Семимостье

Для самого конца апреля погода в Петербурге выдалась на редкость близкой к идеальной. Дул несильный ветер, гоняя по высокому небу бело-сизые облака; солнце было бледным, но светило на удивление ярко и даже жарко. Отабека уже который год изумляло то, каким весной может быть питерское небо — словно пропасть над головой. Тренировка у Юры должна была вот-вот закончиться — накануне праздников Яков решил отпустить его пораньше, тем более второе место на чемпионате мира дало Плисецкому некоторые поблажки. Вспомнив о чемпионате, Отабек поежился. Это была их первая ссора за все время, сколько они были знакомы, и даже вспоминать об этом было страшно. Отабек особо не понял, кто из них был виноват — наверное, оба. Юра вспылил, Отабек, и так вымотанный контрольными и тестами в середине семестра, не смог вовремя сгладить острые углы, как делал это всегда в общении с Юрой, если требовалось, и в результате сорвались оба. Это было так странно.  До Отабека тогда дошло первым — он злился на самого себя. Было ощущение, что он стоял и кричал на собственное отражение. Не Юра был виноват в том, что расстроен из-за серебра, а он сам, Отабек, был зол, что не может ничего с этим поделать. Той ночью он крутился на постели так, будто в простыни насыпали битое стекло, а наутро уехал в Москву, чтобы встретить Юру в Шереметьево; тот собирался побыть с дедом пару дней. Юрка был бледный, одни глаза горели, как пожар. Увидев тогда Отабека в терминале, он замер, долго смотрел на него, а потом просто улыбнулся — как-то устало и ломко. Отабек до сих пор помнил ощущение, когда обнял его тогда — будто вернулся домой, как Одиссей после двадцати лет скитаний. — Поверить не могу в то, что они закрыли на реставрацию мой любимый Тучков мост! — пробурчали рядом, и Отабек рассмеялся, опустив голову. Он стоял в самом начале моста — в той части, которая была ближе к «Юбилейному», — опираясь локтями на парапет. Рядом гудела строительная техника. Мост перекрыли пару дней назад, создав настоящий ад с транспортом, который вынужден был ходить в объезд. В плечо что-то ткнулось, и Отабек повернул голову. Юра стоял, упираясь лбом ему в руку. Волосы опять были чуть влажными на затылке, пряди спутались так, что не было видно пробора. «Чучело мое», — подумал Отабек, не зная, куда деть накрывшую с головой нежность — странную, глупую и бестолковую. — Простудишься же, — Отабек протянул к нему другую руку и мягко погладил ладонью влажные пряди. Юра оторвался от его плеча и посмотрел на него исподлобья. Ему в глаза светило солнце, и он забавно щурился. — Поехали в Выборг? — вдруг выдал он. — У тебя там летающая тарелка в кустах? — процитировал Отабек их любимый юмористический мультик про зайца Бо. Они как-то забавы ради весь день переписывались только цитатами оттуда, и их хватило на все отведенное время. — Угу, — Юра поморщился и приставил ладонь ко лбу, закрываясь от солнца. — Блин, чего так печет-то? Так что, поехали в Выборг? — С чего ты вдруг туда захотел? — спросил Отабек, становясь так, чтобы на Юрку падала тень. — Не знаю, начитался, насмотрелся фоток. Там так красиво. А еще там есть парк Монрепо — если там уйти подальше, людей вообще не будет видно или слышно. Ты представляешь, какая это радость? Нет людей! — последнюю фразу Юра произнес по слогам. — Нет людей, говоришь? — задумчиво протянул Отабек. Его самого люди мало заботили, но перспектива провести пару дней в красивых местах с Юрой вдали от шума и суеты была очень завидной. — Я слышал, до Выборга не так далеко, может, возьмем машину на прокат? — Было бы круто, чтобы не трястись в автобусе. Опробуешь свои права, а то получил и положил на полочку, — язвительно сказал Юра. — Потому что я байк хочу, а не машину, но, раз такое дело, опробуем, — кивнул Отабек. — Надо только будет найти прокат, где дают тачки без большого стажа. Ты