Это был Дождь

Занзас пил. Просто. Много. Молча. Виски должен было забрать с собой напряжение этого дня, гнев на этот мелкий мусор и его слова. Пользы от алкоголя практически не было, и Ярость поднималась неконтролируемой волной при одном воспоминании об это мелком наивном мусоре, который смел говорить Варии о дружбе и самопожертвовании. Куда лучше с обязанностью успокаивать Занзаса справилась бы патлатая Акула, но орущий мусор старательно своего босса избегал. Хотя и сам Занзас не горел желанием его видеть. Вернее, горел. Но другим. Здоровым таким желанием, словно ему опять шестнадцать лет. — Босс, — наконец решился подать голос Скуало. Чем хороши эти бумажные двери, так это свой прозрачностью, Занзас уже пять минут мог наблюдать, как его Капитан (хорошо звучит) ходит туда-сюда, иногда резко взмахивая руками, а зайти боится. — Поговорить надо, — дверь отъехала в сторону и смущённо мнущийся Скуало вошёл в комнату. Занзас усмехнулся, наблюдая за тем, как Акула пытается скрыть свою неуверенность за наглостью и упрямством. Кого-то другого, может быть, и удалось провести, но он слишком хорошо знал собственного заместителя, чтобы этого не заметить. — В бабской сути каяться пришёл? — Занзас с удовольствием отметил и страх, и непонимание, мелькнувшие на лице у Скуало. Но Акула не была бы Акулой, если бы не сумела взять себя в руки быстро. — Давно? — Достаточно, — два дня, добавил он про себя. — Или ты действительно считаешь меня слепым идиотом? — Занзас специально бил словами так, чтобы уязвить побольнее. Из-за этого маскарада он себя больным вроде Луссурии чувствовал! Босс Варии бросил взгляд на всё ещё стоящего перед ним своего Капитана и потянулся за стаканом. Эта наглая Акула смела водить его за нос! Хорошо водить! Да если бы не та его потеря контроля, когда он полез к патлатому мусору, мог бы и не узнать! Да, были подозрения, были аргументы в обе стороны, а тот их пьяный поцелуй всё расставил по местам. Всё-таки наглая Акула была тогда слишком близко, чтобы оставались какие-либо сомнения. Да и в тот момент контролировать его она тоже не могла, она себя-то не особо контролировала. Одно то, как этот патлатый мусор стонала его имя, чего стоит. — ВРООООЙ! Чёртов босс, тебе насрать, что ли? — Да, — отмахнулся Занзас и швырнул в Скуало стакан, стараясь избавиться от сравнения стонов Скуало и её недовольных криков. Мусор, словно принимая наказание, уворачиваться не стала, а покорно (бесит!) приняла удар. Стакан врезался чуть выше правой брови и разлетелся осколками, по лицу Скуало потёк виски, смешанный с кровью. Сам Занзас шумно втянул воздух, наслаждаясь зрелищам. Его до вспышек пламени бесила эта покорность, зато вид её крови возбуждал. Акула резко тряхнула мокрыми от виски волосами и покорности как не бывало, упрямый взгляд, наглая ухмылка. Скуало убедилась, что ничего ей не будет и вернула себе свою обычную наглость. Дура! Она была достаточно близко, чтобы Занзас, не вставая, мог до неё дотянуться. Дёрнув Скуало на себя, он вцепился пальцами во влажные, пахнущие виски волосы, а второй рукой провёл по её лицу, размазывая кровь. Акула сначала замерла, не понимая, а потом приняла навязанную ей игру. У Скуало ни капли не привлекательное тело. На вкус Занзаса можно было и грудь побольше, и кожу понежнее. Тело его личной Акулы с ног до головы покрыто шрамами, он изучает каждый из них и не хуже самой девушки может рассказать откуда они взялись. Каждый из них доказательство её верности. Ему. Но оторваться от неё он не может. Не хочет. Плевать на всё. Скуало кричит, выгибается навстречу. Он причиняет ей боль в отместку за её глупый маскарад, за собственные сомнения и за то, что эта крикливая Акула влезла в душу так, что не вырвешь. И она принимает. Вскрикивает, когда он слишком напорист и делает больно в ответ. У акулы острые зубы и цепкие пальцы, привыкшие