xiubaek box

Морозные узоры на окнах у Минсока получаются красивыми, но им всегда чего-то не хватает, какого-то последнего штриха, придающего картине смысл. Он водит руками у стекла, оттирает всё, отогревая ладошкой, и рисует снова, и снова, но так и не понимает, чего же недостает его ледяным фракталам. За разрисованным неидеальной картиной окном тихо спит зимний лес, похрустывая снежными ветками, и это, если честно, стихия Минсока, где ему должно быть так же уютно, как дома, вот только и тут проблемка — тоже нет последней детали, а какой — он не знает. И в доме, и в лесу Минсок совсем один, изгнанный из общества, никому не нужный со своим снегом, который сыпется с неба по его велению, по взмаху рук — никто ведь не любит холод. Сидит один, да охотится, дрова в печь подкидывает, отрезанный от цивилизации, а там, далеко за лесом, шумят большие города, ездят торговцы по деревушкам, да просто кипит жизнь. А снежинки на кончиках пальцев — это не интересно. Бесполезная ведь сила, и зачем она вообще ему дана? Да и узоры с каждым днем рисовать хочется всё меньше, и Минсок занимается лишь своим домиком и скучает, тоскует — и по общению, и по чему-то еще, неуловимому чувству, может, тому уюту, который никак не приходит в его обитель. Но однажды узоры, его собственные смешавшиеся как краски с узорами природными, вдруг начинают сверкать, блестеть, как снег на солнце, а может и как само солнце. Минсок разглядывает странное явление, рисует новые завитушки, стирает старые, дыша на них теплым воздухом, пытаясь понять, что это за новое чудо — и оно пропадает. Так же внезапно, как появилось. А потом это повторяется спустя неделю, потом снова — еще через несколько дней, и Минсок может лишь наблюдать, потому что совершенно не понимает, что это вообще может быть — связанно ли это с его магией, или это какое-то другое чудо? Главное то, что именно свечение добавляет его узорам на окнах то, чего им так не хватало, и это заставляет Минсока улыбаться, мечтательно любуясь этим светом. В день, когда узоры светятся больше обычного, на пороге дома Минсока появляется человек — уставший, замерзший и нуждающийся в приюте, который Минсок ему и дает — кормит, поит и греет у очага, всё как положено. — Что ж вы в лесу делаете? Заплутали что ли? — спрашивает он гостя, который, порядком согревшись, млеет под пледом в кресле. — Вы, хозяин, очень добры, так что надеюсь не выставите меня, если расскажу правду, — говорит мужчина, а Минсок настораживается. — Сбежал я из города, от людей, но не потому, что я что-то плохое совершил, просто я устал. — Отчего же там можно так устать, чтобы даже в лесу лучше жилось? — удивляется Минсок, а гость высовывает руку из-под пледа, и в ней, прямо на ладони, появляется шарик света, а фракталы рядом на окошке снова начинают сиять, переливаясь сначала золотым, а потом синим цветами. — Сейчас такое время: нас, магов, убивают, выгоняют, либо пользуются — другого не дано, — говорит мужчина, и свет с его ладони пропадает. — Вы наверняка меня понимаете, хозяин. — Понимаю, что уж тут непонятного, — тихо говорит Минсок — он знал, что другие такие, как он, существуют, слышал много о том, что с ними бывает, и это ему самому еще повезло, легко отделался, став отшельником. — Ну, раз такое дело, — улыбается он, — то оставайтесь, хотя бы и до весны тут поживете, никто вас тут не найдет и не тронет, а если что… — говорит он и выращивает на пальцах острые кристаллы льда. Гость улыбается в ответ, дожидается, когда опасные шипы пропадут с чужой руки, и протягивает свою, представляясь — называется он Бэкхёном. И именно Бэкхён приносит в дом Минсока ту вторую вещь, которой тут так не хватало — уют, и быстро становится хорошим другом — они оба как никто другие понимают, как сложно живется магам, друг друга понимают. И так Минсоку с ним хорошо, что кажется вот оно, всего он в жизни добился, чего хотел, и не нужна ему городская суматоха, по которой он раньше скучал. У них в доме — теперь в их общем — тихо и спокойно, а что еще нужно в жизни-то? Вот только покой тоже не оказывается вечным. Одной темной ночью Минсок просыпается от громкого стука в дверь. — Мы знаем, что ты там, колдун! Выходи! — кричат люди за дверью — в руках зажженные факелы, лица перекошены от злости, а в руках такая силища, что даже под меховыми куртками видно, что лучше с ними не связываться. — Что будем делать? — спрашивает Минсок у Бэкхёна, подскочившего с постели вслед за ним. — Убьют же, если не дашься, — говорит Бэкхён. — Бежать надо, прятаться. Минсок осматривается и тянет Бэкхёна за собой, куда-то по темному коридору, и в этот момент входную дверь выбивают, а злые голоса становятся всё ближе. — Если выйдешь сам, то так и быть — ноги мы тебе оставим, — говорят охотники и страшно гогочут. Бэкхён поближе прижимается к Минсоку — а Минсок ведь обещал, что не найдут его, не тронут, и что же, вот так подвел доброго гостя, теперь уже ставшего не просто другом, а самым близким человеком? И пока они думают, что же делать, прячась в дальней комнате, в уголке, до них доносится запах дыма — дом горит. Тогда решение приходит быстро. Минсок подталкивает Бэкхёна куда-то в темноте, по маленькой лестнице, спускается за ним и обнимает двумя руками, крепко-крепко, за плечи. — Только не двигайся, будь как можно ближе ко мне, — говорит он. Деревянный дом быстро пожирается огнем, и вот уже горячие языки пламени добираются и до их комнатки, всё заполняется дымом, из-за которого начинается кашель и дерет горло, а Минсок зажмуривается, вцепляясь в Бэкхёна, и делает то, чего никогда раньше не пробовал. Их двоих окутывает ледяным куполом, полупрозрачным, но крепким, куда не проникает дым, а огонь его не касается. Они не знают, как долго находятся в темноте под этим ледяным укрытием, но оба боятся открыть глаза, лишь руки друг от друга не отпускают. А когда все-таки решаются посмотреть и выбираются вместе из погреба, хватаясь за раскаленную ручку двери, то видят лишь догорающие стены и забавляющихся рядом охотников. Когда те видят выживших магов, то разом смолкают и направляют на них оружия. — Живучие гады, — говорит один из них. — Двое вас тут значится. Значит награда будет вдвое больше. — Руки за спин- — начинает второй, но не успевает договорить — Минсок резко взмахивает рукой и лицо мужчины синеет, а сам он замертво падает на снег. Второй охотник испуганно отступает назад, вскрикивает что-то, мечется взглядом туда-сюда, от своего напарника к двум магам, и прячется за деревом. — Пощадите! — кричит он. — В этот раз ступай, — помолчав, решает Минсок. — Но если придешь снова, или расскажешь кому-то про это место, то закончишь так же, как твой друг! — говорит он, заслоняя собой Бэкхёна. Охотник убегает так, что только пятки сверкают — видимо и сам не знал, на кого охотился. Минсок оборачивается и грустно смотрит на остатки своего дома — да, впрочем, ничего-то от него и не осталось. — Новый построим, — говорит Бэкхён обнимая его. — Или найдем. Придумаем что-нибудь. Минсок аккуратно вытирает его лицо, как-то испачкавшееся в саже, и мягко целует — сначала в лоб, потом в щеку, и зарывается носом в пропахшие дымом волосы. — Придумаем, конечно.