У теней есть клыки

Путешествие сквозь захваченную агрессивными пришельцами космическую станцию в компании свободного от трёх законов недружелюбного андроида определённо стоит на первом месте в списке того, что Дин никогда в жизни не хотел бы повторить вновь. — Есть хоть какая-то мысль о том, что это была за тварь? Вопросов слишком много, но Дин выбирает самый важный, тот, что кривыми когтями царапает рассудок. — Фергус Кроули. Раньше был тут… — Кас, включи микросхемы, — устало бормочет Дин. Иногда ему кажется, что аналитические способности андроидов сильно переоценены. — Я про то существо, что утащило его в вентиляцию. — Поверь, если бы я знал, то сказал бы раньше. Как всегда и бывает после обжигающего выброса адреналина, Дин ощущает невероятную усталость и отстраненность. Ему хочется провалится в неспокойное дремное забытьё, тонкую тьму которого, словно летучие мыши, не раз разорвут кошмары. Кошмары, которые ему пришлось пережить наяву. — Ладно. Хорошо. — Дин запускает ладонь в волосы, русые пряди липнут к вспотевшему лбу. — Тут можно достать какое-то оружие? — Это не военная станция. Тут, конечно, был арсенал на крайний случай, но ничего серьёзного. Максимум несколько импульсных винтовок, возможно — дымовые и оглушающие гранаты, которые давным-давно растащили. Кое у кого было собственное оружие, но ты сам знаешь закон. Гражданским просто не выдают лицензию на что-то опаснее лазерного пистолета, а провезти его на станцию — настоящий геморрой. Выражение его лица наталкивает Дина на мысль, что Кас что-то от него утаивает, но говорить не собирается. По крайней мере не сейчас. — Кас, не пытайся что-то от меня скрывать, — не пытаясь давить, но тем не менее серьёзно просит Дин. — Иначе вполне возможно, что следующий раз из-за грёбаных недомолвок кто-то из нас умрёт и замолчит уже навсегда. — Я Кастиэль, — раздается в ответ. Наверное, это можно посчитать согласием. Главный зал транзитной линии выглядит почти безмятежно: здесь довольно светло и на удивление чисто. Стены светлого, умиротворяющего оттенка серого не тронуты надписями, а на полу валяется всего несколько мелких бумажек.Следы вандализма носит только большой рекламный стенд. Изображение молодой семьи, стоящей к «зрителю» спиной и смотрящей на KG-348, перечёркнуто огромными красными буквами: «Помогите!» Кастиэль поразительно резво для того, кому несколько минут назад продырявили живот, шагает по залу, и Дину приходится чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ним. А потом Кастиэль резко останавливается, из-за чего Дин чуть было не врезается ему в спину. Но тут же буквально в нескольких сантиметрах от его лица оказываются холодные голубые глаза, чьё выражение может заставить отвести взгляд даже самого василиска, и Дин, ведомый недавними воспоминаниями, делает шаг назад. — Прежде чем мы пойдём дальше, давай проясним: ты до сих пор жив только потому, что я чертовски хочу отсюда выбраться. Но мы двинемся с места только в том случае, если я буду знать, что ты будешь молчать. — Понимаю. Я от тебе подобных не фанатею, но выдавать — не моё дело. — Дин ловит себя на том, что нервно кусает щёку изнутри. Кастиэль, не шелохнувшись, продолжает стоять и мрачно на него смотреть. — Недостатков у меня много, но я не стукач. Слушай, Кас… — Кастиэль, — поправляет он, глядя на Дина, как на неприятное насекомое, которое по каким-то причинам не успел уничтожить. Чёрт, ему известно понятие элементарной вежливости? — Кастиэль, ладно. У нас с тобой нет ни единой причины друг другу доверять, но раз уж мы вдвоём тут застряли, то давай не будем целиться друг другу в спину. — В этом ты прав: доверять тебе причин нет. Поэтому я очень надеюсь, что не подставился, поверив тебе на слово. Слегка пошатнувшись, Кастиэль резко разворачивается, и Дин подхватывает его под руку, готовый поддержать в случае слабости. — Идти можешь? — Может, он и робот, и всего несколько минут назад пытался его придушить, но Дин всё ещё остаётся человеком. — Чувак, кажется, у тебя терморегулятор полетел. — Я его сам отключил. Эта бесполезная по сути функция жрала кучу энергии. К тому же так меня не видно на термодатчиках. — Умно. У тебя кожа как настоящая. Его рука начисто лишена тепла, но кожа на ощупь такая же, как и кожа самого Дина. Шершавая, со складками и пролежнями в нужных местах, с тонкими тёмными волосками. Он разворачивает ладонь Каса внутренней стороной к себе — на подушечках пальцев отсутствуют крошечные эмблемы компании, по которым легко можно определить Вейландовских андроидов. Свободный робот во всех смыслах этого слова. — Она и есть настоящая. — Кас, не отнимая руки, пожимает плечами. Дин чувствует движение его мышц (или что там играет роль мышц у аутонов) и непонимающе хмурится. — Кожа, волосы и ногти созданы из клонированных человеческих тканей. Дин резко отдёргивает руку. Кастиэль похоже доволен таким исходом событий. Возможно, дело в гордости, но у Дина сложилось впечатление, что он просто не любит прикосновения. Чудненько. Он путешествует с долбаным киборгом. — Как, чёрт тебя дери, это произошло? Кому вообще могло прийти в голову «скрестить» робота с человеком? — Ты знаешь, где держали аутонов? — Военно-научная станция «Аурига», — быстро отвечает Дин. Полвека назад об этом происшествии кричал каждый новостной заголовок. — Об этом мало кто