Семимостье

"Carry me down, Roll it in your arms, I can't remember Ever falling this hard, Tell me tonight All that we have been Was it nothin' more Than a noise inside my head Crashing down, crashing down, In your avalanche Crashing down, crashing down" Перед глазами плавали разноцветные круги, словно Отабек долго смотрел на солнце, а потом просто прикрыл веки. В щеку ткнулось что-то влажное и теплое, потом рядом раздался тоненький чих. Отабек открыл глаза. Над головой было ярко-синее небо без единого облачка или пятнышка, чистый-чистый оттенок, какой бывает только зимой при сильном морозе. Шевелиться не хотелось, хотелось просто лежать вот так и смотреть вверх, как в глубокую и ясную бездну. Рядом снова коротко чихнули. Отабек почему-то улыбнулся и повернул голову, натыкаясь взглядом на белую шерсть и маленькие, аккуратно поставленные рядышком друг с другом лапки. — Луи? — с неверием протянул Отабек, но даже не сделал попытки приподняться. Лежать было так мягко и уютно. Луи мгновение смотрел на него своими желто-зелеными глазами, потом зажмурился и зевнул. Юра сидел на полу перед корзинкой, которую они специально купили для Луи еще год назад и в которой он категорически отказывался спать все это время, засыпая либо в постели чуть ли не на голове у Юры, либо на их широком подоконнике в зале. Отабек молча наблюдал за тем, как Юра поглаживает свалявшуюся шерсть Луи, пытаясь пальцами хоть немного распутать колтуны, как иногда убирает руку, чтобы вытереть собственное лицо. — Юра, — Отабек, не выдержав, подошел ближе, опустился рядом на колени, перехватил его ладонь около кошачьей спинки. — Луи было лет пять, когда Мила отдала мне его. А сейчас ему, должно быть, уже около двенадцати. Он старенький. И... — Кошки и до шестнадцати отлично живут, — глухо отозвался Юра, обессиленно ослабив пальцы в руке Отабека. — Врач сказал, что у него не работают почки. И что лучше будет, если... — Юра замолчал и шмыгнул носом. Отабек притянул его к себе за руку, прижал к плечу, погладил его волосы на затылке. — Я знаю, ты злишься. И на врачей, и на себя, и на жизнь. Но лучше злись на смерть, — сказал он. — Мне тоже жаль, но... так будет лучше, чтобы ему не было больно. — Я не хочу его убивать. Это неправильно, — тихо сказал Юра ему в рубашку.  Отабек перевел взгляд на корзинку. Луи лежал, дыша тяжело и неровно. Сердце обливалось кровью, будто изрезанное разбитым стеклом. Но время было неумолимо, и оно не только лечило, но и убивало. — Опять тычешься в меня носом, жопка пушистая? — спросил Отабек, все так же лежа на спине и протягивая руку, чтобы дотронуться до белой шерсти. — Ты... — он резко замолчал и вдруг поднялся, садясь. Вокруг был заснеженный и застывший лес. Каждая ветка дерева была окутана инеем, на котором играли лучи солнца, превращая обычные морозные узоры в драгоценные камни. Отабек опустил глаза вниз и понял, что все это время он лежал на снегу. Место вокруг казалось смутно знакомым. Он знал, что если пройти сейчас направо, можно будет выйти к широкой реке с небольшими островками то тут, то там. А если обогнуть возвышавшуюся неподалеку гору, можно увидеть красивый мостик через ручей... — Монрепо? — в шоке прошептал Отабек, разговаривая то ли сам с собой, то ли с Луи. — Я думала, до тебя будет чуть дольше доходить, — послышался голос сбоку, и Отабек подскочил, поворачивая голову, так резко, что Луи рядом недовольно мяукнул и попятился. Совсем рядом стояла Вера. Отабек сразу узнал ее, хотя толком не видел все то время, что находился... Где он находился? Внизу? На земле? Как найти этому слово или определение? У Веры были явно азиатские черты лица: карие и блестящие миндалевидные глаза, широкий нос, высокие скулы, короткие, но красиво очерченные темные