Перевертыши

Он сидел в кабинете с бокалом виски. Уже темнело и деревья в саду начали принимать чудные обличия. Одни были похожи на сутулого старика. Другие на балерин. Третьи на свору ребятишек. Сумерки издавна были его любимым временем суток. В сумерках белое и чёрное смешивались и становились серым. Любимым цветом. Любимым отсутствием цветов… Он так устал… Устал быть правильным, хорошим, заботливым… Как же ему хотелось кричать! Ему хотелось бить посуду. Ему хотелось быть живым. Живущим. Чувствующим. А не восковым истуканом среди притворных глаз и слащавых улыбок. Надоело! Надоели эти своры барышень детородного возраста, которые не давали ему прохода на приемах. Надоели пустые и глупые разговоры. Надоели томные улыбки и тонкие пальчики, которые нужно целовать, едва касаясь. Ему хотелось страсти! Ему хотелось животного влечения, когда голова перестаёт думать и главенствуют только инстинкты. Взять любимую женщину за волосы и грубо поцеловать… Но! Он не мог себе позволить такими выходками порочить доброе имя семьи. Да и не каждая дама готова к такому обращению. Многие сочли бы его грубияном и нахалом. И были бы правы. Какая же это мука быть не тем, кем ты являешься! Так уж повелось с детства. Соответствовать. Чтить. Склонять голову… с детства его учили быть правильным и хорошим. Но никто никогда не спрашивал — чего хочет он сам… Оттого и все эти побеги. Он бежал от себя. Себя ненастоящего, искусственно выращенного, рафинированного. Бежал к себе настоящему. И, кажется, только сейчас, нашёл себя… Он почувствовал, что кто-то вышел на террасу. Дежурная улыбка тут же появилась на лице мужчины и он обернулся. Девушка поёжилась от его взгляда. — Элиза? Что ты тут делаешь?! — Я… я… — Элиза теребила сумочку в длинных пальчиках, — я хотела спросить… узнать… предложить… в общем, послезавтра будет концерт джазового ансамбля из Филадельфии, а мне решительно не с кем пойти… и я подумала. Вдруг… может быть… может быть Вам тоже нравится джаз… «Элиза, ты такая дура. Он же откажется и все. О чем ты только думала?!» — Я с радостью буду твоим сопровождающим в этот вечер. Она не ослышалась? — Правда? — Конечно, — он поднялся из кресла и, по-кошачьи мягко, подошёл к ней, — Я очень люблю… джаз, — прошептал он, почти касаясь щекой ее щеки. — В-в-великолепно, — заикаясь произнесла она, боясь поднять глаза на Альберта. — Джаз, — казалось, он не замечал, как бешеного бьется ее сердце и как сбилось ее дыхание, — Джаз это музыка страсти. А страсть прекрасна! В любом проявлении. Так ведь? — он провёл пальцами по тыльной стороне руки девушки и поднёс ее изящную кисть к своим губам. Ответить Элиза не смогла. Физически. Ком стал в горле и мешал говорить. Мысли путались. — Я заеду за тобой в 6. До встречи! — и поцеловав руку обескураженной девушки, удалился. *** Он сдержал своё слово. Не то чтобы она волновалась, что он не приедет, но допускала такую возможность. Она бы поступила именно так. Раньше бы поступила. А теперь она начала собираться за 3 часа до выхода. Четыре раза сменила платья. И теперь, сидела в гостиной и гипнотизировала часы над камином. Стрелки никак не хотели двигаться. Предатели! «Ну почему, спрашивается, я так волнуюсь?! Это всего лишь выход в свет. Всего лишь концерт. Мы идём как родственники… наверное…, но почему же меня так колотит, как будто на дворе январь? Почему руки трясутся? Почему ноги ватные? И почему сердце то выпрыгивает из груди, то замирает?» Невольно Элиза вспоминала его глаза. Глаза полные безумия. Или страсти? Губы, которые задержались на ее руке на пару лишних секунд… «Да что же это со мной такое?!» Не известно, куда бы привела ее паранойя, если бы, почти над ухом, не раздала голос, от которого кровь застыла, в потом бешено побежала по жилам. — Вы готовы, принцесса? — Принцесса? — Конечно! Я же сегодня принц на белом коне, а ты моя принцесса! — А, поняла, это такая фигура речи? — Не совсем. Эта фигура речи бьет копытом у крыльца и, если мы не поторопимся, от вашего газона останутся одни воспоминания. Выйдя из особняка Элиза действительно увидела белого коня. — Вы серьёзно? — Конечно! Тебя что-то смущает? Или ты меня боишься? Провокация? — С чего бы это? — она вопросительно вздернула тонкую бровь. — Ну мало ли, — Альберт намерено ушёл от ответа, — Меня многие боятся. — Но только не я! — Тогда поехали, — он помог сесть девушке и забрался на лошадь сам. Элизе пришлось прижаться к Альберту, что, впрочем, устраивало обоих. Однако, виду они не показывали. Каждый в силу своих внутренних причин. Элиза боялась, что над ее чувствами посмеются, а Альберт пока просто хотел продолжать игру. Ему было любопытно, как далеко все это может зайти. Путь был не долгий, но крайне утомительный. Каждый встреченный на пути человек, автомобиль, телега считали своим долгом посигналить или как-то прокомментировать странную пару. Элиза начинала злиться, Альберт был спокоен. Спустя 20 минут они добрались до концертного зала. Альберт спрыгнул с лошади и протянул руки Элизе. Она улыбнулась. Альберт нежно (возможно нежнее, чем было необходимо) обнял свою спутницу за талию и спустил на землю… несколько секунд он смотрел в карие глаза, и лишь потом ослабил объятия. — Пойдём? — и он подал Элизе руку. — Да… конечно… — Элиза пыталась унять дрожь и обрести ясность мысли. Получалось с трудом. Положа руку на сердце- вообще не получалось. Это было скверно. Ой как скверно… «Видимо это и есть любовь. Как не вовремя! И ужасно, просто ужасно, что я влюбилась в него! И пусть он сегодня согласился меня сопровождать, но это ничего не значит… ну почему же все так сложно?.. Но если это просто доброта, то почему он так странно на меня смотрит? Почему, при любой возможности, он пытается коснуться меня? Когда он помогал мне спуститься с лошади, он почти поцеловал меня…, но не поцеловал… почему же не поцеловал?!» Элиза слушала концерт в пол уха- настолько она была поглощена своими мыслями. Альберт наблюдал за ней. Он читал ее как раскрытую книгу- настолько девушка потеряла контроль над собой. Весь спектр эмоций отражался на ее лице. Альберт невольно улыбнулся. «Влюблённость меняет людей. Она сама ещё не понимает, но механизм запущен… Интересно, а у неё уже были мужчины? Черт!!! О чем я только думаю?!..» Нужно ли говорить о том, что эксцентричный поступок Альберта не остался не замеченным. Уже вечером желтые газеты начали смаковать новость о том, что глава самой влиятельной семьи Чикаго, похоже, сошёл с ума или влюбился. Что, в сущности, одно и то же!