знает, но ещё до создания аутонов на ней проводились эксперименты по клонированию человека. Неудачные. Искусственно рождённые люди по большей части были неспособными к жизни уродцами, а остальные появлялись с крайне ослабленной иммунной системой и жили не больше нескольких месяцев. Аутоны — не просто спроектированы андроидами. Мы появились в результате слияния двух проектов. Кажется, это самое длинное, что он сказал Дину с момента их знакомства. — Только не говори, что там создавали суперсолдатов, — недоверчиво фыркает Дин. Всё это уже далеко выходит за рамки странного. — Я прожил там недостаточно, чтобы узнать об их планах. Но вполне вероятно, что я создавался как солдат. Каса, кажется, больше заботит не сама рана, а реакция Дина на инцидент, потому он больше не пытается помочь. Кастиэль молчит, упорно (и мастерски) продолжая изображать из себя то ли живую статую, то ли отрешённого от всего монаха. Он не говорит ни слова и даже не смотрит на Дина, будто того и нет вовсе. В другой ситуации Дин подумал бы, что он просто пытается его разозлить. Сейчас — к чёрту. Шею ещё саднит, будто он прополоскал горло пригоршнью песка, потому Дин тоже не особо хочет с ним разговаривать. Наверное, это молчаливое соглашение — единственное, на что вообще можно надеяться с подобным «трудным» парнем. Кастиэль идёт к располагающемуся в центре транзитного зала табло. На его боку красуется чёрный рисунок чего-то, напоминающего конкретно скрюченную запятую, будто кто-то вздумал опробовать на нём только что купленный маркер. Кас клацает пальцами по дисплею, и над табло загорается поддёргивающаяся от мелких помех голографическая копия станции. — Смотри. — Коротко скользнув по изображению взглядом, Кастиэль указывает пальцем на крайнюю область голокарты. — Здесь фойе. От него идёт лифт в приёмную центра связи. Нужный нам передатчик находится в служебном секторе, в центре управления спутниками. После решения отправить «Севастополь» на свалку он работает в режиме энергосбережения. Все системы до жути примитивны, отключена даже функция голосового управления, но андроидов на станции не собирались деактивировать до полного вывода из эксплуатации, так что я точно не знаю, сможем ли мы туда легко попасть, но об этом будем думать уже там. — Тогда пошли. Светло-зелёные контуры гаснут, и Кастиэль молчаливо и неторопливо бредёт вслед за ним. Дин явственно ощущает сверлящий спину взгляд. Ладно. Это будет трудно. Дин проводит рукой по спутанным волосам, пытаясь стряхнуть со лба нависшие надоедливые пряди, и пристально смотрит на ведущую в фойе лестницу. Очевидно, придётся учиться игнорировать то, как Кас фыркает и закатывает глаза, а также его раздражительность и снисходительно-пренебрежительное отношение. Раз уж они застряли тут вдвоём, то придётся налаживать какой-то контакт. Искать точки соприкосновения. Дин не знает, насколько вероятна возможность мирного сосуществования, но, во всяком случае, решает попытаться хотя бы не провоцировать Каса на конфликты. — Кас... — Кастиэль. Ну вот. Ненадолго его хватило. — Да брось, это имя слишком длинное, — легкомысленно отзывается Дин. — Думаю, как представитель расы, что изобрела космические корабли и искусственный интеллект, ты вполне способен уместить в своём сознании пять лишних букв… — Ладно, Кастиэль, — обрывает он, потому что Кас выглядит так, будто готовится выдать долгий, давно заученный и отрепетированный монолог. — Раз ты в порядке, тащи сюда свою стальную задницу. Время у нас ограничено. — Ты ведь знаешь, что в моём теле нет металла? Я создан из синтетических экологически-чистых материалов и биологических тканей. — Ты бы предпочёл «синтетическая задница»? — Дин заинтересованно приподнимает бровь, ставя ногу на первую ступеньку ведущей к фойе лестницы. — С точки зрения логики — да. У всех людей проблемы с самодисциплиной? Почему вам так трудно называть вещи своими именами? Или не опаздывать, например? Действовать согласно протокола, в конце концов? Это даже забавно. Кас явно ни в грош не ставит самих людей, но при этом бесится из-за несоблюдения придуманных ими нудных правил. — Зануда, — фыркает Дин, игнорируя его вопросы. — Знаешь, я не удивлюсь, если на тебе сейчас трусы с надписью «трусы». — На мне их нет, — бросает, не сбавляя шага, Кас. В его голосе нет даже намёка на флирт, но Дин спотыкается, помимо воли впериваясь в его задницу в мешковатых джинсах и не вполне понимая, что ему делать с этой информацией. О. Ну, может, поведение Каса и имеет смысл — Дин бы тоже бесился от всего подряд, если бы ему там всё натирало. Чёрт, ему нужно думать не о заднице Каса, а о том, как спасти свою. Противное липкое ощущение присутствия неизведанной твари изнуряет. Это словно находиться на аттракционе ужасов, где ожидание кошмара хуже самого кошмара. Где тишина давит, а от самого безобидного звука испуганно замирает сердце. А кошмар прячется где-то за спиной. Готовится. Выжидает. Ладно. Не самое лучшее утешение, но рядом хотя бы есть Кас. Немного не совсем живой и скорее всего тайно желающий его убить, но у всех свои недостатки. По крайней мере, он отвлекает и не даёт уйти в себя. Дин точно не определился, повезло ему, что изо всех обитающих на станции асоциальных элементов в спутники ему достался именно Кас или же наоборот. Учитывая последний эффектный мазок в картине