брови. Ее черные волосы были распущены и прямыми прядями струились по груди. Она была одета в короткое белое платье с длинными кружевными рукавами. Она слилась бы с окружающим снежным фоном, если бы не яркие черты лица и темные волосы. — Вера? — на всякий случай переспросил Отабек, когда понял, что разглядывает ее до неприличия долго. — М-м-м, да, она самая, — кивнула Вера. — У тебя здесь очень красиво. — У меня? Отабек еще раз огляделся. Зима. Похоже на утро 1 января, когда спит все на свете, только мороз будто потрескивает в воздухе, и снег блестит на солнце — ровный и нетронутый. Но все было таким... недвижимым и застывшим: ни ветерка. — Конечно, — Вера улыбнулась и подошла ближе, присаживаясь рядом с Отабеком на корточки. — Разве ты не видишь? Отабек перевел взгляд на Луи, который самозабвенно умывался рядышком. Он протянул руку и почесал кота между ушек, как делал это всегда. — С Луи мы старые друзья, — прокомментировала Вера. — Я что, в кошачьем раю? — моргнув, спросил Отабек. — Бек, Боже, ну ты скажешь иногда, — хихикнули рядом. — Это твой мир, посмотри же. Юра стоял на коленях на компьютерном столе, отодвинув Отабеков монитор в сторону, чтобы не снести его ненароком, и разноцветными гвоздиками пришпиливал к обоям явно недавно полученные распечатки фотографий. — Ты не боишься, что хозяйка сожрет нас за изрешеченные обои? — Отабек усмехался, подпирая косяк на входе в комнату. — Во-первых, она сожрет не нас, а тебя, — Юра высунул язык от усердия, вкручивая в стену гвоздик. — А во-вторых, она и не увидит — незаметно же. Отабек подошел ближе, разглядывая снимки. Их фотография в "Старбаксе" в тот далекий день, когда они впервые встретились, сделанная над чьей-то лохматой головой — Юра нашел эту фотку на каком-то своем фанатском сайте и тут же стащил себе "для архива". Селфи, которое они сделали в день отъезда Отабека в Питер из Москвы на вокзале. У Юры смешное и потерянное лицо, так как сфотографироваться впервые предложил сам Отабек. Фотка с Тучкова моста, когда Отабек провожал Юру на тренировку. Рассвет на питерской крыше. Еще одна, где Юра лежит на голом плече Отабека и жмурится в камеру, так как сфоткаться пришло в голову в три часа ночи, когда они засмотрелись ужастик, а свет уже погасили — пришлось включать заново и щуриться, как от прожектора. "Моя любимая родинка", — сказал тогда Юра и погладил на экране телефона плечо Отабека с небольшим темным родимым пятнышком прямо рядом с собственным подбородком. Остальную внушительную часть стены занимали фотографии из Монрепо. Камни, скалы, реки и они сами. — А это что? — спросил Отабек, ткнув в одну из фотографий. На ней была белоснежная постройка, которая напоминала маленький замок, а вокруг — снег, много снега, а прямо перед этим всем — замерзшая река. — Не узнаешь? — хмыкнул Юра, цепляя его за палец, которым он все еще упирался в стенку. — Это... это что, Монрепо? — улыбнулся Отабек, глядя на Юру. Чудо мое, подумал он. Часто он так думал. — Ага, — Юра кивнул, потом положил ему голову на плечо, согнувшись в непонятной позе, так как все еще сидел на столе на коленях, а Отабек стоял рядом. — Эту я нашел в инете. Когда съездим туда зимой, обязательно заменим на свою. — Там же сугробы, глупый, — Отабек поцеловал его в макушку, с удовольствием вдохнул запах волос.  — Да и пофиг. Поедем туда в старости, будем долго гулять по пустым заснеженным дорожкам и жрать какую-нибудь отвратительную, но вкусную хрень, которую сейчас мне нельзя под страхом расстрела, — Юра смешно поморщился из-за волос, которые щекотали лицо, и посмотрел на Отабека. — Договорились. — Мой мир, — эхом отозвался Отабек, вставая на ноги. — Да, — Вера подошла ближе и замерла за его плечом. Все вокруг напоминало ту самую фотографию, что висела у него над компьютерным столом. Отабек осторожно сделал шаг, потом еще один, пока не провалился в глубокий сугроб по пояс. — Блин! Вера, помоги мне! — Отабек, поняв, что сам он выбраться не сможет, протянул руку к Вере. Та не двигалась, просто стояла и улыбалась. — Вылезешь сам, — фыркнула Вера, жмурясь от яркого солнечного света. Отабек вдруг замер, прислушиваясь к себе. Он не ощущал ни холода снега, ни морозного запаха, не слышал пения птиц или шелеста ветра. Было ощущение, будто он не просто находится в месте, так похожем на фотографию, а словно все вокруг — и есть фотография. Безмолвная и неживая. — Бек? — Вера нахмурилась. — Почему я ничего не ощущаю? — спросил он, махнув руками в попытках выбраться из снега. Вера присела рядом на колени, легко, как будто ничего не весила. — Ощутишь, когда захочешь, — произнесла она. — Хватит говорить загадками, — буркнул Отабек, прикрывая глаза. Чего он хотел? Почувствовать все так, как в жизни. Ощутить холод, колючее прикосновение снега и льда, вдохнуть воздух, который имел бы запах. Он и так желал этого, как все это здесь включается? — Я не говорю загадками. Ты мыслишь — значит, ты существуешь, верно? — спросила Вера. — Декарта ты процитировала верно. Только чем мне это поможет? — раздраженно выпалил Отабек. — Почувствуй сначала самого себя. Ты — это ты. Был и останешься. И все вокруг — твоя часть. И здесь возможно все. Мы творим свои миры сами, Бек. — Тогда почему ты здесь? — Я твой проводник, — хмыкнула Вера. — У тебя работа такая? — Можно и так сказать, — она легко поднялась со снега и протянула ему руку, не касаясь его ладони и не давая взяться за свою. — Мы приходим за теми, за кем хотим. Отабек прикрыл глаза. Он — это он. Осознать себя. Он умер, но не исчез, просто попал... куда? В парк Монрепо, где был счастлив с единственным человеком, с которым это счастье было возможным. Где поцеловал его впервые. Где они были совершенно одни. А теперь здесь снег и вечная зима. Юра был бы в восторге. Открыв глаза, Отабек понял, что стоит на снегу. Под ногами словно была твердая поверхность, хотя было видно, какой снег глубокий и пушистый. Вера рядом рассмеялась. — Добро пожаловать, — сказала она. Слух уловил стрекот какой-то птицы. Где-то с ветвей дерева с шуршанием упала большая глыба снега. В нос ударил запах зимнего леса: древесины, мороза. Ветер мягко прошелся по коже, пошевелил волосы, будто погладил. От Веры, стоявшей рядом, пахло ванилью и выпечкой — тонко и едва уловимо. Отабек улыбнулся. — Я чувствую, — произнес он. — Я чувствую, Вера! — Да. Ты дома, — кивнула Вера, когда он посмотрел на нее. — Было бы неплохо, если бы здесь и правда был какой-нибудь дом, прохладно тут, — сказал Отабек, поежившись. — Сам хотел, — ответила Вера. — И если хочешь дом, значит, создай его. Отабек двинулся вперед, обходя деревья. Там, где они кончались, открывался прекрасный вид на замерзшую реку. — Юра все говорил, что здесь прикольно было бы покататься на коньках. Правда я, как он, не умею, — задумчиво произнес он. — Здесь ты умеешь все, — дыхание Веры прошлось у самой шеи, а потом она вдруг оказалась на льду. На ее ногах были белые фигурные коньки. Она крутанулась, раскинув руки в стороны, и счастливо улыбнулась. Юбка ее платья красиво кружилась за ней. — Иди сюда! Шагнув на лед, Отабек понял, что ему еще учиться и учиться управляться здесь со всем, так как ноги тут же разъехались в стороны на гладком льду. На удивление на нем совсем не было снега, и вода под ним казалась темной и глубокой. — Кажется, ты забыл про коньки! — крикнула ему Вера. Мир вокруг был таким настоящим, словно всех ужасов, что довелось пережить, видя все после собственной смерти, не существовало. В груди не было боли или