Змееловы

      Лестранж уже путешествовал с Морганой, но привыкнуть к движению в британской ночи, полной странных шорохов, подозрительных звуков и полуреальных голосов, пока не сумел. Француза несколько успокаивало присутствие Финна и — особенно — Бриана. Волкоподобный емтхунд рыскал вокруг пробирающихся в изредка нарушаемой короткими фразами тишине, вынюхивая и выискивая возможные опасности, но пока неприятности обходили путников стороной. Это очень настораживало Фирга, о чем он и сообщил на третью ночь их забега по английским землям. — Моргана, это подозрительно, — Аим видел в темноте, как чуть прищуренные зелёные глаза буравили спину травницы. — Неужели Мерлин такой дурак, что так запросто взял и поверил в мою смерть, едва увидев труп?! — А часто чье-то бездыханное тело заставляло тебя уверовать в то, что это лишь морок, а сам человек жив?! — не поворачивая головы, в своей саркастически едкой манере ответила женщина. — Или, может, по-твоему, я раскрываю секреты собственной магии кому ни попадя?! — Но ведь Мерлина считают величайшим магом современности… — попробовал Лестранж вступиться за боевого товарища. — Толпы идиотов могут считать кого угодно и кем угодно, мне до того дела нет! Однако рада слышать, что ты прислушиваешься к таким басням, Лестранж! — низкий голос ведуньи буквально сочился ядовитой насмешкой, и молодой француз поспешил как-то сгладить ситуацию, пока вулкан ярости внутри мрачной женщины не взорвался оглушительным фонтаном. — Моргана, я лишь хотел сказать то, что Мерлин — то еще параноик. Вполне может начать проверять тело Финна, и что тогда? Молодой дворянин осознал свою ошибку, только когда уже закончил фразу. Разъяренной фурией травница обернулась и подлетела к юноше. Искаженное яростью лицо казалось бледнее обычного. Хищно приоткрытые губы готовились изрыгнуть очередную порцию яда, черные глаза метали молнии: — Сомневаешься в моих умениях, Лестранж?! — прорычала она Аиму в лицо. — Думаешь, я недооцениваю противника?! Считаешь, я так же беспечна, как вы оба, а потому могу себе позволить рисковать всем, всем, что поставлено на карту?! Я водила старика за нос, когда тебя ещё на свете не было, вынашивала планы, когда Фирг еще девок за косы дергал! — Во всей Европе не найти мага, более сведущего в травничестве, заговорах и магии природы, чем Моргана, — донесшийся из-за спины провидицы голос несколько умерил её гнев. — Однако вопрос остается открытым. Почему постоянно по сто раз перестраховывающийся Мерлин сейчас оставил нас в покое? Неужели трупа достаточно для него, чтобы тот уверовал в успех своей операции? — Баргесты натравлены на твою кровь. Если они признают — а они признают — тело тобой, сомнений не возникнет. К тому же всякое, что лишь убеждает его в собственной исключительности и мудрости, легче принимается им на веру, чем то, что ставит их под сомнение. А теперь закройте рты и шевелитесь! До рассвета мы должны прибыть на место! — Так куда мы идем?! — в сотый раз за последние двое суток полюбопытствовал Аим, переходя на бег, чтобы не отставать от порывистого размашистого шага Морганы. — На древний холм, оставшийся без короны. Француз заметил, как изменился в лице Фирг после этих слов травницы. — Ты что-то знаешь об этом холме? — тихо поинтересовался молодой маг. — Да, — кивнул воин. — Там когда-то жили… вернее, живут и сейчас, брауни. Удивительные создания, скандинавы их величают эльфами дома. Они помогают по хозяйству. Особенно любят ухаживать за детьми. Тот клан брауни, что живет на холме, принято считать лучшими нянями на всем острове. А еще там жил Артур. Король. — Тот самый?! — Да. — Но он ведь исчез, так? — Он спит, ожидая часа смертельной опасности Англии, так говорят легенды, — неопределенно пожал плечами Фирг. — И Моргана верит, что сейчас наступил тот самый час. — Мы будем его будить?! Для битвы с Мерлином?! — Не мы. Она. Но нам для этого нужна сила ромашек с древнего холма брауни. — Там много магов живет, на этом холме брауни? — Почти все жители были магами, — подала голос Моргана. — И как же мы тогда там появимся? — Лестранж аж замер в изумлении. Форменное безумие — сунуться в магическое селение! — Постой, были? — Сам