не боишься ехать с неопытным водителем? — С тобой — нет, — уверенно ответил Юра и вновь посмотрел на него. Машину они все же нашли, спустя три часа поисков в Интернете дома у Отабека, — старый Ford Victoria 1998 года. Юрке понравился цвет — темно-синий, который можно было легко спутать с черным. «Почти раритет. Жаль, у них не было Импалы», — прокомментировал он, когда Отабек уже собирался ехать за ней в центр, договорившись предварительно с менеджером по телефону. — Если с вами что случится, домой не приходите, — пробурчала мать, стоя в коридоре с чашкой кофе для Юры. — Лола, оставь в покое нашего взрослого сына! — крикнул отец из кабинета. — Юра, пока он там ездит, иди послушай кое-что! Юра познакомился с родителями Отабека почти сразу после Нового года и мгновенно заполучил расположение отца. Когда он приходил в гости, Отабек не всегда имел возможность провести с ним время, так как отец тут же выскакивал в прихожую и утаскивал Юру к себе — слушать какие-то фрагменты композиций, обсуждать новые идеи и бог знает, что еще. Юре это нравилось, так что Отабек быстро смирился с таким положением вещей. Теперь их ждали целые майские праздники только вдвоем, а потому ничто не могло испортить настроение. * * * Ночная трасса на Выборг была ровной и прямой, как стрела. Машина приятно шуршала колесами по гладкому асфальту, пока этот звук не заглушила музыка — Юра врубил на всю катушку AC/DC и забавно мотал головой, отстукивая ритм пальцами о ручку двери. Настроение было приподнятым. Они впервые вот так вот выбрались куда-то вдвоем, и Отабек ощущал себя по меньшей мере частью какой-то маленькой банды, которая шла на важное и опасное дело. Именно так сказал Юра, когда они встретились поздно вечером и покидали в багажник вещи. Ехать решили в ночь, так как до Выборга было часа три, учитывая пару-тройку остановок по пути, а «ехать с солнцем, светящим в рожу, невесело», как выразился Юра. Отабек ехал, радуясь, что на занятиях с инструктором отточил вождение до автоматизма. Ноги работали сами, нажимая на педали, рука тянулась к коробке передач тогда, когда это было нужно, так что оставалось лишь следить за дорогой. Юра молчал, слушая музыку и глядя на проплывавшие мимо фонари и темные лесопосадки за ними, а он сам в это время погрузился в размышления, которые откладывал так долго. Дорога — это всегда повод подумать о том, о чем в обычной жизни тебе думать либо страшно, либо некогда. Отабек не раз вспоминал о своем желании, загаданном тогда, несколько лет назад на Семимостье. Он никогда больше не произносил его даже в своей голове, просто ждал чего-то, но не так давно поймал себя на мысли, что больше не ждет. И это было не отчаянье, это было ощущение, будто все уже просто взяло и сбылось, не спросив его разрешения и никак не предупредив. С Юрой было хорошо. К Юре тянуло невидимым магнитом, привязывало самыми крепкими нитями, не давая пошевелиться. И Отабек сам с удовольствием давал себя привязать, не сопротивляясь и будто желая всем сердцем, чтобы с ним это произошло. Он запрещал себе думать о том, что может быть… вероятно… вдруг… Юра — и есть его родственная душа? Как это определить? Люди в Интернете писали разное, и часть казалась Отабеку настоящей фантастикой. Как человек может вдруг появиться в твоей жизни и стать настолько родным? Он повернул голову в сторону, на мгновение отводя взгляд от дороги. Юра чему-то улыбался, его глаза блестели, отражая свет фонарей; волосы трепало ветром из приоткрытого окна. Сердце в груди дернулось и сжалось до боли. К трем часам ночи они уже были в Выборге. Этот городок больше был похож на остров, так как многие его части окружала вода залива. Его основали шведы, как Отабек с Юрой вычитали в Википедии, а потому он очень походил на средневековый европейский город. Когда они въехали в центр, и машину начало трясти на