Змееловы

      Моргана улетела в ночь. Лестранж вышагивал вокруг костра с привычной юности нервозностью и волнением в предвкушении дела, и Финн, наблюдая за младшим товарищем, погрузился в размышления. Ле Фэй знает, что делает. В ней Финнгриф не сомневался. Из их троицы она, пожалуй, единственная была зрячей. Сам воин не знал всей картины, но обладал определенной информацией, юный француз же пребывал в слепом неведении, зная лишь то, что ему поведала не склонная к праздной болтовне Моргана.       Фирг невесело хмыкнул и рассеянно почесал за ухом емтхунда. Время, проведенное при дворе, научило его простой истине — чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Безусловно, лучшая ученица Ровены Рейвенкло неведением хотела обезопасить Лестранжа. При провале их переворота достойно натренированный в боевой магии и не обремененный опасными знаниями юноша вполне сможет выжить даже в плену, и допрос сывороткой правды не будет безоговорочно значить для него подъём на плаху. Однако же совесть Финна буквально кричала, что человек, который ринулся в гущу событий по собственной воле, имеет полное право знать всю правду. По крайней мере, насколько это возможно. Аим прекратил свои расхаживания маятником и присел чуть сбоку от Фирга. Запустил пятерню в кудри, с силой расчесал их пальцами и поднял странно блестящие глаза на воина. Совсем еще мальчишка был полон мрачной решимости и предвкушения свершений. — Финнгриф, давай потренируемся с тобой, пожалуйста, — твёрдый голос и не думал дрогнуть. — Сейчас? — воин обернулся туда, где вдалеке, под холмом, мирно спала деревня, затем вздохнул и сказал. — Давай.       Он встал и накинул полог тишины на небольшую рощицу, ставшую их укрытием. Дуэль — отличный выход для волнений и полезный способ скоротать время в ожидании Морганы. Легко кивнув друг другу, они сошлись в дежурном поединке. Фирг метал различной степени тяжести заклятия в юношу одно за одним, но тот раз за разом возводил защитные чары, изредка успевая не только отбиваться, но еще и посылать ответную атаку в своего наставника. Устал Лестранж раньше, чем Финн. Сначала он стал менее точно посылать проклятия в Фирга, затем пропустил пару его режущих заклятий и чудом только успел от них увернуться. — Неплохо, Аим, — спустя около часа поединка Финнгриф опустил палочку. — Но тебе стоит больше внимания уделять собственным атакам. Нельзя победить в дуэли, находясь исключительно на защитных позициях. — Да, учитель, — шутливо поклонился мужчине француз и совсем по-мальчишески рухнул на землю. — Может, выпьем? У тебя еще осталась та дубовая настойка? — Немного, — хмыкнул воин и призвал свою котомку. Достав флягу, он плеснул напитка в начертанные юношей кубки и присел рядом с псом. Первые глотки делали в тишине, затем заговорил Фирг. — Аим, что ты знаешь об основателях Хогвартса? — По большей части то, что рассказала мне Сапиента, — немного смутившись, ответил молодой дворянин. — Две лучших подруги и два друга навек, они и познакомились, и сошлись вчетвером где-то на большой земле. И только впитав знания и секреты остального мира магии, они решили создать средоточие знаний для колдунов родного острова. Они трудились много, тяжело и упорно. Говорят, поначалу они своим мастерством и умениями даже внушали страх колдунам-обывателям, но с открытием школы страх сменился благоговением. Хельга, родившаяся где-то на приморском просторе теплого Уэльса, гениально владела чарами быта. Ровена из дремучих лесов Альбы* стала воплощением мудрости в замке и подняла трансфигуративные чары на небывалый уровень. Годрик из знаменитой теперь лощины любил сражаться