Семимостье

— Сын, ну оставь кота, ну что ты за человек? — отец ходил за Отабеком по пятам, пока тот передвигался из комнаты в ванную и обратно, собирая вещи, причем не только свои, но и Луи. — Пап, ты же знаешь, вас почти никогда нет дома, а Луи уже старенький, за ним нужен уход. К тому же Юра его любит, — Отабек открыл кошачью переноску и задумчиво заглянул внутрь. — Вот я так и думал, что надо было договариваться с Юркой, а не с тобой! Весь в мать! — отец поджал губы и скрестил руки на груди. Отабек искренне улыбнулся. — Кстати, именно мама и попросила нас с Юрой забрать Луи — говорит, вы вдвоем не справитесь, к тому же ты каждое утро заставляешь ее чистить свои пиджаки. — Что? Лола! Лола, как ты могла? — отец быстрым шагом направился в кухню, где мать, вопреки его протестам, собирала для них с Юрой «что поесть на первое время». «Как будто мы в магазин сходить не можем», — думал Отабек, но спорить с ней было бесполезно. — Отабек, ты предатель! — послышался ее голос с кухни. Отабек вздохнул и сел на пол, потом вообще растянулся на нем во весь рост. Луи тут же подобрался ближе к такой большой подушке и уткнулся своим теплым носом в щеку. — Ну что, Луи, теперь у нас будет свой дом. Что скажешь? — Отабек повернул к нему голову. Луи только чихнул, видимо, уколовшись о щетину. * * * Юра лежал на кресле, свесив голову с одного подлокотника и перегнув ноги через второй. Когда Отабек зашел в комнату с пакетами наперевес, он только слегка приподнялся, а потом снова принял то же положение. — Намаялся? — Отабек скинул вещи у двери и подошел к нему, приседая рядом на корточки. Юра повернул к нему голову. — И чем тебе не нравилась моя съемная квартира, м? — спросил он. — Она мне нравилась. Но там были откровенно хреновые трубы и соседи, которые еще хуже, чем трубы, — Отабек поцеловал Юру в нос. — К тому же я хотел, чтобы ты переехал ко мне, а не наоборот. — Что, тебя бы припекало с того, что ты не самый главный? — Юра хихикнул и прикрыл глаза. — А ничего, что мои родители не разрешали мне снять квартиру до тех пор, пока тебе не исполнилось восемнадцать? — Отабек медленно погладил Юру по животу, потом осторожно запустил пальцы под футболку, провел по коже. Юра так запрокинул голову, что его лица не было видно, но Отабек знал, что он улыбается. — Чтобы мы не занимались ничем противозаконным, — сказали они хором и рассмеялись. — Как будто мы так в шахматы играли, — Юра рывком приподнялся в кресле, и Отабек поймал его в объятья. — Ну, не в шахматы, — Отабек провел носом по его шее, чувствуя, как отросшие волосы приятно щекочут кожу, потом убрал пряди, переместился ниже и поцеловал в ключицу, — и не совсем играли. Юра отстранился и мягко улыбнулся, глядя на него. Отабек погладил его по щеке. Касаться хотелось постоянно, не переставая, и это длилось вот уже два года, нисколько не ослабевая. Где-то там, далеко, словно в другой галактике, люди говорили, что любовь живет три года. Отабеку же казалось, что ему не хватит и долгих столетий, чтобы любить этого человека. Этого взбалмошного, невозможного, упрямого человека, с которым можно было поссориться так, что летали тарелки и стаканы, но которого никогда и ни за что не хотелось от себя отпускать. Пальцы, которые касались лица Юры, покалывало приятным, легким теплом; Отабек прикрыл глаза и мягко поцеловал его в уголок губ. — С новосельем, — тихо сказал он. — Да, — Юра кивнул, опуская голову. Отабек зарылся пальцами в его волосы, чуть оттягивая их у корней, и Юра чуть повернулся, подставляясь под ласку. — Устал? — Немного. Но пошло бы все на хер, мы же наконец-то съехались! Отабек снова обнял его. Теперь все будет по-другому. Точнее, по-старому, но уже совсем с другими декорациями. До того, как Отабек сказал родителям о том, что они с Юрой не просто друзья, он успел перебрать в голове массу вариантов их реакции. Что отец будет в шоке. Что мать начнет пить успокоительные или вообще сошлет его куда-нибудь, причем явно не к тете Карине. Та, кстати, услышав новость задолго до родителей, не была удивлена ни капли.  — Дорогой, мы с Яковом Васильевичем поняли это еще в первый день, — только и сказала она, посмеиваясь над попытками Отабека найти ответ на вопрос "как?". — Это было очевидно, серьезно. Ты так бросился к нему, а вечно всем недовольный и вообще не терпевший прикосновений Плисецкий замер под твоими руками, как кролик. Не забывай, у Якова есть родственная душа. Если я еще сомневалась, он был уверен на все сто процентов. Родственная душа Фельцмана — балерина Лилия Барановская. Отабек не понимал, как они могли развестись, ибо, видя их вместе на всех соревнованиях Юрки, не мог вообразить более гармоничной пары. "Всякое дерьмо случается", — отвечала на его вопросы Карина, не вдаваясь в подробности. Первым Отабек сказал отцу, и тот не то что не удивился, а просто хлопнул в ладоши, подскочив и чуть не перевернув свое кресло, с криком: "Наконец-то до тебя дошло!". Отабек хотел поспорить, что дошло почти сразу, что он просто не готов был никому об этом говорить, но отец так светился от счастья, что он решил промолчать. С матерью все было сложнее. — Мы с отцом не раз это обсуждали, — начала она, поджав губы. — Тут ничего не поделаешь. Это видно за версту. Если ты думал, что мы с Заиром такие идиоты, ты сильно ошибался. — Я... — попытался Отабек, но она не дала ему договорить. — Ты знаешь, что я за... классические союзы. Но против судьбы переть бессмысленно. Жаль только, что я не согласилась родить второго ребенка. А Заир ведь хотел, — она потерла ладонью лоб, отводя взгляд. — Мама... — Что, мама? — она уронила руку, хлопая ей по бедру. — Хоть внуки бы были! — Вы все равно хотели прожить старость в Италии, — хмуро ответил Отабек. — Внуков едва бы видели. И ты любишь Юру. — Люблю! — кивнула мать, и Отабек неожиданно заметил, как она постарела. В темно-кофейных волосах проглядывала седина, как тонкая паутина. В уголках глаз и губ были заметны морщины. Кожа на шее чуть потемнела, кое-где были видны пигментные пятна, которые она старательно прятала за увесистыми украшениями. — Я люблю Юру. Как твоего друга. — Вы же и так все это знали, — вздохнул Отабек. — Дай мне время, — мать отвернулась к окну, давая понять, что разговор закончен. — Мне нужно принять это. И время на самом деле помогло. Теперь, вспоминая этот разговор, который был год назад, разгребая с Юрой мешки и коробки в своей съемной квартире, Отабек не мог поверить, что когда-то боялся сказать родителям обо всем. Теперь он мог заявить это в лицо любому. Найти родственную душу — счастье, которое ни с чем нельзя сравнить. Это не значит не ссориться или иметь совершенно одинаковые интересы — вовсе нет. Просто ни он, ни Юра, доходя до разговоров на эту тему, не могли подобрать этому ни одно сравнение. Спустя несколько часов, которые ушли на разбор коробок и пакетов, Юра обессиленно упал на диван, раскинув в стороны руки и ноги. — Все. Хватит на сегодня. Я не знал, что мы обросли таким количеством хлама всего за два года, — выдохнул он. — Блин, бедная моя поясница. — Юра, я же тебе говорил, чтобы ты не таскал коробки. Я бы сам, ну, — сказал Отабек, пытаясь присесть рядом, но Юра пихнул его пяткой в бедро. — Ну чего ты? — Ничего, даже не пристраивайся тут! Ты идешь в магазин, и мы отмечаем это дело, — Юра ткнул в сторону двери указательным пальцем. — Водку или спирт? — усмехнулся Отабек. — Не знаю, все такое вкусное, — засмеялся Юра, тут же охая и подкладывая руку под поясницу. — Гребаная спина! — А я тебя предупреждал... — начал Отабек. — Заткнись, — Юра кинул в него подушкой, которую вытащил из-под своей головы. — Вино. Красное, — не терпящим возражений голосом постановил Отабек, чем тут же в который раз напомнил себе собственную мать. — Вот увидишь, ты оценишь — спать будешь, как убитый. — Я и так как убитый, принеси уже что-нибудь! — вопил Юра, пока Отабек уже натягивал ботинки в прихожей. В их новой совместной прихожей. Об этом хотелось думать снова и снова.  