настоящей мощеной дороге, оба поняли, что не зря о нем так писали. — Сегодня поспим в машине, а на завтра я тут забронировал комнату в центре. Вроде неплохо, глянь, — Юра сунул Отабеку телефон, когда они припарковались на тихой улице прямо у залива и знаменитой башни Святого Олафа. Ночью она выглядела очень впечатляюще, как будто они и правда попали на несколько веков в прошлое. Отабек посмотрел на фотографии комнаты с кухней, телевизором, диваном и большой кроватью и хмыкнул. — Неплохо, мне нравится. — Мне тоже, — Юра кивнул. — Там до трех человек можно, так что вдвоем с тобой спокойно поместимся. Давай спать? — спросил он, раскладывая переднее сиденье и укладываясь на бок лицом к Отабеку, поджимая ноги. — Давай, завтра у нас большой день, — хмыкнул Отабек, делая то же самое. До белых ночей было еще далеко, но небо в четвертом часу утра уже слегка светлело на горизонте, становясь из темного пронзительно-синим. Лицо Юры в этом полумраке казалось совсем белым, глаза блестели; он улыбался. Отабек улыбнулся в ответ, не зная, куда деть руки, которые буквально сводило судорогой от желания прикоснуться. Как давно это началось? Тогда, когда он впервые увидел, каким сильным и красивым может быть этот человек? Или еще раньше, когда держал его, как завороженный, за плечи на катке в «Мегаспорте»? Отабек еще немного понаблюдал за Юрой, пока тот не прикрыл глаза и не засопел, уткнувшись носом в собственное запястье. Задержав дыхание, Отабек все же протянул руку и осторожно, чтобы не разбудить, убрал с его лица золотистую прядку волос, коснувшись случайно лба. Кончики пальцев привычно закололо. Отабек проснулся от солнца, светившего прямо ему в лицо. Все тело затекло от неудобного положения, и он вздохнул, приподнимая голову. Позвоночник ныл, рука буквально отстегивалась, как будто по ней проехал грузовик. Рядом шевельнулись, и Отабек повернулся, глядя на Юру. Тот спал в совершенно немыслимой позе, упираясь коленом в поднятый ручник и вытянувшись в сторону водительского сиденья. Его голова лежала совсем рядом с плечом Отабека, волосы спутались — видать, много ворочался во сне, — и часть прядок находилась на толстовке Отабека. Отабек чуть наклонил голову, совсем легонько проводя носом Юре по макушке. От него пахло шампунем и теплом, и Отабек прикрыл глаза, вдыхая этот запах. Боль в теле мгновенно забылась, и хотелось продлить это мгновение, однако Юра шевельнулся снова, разлепляя глаза, и он вынужден был отстраниться. — Доброе утро, — хрипло произнес Юра, приподнимаясь. — Блин, вот это да, я как после пятичасовой тренировки. А-а-а, — протянул он, разминая кисть, которая находилась под ним, пока он спал. — В следующий раз, когда мне в голову придет идея спать в машине, дай мне по башке. — Ничего, скоро пройдет, — ответил Отабек. — О, смотри, как вокруг стало оживленно. Мимо машины ходили люди. Все спешили по своим делам. Отабек посмотрел на время — девять утра. В салоне становилось жарко. — Полцарства за кофе, — мрачно изрек Юра, зевая. — Потом кинем вещи в комнату и поедем в Монрепо. Мы же поедем в Монрепо? — Читаешь мои мысли, — ответил Отабек, нисколько не соврав, и завел машину. Они выпили кофе в небольшом кафе неподалеку от снятой Юрой комнаты, что позволило им окончательно проснуться. После этого зарегистрировались в апарт-отеле. Комната выглядела так же, как на фото. Небольшая кухня, переходящая в гостиную с кроватью в самом конце. Большие панорамные окна с широкими подоконниками, на один из которых Юра тут же взгромоздился, как кот, отправив Отабека в душ. В ванной были тусклая лампочка, раковина с прямоугольным зеркалом над ней и довольно большая душевая кабина. Лучше и не придумаешь. Выборг при свете дня оказался совершенно очаровательным маленьким городом, который можно было за полчаса объехать на машине вдоль и поперек. На выезде в сторону Хельсинки располагался огромный природный заповедник Монрепо, в который так рвался Юра. Им действительно повезло с погодой: было прохладно, безветренно и на удивление солнечно.  — Обалденно, — потянулся Юра, выбравшись из машины, когда они припарковались на небольшом пятачке с десятком автомобилей прямо перед входом в парк. Было около двенадцати дня. — Согласен, — Отабек поставил машину на сигнализацию и прошел вперед ко входу. Они заплатили за посещение парка и застыли перед огромной картой с кучей надписей. — Пруд Пау… Паульштайн, — со второго раза прочитал Юра. — Китайские мостики. Падающий камень. Слушай, Бек, у меня есть подозрение, что за день это не обойти. Либо налево, либо направо. — Да, я читал об этом. Тут надо минимум два-три дня, чтобы все осмотреть. Так что выбирай, — согласился Отабек. — О-о-о, Конец Света. Что это за Конец Света? — Юра ткнул пальцем в карту. — Может, утес какой. Видишь, там вода вокруг, — присмотрелся Отабек. — Короче, пойдем искать Конец Света, нам же своего не хватает. А вообще смотри — люди идут направо. Это значит, мы пойдем налево! — У тебя, как всегда, железная логика, — Отабек усмехнулся и, приобняв Юру за плечи, оттащил его от карты. — У меня эта карта есть в телефоне, не заблудимся. — Я бы заблудился часа на четыре, — сказал Юра, оглядываясь и поправляя рюкзак на плечах. — Ладно, пойдем. Они около получаса шли по туристической дорожке вдоль скал и широкой реки, встречая редких прохожих с детьми и молодых парочек. Юра порой останавливался, фотографируя, то и дело притягивая Отабека к себе, чтобы сделать селфи. Дышалось хорошо и легко, воздух был прохладным и освежающим, даже голова немного кружилась от долгожданного пребывания на природе. В городе так уж точно не подышишь. — Смотри, статуя какая-то, — сказал Юра и устремился вперед к подножью скалы. Там в небольшой нише располагалась скульптура старца с поднятой вверх рукой. — Ве… Вя… Вяйне… тьфу, язык сломаешь! Вяйнемейнен! Чувак, я теперь понимаю, почему ты так смотришь вверх, наверно, спрашиваешь судьбу, за что тебя так назвали. Бек, ну-ка произнеси! — Вяйнемейнен, — спокойно сказал Отабек, улыбаясь, когда глаза Юры расширились от удивления. — Я читал про эту статую, это, кстати, реконструкция. — Ах ты читер! — Юра толкнул его кулаком в плечо. — И долго ты тренировался? — Ну, через пяток раз получилось, — признался Отабек, перехватывая его руку. Пальцы у Юры были теплыми. Они помолчали. — Ладно, давай уйдем с основной дорожки, тут как-то совсем не дикая природа. Хочу подальше уйти, — нарушил тишину Юра. — Пошли прям вверх. Отабек оглядел скалу, поросшую мхом и невысокой травой, и с сомнением посмотрел на Юру. У того блестели глаза, как у дикого зверя, почуявшего добычу, и отказываться просто не было сил, тем более действительно было интересно, что там наверху. Они взобрались на скалу и около трех часов шли вдоль ее края по ущелью. Кое-где среди камней все еще лежал снег, и это казалось почти нереальным среди ярко-зеленого мха, согретого мягкими лучами солнца. Воздух был удивительно прозрачным. Высокие деревья бросали приятную тень, в которой можно было передохнуть, чтобы потом снова лазать по большим камням и то спускаться по скале ниже, то снова подниматься на выступы. Река сбоку становилась шире и шире, кое-где были видны небольшие островки, вокруг которых все еще можно было увидеть остатки льда. Пару раз они спускались к берегу. Юра пробовал рукой воду и даже один раз брызнул каплями в лицо Отабеку, за что получил ледышку за шиворот. Людей они встречали все меньше, пока они не пропали совсем. Не было ни мусора, ни следов от кострищ (в парке было запрещено разводить костры, но кое-где небольшие пепелища все-таки встречались), ни каких-либо других признаков пребывания человека. Они уходили все дальше и дальше, не думая о том, как будут идти