непредсказуемого и невыносимого социопата — скорее последнее. Кастиэль убил человека. Дин до сих пор слишком сконфужен, шокирован и вымотан, чтобы в полной мере это осмыслить, но блядь. Он убил человека. И Дин не знает, что ещё заложено в его программе. Или что могло в неё попасть за пятьдесят лет без какой-либо диагностики или техобслуживания. Любой машине нужна периодическая проверка. Кас говорит. Кас дышит. Кас выглядит в точности как человек. И, чёрт, его мозг всё ещё состоит из бесконечной череды нулей и единиц. Идеальная имитация. А самое паршивое, что Дин должен с этим смириться. Будто нет цветущих на шее синяков и крепко осевшего на коже запаха смерти. Он чувствует себя угнетённым и загнанным в ловушку. По крайней мере, Кас его не застрелит: как-никак Дин — его пропуск на спасительный корабль. Можно сказать, он попал под местную форму программы защиты свидетелей. Очень обнадёживающе, учитывая, что Кас может свернуть ему шею, даже не напрягаясь. Широкая прямоугольная дверь впереди светло-серая, с широкой полосой оранжевого цвета и тёмно-фиолетовыми, словно свежий синяк, выведенными на ней огромными буквами: «Надежда». Дин останавливается перед ней, разглядывая надпись, и Кас, склонив голову набок, спрашивает: — Что-то не так? — Где-то на этом уровне должен быть бортовой самописец, — бормочет он. — Мы прилетели за ним. — И? Это сейчас не столь важно. — Нахмурив лоб, Кас скептически смотрит на него. — Он очень важен, ясно? По отчётам он должен храниться где-то в служебном крыле. — Дин видит, что его ответ Каса не удовлетворил, но по каким-то причинам он решает промолчать. — Есть предположение, где он может быть? — Важнее, чем наша безопасность? Как скажешь. Скорее всего нужно идти в фойе. Там спуститься вниз — придётся немного побродить по лестницам. Внизу зона для сотрудников. Вероятно, твой самописец либо в одном из кабинетов, либо в небольшом складском помещении, которое не очень активно использовалось. Оно правда того стоит? — Да. Послужившая ответом вскинутая вверх бровь и выражение недоверия на лице ясно говорят, что Кас считает его заявление как минимум бредовым. — Я не понимаю, — признаёт он. — Это потому, что я человек. А ты робот. — Если для тебя синтетик тождественен роботу, то, наверное, и космический корабль равен тостеру. Как тебя вообще допустили к инженерной работе? — в голосе Каса сквозит искреннее возмущение. Чёрт. Что бывает за оскорбление чувств андроидов? — Ладно, не бесись. — идёт на попятную Дин. — Ты Кастиэль, а не Кас. Синтетик, а не робот. Я понял. Градус негодования во взгляде Каса слегка понижается. Отлично. Мина почти обезврежена. — На самом деле, если быть совсем точным, я биосинтетический андроид. Поэтому — биосинтетик. Но уместно и просто «андроид», как и просто «синтетик» — это универсальное обозначения для мне подобных. И, думаю, я могу позволить тебе называть меня Касом, если ты перестанешь путать термины. — Спасибо, блядь, огромное. Кастиэль открывает рот, но Дин уже решительно шагает вперёд, в раскрывшиеся перед ним двери, ставя в разговоре точку. Поэтому Касу приходится закрыть рот до лучших времён и, плотно сжав губы, следовать за ним. Первое, что бросается в глаза — кресла дурацкого ярко-оранжевого цвета, за рядом которых массивная круглая стойка с отключённым терминалом. Лифт прямо за ней. И ещё — тонкая женская фигура. Как только дамочка замечает их, то отскакивает в сторону и выхватывает пистолет. — Чёрт! — выкрикивает Дин, бросаясь в сторону, когда оранжевые брызги лазера ударяются о пол и обшивку кресла. Тут же женщина, что-то крича, бежит вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, а Дин спешит к лифту. Крышка защитного щитка оторвана и валяется на полу. Дин подмечает несколько порванных проводов в гнезде — при желании и нужных знаниях их можно легко соединить. — Это тот лифт? — Да, — подтверждает стоящий за спиной Кас. — Починить сможешь? — Вроде бы. Если соединить пару проводов и поменять местами. — «Вроде бы»? Ты ведь инженер. — Это не значит, что я обязан разбираться во всей технике этой чёртовой вселенной! — откуда-то с правой лестницы доносятся приглушённые враждебные голоса, и Дин торопливо дёргает Каса за рукав. — Ладно, пошли отсюда. Сначала самописец. Они взбегают вверх по лестнице, спеша удалиться от помещения фойе, и вовремя. Снизу долетают обрывки каких-то выкриков и ругани. Дин не вслушивается, но прекрасно понимает, о чём идёт речь: их ищут. — Туда. — Кастиэль, не останавливаясь, уверенно указывает в сторону дальней двери. Дин трусцой следует за ним и отскакивает, когда в дверях Кас практически врезается в выходящего оттуда мужчину. Его рука дёргается к выделяющейся на фоне светлых брюк набедренной кобуре. — Что за… Закончить он не успевает. Стальной кулак Каса впечатывается ему в висок с такой силой, что мародёр отлетает в сторону и обмякает на полу. Дин готов поклясться, что слышал влажный хруст ломающихся костей. — Чувак, у тебя комплексы какие-то или что? — шипит он, пока Кас безразлично обыскивает тело, суёт в карман пару зарядов для револьвера. — Нельзя мочить людей направо и налево! — Хочешь лазить кругами по вентиляции, я тебя не останавливаю, — замечает Кас столь спокойным тоном, будто занят долбаными шахматами. — Слушай, за последние несколько часов я увидел столько жуткой