и был превосходным боевым магом и дуэлянтом как среди магов, так и среди простецов. Салазар с мрачных болот — хитрость, ум и коварство этой четверки — постиг науку зельеварения и подарил Англии много секретов этого искусства. Многие десятки лет четверо великих магов жили в мире и дружбе, но однажды идеи Салазара переполнили чашу терпения и женщин, и его лучшего друга. Непринятый и раскритикованный остальными метод обучения и нежелание открывать тайны и секреты магии магглам и магглорожденным вынудили его покинуть замок. Он исчез. А через пару десятков лет исчез и Годрик — говорят, он погиб где-то в дальних странах, будучи на службе одного из королей Британии, но Сапиента в случайную гибель не верит. Она говорит, что Гриффиндор был очень талантлив в различных боях, и вряд ли есть на свете человек — будь он хоть простец, хоть колдун, — который смог бы одолеть его на поле боя. — Так она думает, что Годрик жив? — осторожно спросил Финн. — «Мужчины, живущие по законам эмоций и силы, не доживают до старости, Аим», — юноша прикрыл глаза, и губы растянулись в теплой полуулыбке. — Так сказала мне Пиен. Она полагает, что его могли устранить, и довольно подло. Финнгрифа удивили размышления неизвестной ему девушки. — Кто она, Сапиента? — Племянница настоятеля Хогвартса, Беркса. Умная, веселая, приветливая, красивая… На щеках ровный девичий румянец, светлые волосы стянуты в тугие роскошные косы, изящные пальцы в танце скользят по свиткам, маленькие ножки проваливаются в густые заросли изумрудного и алого мха на опушке леса, оставляя след узкой ступни, тёмные глаза всегда искрятся смешинками, а полные губы сложены в задорную улыбку… Она удивительная. Настоящее украшение замка. Пиен очень многое мне рассказала о Хогвартсе, о магической Англии, местном быте колдунов… Благодаря ей я почти не чувствую себя чужаком на острове.       Финн не смог сдержать по-отечески нежной улыбки. Юный Лестранж, без сомнений, имел ввиду именно Сапиенту, когда говорил о своем будущем, которое он готов защищать и отбивать у Мерлина и всего двора. Моргана считает его совсем мальчишкой, однако этот молодой человек серьезнее, чем кажется. Наверное, ничто так не придает сил и решимости, как наличие людей, ради которых стоит бороться. Но юноша, пусть и вооруженный факелом по имени «Сапиента», всё ещё блуждает в темноте, практически на ощупь следуя за Финнгрифом и Морганой. Фений решил, что он заслуживает правды. Ещё раз с теплотой посмотрел на Лестранжа, на лице которого все еще светилась мечтательная улыбка, и негромко позвал товарища: — Аим… Сапиента будет тобой гордиться. А ты можешь гордиться ей — она действительно очень умная и проницательная девушка.       Фений потянулся за флягой, чтобы наполнить кубки, прежде чем рассказать всю известную ему правду, но коснуться её так и не успел. Каждую мышцу тела свело жуткой судорогой, внутренние органы будто сжали железной рукой, невидимые пальцы давили на глаза, пытаясь заставить их провалиться куда-то вглубь. Прокусив насквозь губу в безуспешных попытках сдержать надрывный утробный вой от ужасной боли, мужчина катался по траве, как безумный, скрючивая пальцы и выворачивая кисти. Выступившая на губе кровь пенилась, будто выкипая. Где-то далеко, за плотным пологом звенящей набатом в сознании боли, он слышал исполненный ужаса крик француза. Он хотел бы что-то ответить юноше, но из горла наружу рвался только животный рёв насмерть раненого чудища. Когда боль, прошив каждый дюйм его тела, заставила кровь по всему организму воина кипеть, а мозг — тихо плавиться, все прекратилось так же неожиданно, как и началось.       