обратно. Юра промочил ноги, провалившись по самые щиколотки в лужу под тонкой корочкой льда, а Отабек чуть не съехал вниз по склону, поскользнувшись на мелких камнях. Они помогали друг другу пробираться через завалы, широкие ручьи и небольшие горные ущелья, пока не вышли к огромному обрыву, на котором, судя по всему, заканчивался парк. — Ух ты, — выдохнул Юра, поднимая голову и подходя ближе к краю. Где-то внизу кружили чайки; ярко-синяя вода серебрилась под солнцем. Он снял со спины рюкзак и кинул его чуть позади себя, расправляя плечи. — Как думаешь, это и есть Конец Света? — Знаешь, судя по моей карте, Конец Света мы уже прошли. Это самый край территории парка, сюда мало кто приходит, — ответил Отабек, сверяясь с телефоном. — Тогда что из тех выступов было Концом Света? — Юра повернулся, убирая волосы с лица и в который раз стягивая их резинкой, из которой они постоянно выбивались. — Я и сам не знаю, — усмехнулся Отабек. Ноги приятно ныли от усталости, все тело казалось легким и будто пружинило. Настроение было восхитительным. Все вокруг было таким диким и далеким от городской суеты, что хотелось остаться здесь навсегда. Этот день точно может войти в список лучших, что были в памяти Отабека. И, если честно, все эти дни он провел с Юрой. Внутри снова вспыхнула нежность, от которой можно было задохнуться. Юра стоял у самого края утеса, чуть склонив голову набок и глядя на каменистый склон и пропасть под ногами. Отабек сделал шаг к нему. Затем другой. Третий. И еще один, пока практически не уперся грудью ему в спину. Юра чуть вздрогнул, но головы не повернул. Отабек положил ладони ему на плечи, сам не особо осознавая, что творит. Возможно, сделать это надо было уже очень давно. Юра был теплым даже сквозь ткань куртки. Отабек видел, как за воротником бьется пульс на его шее. Почувствовав руки на своих плечах, Юра вдруг осторожно подался назад, крепко прижимаясь спиной к груди Отабека и громко выдыхая. Отабек приобнял его одной рукой, тут же замирая и слушая удары его сердца под своим запястьем. Голова закружилась. Перед ними простиралась пропасть, уходящая вдаль ярко-синими реками и темными, изумрудными лесами, но Отабек понял, что его личная пропасть была прямо перед ним, и он держал ее в руках, слыша дыхание и стук сердца. Юра мелко, едва заметно дрожал, но не шевелился. Отабек не выдержал и прижался носом к его затылку. Волосы были теплыми, нагретые солнцем, и пахли лесом. Отабек коснулся губами его макушки, и Юра снова дернулся, прижимаясь к нему еще крепче. И Отабек не смог больше молчать. Слова будто разрывали его изнутри на части. — Люблю, — тихо произнес он Юре в волосы. Где-то внизу пронзительно крикнула чайка. Юра опустил голову, потом снова поднял и хрипло спросил: — Кого, Питер? — Тебя. Едва Отабек успел это произнести, Юра резко дернулся и развернулся в его руках, заставив Отабека отступить на шаг. В следующее мгновение рот накрыли сухие и теплые губы, а в волосы вцепились тонкие пальцы — крепко, почти царапая. Отабек успел только чуть отойти от края, увлекая Юру за собой, чтобы они оба не полетели с обрыва, не признаваясь себе в ощущении, что они уже летели с него, причем очень давно. * * * Они вернулись в Выборг, когда уже почти стемнело, и буквально ввалились в свою комнату, пьяные от свежего воздуха, усталости и, наконец, друга друга. Юра целовался так, будто завтра никогда не наступит. Они оба были в грязной после долгой прогулки одежде, Юра стоял на ковролине в одном кроссовке, успев стянуть другой в прихожей. У Отабека вело голову от его запаха, от того, как сильно он прижимался к нему всем телом, словно хотел слиться воедино. Руки ходили ходуном, то цепляясь за Юркину талию, то поднимаясь выше и путаясь в его волосах. Сознание терпело бедствие где-то в далеком океане и даже не собиралось подавать сигнал SOS, захлебываясь