Была середина марта. Они не стали откладывать переезд, едва Юре исполнилось восемнадцать. Это было единственное и вполне справедливое требование обоих родителей Отабека и деда Юры, который теперь вовсю общался с отцом Отабека по скайпу. "Научил на свою голову", — бурчал Юра, если дед звонил в те моменты, когда они в очередной раз запирались с отцом в кабинете, чтобы что-то послушать или обсудить.  Еще лежал снег, с неба сыпалось что-то непонятное, похожее на колючую морось. Отабек улыбнулся, вспомнив, как они с Юрой играли в игру — кто первый сольется, не придумав название для питерского дождя. Град, дождь со снегом, морось, ливень, дождь с туманом, косой дождь, снег с дождем (это разные вещи, совсем не то же, что дождь со снегом! — спорил Юра), — они перебрали, казалось, сотни вариантов, пока не уснули, так и не закончив игру. За эти два года они обросли таким количеством общих воспоминаний, фраз, которые понимали только они вдвоем, мест, которые теперь ассоциировались с чем-то особенным, что Отабек терялся во всем этом. Казалось, совсем недавно он понятия не имел о том, каково это — жить вот так. Казалось, всего ничего прошло с тех пор, как он пришел на Семимостье с Милой и загадал желание, которое даже до конца не осознавал. Знал бы, что оно сбудется так, загадал бы его еще в десять лет.  "Всему свое время", — любил умничать Юра, но потом все же соглашался, что было бы очень круто быть вместе с самого детства. Его родители, насколько он помнил из рассказов деда, познакомились в возрасте шести лет. — И ушли оба, вот так бац и все, — Юра щелкнул пальцами, сидя тем же вечером на диване с бокалом вина. Отабек успел обойти три магазина в их районе в поисках по-настоящему хорошего вина. — Может, так и лучше, — осторожно сказал Отабек, — никто из них не жил без другого. — Да, дед говорил то же самое, — кивнул Юра. Они сидели на диване в гостиной — единственной мебели, не заваленной доверху книгами, коробками, пакетами, свертками и мешками. Отабек диву давался, как они умудрились провести весь день, разбирая вещи, но так и не освободить пространство хотя бы наполовину. Луи мирно дремал у Юры на коленях. Отабек не обижался на него за то, что тот любил Юру больше — он вообще не представлял, как можно его не любить. — Луи устал больше нашего, — хмыкнул Отабек и почесал кота между белых ушей. — Да уж, — Юра тоже погладил Луи, переплетая при этом свои пальцы с пальцами Отабека. — А ты никогда... не сомневался в том, кто твоя родственная душа? Отабек напрягся. Странные вопросы Юра задавать умел и любил, но такого не спрашивал ни разу. — Ты в чем-то сомневаешься? — спросил он, отставляя бокал на край журнального столика и выпрямляясь, чтобы заглянуть Юре в лицо. — Нет. Просто... Твоя мама рассказала мне, что у тебя в детстве была подруга. Мила. Вы с ней были не разлей вода, а потом она уехала. В Екатеринбург, кажется? Так вот ты не думал... — Нет, — отрезал Отабек и взял Юру за плечи. — Не думал. И она тоже. Мы были друзьями. Самыми лучшими, но друзьями. Боже, Юра, она рассказывала мне в красках о своем первом поцелуе на танцульках в летнем лагере!  