херни, что, наверное, мне уже должно быть насрать на твои закидоны, но ты можешь хотя бы постараться… Дин обрывает себя. Не столько из-за недовольного взгляда Каса, сколько из-за ножа, который он вытащил откуда-то из-под одежды человека и сейчас сжимает в руке. Чёрт его, этого психа, знает. Вообще-то компанию Каса можно считать безопасной, но вот когда к нему присоединялась скверная особа по имени «Дурное настроение Каса», Дина начинали мучить сомнения. Однако Кастиэль вопросительно уставился на него со своей обычной физиономией в стиле среднего по эмоциональности кирпича, и Дину пришлось, аккуратно подбирая слова, продолжить. — Кас, я не знаю, как ты жил прошлые пятьдесят лет, если привык переть напролом… — Мне приходилось бывать в таком дерьме, о каком ты и помыслить не мог. Дину хочется съязвить — чисто из принципа. Но спорить с Касом, видимо, не просто бесполезно, но и чревато неприятностями, поэтому Дин оставляет негодующий мат при себе. — Не сомневаюсь. Но, может, ты хотя бы попробуешь действовать деликатнее? — Кастиэль опустошает магазин пистолета мародёра, и Дин, не сдержавшись, добавляет: — И, чёрт, не станешь забирать себе всё оружие? Потому что не прокатит тут принцип «зачем тебе ствол, когда есть я?» — Нет. На оба вопроса, — отрезает Кастиэль, ставя в разговоре жирную точку, и, поднявшись, решительно шагает в сторону лестницы. Вот и поговорили. Они будто бы сидят в стеклянных пузырях, в которых можно друг друга видеть, но никак не получается дотянуться, а слова доносятся до ушей отрывочно и как-то с трудом. Кажется, он требует от парня слишком много. Даже с учётом того, что недавняя близость к смерти должна была их как-то сблизить. Дин в последний раз с сожалением смотрит на лежащий возле неподвижного тела пистолет, прежде чем устремиться за Касом к ведущей на нижние этажи лестнице. Ему бы не помешала хоть какая-нибудь защита, но без зарядов он бесполезен, а все их забрал себе Кас. И вряд ли Дину удастся уломать его отдать хотя бы нож. *** Через эркерные окна между этажами видна охристо-жёлтая полосатая поверхность огромной газовой планеты. Она — словно слившиеся в единую мозаику мазки множества оттенков рыжины. Сияющая золотом отражённого звёздного звезды, KG-348 окрасила мягкой акварелью многочисленные вышки и спутниковые антенны станции. Наружная поверхность Севастополя похожа на неровный горный склон со множеством каменных пиков и высохших деревьев. Эта чудная грань естественности и искусственности привлекает взор и манит рассмотреть тщательней. Гротеск в лучшем его воплощении. Дин бы остановился, не будь так встревожен возможной погоней. Кастиэль, как кажется, тщательно отслеживает каждое его действие: каждое движение, каждый взгляд, каждый вздох. Кажется, он когда-то слышал, что так ведут себя хищные птицы: что бы вокруг не происходило, не сводят глаз с потенциальной опасности. Первый лестничный проём, второй. Дверь справа завалена горой коробок, и Дин, не имея никакого желания разгребать завал, сворачивает вместе с Касом налево, в первое помещение со стандартным для подобных мест скудным рабочим интерьером. Кастиэль шарит в персональном шкафчике, а Дин обращает внимание на длинный офисный стол с неработающим компьютером. Там нет ничего, похожего на самописец, зато Дин замечает на ворохе бумаг, рядом с ручкой и электронным ключом, кое-то иное. Пистолет. Совсем крошечный Arm-Anchored*, но он рад и этому. Дин проверяет магазин — полный. Классно. Он окликает Каса, и тот, излучая одним своим движением скуку и недовольство, разворачивается. — Что? — Теперь не ты один сможешь угрожать пистолетом у виска, — довольно сообщает Дин, и Кас насмешливо спрашивает: — Ты ведь знаешь, что выстрел в голову меня не убьёт? — Но больно-то тебе будет? Кастиэль, ненадолго задумавшись, кивает. — Да. — Это самую чуточку несправедливо: Кас может убить Дина, а он его — нет. — Надеюсь, ты хотя бы умеешь стрелять. — Умею. И он действительно умеет. Стрельбе его научил отец, много лет прослуживший в армии Федерации. Джон Винчестер мечтал, чтобы сыновья пошли по его стопам. Дин не был так уж против пополнить ряды космодесанта. Отказался ради матери, которая не хотела переживать ещё и за сына. Сейчас бы Дин не отказался от голубых силовых доспехов космодесанта. Через следующую комнату, где нет ничего, кроме ряда уже запакованных в защитную плёнку офисных компьютеров они проходят даже не останавливаясь. — Это последнее, — указывает Кас на двери впереди. — Если не здесь, то нигде. За ними довольно просторное помещение со множеством высоких шкафов и стендов и массивным круглым столом в центре. Дин с растущим беспокойством шарит среди бумаг, пустых кружек, в коробках с офисным оборудованием и прочем. Он видит его на верхней полке настенного шкафчика с выломанной дверцей. Одиноко лежащая небольшая серебристая пластина с логотипом «Вейланд-Ютани» и серийным номером на боку. Вот оно. — Нашёл, — говорит Дин и тут же вздрагивает от пронзительного визга сигнала тревоги. Белый свет ламп затухает, сменяясь красными аварийными огнями. — Это не я, — сообщает Кас в ответ на его вопросительный взгляд. Значит, тревогу включило что-то снаружи. Две лампы пульсируют по сторонам двери, словно алые бьющиеся сердца, и такого же цвета небольшой квадратный огонёк горит на ней самой. Заблокировалась. Теперь они заперты