в гигантских волнах. Отабека качало, как при сильном шторме, так что они с Юрой дважды чуть не упали, пока шли в ванную, сначала запнувшись о журнальный столик, по которому Юра проехался бедром, а потом — о мягкое кресло. Второй кроссовок Юра все же стянул прямо на пороге, чуть не упав и через него. В небольшой ванной было душно и почему-то темно, несмотря на включенный свет. Кто из них успел нажать на выключатель, было непонятно. Юра вдруг замер в Отабековых руках, глядя прямо перед собой — куда-то на его губы. Отабек мягко провел ладонями по его спине, успокаивая. Под легкой курткой, которую Юра так и не успел снять, на ощупь угадывались сильные мышцы и острые выступающие лопатки. Голова снова закружилась, будто кто-то резко нажал на тормоза на скорости. — У меня никогда не… — начал Юра, но Отабек снова поцеловал его, при каждом движении надолго задерживаясь своими губами на его, будто пытаясь запомнить каждую трещинку на них. Юра чуть улыбнулся в поцелуй, и Отабек сильнее прижал его к себе, позволяя чувствам, которые появились так давно и которые выжигали изнутри столько времени, брать верх над ними обоими. Юра попятился назад, упираясь лопатками в стекло душевой кабины и увлекая Отабека за собой. Отабек обнял его одной рукой за талию, заставив чуть отстраниться от стекла, а другой начал стягивать с него куртку. Юра не дал сделать это до конца, вдруг выпрямившись, легонько оттолкнув его от себя и стаскивая уже снятую почти до локтей куртку, а за ней — футболку. Отабек потянулся к нему и провел ладонью по ребрам, чувствуя неровный и бешеный стук чужого сердца под пальцами, по плоскому животу, опускаясь ниже к поясу джинсов и с почти истерическим весельем замечая, как покалывает собственную кожу при этих прикосновениях. Юра дернулся, судя по всему ощущая нечто подобное, ударившись затылком о душевую кабину. Его волосы наэлектризовались и забавно липли к стеклу, тонкие и взъерошенные. — Бек, я… — снова начал Юра, но тут же прикусил губу и посмотрел вверх — на тусклую лампочку без абажура на потолке. — Что? — спросил Отабек, положив обе ладони ему на бедра и не двигаясь дальше. — Сам не знаю, — прошептал Юра и усмехнулся, притягивая Отабека ближе и роняя голову ему на плечо. Отабек убрал руки с его бедер, мягко обнимая одной за талию и проводя другой по затылку. Юра выдохнул ему в шею и вдруг засмеялся — странно и рвано. — Юр? — обеспокоенно позвал Отабек, чуть отстраняясь, но Юра не дал ему это сделать, вцепившись обеими руками в его одежду. — Я же говорю, не знаю, — сипло сказал он. Его ощутимо потряхивало, и Отабек прижался щекой к его уху, прежде убрав носом с него прядь волос. — Все хорошо, Юр. — Даже слишком. Это и пугает, — глухо отозвался Юра. Отабек заставил его чуть отстраниться, заглянул в лицо, поцеловал в зажмуренные веки, в переносицу, кончик носа. Не смог не улыбнуться. Что ж ты творишь? Что творишь? — проносилось в голове, будто издалека. — Давай ты помоешься, а я пока подожду в комнате, хорошо? — предложил Отабек, заправляя Юре за ухо светлую прядь. — Нет! — Юра перехватил его руку и прижался к ней щекой, вздрогнул. — Не уходи, я не могу… я не… Отабек и так его понял, можно было ничего не говорить. Он и сам не особо представлял, как можно сейчас отпустить, перестать проводить руками по коже, перестать касаться и просто уйти, но страх Юры передался и ему, и он был такой странный, будто рос откуда-то из живота, переплетаясь с почти обжигающим возбуждением и непроходящей истерией, мечущейся внутри, словно дикий зверь от лесного пожара. Юра сглотнул и поднял на него взгляд — потемневший и решительный, и в голове будто щелкнул переключатель. Они оба подались вперед одновременно, и Отабек приглушенно охнул, когда чужие зубы больно впечатались в нижнюю губу — силы они оба не рассчитали. Отабек целовал Юру в губы, периодически