холм пустует много лет, но у его подножия есть деревушка, преимущественно маггловская. Урод-калика с псом-поводырем и старой дряхлой матерью-побирушкой, которые обойдут селение по окраине, едва ли как-то можно будет связать с нами. Аим широко раскрыл глаза и восхищенно присвистнул. Продуманность Морганы впечатляла его не меньше, чем буйность ее нрава. — Погоди-погоди, а почему двое, а не трое? — Стихия тебя возьми, Аим, потом! Заткнись немедленно и оставь уже меня в покое! — Провидица рявкнула так, что молодой колдун аж присел. Смутившись ехидного хмыканья Финна, француз возблагодарил Англию за её темные ночи, способные скрыть румянец стыда на щеках.       Честно вытерпев пару часов молчания, ближе к утру Лестранж, полностью погруженный в размышления о Мерлине и открывшейся недавно правде, рискнул тихонько шепнуть на ухо Финну вопрос: — Как думаешь, почему змеи напали на Мерлина? Ведь столько лет синие гады ползают по Англии, и только сейчас они рискнули полакомиться своим создателем… Глаза воина сверкнули в темноте, скользнув по фигуре суровой предводительницы их маленького отряда, а затем шепот Финна достиг слуха Аима. — Они, как рассказала та же Матрона, вползли в зал. Откуда-то с улицы. Вроде как скользнули через бойницы. И, знаешь, я думаю, они были на задании. И там кто-то дал им другое указание. Кто-то, кто имеет власть над змеями. Кто-то, кто… — …змееуст? — закончил за товарища Аим. — Постой, а что, если это и был тот самый змееуст, которого умчалась искать Атхен?! — Умолкните немедленно! — рычащее контральто плетью ожгло слух мужчин, а сама женщина внезапно оказалась прямо за их спинами. — У врага уши могут быть везде! — Кольцом Фирга для моментальных перемещений часто пользоваться нельзя, болтать о географии острова нельзя, строить теории нельзя… что вообще можно-то?! — совсем по-детски пробубнил Лестранж и тут же ощутил затылком не только буйство нрава провидицы, но и тяжесть её ладони.

***

— Итак, еще раз: Аим, не поднимайся выше первого валуна на холме и не снимай свой столикий плащ. Двигайся как можно медленнее, чтобы накидка уж точно успевала принимать тон окружающего тебя пейзажа. И, Стихии ради, молчи! Дыши и то через раз, неуёмное ты дитя! Лестранж кивнул — уже в пятый раз за это утро — и накинул плащ своего предка-параноика. Невидимый своим спутникам, он пристально следил за тем, как Моргана трансфигурировала Бриана в щуплого блохастого пса, а статного ладного Финна — в мелкого, одноногого, лысого и подслеповатого калику. Когда же травница набросила на себя чары и будто усохла, уменьшившись в росте, юноша не смог сдержать смешка. — Клянуш, нешношный мальшишка, — совсем по-старчески шамкая беззубым ртом, гневно трясла жиденькими седыми волосенками мерзкая карлица, и ничто, кроме ярости в голосе, не выдавало в ней могучую ле Фэй, — я напою тебя шельем немоты! — Удачи вам, чудовище и чудовище! — проглотив ещё один смешок, шепнул Аим и отправился в сторону от деревни, к заветному холму.       Ещё на рассвете, едва они вышли из леса в паре миль от деревушки, Аим увидел холм и понял, почему он получил своё название. Будто древний символ власти венчал голову старого короля в изумрудном одеянии, причудливо водружались на подступах к вершине холма разной формы и высоты валуны, и их изъеденные временем ребра, укрытые мхом верхушки и увитые дикими цветами подножия напоминали драгоценные украшения в человеческих коронах. С детским любопытством Аим разглядывал зелёные склоны и серо-черные камни. Начав подъём, он заметил мелкую россыпь ромашек и, вспомнив, с каким пиететом вспоминала об их ценности в целительстве Моргана, юноша захотел сорвать несколько, но тут же замер, будто наяву услышав тихий нежный голос Сапиенты: «Ах, господин Лестрейндж, госпожа Моргана ведь уже наказывала вам на другом холме друидов ничего не рвать, не резать и не портить. Ждите, пока холм сам отдаст вам что-нибудь».       