Сознание, а с ним и власть над собственным телом, возвращались очень медленно. Жаркое лобзание влажного шершавого языка отгоняло прочь боль от висков и лба, осторожные касания тонких пальцев Лестранжа помогали подняться с земли и сесть, тяжело привалившись к спешно начарованному французом пню. — Фирг, — сжав плечи воина и легонько встряхнув его, юноша, видимо, пытался заставить фения открыть глаза. Напрасно. — Аим, не тряси. Больно… Ужасно больно. Дай перевести дух. На губах Финн все еще чувствовал жжение — проведя по ним трясущимися в лихорадочной пляске пальцами, мужчина обнаружил кусок обваренной плоти вместо нижней губы. Кровь всё ещё жгла пальцы. — Что это… что это было, Фирг? — голос юного мага срывался, рискуя вот-вот уступить плачу. — Не знаю, Аим. Не знаю. — Твоя кровь…она бурлила, шипела и будто… — …кипела. Финн устало запрокинул голову. Теперь, когда всё вот-вот начнется. Когда Моргана отправилась к старинному другу, который ни за что не подведёт спящего героя, его… что? Прокляли? Выследили? Попытались убить? Его кровь… Кровь. Кровь! Моргана — единственный, пожалуй, человек во всем мире, который знает, кто спит, ожидая своего часа. И кто знает, чья кровь бежит в его, Фирга, венах. Фанатичная, суровая, одержимая. Она не могла. Не могла. Зачем так искусно лгать? Ради расправы над Финнгрифом? Глупо. Но кто, если не она? Больше некому. Она не могла. — Она не могла, — тяжело простонал Фирг и уронил голову, сцепив скрюченные пальцы над ними в замок. Тело немилосердно выкручивала боль, но боль душевная терзала воина сильнее. Если кровь закляла Моргана, он обречен. Он труп. И Лестранж… Нет. — Нет, — снова простонал мужчина и поднял замутненный болью и страхом взгляд на юного товарища. — Аим, беги. — Фирг… — Беги, Аим! Это неизвестное мне проклятье. Я проклят. Моя кровь проклята. Возможно, вот-вот сюда придут за моей жизнью. Беги. Возьми Бриана и беги. И не доверяй — слышишь! — не доверяй воронам. — Фирг, успокойся! Нам нужно лишь продержаться до возвращения Морганы… — НЕТ! — Шшш, Фирг, — фенний почувствовал успокаивающие поглаживания по плечам. — Тебе нужно успокоиться, отдохнуть и укрепить организм. Я наброшу чары отведения глаз.       Воина трясло, как в лихорадке. Он снова пытался вразумить Аима, убедить его бежать немедленно, но юноша будто не слышал его. С неожиданной для Финна прытью Лестранж толок, перетирал и давил какие-то корешки и травы в неглубокой наспех наколдованной ступе. Руки молодого мага дрожали, и воин слышал, как тот бормотал ругательства в собственный адрес. — Вот, можжевельника отвар. Выпей его, Фирг. Выпей! Затем пришла очередь трав и порошков. Наложив на обожженную плоть губы какую-то вязкую травяную кашицу, Аим взмахом палочки убрал ступу и сел рядом с воином, испуганно заглядывая в его глаза. — Что это было, Финнгриф? Ты знаешь, что это были за чары? Мужчина покачала головой. — Я никогда о таком не слышал. Это… заклятие… я думал, что умираю. Горю, разлагаюсь в огне заживо. Моя кровь… Она кипела и прожигала во мне дыры, оставляя взамен рубцы, будто бы при обваривании кипятком. — Думаешь, все дело в том, кто ты такой? В том, что ты с Артуром одной крови? — спросил француз, и фений заметил, что тот снова превратился почти в мальчишку: столько страха, растерянности и непонимания было написано на его бледном лице. — Уверен. Самое паршивое, что о моем родстве с … ним знают только двое: ты и… — …Моргана, — Аим в ужасе замер с широко раскрытым ртом. — Но она не могла, Фирг. Не могла! Она ведь… только благодаря ей мы до сих пор живы и даже готовы сражаться с синими гадами Мерлина. Моргана не могла… — Что я не могла?!       