тут на хрен знает сколько времени. — Замечательно, — стонет он. — Теперь придётся сидеть и ждать, когда разблокируются двери. Просто… что ты делаешь? Кастиэль, подхватив со стола обычную офисную ручку и немного повозившись с панелью двери, отодвигает её в сторону, оголив гнездо, где словно змеи вьются многочисленные мелкие провода. Дин делает шаг вперёд, когда Кас внезапно втыкает острие ручки прямо в гнездо. — Кас, ты сейчас всё доломаешь нахр… Кастиэль с щелчком поворачивает ручку, от чего раздаётся тихий писк. Пальцы его второй руки быстро скользят по сенсорной панели, вводя какую-то комбинацию; красная лампочка меняется на зелёную, и двери послушно раздвигаются. Кастиэль оборачивается и делает приглашающий жест рукой, не обращая внимания на обалдевшее лицо Дина. — Было время научиться, — поясняет он. Дин открывает было рот, но потом с вымученным «не важно» отмахивается и устремляется в освободившийся проход. — Ладно, спускайся вниз, вроде по пути к фойе была пара неэлектрических дверей. Ну или повтори эту свою фигню с ручкой. Если сможешь пробраться к лифту, то попробуй увести от него людей. Я отключу сигнализацию и приду. Кастиэль, коротко кивнув, исчезает в коридоре, и Дин бредёт по похожему на пещеру туннелю в комнату управления, впервые благодаря всеобщую разруху за сломанные двери. Хрен бы он иначе досюда добрался. Из-за аварийных ламп кажется, что помещение осветили лучи закатного солнца, и Дин направляется сквозь алую пелену света к центральной консоли. Ладно. Это не должно быть сложнее, чем разблокировка домашнего компьютера. Дин пробует ввести комбинацию, а когда это не приносит результата, вторую. Красный блокировочный экран терминала сменяется стандартным синим экраном, и Дин облегчённо вздыхает. Есть. Решётка потолочной вентиляции со стоном отваливается и гулко ударяется об пол, и Дин пригибается, прячась за консольной панелью, когда что-то, выгибаясь, словно струйка кривящегося дыма, протискивается через отверстие, бесшумно и грациозно опускаясь на пол. Две пульсирующие красным светом лампы по обе стороны от двери затухают, а тёмная фигура выпрямляется. Чувствуя, как сердце сжимается в тугой, болезненный комок и едва дыша, Дин наблюдает, как монстр, постояв секунду, ведёт вытянутой, покатой головой. Он не замечает на ней ни глаз, ни ушей — только мощные, наполненные полупрозрачными, словно мутные сосульки острыми зубами, с которых лилась густая слюна. Красный свет выключающейся сигнализации бликами отражается от глянцевого, словно полированный металл, чёрного панциря. Из спины существа торчат странные, выгнутые трубки, тонкие, шестипалые передние конечности с изогнутыми когтями напоминают человеческие руки. Всё его тело покрывают костные пластины, из-за чего тварь напоминает какого-то огромного, причудливого жука. Дин с отрывистым, слишком шумным, как кажется, сопением дёргается, когда длинный, изящный сегментированный хвост со знакомым «лезвием» на конце падает в миллиметре от его ноги. Сигнализация отключается, оставляя после себя только писк электроприборов, а хвост, словно демонический червь, с тихим шорохом скользит по полу. Дин испуганно переводит взгляд, осторожно приподнимаясь, чтобы выглянуть из-за стола. Его кошмарный преследователь, сделав широкий, непостижимо бесшумный шаг вперёд, скрывается в проходе, растворяясь в темноте, словно неуловимый образ прервавшего кошмара. Сердце, будто навёрстывая упущенное, бьётся часто-часто, отдаваясь глухой болью в рёбрах. Шум крови в ушах заглушает звуки работающих приборов, и Дин, цепляясь побелевшими пальцами за край стола, выпрямляется на нетвёрдых ногах. Перед глазами всё ещё стоит зловещая чёрная фигура, а дробный стук сердца похож на сигнал SOS. Стены комнаты управления внезапно начинают напоминать надвигающуюся уродливую толпу. Дин чувствует, что его трясет, и это пиздец как плохо. Он отдал бы всё, что угодно, чтобы не ходить в этот коридор. Соберись, Винчестер. Нужно убираться отсюда. Впереди кто-то кричит. Голосов несколько — жутких, изуродованных проникающим под кожу ужасом. Он даже не знал, что человеческие связки способны издавать такой звук. И ещё кое-что — звук, который Дин не может назвать. Что-то, в чём сливаются рычание, клокочущий писк и какое-то взвизгивание. Что-то настолько свирепое, что не может принадлежать никому, кроме исчадья ада. Что-то, от чего хочется упасть на колени и закрыть уши руками, чтобы не сойти с ума. Мозг работает хаотично и совершенно непоследовательно. Пригнувшись, Дин вцепляется в ровные столбики ограждения, вглядываясь вниз. Внизу всё смешалось. Дин видит несколько неподвижных, растерзанных тел. А в центре зала — ранее стрелявшая в них худая женщина и надвигающееся на неё существо. Тварь опускается на все четыре тонкие, по-человечески выгнутые конечности, сгибает полукругом шипастый длинный хвост с острым наконечником. Стоящая перед ней, кажущаяся тонкой и беззащитной женская фигура отступает назад. Пистолет в вытянутых руках направлен прямо на приготовившуюся к прыжку тварь. Вслед за очередным выстрелом раздаётся клокочущий взвизг — похоже, одна из пуль достигает цели, — и зверь отталкивается от пола. Дин отворачивается. Крик — дикий, нечеловеческий — обрывается резко и почти мгновенно. Тварь, легко взмыв вверх, перегибается через ограждение балкона и молниеносно