Юра коротко рассмеялся, тут же снова становясь серьезным. — Почему ты не говорил мне о ней? — Я говорил, — возразил Отабек, чувствуя, как изнутри снова поднимаются такие знакомые боль и тоска, — просто мало. Я не люблю рассказывать о ней. Она уехала и перестала отвечать на мои письма. О ней напоминают лишь Луи и парочка книг с гербарием, что она оставила у меня — не поместились в чемоданы. А так я... будто выдумал ее. — А почему ты не искал ее в сети? Какие к черту письма, если можно переписываться через Facebook или Контакт? — Юра удивленно посмотрел на него. Луи фыркнул и соскочил с колен Юры, явно сильно оттолкнувшись задними лапами — Юра поморщился. — Я ненавижу социальные сети, — ответил Отабек. — И ты это знаешь. И смысл искать того, кто забил на тебя, хотя планировал вернуться учиться и все прочее? — Странно, — Юра протянул руку к его лицу и провел кончиками пальцев по виску, — ты никогда не был обидчивым. Может, ты не знаешь причин. У меня есть аккаунты во всех сетях, может, поищем ее? Отабек притянул его к себе, обнимая, и Юра зашипел из-за боли в пояснице, пока не устроился поудобнее. Отабек забрал у него бокал с вином и отставил его в компанию к своему.  — А то испортим новый диван в первый же день, — прокомментировал он. — Новый? — хихикнул Юра в кольце его рук. — Он же хозяйский! — Он новый для нас, — Отабек поцеловал его в макушку. — Ты такой красивый. — Да ну тебя! И не переводи тему, — Юра снова начал ерзать, и Отабек чуть ослабил объятия. — Так что, поищем?  Отабек не мог до конца признаться себе в том, что он действительно хотел найти Милу. Или хотя бы найти хоть что-нибудь, что привело бы к ней или свидетельствовало бы о том, что с ней все в порядке. Однако его почему-то пугало то, что они могли отыскать.  Пока он раздумывал, Юра уже выпутался из его рук и перерывал вещи в поисках ноутбука.  — О, вот он, я уж думал, что моя квартирная хозяйка осталась не только с моими плакатами, которые я не стал отдирать от стен, но и с моим ноутбуком, — пробурчал он, когда техника все же нашлась. — Думаю, это было бы отличной компенсацией за твои плакаты. Что, и Никифорова ей оставил? — спросил Отабек. — Естественно! — кивнул Юра, махнув рукой. — Прямо в переднем углу. Жаль, я не нашел его фотки для "Cosmopolitan" в рубрике "холостяк месяца".  — Еще пяток лет, и тебе тоже предложат там сниматься, — сдерживая смех, произнес Отабек. — Пускай предлагают. Интересно, у них есть рубрика "вечный холостяк"? — с этими словами Юра бухнулся обратно на диван и открыл крышку ноутбука. — Давай в первую очередь посмотрим в ВК, там все есть. — Меня нет, — отозвался Отабек. Юра повернулся к нему и прищурился. — Уверен? — На все сто. Юр, может, к черту эту затею? — Ну уж нет, — Юра вошел в соцсеть и открыл поиск. — Как ее фамилия? — Бабичева, — со вздохом отозвался Отабек. — Она Людмила? — повернул к нему голову Юра. — Мила. Она терпеть не могла свое полное имя. А если ее кто-то пытался назвать Люда, она мгновенно заносила этого несчастного в самый черный из своих списков. Юра улыбнулся. — Так, Мила Бабичева. Она родилась в Питере? — Да. — Санкт-Петербург, — выбрал Юра из списка городов. — Место жительства Екатеринбург. Это сузит поиск. Страница обновилась, и Отабек задержал дыхание. Поиск выдал три личные странички. На одной была какая-то женщина в очках лет сорока пяти. Юра, увидев ее, набрал было в легкие воздуха, но промолчал. Далее был аккаунт без фотографии и без каких-либо данных. На третьем на аватарке был просто черный фон. — Я же говорил, дохлый номер. Закрывай это все, — сказал Отабек. — Мила тоже не была особой поклонницей соцсетей. Потому мы и переписывались по электронке. Юра его не слушал. Он кликнул на аккаунт с черным фоном на аватаре и теперь рассматривал личную страничку. Отабек потянулся за вином, лишь вскользь бросив взгляд на экран, но потом тут же сел обратно, чуть не расплескав содержимое бокала. — Это фото эскизов, — сказал Юра, поняв, что так привлекло его внимание. — Одежды. Мила не увлекалась ничем таким? — Увлекалась, — отозвался Отабек. — Мечтала стать дизайнером.  