Это был Дождь

Наверное, мои родители хотели мальчика. Только этим я могу объяснить появление в этом мире такого парадоксального существа, как я. Для начала стоит сказать, что эти милейшие люди назвали меня Скуало. Назвать дочь Акулой — это надо быть сильно не в себе. Хотя кто в нашем мире нормален? Так вот, про родителей. То, что я как бы девочка, я узнала в восемь лет, когда, научившись читать, нашла учебник по анатомии человека. Где очень подробно с яркими иллюстрациями разъяснялось, чем отличаются мальчики от девочек. До этого вопрос пола передо мной как-то не стоял. В мою сторону никогда не говорили: «какая милая девочка», «какой чудный мальчик» и тому подобную чушь, по отношению ко мне было только два обращения: «Ску», если родители в хорошем настроении, и «СКУАЛО!», если в плохом или если я выкинула какой-нибудь особо опасный фокус. Остальные немногочисленные взрослые в моём окружении придерживались той же манеры общения. В моём мирке была Мама — хрупкая, красивая и добрая, иногда гоняющая отца по всему дому полотенцем. И Папа — сильный, смелый, настоящий герой. Я всегда хотела быть как папа и во всём ему подражала: в одежде, в манере говорить, в поведении. Меня никто не поправлял и я думала, что так и надо. Скуало — как папа. Значит Скуало — мальчик. Всё очень просто и понятно. Так что, наткнувшись в свои восемь на тот учебник анатомии, я не сильно изменилась. Я всё так же одевалась как папа, говорила как папа и вообще очень старалась на него походить. Даже волосы мне стригли как папе, чем я жутко гордилась. Ту самую сакральную разницу между мальчиком и девочкой, тогда ещё по-детски опуская вопросы, кто, кого, куда и как, я поняла лет в десять. Когда мои родители решили, что я засиделась дома и меня пора выводить в люди. Не скажу, что я сильно рвалась, но выбора мне не предоставили. Хотя, если бы кто-то спросил, чего хочет Ску, я бы ответила, что не отказалась бы от ещё одной тренировки с мечом. Потому что у папы тоже есть меч. И это ну очень круто! Так вот, возвращаясь к тому празднику. Мама надела на меня красивый костюм. Как у папы, но поменьше. Причесала волосы, тоже как у папы, потрепала меня по щекам, с умилением сказала, что её Ску — просто копия папы, и посадила меня в машину к отцу. Ехали мы долго. В детском восприятии мира — бесконечно долго. С возрастом «бесконечно» превратилось в два с половиной часа, правда, всё таких же долгих, а поездки в дом моей семьи — особняк Вонголы — стали регулярными. Когда мы приехали и вышли из машины, отец взял меня за руку и повёл в дом. Шла я неприлично распахнув рот и вертя головой по сторонам, стараясь рассмотреть побольше. Тут было очень богато и красиво. Дом родителей был куда более аскетичным и всяких излишеств там не водилось. Отец всё так же за руку провёл меня сквозь толпу разнообразно одетых людей и поставил перед немолодым мужчиной с добренькими глазами. Они о чём-то говорили, но я не слушала. Куда интереснее было разглядывать толпящихся вокруг людей, особенно мне нравились милые девочки с длинными волосами и в красивых платьях. У меня таких не было, как и длинных волос. Но сейчас вот захотелось, и если я вроде девочка, то, наверное, тоже могу носить что-то похожее. На тот момент в моей памяти платья носила только мама, но мамины платья были взрослыми, и представить себя в чём-то таком я не могла, а вот в этих, таких миленьких красивых цветов, с пышными юбочками и рукавами фонариками — вполне. Но тут отец произнёс моё имя, я активно изобразила внимание и стала преданно смотреть на старика. — Скуало, — представил меня отец и чуть подтолкнул в спину, чтобы я поклонилась. — Какой чудный мальчик, — сердце замерло в ожидании грядущего пиздеца. — Ты очень похож на отца, Скуало, — мужик потрепал меня рукой по волосам, чем вызвал желание оторвать ему эту самую руку, и снова улыбнулся. — Уверен, отец гордится таким сыном, — все слова были сказаны. Мои наивные детские мысли про платья и длинные волосы сгорели в довольно сияющем отце. Ляпнуть сейчас, что я как бы девочка, было уже нельзя. — Он вырастет и прославит нашу семью! — глаза отца горели таким фанатизмом, что мне стало даже немного неуютно, чуйка на проблемы у меня просто охуенно хорошая. Хотя тогда я так ещё не выражалась. Но чуйка всё равно была хороша. Чтобы прославить