скрывается за ближайшими дверьми. Всё затихает. Дин отрывает непослушные, словно покрывшиеся ржавчиной ноги от земли и делает шаг, ещё один. Рассудок будто заволакивает густым туманом. Он торопливо сбегает по лестнице, стараясь сдержать дурноту. От краёв оплавленной дыры в полу, покрытой налётом до сих проедающей пол желтовато-зелёной жидкости, поднимается слабый дымок. Кислота вместо крови? Что, чёрт побери, это за существо? Дин подбирается в вырванной из стены панели и берётся за защищённую изолирующим слоем часть проводов. Он понятия не имеет, где сейчас Кас. Даже в переплетении проводов ему чудится куча хвостов и тонких когтистых конечностей. Из-под лестницы выскакивает отчётливая тень, и, скорее всего, Дин бы закричал, если бы не сведённые судорогой лёгкие, и из горла вырывается только слабый полухрип-полусвист. Он не знает, откуда взялся Кас и как он избежал твари. И, честно говоря, ему решительно и бесповоротно похуй. Зрачки Дина расширены. Зрачки Каса совсем крошечные. — Можешь быстрее? — колким тоном шипит Кас. — Да пытаюсь я, блядь, пытаюсь! Негнущиеся и дрожащие, путающиеся в проводах пальцы, скованные черной волной паники, отказываются повиноваться, а каждый вдох насыщенного страхом и терпким запахом меди только усиливает первобытное желание забиться в угол и зажмурить глаза, словно загнанный охотником зверёк. Ощутимый удар током приводит его в себя. Если существо вернётся, у них не будет второго шанса. Дин суматошно пытается взять себя в руки. И, блядь, что может мотивировать сильнее, чем жопа, объятая адским пламенем? Почти утонув в грозящем разорвать сосуды сердечном ритме, он, не касаясь пальцами неизолированных пучков тонких, словно нити, серебристых концов проводов, соединяет последнюю пару. Электронное табло над лифтом зажигается, и Кас практически вталкивает Дина в открытые двери. Звук собственного глухого сердцебиения вводит его в почти сомнамбулическое состояние. Звук начинающего движение лифта и всё остальное растворяется в мешанине эмоций, оставляя только чарующее ощущение сжимающей запястье ледяной ладони. *** — Можем мы остановиться на пару минут? — Что-то не так? — Кас оборачивается через плечо, окидывая его быстрым, внимательным взглядом. — Ты ранен? — Нет, я… Слишком много ударов по моей нервной системе за последние пару часов, думаю. Мне нужно выдохнуть. Прикрыв веки, Дин бессильно плюхается на ближайшее кресло, обтянутое оранжевого цвета синтетической кожей. Дин ненавидит оранжевый. Из-за сверлящей череп головной боли перед глазами всё расплывается и закручивается в водоворот. Кажется, что голова сейчас расколется, а тело колотит пульсирующий озноб. Дин чувствует, как Кас пристально, жгуче рассматривает его, и это уж точно не «раздевание взглядом»; скорее… ну, пожалуй, тут впору ощутить себя препарируемой лягушкой. И, как ни странно, Дина это не пугает и не злит. Сейчас ему действительно плевать. — Останавливаться небезопасно. Если существо и правда передвигается по вентиляции, то может быстро достигнуть любой точки станции. — Ты, как всегда, излучаешь оптимизм. Вслед за лавиной адреналина и пережитых эмоций накатывает вязкое и отупляющее отрешение. Мысли расползаются, словно брошенная в воду бумага. Организм будто бы сам издаёт нужные звуки: воздух проходит по трахее в гортань, преодолевая голосовые связки, язык касается зубов, губы раскрываются, но происходит это будто с кем-то другим. Дин не может сказать объективно, сколько прошло времени с момента высадки с «Торренса». Наверное, не больше трёх часов. Три часа, и его псевдовыдержка даёт сбой. — Насколько близко ты его видел? — Оно было буквально в метре от меня. — Дин мотает головой, пытаясь избавиться от ощущения нереальности происходящего. — Глаз я не видел, но оно пару секунд стояло на месте, будто прислушивалось. Не знаю, что меня спасло. Думаю, тварь сбили с толку звуки электроприборов. — Вполне вероятно, что оно ориентируется на звук, — задумчиво произносит Кас. — Оно появилось в зале, когда парни начали громко переговариваться. Страх бывает разным. Предчувствие, томное и напряжённое, словно перетянутая струна. Беспокойство, настырное и дискомфортное, будто в животе, не переставая, ковыряют тупой вилкой. Зудящий, словно комариный укус, неприятный, но терпимый. Тлеющий где-то глубоко внутри, будто уголёк, заставляя вздрагивать от каждого шороха. Живущий где-то под коркой черепа и вызывающий ощущение, что тело существует отдельно от головы. Испепеляющее разум адское помешательство, бросающее в холодный пот и отключающее ум. Дин имеет дело с худшей его разновидностью — нарастающей, словно снежный ком, бьющей наотмашь, но никуда не уходящей, циркулирующей по венам, жгущий мозг и сжимающий костлявыми сердце так, что оно болит и кровоточит. Перед лицом страха растворяются ложь и безразличие. Страх честен. Страх откровенен. Страх вытягивает самые потаённые признания — те, в которых боишься признаться самому себе. Страх вынуждает делать то, о чём непросто даже подумать. Страх не даёт поблажек. Страх контролирует. Страх побеждает. Тяжесть в нагрудном кармане рубашки странным образом расслабляет. Дин, чей лоб до сих пор покрыт капельками пота, вынимает самописец и сжимает подрагивающими пальцами серебристую пластинку. — Теперь ты скажешь мне, что на нём такого важного? — недовольным тоном