Юра закрыл вкладку с фотографиями, среди которых не было ни одного снимка владельца странички — только эскизы или фото города. Питера причем было больше, чем Екатеринбурга. Отабеку даже показалось, что он видел на мелких значках фоток снимок Семимостья.  Отабек глотнул вина, предложил Юре, но тот мотнул головой и указал на экран. — Отабек... На стене было сообщение на английском недельной давности от девушки по имени Сара: "Сегодня шла по улице и услышала твою любимую песню. Черт, ее уже сколько лет по радио не гоняли, а тут она взяла и заиграла. Я так по тебе скучаю, моя родная". Следом шло еще одно, написанное две недели назад: "Тебя нет уже два с половиной года, а у меня до сих пор ощущение, что это случилось вчера. Как же я хотела бы, чтобы это все оказалось простым сном". Юра молча прокрутил страничку ниже. Некая Сара писала каждую неделю, иногда даже чаще. Они оба достаточно хорошо знали английский, чтобы точно не ошибиться с переводом. Отабек сглотнул, чувствуя, как закружилась голова, а к горлу подступила тошнота. — Может, это не она? — не своим голосом спросил Юра. — Это она, — ответил Отабек, и слова получились совсем тихими и хриплыми. — Это Мила. Ее страничка, — повторил он, прочистив горло. Юра захлопнул крышку ноутбука и спихнул его с колен с таким видом, будто это был не компьютер, а ядовитая змея. Отабек видел все, словно сквозь пелену. Юра подсел еще ближе к нему и осторожно обнял его за шею. — Мы не можем знать наверняка. Может, это все же не она. Бек, не нужно... Бек, — Юра вздохнул и провел по щеке Отабека кончиком пальца — только сейчас Отабек понял, что по лицу текли слезы. — Она умерла, Юр, — произнес он, сам пугаясь своего холодного тона. — Я обижался на нее все эти годы, а она не писала не потому что не хотела этого делать или забыла меня, а потому что она мертва! — Может... — только успел произнести Юра, но Отабек вскочил на ноги. Бокал, который он до этого сжимал в руках, полетел вниз и разбился. Вино расплескалось по паркету красными каплями и подтеками. — Не может, Юр! Хоть ты не пытайся мне врать или приукрашивать! — закричал он. — Черт, прости, — мгновенно стало стыдно. Юра сидел на диване, поджав ноги, и смотрел на него с такой смесью эмоций, что Отабек даже не мог определить главную. В этом взгляде были и жалость, и сожаление, и страх... — Прости, Бек, — тихо сказал Юра. — Если бы я не начал это все... — Если бы ты не начал это все, я бы так и продолжал держать на нее обиду, даже не попытавшись ее найти... Что же я за друг после этого? — Отабек присел перед диваном на корточки и взял Юру за руки. Тот долго смотрел на него, прежде чем осторожно притянуть к себе и обнять. Отабек прижимался к нему, пытаясь слушать только его дыхание и пульс — это всегда его успокаивало. Его жизнь летела вперед, как пущенная из упругого боевого лука стрела, и он даже подумать не мог о том, что чья-то судьба уже подошла к своему концу. Мила. Эта рыжая девчонка, которая подошла когда-то к нему во дворе, которая читала с ним сказки и книги, мечтала о Париже и загадывала с ним желание на Семимостье. И оно не сбылось, в то время как Отабек держал в собственных руках целый мир, который он попросил у судьбы вместе с ней. Была ли во всем этом хоть капля справедливости? Пять лет спустя Музыка гремела на весь зал. В небольшое помещение клуба набилось столько народу, что сложно было даже дышать, не то что передвигаться. Отабек понял, что вовремя он домой уже вряд ли попадет — работа в клубе затянулась, народ никак не хотел отпускать его из-за пульта. За пятым столиком проходил шумный девичник, и хозяин заведения недвусмысленно дал понять, что мосты уже успеют свести, когда Отабек освободится. То есть это произойдет не раньше пяти утра. Отабек