Глубокий голос звенел тревогой. Мужчины обернулись. Высокая женщина в черном смотрела на них настороженно. За ее спиной вспыхивали первые мазки рассвета в небе. Бриан подошёл и ткнулся травнице в ладонь мокрым носом. Фирг внимательно смотрел в глаза провидицы, пытаясь увидеть хоть тень, хоть отблеск правды на дне её чёрных омутов. Чары пропустили ее. Значит, не она враг. Не она чуть не сварила Финнгрифа изнутри. Или же она настолько сильна, что смогла обмануть его весьма достойные чары. Моргана прекрасный союзник. И поистине смертельно опасный противник. Против неё у мужчин нет шансов. Но ведь Бриан признал её. А у него чутьё на врагов не хуже заговорённых артефактов. Фирг закрыл глаза и устало привалился спиной к зачарованному пню. Шуршание черных юбок тут же приблизилось. — Что с ним, Аим? Что произошло? — Я не знаю, Моргана. Его кровь. Она…кипела. Ожог на губе — это сделала его собственная кровь. Я думал, он умрёт… Заклятие… — Прекрати мямлить! — прикрикнула на юношу травница. Прохладные мозолистые пальцы ведуньи коснулись виска Фирга, пробежались по лбу, осторожно опустились по щеке, очертили подбородок и, почти не касаясь, замерли в уголке губ. Финн так и не открыл глаза. — Ужас… Какой ужас! — голос Морганы дрожал от гнева и отвращения. — Что это за магия такая? — А ты не знаешь? — робкий голос Аима был полон надежды. — А ты думаешь, это я закляла его? Так вы думаете?! — Ле Фэй перешла на рык. — Но только ты знаешь о том, чья во мне бежит кровь, — Фирг наконец открыл глаза и твёрдо посмотрел в лицо женщины. — Спасающий жизни не забирает их прочь! Целитель не может быть палачом! Повстанец не губит единственную надежду на успех! — вопреки звенящей в голосе травницы злости, на лице её был написан страх и отчаяние. Выдохнув и опустив голос до шепота, она продолжила: — Я не владею такой магией. Я не знала, что такое вообще возможно. Это жутко, Фирг. Жутко, страшно, опасно, грязно. Твоя кровь… это не могло быть обрядом. Нет. Его обряд не мог, не должен так действовать. — Какой обряд? Чей? — Аим склонился над ними. — Старинного друга. Ему нужна кровь наследника… но у него есть она… Это не он… Я не понимаю. Ты наложил мазь? — вдруг спросила она у Аима, кивнув на жуткий кусок мяса вместо губы на лице у Фирга. — Да, а ещё дал ему отвар можжевельника и подготовил ему смесь крововосполняющих и жароснижающих. Воин увидел мелькнувшее уважение во взгляде Морганы на француза. Затем заговорил: — Уходите. Оставьте меня и уходите. Что бы это ни было, я теперь опасен. Я не погиб, и они могут прийти за мной. Уходите. — Черта с два, Фирг! — Ещё чего, фений Финн! — Я опасен, неужели вы не понимаете?! — Опасен не ты, а тот, кто наслал на тебя такое проклятие! — Моргана до того резко поднялась на ноги, что Аим отшатнулся в испуге. — Это обряд. Страшный, черный обряд! Только боги тёплых морей могли творить подобные кары! Собирайтесь, мы отправимся к старинному другу все вместе. Он сможет, я думаю, нам помочь. Финнгриф, живее! Я и слышать ничего не хочу о том, чтобы оставить тебя одного! Живо! — Ему нужно поспать, Моргана. Дай нам несколько часов. Он всё ещё слаб. Он может не выдержать ни переходов, ни магии. Аим был прав. Хоть воин и не показывал этого, но он чувствовал себя немногим лучше мертвого. Едва ли он мог хотя бы встать сейчас на ноги. Ле Фэй посмотрела на восток, на первые всполохи рассвета, и произнесла. — Два часа. Ни минутой больше. Время пошло. Фирг выдохнул, понимая необходимость отдыха для его тела и остро ощущая возмущение окружающих сил о том, что они сейчас совершают катастрофическую ошибку.