страха, только какой-то подъем, будто он сам — это намного больше, чем он привык думать. Что-то словно рвалось изнутри, распирало, требуя места. И только одна мысль билась в голове, как птица с подрезанными крыльями — как жаль, что всего этого не видит Юра. Но насколько длинной здесь ощущалась человеческая жизнь? Они с Верой пронеслись на коньках, казалось, огромное расстояние, но не чувствовали ни усталости, ни голода. Отабек замер рядом с небольшим островком, и Вера чуть не врезалась в него со спины — он успел выставить руку и поймать ее за талию. — Что такое? — спросила она. — Юра, провалишься, я не буду тебя вытаскивать и всем скажу, что тебя съели дикие звери! — крикнул Отабек, пробираясь вслед за Юрой к острову, который находился совсем близко к берегу и был окружен коркой льда и снежными глыбами. И это в мае! Север был удивителен уже только этим — здесь изумрудно-зеленый мох спокойно уживался рядом с замерзшей водой. — Да тут мелко совсем, и снега со льдом целая толща! Иди сюда, — махнул рукой Юра, с упорством выискивая местечко, куда можно было безопасно поставить ногу. — Зачем вот тебе этот остров? — спросил Отабек, поймав его за талию и притянув к себе. — Затем, что на карте было написано, что его посещение запрещено, — лукаво улыбнулся Юра. — Давай построим тут шалаш, и это будет наше тайное убежище — сюда явно никто не ходит. Отабек вздохнул и прижал Юру к себе покрепче. Все еще не верилось, что всего полчаса назад он все-таки сказал то, что чувствует, нашел этому слова, нашел объяснения. Парк Монрепо точно станет для них двоих чем-то особенным, причем не только из-за красоты природы. — Убежище? Чем тебе не нравится твоя квартира на Черной речке, м? — спросил Отабек, мягко целуя Юру в висок и не давая ему двинуться раньше по весеннему льду. — Потому что то квартира, а это — убежище. Будем приходить сюда, чтобы отдохнуть от всех, — Юра смотрел на него, и под светом солнца его глаза становились такими яркими и зелеными. — Бек? — снова позвала Вера. — Это тот самый остров, — сказал Отабек. — Где мы... Я... — Твой мир — это ваши самые счастливые воспоминания, — тихо объяснила Вера. — Здесь тебе было хорошо. Ему было хорошо. Отабек смотрел на остров с высокими соснами, каждая иголочка на которых была покрыта инеем. То, что его так удивило, находилось почти у самого берега — небольшая и очень красивая хижина из дерева с большими окнами почти до пола. Внутри что-то горело, и Отабек, не раздумывая, двинулся туда, забыв, что был на коньках, хотя, как выяснилось, это не было проблемой — стоило ступить на заснеженный берег, они пропали. В хижине было тепло и приятно пахло свежим деревом. На стенах висели картины с изображениями летнего Монрепо. Сквозь большие окна лился солнечный свет. На толстой деревянной столешнице прямо посередине стояла свеча в небольшой медной подставке — она и была тем источником света, что был заметен даже с реки. — У тебя здорово, — Вера вошла следом и огляделась. — Кофе? — А можно? — спросил Отабек. — Бек, можно все, я же говорила. Вера прошла в другую комнату и вернулась с двумя кружками. Одну из них Отабек узнал — она была копией той, что ему подарил Юра — фирменная из «Старбакса» с росписями самых известных фигуристов. Из Барселоны привез в первый год их знакомства, когда еще выиграл золото Гран-при. И танцевал под музыку его отца на Гала. — Попробуй, — прервала его размышления Вера. Кофе на вкус был, как вода с очень тонкой примесью приторного кофейного привкуса. — Фу, — поморщился Отабек, разглядывая содержимое кружки. Кофе как кофе... — Поверь. Просто поверь. Здесь реально все. — Хочу метель, — произнес вдруг Отабек, обняв ладонями кружку и глядя за окно. Юрка любил так делать. Схватит свою бадью на пол-литра, усядется на подоконник и смотрит, как за стеклом бушует вьюга. Отабек не раз зимой, приходя домой, находил его вот так. Юра сначала пугался, так как сильно задумывался, но быстро привык. За окном начали падать снежинки, подул ветер. Низкий карниз быстро заметало. Отабек подошел ближе и почти прилип лбом к стеклу.  — А можно кругами? — спросил он, и от его дыхания по окну расплылось туманное облачко. — Можно, если захочешь, — отозвалась Вера. Метель закружилась каруселью, взмывая в воздух. Мир жил. И он полностью принадлежал ему. Пока, к сожалению, только ему одному. Кофе оказался крепким и очень вкусным. Даже с привкусом орехового сиропа. «Я буду ждать тебя здесь», — пронеслось в голове у Отабека, и он крепче прижал к себе кружку, поглаживая ее бок, на котором ухмылялась русалка-Шива. * * * Вера гуляла по колено в воде, разбрызгивая ее ногами то в одну, то в другую сторону. Отабек быстро нашел это место, так как помнил очень хорошо. Фотография оттуда тоже висела над его компьютерным столом, заботливо пришпиленная Юрой к обоям. Сам он стоял на небольшом мостике через ручей, который не замерзал и красивыми изгибами протекал между заснеженных берегов. Солнце светило ярко, и брызги из-под ног Веры разлетались красивыми искрами, как от костра. Прошло два дня, и Отабек не раз задумывался о том, сколько же это там, на земле? Вера на его вопросы лишь пожимала плечами и улыбалась. В этом мире светало и вечерело, как и в обычном, и Отабек получал настоящее удовольствие, зажигая в своем новом доме камин поздней ночью и слушая, как трещат в топке дрова. На ночь Вера куда-то пропадала, но утром неизменно появлялась, играя с Луи или катаясь по реке на коньках. — А какой твой мир? — спросил Отабек, облокачиваясь на парапет мостика и глядя на Веру. — Я как-нибудь свожу тебя туда, — ответила она, улыбнувшись. — Там тоже красиво, не недооценивай меня. — А что там? — Отабек пальцем столкнул с парапета вниз комок снега, который шлепнулся в воду и тут же исчез, растаяв. — Там много душ, — сказала Вера. — Это тебе захотелось уединения. А у меня там вечный праздник. Ну, знаешь, высокая башня, люди в красивой одежде, фейерверки. — Башня? — переспросил Отабек. — Я покажу тебе, — Вера быстро прошла по ручью в его сторону, вылезла на берег, отряхнув босые ноги, и, не проваливаясь в снег, забралась на мостик. — Закрой глаза, — на лицо легла прохладная ладонь. Открыв глаза снова, Отабек обнаружил себя на большом зеленом поле с красивыми цветами в клумбах по периметру. По аккуратным дорожкам по краям газона прогуливались люди: девушки в шикарных ярких платьях, мужчины в дорогих костюмах. Отабек пригнулся, когда прямо над его головой пронеслась огромная птица с красочным сине-фиолетовым оперением. Кто-то взял его за плечи сзади. — Бек, смотри, — сказал голос Веры, и ее ладони на плечах сжались, разворачивая его. Прямо напротив них возвышалась башня, уходя шпилем прямо в ярко-голубое небо. Это же... это... — Эйфелева башня? — выдохнул Отабек. — Почти, — согласилась Вера. Башня вдруг засияла, как перламутровая раковина, запестрела разноцветными огнями, словно шикарная новогодняя елка. На ее ярусах тоже было множество людей. Кто-то прыгал прямо с высоты и мягко планировал на землю, как ни в чем не бывало продолжая свой путь, едва ноги касались земли. Отабек присмотрелся, обращая внимание на девушку в платье, напоминавшем цветок фиалки формой и цветом. Где-то он уже видел это платье. Отабек обернулся к Вере. Та молчала, улыбаясь ему. На ней было белое платье, похожее на свадебное, с корсетом без бретелей. На руках красовались черные перчатки до локтя. Она держала Луи, который прижимался к ее груди и жмурил глаза. — У тебя тут... как на показе мод, — неуверенно выдохнул