухню: приготовить какой-нибудь лёгкий обед да чая заварить. Лишним точно не будет.       Когда всё было готово, я осмелился заглянуть в гостиную, думая, правда, что Снейп уснул, но оказался совершенно не прав. Видимо, за потребовавшиеся мне полчаса, чтобы приготовить салат и парочку бутербродов, он восстановил свои силы и сейчас сидел, расслабленно глядя в окно. Снейп казался задумчивым и каким-то слишком открытым. Непривычно уязвимым. Настолько, что захотелось сбежать, чтобы Снейп не узнал, что его видели таким.       Захотеть-то захотелось, но было слишком поздно: Снейп уже повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.       — Салат будешь? — только и смог спросить я.       Снейп спокойно кивнул, не отрывая от меня глаз, и что-то новое вспыхнуло в глубине его зрачков. Что-то, чего раньше не было или было спрятано так глубоко, что и не заметить.       — Сейчас принесу, — почему-то чуть охрипшим голосом выдавил я из себя и поспешил ретироваться на кухню, чувствуя себя так, словно подсмотрел что-то личное, что никто не должен был узнать.       Пока собирал еду на поднос, тысяча вопросов атаковали разум: «Что это было? Почему вдруг стало неловко? Что происходит? Почему Снейп так себя ведёт? Он точно в порядке? Что значил его взгляд?» Но главными были всё-таки «Как теперь себя вести?» и «Что мне делать?».       Так ничего и не решив, я вздохнул и, нагруженный снедью, поплёлся в гостиную, где Снейп, оказывается, уже подготовил журнальный столик, убрав с него пару книжек.       Пока расставлял еду, убирал поднос, бегал второй раз на кухню за чаем, я чувствовал себя до жути неловко. Может, из-за взгляда, которым смотрел на меня профессор, или из-за его молчания, бывшего в этот раз отнюдь не уютным, а каким-то то ли испытывающим, то ли выжидающим, или из-за фантазий, посетивших голову. Навыдумывал себе всякого. Не знаю, только неловкость эта росла с каждым мигом и закончилась закономерно: я споткнулся и чуть не упал. Только тогда Снейп нарушил молчание.       — Не суетись ты так, — непривычно мягко посоветовал он. Я от неожиданности резко развернулся и тут же врезался коленкой в подлокотник кресла. Профессор тихо фыркнул и уже привычно добавил: — А то всю квартиру разнесёшь. Лучше садись, ужинать будем.       И мне ничего не оставалось, как только последовать его совету.       Ели молча, видимо, у каждого из нас было о чём подумать.       Мои мысли всё витали вокруг сегодняшнего происшествия и странного поведения Снейпа после него. Ну как странного — непривычного мне. Не давали покоя многочисленные «если».       Если бы взрыв был сильнее…       Если бы Снейп пострадал больше…       Если бы мистер Малфой не позвонил…       Если бы я… лишился профессора.       Последнее «если» было настолько дико, что я чуть не подавился, стараясь прогнать его из головы. Но мысль маниакально возвращалась, стараясь завладеть мной, поселить в сердце панику, а в душе — страх.       «А ведь профессор и дальше будет ставить свои опасные опыты, — вдруг пришло в голову. — Снова будет рисковать собой ради науки и подтверждения своих гипотез. Нет! Я не могу его лишиться!»       Стало больно и страшно. Чтобы хоть немного успокоиться, я бросил быстрый взгляд на Снейпа. Вот, живой и почти здоровый, сидит рядом и умирать не собирается. Стало легче дышать.       Нет, я не согласен. Надо хотя бы попросить профессора быть осторожнее, проверять всё по нескольку раз перед тем, как переходить к практике. Если существует хоть какая-то опасность, то постараться свести её к минимуму, не рисковать бездумно собой. Я ж… я же не выдержу, если… Нет, не думать.       Я снова глянул на Снейпа, но в этот раз мой взгляд встретили его внимательные тёмные глаза и словно попытались проникнуть в душу. Я тут же уткнулся в тарелку и до конца обеда больше не посмел поднять взгляд. Мне казалось, что профессор и так уже всё понял. Стало стыдно за свою панику и странные мысли, от которых никак не получалось избавиться.       — Что ж, — отложив, наконец, вилку, Снейп откинулся на спинку дивана и выжидательно посмотрел на меня. — Действуй.       — Что? — захлопал я глазами, не понимая, что от меня требуется.       — Я же вижу, ты хочешь что-то сказать, — терпеливо пояснил Снейп. Спокойно, не раздражаясь. Это было что-то новенькое, и я подумал: «А почему бы нет? Попрошу сейчас, и дело с концом. Хоть спокойней станет», но у Снейпа снова получилось выбить меня из колеи.       — Мистер Снейп, — решительно начал я, но…       — Северус, — мягко поправил меня он.       — Что? — не сразу врубился я. Мозги уже были заняты решением задачи, как попросить профессора быть аккуратнее, чтобы он понял, почему мне это важно и не стал раздражаться.       — Зови меня по имени, — так же мягко предложил Снейп. — Северус.       Мир сошёл с ума. Я не поверил собственным ушам. Я вообще и представить не мог, что разрешит, что предложит. Всегда думал об этом как о несбыточной мечте. Думал, что разница в возрасте не позволяет ему, и даже почти смирился.       Но почему именно сейчас? Что случилось? Почему Снейп решил пойти на сближение? Тоже подумал о смерти или… Нет, никогда мне его не понять.       — Что такое? — вдруг услышал я насмешливый голос профессора. — Язык проглотил? Или моё имя кажется тебе…       — Нет, — резко прервал я Снейпа, не желая слышать то, что он мог бы произнести. Опять, поди, ранит словами, защищаясь, из-за моей странной реакции. — Я просто сильно удивлён. Не думал, что ты когда-нибудь предложишь.       — Это почему это? — иронично приподнял брови Снейп.       Что ответить, я не знал, поэтому, буркнув: «Потому», схватил кружку чая и сделал большой глоток. И, конечно же, поперхнулся. Вот всегда так. Неловкие ситуации — мой конёк.       — Ну-ну, не утопи себя в чае, — фыркнул Снейп, заметно расслабившись. — Так что ты там начал говорить?       Ой. Действительно, я же хотел попросить его… Что ж, сам напомнил.       — Северус, — первый раз я позволил сорваться этому имени с языка. Волшебное чувство. Очень музыкальное имя. Лёгкая улыбка тронула губы, и только необходимость говорить дальше омрачала моё счастье. Ох, не обрадуется профессор такой просьбе, как пить дать! Он заботы на дух не переносит. — можешь пообещать быть аккуратней? — тихо добавил я. — Ну, в своей лаборатории…       — Я и был осторожен, — прогнозируемо начал раздражаться профессор. Умиротворённое состояние, в котором он пребывал, рассыпалось миллионом осколков. Показалось, я даже услышал звон разбивающегося стекла. — Ничего же серьёзного не произошло.       — Но ведь могло! — вдруг воскликнул я с отчаянием. Не выдержал. Все страхи и напряжение сегодняшнего дня вдруг вырвались наружу. — Как ты не понимаешь, что мог умереть!       — Не мог, — резко осадил меня профессор. Глубоко вздохнув, словно стараясь взять себя в руки, чтобы не сорваться, он снова заговорил, уже более спокойно. Серьёзно, убедительно, с нажимом, заставляя верить каждому своему слову: — Чтобы взрыв получился достаточно сильным, катализатор должен был быть в более сильной концентрации, чем…       Но я уже не слушал. Я понял, что если не поцелую Снейпа («Северуса, — поправил себя я. — Пора уже привыкать») прямо сейчас, то просто задохнусь. В голове билась одна-единственная мысль: «Мог умереть. Все мы смертны. Завтра любого из нас уже может и не быть». Именно эта мысль и подтолкнула сделать самый безрассудный поступок из всех когда-либо совершаемых мной.       Больше не слушая рассуждений профессора, я потянулся к нему всем телом. Опёршись руками с обеих сторон от Северуса, я на секунду завис над ним, а потом резко сократил оставшееся расстояние и впился в его рот поцелуем. Не нежно коснулся, не легко поцеловал, а почти вгрызся, сминая губы и не давая опомниться. Ни себе, ни ему. Угроза жизни, которую я так явно недавно ощутил, стала последней каплей, лишая самообладания, и я просто не смог остановиться.       А когда пришёл в себя настолько, что смог думать, понял, что мне не отвечают.