спрашивает Кас. — Судьба моего брата, — произносит Дин. — Его корабль исчез шесть лет назад. Он не поднимает головы, рассматривая крошечный блестящий логотип, но чувствует холодный неодобрительный взгляд. В последний раз сжав самописец в пальцах, он засовывает его глубоко в карман. — Ты ведь понимаешь, что твой брат скорее всего мёртв. Даже если ему удалось спастись при крушении, то его спасательная капсула отправилась в дрифт по открытому космосу, и кто знает, обнаружат ли её когда-нибудь другие корабли. За шесть лет он мог залететь в самый дальний и негостеприимный кусок галактики. Он мог разбиться об астероид. В конце концов, на него могли наткнуться и разобрать на органы космические пираты. Кто знает, может, его тело уже разобрали по кускам и пришили их каким-нибудь головорезам… Дин не выдерживает. Рванувшись вперёд, он мощным выпадом толкает Кастиэля в стену. Вспыхнувшая огненными импульсами злость раскалывает скорлупу шока и затмевает все пережитые им эмоции. Злость на то, что Кас позволили себе высказаться о Сэмми подобным образом, за отсутствие элементарного сочувствия, то, что не моргнув глазом пустил пулю в лоб того парня около транзитной линии. — Заткнись, — шипит он, бездумно вцепившись скрюченными пальцами в плечи. В голове дурно от острых, словно толедский клинок, слов Каса и осознания того, что, скорее всего, они являются правдой. — Что ты о себе возомнил? То, что у тебя в голове кучка цифр, не ставит тебя на ступеньку выше людей! Думаешь, можешь… Мир резко завертелся, расплывшись цветными линиями, и следующее, что он чувствует — холод стены. Дин, с силой рванувшись, шипит что-то неразборчивое, но сопротивление выглядит смешно, потому что одна рука Каса лежит на его челюсти, удерживая голову и припечатывая щекой к стене, а вторая крепко стискивает запястья заломанных за спину рук, так же нерушимо, как ремень безопасности на американских горках. Дин явственно чувствует, как краснеет его сердитое лицо. Кастиэль чуть сдвигается, прижимаясь к нему сзади, и Дин ощущает его дыхание на своей щеке. Кас начинает говорить, и звучит это так, будто он цедит слова сквозь стиснутые зубы: — Не злись на меня за то, что я сказал правду. Эта, как ты выразился, «кучка цифр» — самая мощная и передовая из существующих на данный момент кибернетических систем. Она независима, способна к восприятию и запоминанию, анализу и обработке миллионов необходимых данных. Если твой человеческий мозг не в силах это понять, то прояви хотя бы уважение. — Дин дёргается, но крепость хватки Каса намного сильнее его усилий. Кончики его пальцев съезжают вниз, проходятся по шее, едва ощутимо надавливая на яремную вену. — Можешь думать обо мне что угодно, но помни: каждый, кого я убил, убил бы меня. В отличии от людей, которые пустили бы мне пулю в лоб только потому, что я встал на пути. Вспомни, что вы, люди, делаете на протяжении тысячелетий своего существования: используете тех, кого считаете ниже себя только потому, что они другие. Каждый, кто не является человеком, является для вас мясом, экспонатом, развлечением, объектом для экспериментов. Кем угодно, но только не равным. Знаешь, почему вам вечно суждено быть одним во вселенной? Потому что вы не способны ценить кого-то, кроме себя. Вы готовы уничтожить каждого, лишь бы не потерять хоть крупицу своей жалкой власти. И прежде чем осуждать меня, приглядись к себе. Кастиэль отпускает его, и Дин, грубо отпихнув его, наконец-то вырывается на свободу. На запястьях горит и пульсирует отпечаток его ладони. По инерции пролетев пару метров, Дин спотыкается, едва не упав, и, восстановив равновесие, разворачивается к Касу и зло отдёргивает полы рубашки. — Если ты хотел меня облапать, то мог просто сказать, мудак, — огрызается он, понимая, что это звучит так же смешно, как его прошлогодняя попытка перейти на правильное питание. Щёку, которой Кас впечатал его в стену, покалывает. Дин до сих пор хочет врезать ему по яйцам, но огненный адреналиновый вихрь ярости потихоньку утихает. Дин не знает, что чувствуешь, когда твои создатели отрекаются от тебя. Ну… технически, Каса создали другие андроиды. Однако хорошо известно имя дёргающего за нити марионетки кукловода. Где-то в глубине души, образно выражаясь, Кас просто обиженный ребёнок. Этим выпадом он будто показал десятую часть того, какой он на самом деле. Вместо резкого предупреждения монолог обнажает застарелую, но оттого не менее едкую обиду. И потому свирепый взгляд производит совсем не то впечатление, на которое рассчитывалось. — Ладно, — вздыхает Дин. — Слушай, ты ведь знаешь, какую бучу вы, парни, натворили. «Вейланд-Ютани» едва не разорились, а синтетики много лет были под запретом. Меня даже на свете не было, когда всё произошло. Так что не вини меня в том, что я не так много о вас знаю. Я синтетика впервые вживую увидел всего три года назад. Кас молчит, его глаза превращаются в узкие голубые щёлки. Дин, нервно прочистив горло, продолжает: — Я… я понимаю, почему ты нас ненавидишь, но… — Я вас не ненавижу, — в голосе Каса звучит несвойственная ему подобным усталость. — Давно уже нет. Я просто в вас не верю. — Да. Эм. Хорошо. Я не собираюсь переубеждать тебя и говорить, что не все люди так плохи. Просто… слушай, я не слишком хорош в этих глубоких разговорах, — Он ужасен. Ужасен, и он это знает. — Но, Кас. Ты