сжимать рукоять меча, пальцы, которые оставят синяки. На её шее всё ещё виден след его первого срыва. Занзас делает его ярче. Оценивать себя и свои поступки они будут утром, утром будет время для сомнений и гнева, и на себя, и на другого. А сейчас есть только волосы, пахнущие виски, кожа, покрытая десятком шрамов и боль как доказательство их жизни. *** — Положение становится довольно серьёзным, — Ноно недовольно покачал головой, когда выслушал краткий доклад Иемитсу о втором этапе битвы Колец. — Почему твой сын решил вмешаться? Вряд ли бы хранитель Занзаса стал убивать маленького ребёнка. — Тсуна просто очень добр, но ведь это плюс. К тому же, репутация Варии позволяет предполагать и такое. — Плюс, — кивнул Тимотео. — Но в текущей ситуации это мешает. Сейчас у Занзаса есть преимущество, мы знали, что им уйдёт кольцо Грозы, но Небо... Если бы не его самоуверенность, всё могло бы уже закончиться и не в нашу пользу. Нам необходимо обеспечить победу Хранителей твоего сына, иначе наш план по превращению Вонголы в действительно правящую семью мира мафии обречён на провал. — Но следующие поединки это Ураган и Дождь. У нас есть все шансы в битвах Тумана и Облака, всё-таки Мармон никогда не специализировался на прямом столкновении, а Хибари Кёя сильнее своего брата. Но Потрошитель и Скуало слишком сложные противники. Тимотео задумался, прикидывая варианты. — Тогда будем бить сразу в нескольких направлениях. Арена для битвы Урагана такова, что наибольшее преимущество будет у Гокудеры. Вызови сюда Шамала, я расскажу ему, на что надо будет за завтрашний день натаскать Хранителя твоего сына. А также завтра днём я вызову к себе Занзаса и Скуало как его заместителя, чтобы обговорить последние дни. Скуало будет ждать снаружи. Подготовь на него атаку. Он должен остаться жив, но ранен. — Но, — Иемитсу хотел возразить про честь, но промолчал. — Это всё? — Конечно, нет, ещё есть Занзас. Я получил информацию о том, что слухи о связи этих двоих всё-таки не просто слухи, — Ноно усмехнулся, вспоминая довольно пикантные фото, присланные по закрытому каналу. — Похоже, общее напряжение Конфликта Колец заставило их потерять контроль и они забыли о конспирации, — старый дон цокнул языком и выложил на стол пару фотографий: грязный переулок, но там эти двое сумели остановиться, и сад дома Хибари, тут если и было продолжение, то сам шпион его не увидел, потому что пара ушла в дом. — Занзас показал свою слабость и нам стоит прибрать её к рукам. На битве Дождя Скуало должен получить такие травмы, чтобы стать полностью недееспособным до конца Конфликта, а лучше и после. Кто знает, что выкинет Занзас, так что нам понадобиться гарант его хорошего поведения, — старый дон откинулся в кресле и поднёс к глазам бокал вина. Его глупый сын был слишком ослеплён своей жаждой силы. Эта слепота его и подведёт. Жаль, конечно, что не удалось расшатать его связь с Хранителями, слишком уж бдительным оказался варийский Дождь. От Скуало вообще было слишком много проблем. Наглый Дождь, кроме таланта мечника, обладал огромным упрямством, верностью и работоспособностью. Для Ноно не было секретом то, что почти вся Вария лежала не на плечах Занзаса, а на его Капитане. А ещё мечник был до отвращения живуч и везуч. Сколько раз Тимотео через третьи руки нанимал киллеров для устранения помехи, но никто из убийц с заданием не справился, а большая часть сейчас уже мертва. Но Ноно не продержался бы на своём посту так долго, если бы не умел планировать свои шаги на десяток ходов вперёд и вести одновременно несколько интриг. Занзас совершил ошибку, дав ему узнать о своей слабости, и за эту ошибку он будет расплачиваться долго. Боссу Вонголы не нужен строптивый сын, ему нужен послушный инструмент, и если Занзас не хочет играть по его правилам добровольно, значит, Тимотео будет использовать все доступные возможности.