Перевертыши

— Уильям! Что все это значит? , — тон мадам Элрой не предвещал ничего хорошего. Перед ней лежала внушительная стопка газет, — Каждая, даже самая ничтожная, газета написала о твоём странном и вызывающем вчерашнем поступке. — Что же в нем вызывающего? — с хитрым прищуром уточнил Альберт. — Как ты не понимаешь?! Ты же не фигляр и не шут. Ты глава уважаемого семейства. А вчерашняя выходка это сплошное ребячество! — Или просто романтичный поступок? — Альберт! Я бы поняла, если бы это была Кенди. Я уже смирилась с тем, что она… скажем… не совсем в себе…, но ты… и Элиза. Как она, с ее безупречными манерами, согласилась на такое безумие? — Тетушка, — Альберт был спокоен, — быть может Вы просто не знаете какая Элиза на самом деле? Не хотите знать. Для Вас важнее, что напишут, а газетах. И совершенно не имеет значения, что я вчера, впервые за много месяцев, был счастлив по-настоящему… — Альберт, счастье- это проходящее. Одно мгновение и все. А репутация- она зарабатывается потом и кровью. Неужели ты готов положить репутацию семьи на алтарь сомнительных удовольствий? — Вы считаете прогулку верхом или джазовый концерт сомнительным удовольствием, — Альберту порядком поднадоели нотации тетушки. — Нет, конечно! Но что подумали люди? — Мадам, об этом написано в газетах, которые Вы уже успели прочесть! Я эксцентричный влюблённый! — Альберт, ответь мне честно — что тебя связывает с Элизой? — Не знаю, тетушка. Пока не знаю… Не знала и Элиза… Она сидела в библиотеке особняка Леганов и читала… Точнее, пыталась читать. Однако, водоворот мыслей прерывал тщетные попытки погрузиться в мир классической литературы. Воспоминания всполохами возникали в сознании и заставляли бледнеть и краснеть. Прогулка на лошади. На грани приличий и скандала. Но как это было прекрасно и романтично. Это был поступок. Поступок сильного мужчины, которому плевать на сплетни и пересуды. Мужчины, который чувствует. Мужчины, который понимает, что жизнь- это не балы и приёмы. Настоящая жизнь за дверьми особняков. И Элиза тоже начала понимать, что вся ее жизнь была не настоящей. Шикарной, блистательной, но такой скучной. Ее прежняя жизнь была безжизненной. А сейчас Элиза наконец-то начала дышать. Жить. Думать. Чувствовать. Девушку пугали эти перемены. И при этом манили. Манили неизвестностью, недосказанностью, смущением… полутонами… Она отложила книгу и закрыла глаза. Вот они сидят в ложе. Звучат первые аккорды. Ее спутник, кажется, всецело поглощён музыкой. Взгляд устремлён на сцену. На губах полуулыбка. Интересно, а эти губы нежные или страстные? Требовательные или наивные? Нет, точно не наивные! А эти руки, отстукивающие ритм… каково это, ощущать их на своих плечах?.. «Ты знаешь, джаз делает меня счастливым. Я никому никогда не говорил об этом. Эта музыка чувств. Она заставляет мое сердце стучать сильнее, — и кладёт ее руку к себе на грудь, — Слышишь?» В глазах озорство, вопрос и что-то ещё. Едва различимое… — Мисс Леган! — Элиза нехотя открыла глаза, — Вам цветы. — От кого? — Не знаю, — ответил мажордом, — их только что принёс мальчик-посыльный. Быть может распорядиться поставить их в воду? — Не стоит. Спасибо. Я сама. Вы можете идти. Осмотрев букет, девушка нашла записку и, нетерпеливо, развернула ее. По мере того, как она читала, ее лицо озаряла улыбка. «Я хочу сказать „спасибо“ одной очень смелой девушке, которая поддалась на провокацию своего дядюшки и не побоялась выглядеть нелепо! Ps А ещё спасибо за чудесный вечер. Мне давно не было так хорошо. Pps Пламенный привет от „Фигуры речи“ Ppps Давай перейдём на „ты“ и поужинаем сегодня? Отказа я не потерплю, поэтому заеду за тобой в 20.00 Pppps на машине! Уильям Альберт Эндри»