Аим с теплой грустью улыбнулся внутреннему голосу не то разума, не то совести. Он скучал по милой Пиен. Уж она бы смогла рассказать невежественному дворянину с материка немногим меньше самой Морганы об этом месте. Но не только по её удивительным и увлекательным рассказам он скучал. Лестранжу не хватало голоса девушки, её задорного смеха, милых ямочек на щеках, которые появлялись при мягкой улыбке. Тосковал он и по её неюношеской мудрости, умению успокоить и приободрить. Юноше очень хотелось бы увидеть Пиен ещё раз перед тем, как он с головой бросится в гущу событий. Увидеть, обнять, и сказать… А что он может ей сказать? Имеет ли смысл что-либо ей говорить? Он — участник заговора против Мерлина. Самый что ни на есть прямейший. Несмотря на юные свои годы и на то, что ле Фэй и вовсе частенько раздраженно ворчала на него «ребенок!», он понимал — чем бы ни закончились их действия, планируемые и координируемые суровой провидицей, итог не будет светлым и радужным. Если они потерпят неудачу, смерть будет казаться заговорщикам спасением. Если же одержать победу, то… то слишком много проблем и волнений в обществе — как магическом, так и немагическом — вызовет правда о Мерлине. Моргана, несомненно, умна, ведь она почти ровесница великого мага…       Вдруг Аим будто споткнулся. Почти ровесница! Женщина, едва ли выглядящая старше сорока лет, и дряхлый старик! Как он раньше не подумал об этом! Ведь отвары, зелья и настойки могут помочь законсервировать молодость — не навсегда, но могут, отец говорил ему о таких примерах в истории! А что, если змееуст, которого ищет Атхен, действительно из рода Слизерин? Говорят, тот был одаренным зельеваром. Что, если Мерлин хочет вернуть юность тела, а потому пытается завладеть его наследником?! Или же не наследником, а наследием?! От внезапной догадки у молодого колдуна закружилась голова и перед глазами заплясали странные коричневые пятна причудливых очертаний, похожие на мелких существ с густыми бурыми космами. Пятна исполняли затейливый танец в хороводе вокруг юноши, и волшебник тяжело опустился на колени, силясь рассмотреть лица существ. Откуда-то с вершины холма неслась мелодия свирелей, и было в ней нечто грустное, тоскливое и печальное. Вдруг в круг к Лестранжу выступила одна из этих коричневых теней, а за спиной молодого мага послышалась поступь воина и травницы. Хоровод застыл. Музыка чуть стихла. Существа склонили головы и смотрели теперь исподлобья на людей. Та самая тень, что выступила в центр круга, открыла рот, и скрипучая речь огласила склоны холма: — Кто этот таящийся под струящейся тканью незнакомец? Я нянчила львов, моя сестра на соседнем островке выхаживала ворон, но этот янтарный ясень моему клану незнаком. Лестранж поспешил стащить капюшон плаща. С широкой улыбкой он посмотрел на крохотную старушку, которой оказалась говорившая тень: — Вы — брауни? Очень приятно! Я сын большой земли, подобных потрясающих нянь я не имел, но был бы только счастлив, если бы однажды поросль ясеня взяли под опеку представители вашего славного клана. — Чужеземец… — забавно нахмурила бровки старушка. — Воспитанный чужеземец. — Кама, у него просто идеально подвешен язык, — фыркнула Моргана. — Где Майл? — Он грустит, ворона. Грустит, и свирель плачет ему в тон.       Фирг и Моргана переглянулись, а затем Финн поспешил подняться на верх холма — туда, откуда совсем недавно лилась печальная музыка. Все молчали, ожидая возвращения мага. Лестранж так и остался сидеть на коленях в своем магическом плаще, пока мягкий тычок холодного мокрого носа куда-то за ухо не вывел его из задумчивого состояния. Ласково потрепав емтхунда по голове, француз встал и снял плащ под заинтересованными взглядами крохотных брауни. Дружелюбно улыбнувшись существам, юноша стал рядом с ле Фэй и шепотом поинтересовался: — Что мы тут делаем? — Получаем нужную нам силу ромашек. А теперь закрой рот и держи его таковым, пока я не разрешу опять доставать меня вопросами! С вершины спускался Финн, бережно придерживая за сухонькую ручку крохотного старичка. Бурых волос на его сморщенной голове почти не осталось, а большие карие глаза от прожитых лет стали водянистыми и блеклыми. — Кама, Кама, лев вернулся! — хриплый старческий смех вырвался из тощей груди существа. Фирг подвел его к старушке в центре круга и, неожиданно для Лестранжа, опустился перед ними на колени. — Кама, Майл. Нам нужна ваша