Отабек. — Почти, — повторила Вера, кивнув. — Вот Луи Виттон любит здесь бывать, да, Лу? — спросила она у кота, приподняв его и чмокнув в розовый нос. — Все эти души живут здесь? — спросил Отабек, продолжая разглядывать яркую башню, все больше узнавая в окружающем его мире город. И этот город назывался Париж. — Кто-то остался здесь, потому что захотел. Кто-то ушел в город. Мы строим его вместе. Ты там еще побываешь. Здесь остаются те, кто... не готов создавать свой мир. А мои двери всегда открыты для заблудших душ. — Я тоже заблудшая душа? — Нет, — Вера усмехнулась, поудобнее перехватывая Луи под животик. — У тебя свой мир. Просто я захотела стать твоим проводником, Бек. Бек... Так его и правда звали только два человека. Юра и... Голова закружилась.  — Вера, мы можем... вернуться ко мне? — неуверенно спросил он. Что-то внутри будто ворочалось и жглось, требуя выхода, и он с трудом мог признаться себе в том, что именно это было. — Конечно, — Вера кивнула и снова закрыла ему глаза рукой. Они оказались там же, на узком мостике через ручей, откуда и ушли в мир Веры. Та отпустила Луи в снег, а сама перемахнула через парапет, прыгая в воду, широко раскинув руки. Брызги взметнулись вверх, блестя и переливаясь на солнце. Отабек, недолго думая, последовал за ней. Вода была приятной, словно они были на пляже, а не ходили по ручью посреди заснеженного леса. Он даже почувствовал, как ткань штанов прилипла к ногам — похоже, он окончательно стал привыкать к этому миру. Он обернулся, глядя на Веру. Ее лица не было видно, так как солнце светило слишком ярко. Это напоминало ему тот день, когда он впервые увидел ее, стоя посреди собственной гостиной на своих же поминках. «Солнечная девушка», — так он ее тогда назвал про себя. И эта девушка пахла, как настоящая кондитерская на Невском. — Вера, — окликнул он. Она не ответила, он видел очертания ее фигуры, жмурясь от яркого солнечного света. Отабек улыбнулся, делая шаг ей навстречу. Господи... неужели это правда? — Казахские сказки здесь читаешь? — спросил он, чувствуя, как в горле встает настоящий ком, словно он еще человек, словно он может чувствовать, словно его тело не умирало, превращаясь в сущность или что там говорила Вера. Он услышал, как Вера заливисто рассмеялась. Так знакомо рассмеялась. — Ждала того, с кем можно было бы над ними спорить, — ответила она, тоже делая шаг к нему. В белом свете мелькнула рыжая прядь волос. — Мила, — обмирая, прошептал Отабек, бросаясь к ней. Они встретились на середине, когда Мила прыгнула ему на шею, расплескав вокруг воду. Он обнял ее, закружил, поднимая в воздух еще больше переливающихся брызг. — Это правда ты! — Долго же до тебя доходило, Бек, — тихо сказала Мила совсем рядом с его шеей. — Почему Вера? — вопросов было много, но этот оказался первым. — Вера Вонг, дурачок. Один из самых известных дизайнеров свадебных платьев, — Мила чуть отстранилась, все еще обнимая его руками за шею. — Здесь можно все, забыл? Кстати, ты знал, что в юности Вонг занималась фигурным катанием? Отабек покачал головой, разглядывая лицо из своего прошлого. Он так хотел встретиться с ней снова, так жалел, что не нашел ее, пока она еще была жива. А теперь они встретились здесь, в ее мире. В его мире. Все такая же рыжая. Смешная. Голубоглазая, словно кто-то уронил в ее радужку целое небо. — Вот мы и встретились, — произнес Отабек, глядя на нее во все глаза, будто боясь, что она исчезнет. — Все мы рано или поздно встречаемся здесь. Да. И они с Юрой тоже встретятся. Даже если придется ждать очень и очень долго.  ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Вера Вонг и фигурное катание — https://cloud.mail.ru/public/4WPS/xnnu8S88X Монрепо зимой — https://cloud.mail.ru/public/Et8y/h2DMSb7WX