опускаясь на подбородок, линию челюсти, шею. Юра дышал глубоко и редко, будто забывая это делать и вспоминая лишь тогда, когда начинало жечь легкие. Отабек умудрился-таки снять толстовку и футболку, затем с каким-то упрямством стянул с себя джинсы и белье, заставляя себя не стесняться и не прикрываться — это же Юра. Юра наблюдал за ним, не сводя глаз, прямо и открыто, только сжимал руки в кулаки. Время то останавливалось, то летело стремительным потоком, и Отабек даже под страхом расстрела не смог бы сказать, прошли сутки или всего десять минут с тех пор, как они вернулись в эту комнату в центре Выборга. Юра разделся следом догола и повернулся спиной к Отабеку и лицом к дверце душевой кабины. Отабек подошел к нему сзади и поцеловал в плечо, дотронулся до поясницы, провел выше по позвоночнику, наблюдая, как светлая кожа покрывается мелкими мурашками. Изнутри затапливало такой нежностью, которая заставляла крепко жмуриться и сдерживаться, чтобы окончательно не сорвало голову. Они забрались внутрь, и Отабек включил воду, вздрагивая сам и чувствуя, как под его рукой дернулся Юра, когда разгоряченного тела коснулись прохладные капли. Кожа у Юры была солоноватой от пота и пахла умопомрачительно приятно — не парфюмом, не лаком для волос, как после соревнований, а исключительно им самим. Отабек взял с полочки одноразовый пакетик с гелем для душа или шампунем — даже читать не стал — и зубами надорвал упаковку, придерживая Юру одной рукой за талию. Во рту остался привкус мыла, и Отабек поморщился, вызвав у Юры сдавленный смешок. Отабек присел на корточки, глядя вверх и ловя дикий, мутный взгляд Юриных глаз. Провел скользкими от геля руками по его узким щиколоткам, поднимаясь выше, оглаживая маленькие, но сильные икры, острые колени, затем — бедра. Вода пошла теплее и била сверху из душа по плечам и затылку. Отабек поцеловал Юру над бедренной косточкой, и Юра вздрогнул всем телом, задевая локтем стенку кабины. — Если сломаем тут что-то, ты будешь виноват, — тихо сказал он, и Отабек его едва услышал из-за шума воды. — Папа дал мне свою кредитку, — усмехнулся он, легонько кусая Юру за бедро. — А, — выдохнул Юра, почти складываясь пополам и упираясь руками Отабеку в плечи, — ну тогда… круши, все оплачено. Отабек поднялся на ноги, ловя все еще мыльными руками лицо Юры и целуя в губы. Во рту снова был привкус мыла и водопроводной воды, но на это было наплевать. От возбуждения внизу живота все скручивало в болезненный узел, и Юра, словно поймав эти мысли, медленно, но твердо провел ладонью по бедру Отабека, в следующее мгновение смещая руку в сторону и накрывая ею его член, прижимаясь еще теснее. Отабек не сдержал стон, голову повело еще сильнее; колючие искры, блуждавшие по коже в каждом месте, где они соприкасались телами, рассыпались внутри, как угли. Юра вскрикнул, когда Отабек прикоснулся к нему, взял в ладонь, провел пальцами вниз и вверх, чуть сжимая головку. — Я тебя люблю, — шепнул Отабек Юре на ухо, подаваясь бедрами вперед и чувствуя, как чужие пальцы скользят по коже и ласкают его внизу — неумело, но чертовски, до дрожи, до безумия приятно. Юрины мокрые волосы липли к его губам и щеке, сам Юра цеплялся за него свободной рукой, слегка царапая кожу на плече. Становилось душно и жарко, но остановиться было невозможно. Обоих не хватило надолго, и Отабек совсем скоро обнаружил, что уже сидит на дне душевой, держа обеими руками Юру, навалившегося на него всем телом. После оргазма сознание отказывалось работать нормально; в глаза попадала вода, тело было ватным и тяжелым. — Ты живой? — Отабек ткнулся носом Юре в мокрый висок, и Юра слабо кивнул. — Это хорошо. — Люблю, — тихо произнес Юра, и Отабек кожей почувствовал движение его губ. — Кого, Питер? — чувствуя, что сейчас либо рассмеется, либо разрыдается, как ребенок, спросил Отабек. — Тебя.