помощь. Льву нужна ваша помощь. Кама… Майл… Аим, озаренный догадкой, повернулся к Моргане, но та неотрывно смотрела на старейших брауни клана перед Фиргом, который тем временем продолжал говорить: — Майл, ты вынянчил того самого льва. Ты прибыл по его просьбе из лощины сюда, чтобы нянчить потомков его сестры. Твоя память полна воспоминаниями о его детстве, отрочестве, юности. Он же памяти лишен. А без памяти он не сможет найти себя. Англия в опасности. И он, как всегда, придет её спасти. Ему только нужна память. — Синезубые черви опутали остров, — снова заговорила Кама, — Их гнездо сильно, просторно и ядовито. Лев может погибнуть, — сухонькая ручка схватилась за рукав мантии Фирга, а большие глаза смотрели на него с ужасом. — И уснувший лев тоже проснется, чтобы умереть. — Уснувшему льву поможет старинный друг, — произнесла Моргана удивительно мягко и ласково. Во взгляде Майла что-то изменилось. Он запустил крохотный кулачок под рубаху и достал оттуда халцедоновую каплю с длинной волнистой рыжевато-каштановой прядью внутри. Молча вложив в руку Фирга камень, Майл сморгнул слёзы и тихо проскрипел: — Майл хочет увидеть сэра алого льва. Пусть сэр алый лев знает это. — Я передам ему. Обещаю, — воин осторожно обнял за плечи старика, затем его сестру и медленно поднялся на ноги. — Спасибо вам за помощь. — Мы хотим вернуть холму корону, лев, — умоляющим тоном произнесла Кама. Ле Фэй улыбнулась и присела на одну ногу перед старушкой: — Вам еще доведется нянчить львят. Вполне скоро. И пусть странные хвосты ваших новых воспитанников не пугают вас. — Ворона видит будущее. Кама верит вороне! Кама дождется! — в глазах старухи заблестели слёзы счастья.

***

      Поздний закат ещё догорал в небе, но между длинных трав уже скользили языки ночной прохлады. На восточном склоне холма — противоположном тому, у которого раскинулась деревушка — в просторном леске боярышника, ясеня и дуба путники устроили ночлег. Емтхунд тенью скользнул на охоту, Фирг заготавливал тушу птицы-радуги к запеканию в глине, Моргана же бродила тенью по лесу и холму, что-то выискивая в закатном свете. — Почему Кама или Майл не могут взять себе других детей, другой род? — полюбопытствовал Лестранж, как только разжёг радужное пламя возле просторного шатра, возведённого существами с холма. — Брауни верны одному роду. Они могут перейти из одной семьи в другую при условии, что в этих семьях общая кровь. Или же их можно пригласить в свой род, как это сделал сегодня ты, — хмыкнул Фирг. — Я что сделал? — Лестранж тряхнул кудрями и по-мальчишески улыбнулся: — То есть теперь, если у меня будут дети, у меня появится кто-то из клана ромашек? — Именно, — Фирг ухмыльнулся в бороду. — Послушай… они называли тебя львом, — смущаясь, сменил тему молодой волшебник. — Это значит, что ты никакой не Фирг Финнгриф и уж точно не фений? Ты родственник Артура? Воин запустил массивную пятерню в каштановые волосы и задумчиво уставился в огонь, куда только что поместил птицу для трапезы. — Я фений Финн. Я Фирг Финнгриф. И да, я родственник алого льва. Непрямой — сын его сестры. — А Мерлин…он знает? — Думаешь, он оставил бы меня в живых, зная правду? Артур ведь исчез при прямом участии Мерлина. — Значит, Артур точно захочет нам помогать? — как-то совсем по-детски испуганно спросил Аим. — Иначе и быть не может. Он всю жизнь положил на благо острова. — Поверят ли ему люди? Его могут обвинить в самозванстве. Против него будут плестись интриги и заговоры… — Не думаю, что Артур пожелает править. Он воин, а не набивка королевского трона, — как всегда неслышно появилась Моргана. — У меня всё готово. Осталось только навестить старого друга Артура. Как только я достигну его, всё наконец-то начнется. Я полечу немедленно. Тянуть больше нельзя. Вы останетесь здесь. И будьте осторожны. Осторожны, Аим — тебе понятно это слово?! Юноша только хмыкнул в ответ, пытаясь скрыть свою внутреннюю дрожь, которую вызвали слова провидицы. У неё все готово. Осталось совсем немного времени.       Проследив взглядом за быстро растаявшей в темноте крупной вороной и мысленно пожелав Моргане удачи, Лестранж уставился в чернильное небо. Вот и всё. Началось.