Победителей не судят

«Ты никто». Сообщением, не голосом. Он их так и не услышит. Тяжелым берцем под дых, по зубам. Не дают сплюнуть кровь пластырем на рот, чтобы не орал. Быстро, технично. Рейес и не собирается. Они не спрашивают, что им нужно. Да и нужен ли он им? Никто, никто. Тогда никто. Дым душит – кто-то из них закурил – огонек горит в полумраке. А веревки давят и плотно затянутые наручники. И нож – лезвием по щеке. Затупленным. Рассекающим. И держат, чтобы не рванулся, не выколол себе глаза. Не скончался слишком быстро. И в темной жаркой комнате он один, привязанный к стулу крепко, что руки затекают. Нужно развязать. Развязать… Не терять сознание – больше не проснешься. Разрез жжет. Спекшаяся кровь трескается на щеке. «Тебе дали шанс». Удар по почкам. И снова в зубы. «Ты никто». Да. Да, вашу мать. Они не задают вопросы, потому что он не знает ответы. Он пока что просто солдат. Он пока что не знает, что будет завтра. Из плена не возвращаются, его никто не вытащит. Сдирают пластырь. Давят на горло, чтобы он запрокинул голову. Давят на челюсти – опять же технично, профессионально, – чтобы открыл рот. У них все получается. Но это бесполезно. Бесполезно. Пока он ничего не знает. Вливают воду в глотку – всю разом. Он сипит, пытается извернуться, уйти от потока, сомкнуть зубы. Захлебывается. А его держат. Держат уверенно, умело. Не дают вдохнуть. Кровь с водой идет из растревоженных ран. Липко, мокро. Он не выдерживает – его рвет. Они отпускают – уходят. Опять один. Нужно раскачать стул, развязать узел. Ему дали шанс. На войне это – роскошь. В душной темной комнате, провонявшей потом и мочой. Температурит от порезов. На лице. На спине. На руках. Гниют от вымокшей формы. И на месте ссадин раны. Тяжело. Без сна. Когда они поймут, что взяли не того? «Ты никто». И пустят пулю в висок. Нет. Это просто. Ножом по трахее. Им нравится кровь. Не страшно. Больно. Они считают, что он ослаб. И два дня спустя. И три. Постоянных пыток. Без сна. Он как считает. Неверно, возможно. «Тебе дали шанс». Пока они не забыли нож рядом с ним. *** – Ты мне сегодня поможешь, МакКри. – Уже не справляешься? – дерзко кидает тот. Рейес не обещал сегодня вылазок. Не так давно была удачная облава. Он не обращает внимания, неторопливо крутит нож в руке, прижав автоматическую дверь в комнату. Не уйдет. Знает же, что с места не сдвинется – свое получит. МакКри был в изоляторе лишь единожды – сам в нем сидел. Слышал, что тогда с ним еще нормально обошлись. Морально подавили и все. Командир доходит до одного из последних отсеков. Комната допроса – «камера пыток» для осведомлённых. – Смотри внимательно, – Рейес довольно скалится, набирая код и ловя этот редкий неуверенный взгляд. Белесые шрамы на его лице хорошо видны в искусственном режущем освещении. Нож убирает в карман. Он всегда занимался «особыми случаями» один. Когда другие не могли вытащить и слова – он приносил из этой комнаты информацию. – Ни у кого такому больше не научишься.