семью, мне нужно было тренироваться. Очень много и усердно. Это проблемой не было, махать мечом мне нравилось. Ещё нужно было вести себя как папа. Нельзя было говорить, что я девочка, и нельзя было давать никому об этом узнать. Второй пункт отторжения не вызывал, привычка быть как папа давно уже въелась в подкорку, третий казался мне странным, но спорить с родителями я не хотела. Зачем? Они же, наверное, знают как лучше для меня. Последний пункт плана «Не посрами семью, Скуало» был не так то прост, как мне казалось в десять лет. Для начала, нужно было быть аккуратной в том, где и как я переодеваюсь, особенно это стало проблемно, когда в моих тренировках стали принимать участие мои ровесники, которые вечно куда-то меня тащили и чего-то хотели. Моя фигура сомнений в поле не вызывала — стопроцентный парень. Широкие плечи, последствия ежедневных маханий тяжёлым мечом, узкие бёдра, длинные ноги, чтобы быстро бегать, плоская задница и никакой груди. Не росла, зараза. Даже позорной единички не выросло, но тогда я считала, что это плюс. В общем, мальчиком я росла красивым, а вот девочкой явно стрёмной. В тринадцать лет пришло одновременно две проблемы: первая — месячные. Чисто женская примочка, вызывающая у меня кучу хлопот по сей день, потому что боль то я терпеть умею, но, бля, какая всё-таки это гадость, когда у тебя всё ноет, тянет и крутит. Вторая — голос. У всех моих парней ровесников он уже начал ломаться, а у меня всё тот же писклявый детский (девчачий) голосок. Боевой клич «ВРОООЙ!», с которым я шла бить тех, кто пытался из-за голоса дразнить меня девчонкой, очень быстро свёл проблему на ноль. Я охрипла, и тот прокуренный хрип, в который превратился мой голос, вполне уже сходил за мужской. С того весёлого времени у меня остался только этот прилипчивый «ВРОЙ!» и привычка зашивать в обязательно длиннополый плащ пару прокладок на самый экстренный случай. А потом ко мне пришёл ОН. Великий и беспощадный подростковый бунт. Меня бесило всё: то, что мой отец решает за меня, каким будет моё будущее, то, что все вокруг восторженно шепчутся "Гений" и тыкают пальцами. В общем, всё. Это был очередной скучный приём в особняке Вонголы. Я размышляла, как бы слинять оттуда и как надрать зад тому уроду Тиру, который оказался проклятым пидорасом и пытался меня клеить. К моей печали, отец хотел, чтобы я стала боссом Варии, и потому мне приходилось частенько этого урода видеть. Я просто мечтала отрезать ему ту херню, которой он тёрся об меня во время тренировок и продать уёбка в припортовый бордель, где, по моему мнению, ему было самое место. Приём всё длился и длился. Возможности свалить всё не наблюдалось, а потом я увидела ЕГО. Занзас не был классическим рафинированным красавчиком. Хотя в ту минуту мне было похуй на его внешность. Меня притянул его взгляд. Взгляд на лебезящих перед ним мафиози, он смотрел на них, как на грязь на носках своих ботинок. Это настолько завораживающе, что, когда он, огрев какого-то толстого борова уничтожающим взглядом красных глаз, двинулся в сторону балконов, я кинулась следом. Когда отец, захлёбываясь восторгом, говорил о связи Небо-Хранитель, я почему-то представляла это иначе. Оказалось, что я просто посмотрела в кровавые глаза и поняла, что вот за этим типом я пойду куда угодно, и мне будет совершенно плевать, что он будет делать и как он будет это делать. Главное, чтобы этот высокомерный тип продолжал прожигать меня взглядом и где-то на грани разума ощущалось его Пламя. Вязкое и обжигающее, как лава. — Пока ты не станешь боссом, я не буду стричь волосы, — сказала как отрезала, про себя тихо хихикая, как умно я обошла запрет отца на длинные волосы. Правда, я потом ляпнула, чтобы Занзас их тоже отрастил, потому что мне было интересно узнать, как бы он выглядел с другой причёской. Но меня обожгли гневным взглядом и я заткнулась, но ненадолго. Уже через минуту я со своим боевитым «ВРООЙ!» догоняла свалившего с балкона Зана. Знаете, все мои проблемы начались с того, что мои родители слишком сильно хотели сына. Потому, другой причины, почему я сейчас тащусь за своим новоявленным боссом, уверенным, что я — самый натуральный «мужыг», и не допускающим даже мыслишки, что я вполне себе баба, нет. И самое улётное, что меня это, блять, вполне устраивает! ВРОООЙ! Что ещё тут скажешь?