долго колебался, звонить ли Юре — тот только недавно вернулся с соревнований и вот уже несколько дней отсыпался, как после бессонной недели. Однако что-то подсказывало, что сейчас он не спит, и Отабек понял, что не ошибся, когда в трубке послышался бодрый голос: — Привет! Я как раз собирался тебе звонить! Кто бы сомневался, подумал Отабек. Когда у них было по-другому? Он вышел на улицу, выпросив пятиминутный перерыв, и теперь с удовольствием вдыхал свежий влажный воздух. — Что делаешь? — спросил он, глядя, как целуется молодая парочка сбоку от дверей клуба. Было почти светло — белые ночи были в самом разгаре, поэтому 3 часа ночи скорее больше походили на 6 утра. — Я в школе Вити, подбираем музыку для нового сезона — пора бы уже. Я тут такое нашел, приедешь, я тебе сразу дам послушать, — у Юры был возбужденный и звонкий голос, и Отабек ясно себе представлял, какой он сейчас: волосы всклокочены и спутаны, потому что у Юрки была привычка крутить их и так, и сяк, когда он был чем-то сильно увлечен, глаза горят, как у рыси, вокруг ногтей все в мясо. Ему уже двадцать три, а он все еще до крови сковыривал заусенцы. — Вот, а семь лет назад ты бы меня сожрал с потрохами, если бы я тебе предложил сотрудничать с Виктором, — хмыкнул Отабек. Подумать только, семь лет... — Он по-прежнему говнюк и старпер, но занятия с детьми пошли ему на пользу, — ответил Юра, и Отабек услышал на заднем плане чей-то возмущенный вопль. — Он слышал? — Конечно, я от него это не скрываю. Эй-эй, Вить, это мой кофе! Придурок! — в трубке что-то щелкнуло. — Юра? — Отабек прислушался. — Этот мудак стащил мой кофе! Из "Старбакса"!  — Баба Шива тебе не простит! — Ты когда домой? — Юра еще чем-то пошуршал, а потом все стихло — было слышно только его дыхание. Отабек снова глянул на самозабвенно целующуюся парочку. Захотелось обнять Юру. Всегда хотелось, но сейчас как-то особенно. Годы шли, многое менялось, но это оставалось единственной константой, которая всегда была с ними, что бы ни происходило. — Прости, но смогу приехать только утром, — ответил он. — Да ничего, я тоже только под утро приеду. Но приеду! — уверенно произнес Юра. — Ты не хочешь сейчас послушать, что я нашел? Мне не терпится узнать, что ты скажешь. — Уверен, там что-то очень крутое, но мне уже пора за пульт. По-моему, у того, кто меня заменяет, кто бы он ни был, дела не очень хороши, — сделал вывод Отабек, увидев, как улица перед клубом начала заполняться гостями. Кто-то курил, кто-то просто дышал воздухом. Значит, музыка была так себе. — Ну тогда возвращайся. — Да. Не убей Витю, он тебе еще пригодится. Увидимся утром, — сказал Отабек. — Хорошо. До утра, — ответил Юра. — Люблю тебя, Юра, — вдруг произнес Отабек. Он не любил говорить это по телефону, но сейчас почему-то захотелось сказать — так сильно, что слова невозможно было сдержать. Телефон противно провибрировал прямо в ухо и отключился. Села батарейка. Странно, Отабек помнил, что заряжал его совсем недавно. Вот зараза, пора было покупать новый аккумулятор. Отабек вернулся в клуб. Играл какой-то медляк, причем довольно красивый. У парнишки, который сменял его у пульта, хороший вкус. Правда, не для этого заведения и не для этой ночи. Девчонки с девичника зажгли бенгальские огни. Прямо как на Новый год. Утром они увидятся снова. Отабек уже представлял себе, как они оба вернутся домой и завалятся спать как минимум до обеда, а может, и до самого вечера. Нужно было не забыть позвонить родителям. А еще Юра хотел съездить к деду, который с недавних пор тоже жил в Питере, чтобы за ним было проще приглядывать. За дальним столиком открыли шампанское, и пробка впечаталась в потолок с громким хлопком. Отабек сказал: "Люблю тебя, Юра". Пусть он и не услышал ответ, позже он не раз думал — хорошо, что успел сказать.