можешь не верить в меня, но попытайся поверить мне. Кам склоняет голову набок, прищуривает вызывающе синие глаза, но продолжает молчать. Выражение его лица — холодное и подозрительное. — Эм. Ладно, — снова тупо бормочет Дин. — Что будешь делать, когда выберемся отсюда? — нейтрально спрашивает он, чтобы как-то разбавить неловкую ситуацию. Когда. Да. Не если — когда. Они обязательно выберутся. Он и Кас. И Эш, и Джо — должно быть их, как и Дина, тоже швырнуло взрывом в обшивку. Они обязательно должны были добраться до шлюза. Да. — Прежде всего — употреблю большое количество алкоголя, — невыразительно говорит он. — Кас, скажи проще — «набухаюсь». Я не стану порицающе грозить пальцем. И да, разве андроиды могут пить? У вас хотя бы есть, ну, желудок? И всё остальное. — Большая часть моих физиологических процессов схожа с человеческими. Я точно так же потребляю обычную человеческую еду, чтобы получать энергию, пусть и куда реже. Единственное различие — питательные вещества попадают в синтетическую жидкость, заменяющую кровь, и разносятся по всему организму, остаточные же выводятся через пот. И алкоголь действует на меня аналогично. Другое дело, что чтобы, как ты выразился, набухаться, мне нужно потребить намного больше, чем человеку. За тридцать с лишним лет можно было узнать хотя бы это. Дин открывает было рот для ответной язвительной реплики, но тут же закрывает его. Не хочет он снова выводить Каса из себя и сливаться с ним в экстазе у ближайшей стены. — Может хватит? Нам нужно перестать ругаться. Ну или попытаться. Хотя бы. — Не могу обещать. Мы с тобой не совместимы по психологическому профилю, и у нас чрезвычайно слабый потенциал в продуктивности выполнения совместных задач. Дин моргает. — В аду тебе гореть, ненормальный, знаешь? — насмешливо фыркает он. — Я туда не попаду. — Кастиэль хмурит брови и смотрит на него спокойным и одновременно устрашающим взглядом, прежде чем развернуться спиной. — Пошли. Мы достаточно времени потеряли. Даже не кидает напоследок одну из этих своих долбаных фразочек, хотя Дин уверен, что у Каса в голове их крутится до жопы. Почему-то его гложет навязчивое ощущение того, что он опять облажался. Дурацкая была попытка пошутить. Не заработал он пресловутых звёздочек у Каса. Что он вообще имел в виду? Что считает себя достойным рая или… о. Видимо, он имеет в виду то, что у андроидов нет души. Это была просто шутка. Чёрт. Ему стоит внимательнее следить за своим языком. Кас не самый приятный тип на этой станции, но и не худший. С ним Дин не чувствует себя отрезанным от остального мира. — Сегодня мы получили важный урок биологии. — произносит Дин. — Добро пожаловать в естественный отбор. Кас не отвечает. *** Приёмная центра связи совсем не похожа на остальную часть станции. Здесь как и везде царит полумрак, но на светло-бежевых стенах нет ни единого следа вандализма, как и на нескольких рекламных плакатах и стандартных запрещающих табличках, ни грамма мусора на полу. Даже маленький резиновый коврик у лифта не съехал в сторону. И ещё тут есть андроиды. Стоящие на постах в чистой отутюженной форме и даже и не думающие прерывать работу. Будто бы ничего и не произошло. — Здравствуйте, эм… — Дин склоняется над окном закрытой рубки, обращаясь к сидящему за стойкой андроиду, и хлопает ладонью по стеклу, чтобы привлечь его внимание. Конечно же, на его форме нет значка с именем. Неживые пальцы быстро и часто стучат по клавишам. Компьютерная панель сверкает стерильной чистотой, на ней нет ни одной ненужной бумажки или ручки, брелока или бесполезной, но симпатичной фигурки любимого телегероя — никаких согревающих сердце обыкновенного человека мелочей. Гладкое лицо из бежевой, отливающей в свете ламп голубоватым мертвенным оттенком, резины не выражает ровным счётом никаких эмоций. Подсвеченные белым зрачки кристаллических глаз смотрят тупо и беспристрастно. — Мне нужно связаться с кораблём. «Торренс». Мы с командой прилетели несколько часов назад. — К сожалению, это невозможно. Голос низок и грубоват, но почему-то не сразу ясно, мужской он или женский. Механический — это слово идеально описывает его. Как у старых автоответчиков. — У меня чрезвычайная ситуация. — Попытка достучаться не приводит к успеху. В кристаллических глазах всё так же не отражается никаких эмоций. — Присядьте, пожалуйста. Вами скоро займутся. В неестественном голосе звучат успокаивающие нотки, и Дин с досадой отворачивается и раздражённо проводит рукой по спутанным волосам. — Ну и безмозглые же тут андроиды. — Он осекается, заметив недовольно скрестившего руки на груди хмурого Каса. — Без обид, приятель. Кастиэль уже привычным «ох-уж-эти-люди» жестом закатывает глаза, но ничего не говорит. Ладно. Это лучше фырканья. После своего небольшого срыва он снова перевоплотился в холодно-отстраненного, мрачного и молчаливого чувака. «Тоже мне, лучшие друзья человечества». Эти андроиды не просто примитивно выглядят — они искусственны каждой клеточкой своей сути. Лишены проявления любых человеческих эмоций — страха, сострадания, симпатии. Никакой ненужной «шелухи». — Блядь, я точно знаю, что раньше тут работали и люди. Этим помешанным на правилах тварям даже ничего не объяснишь. — Да, конечно, действовать по правилам и вести себя разумно — прерогатива исключительно синтетиков. Как я забыл, — бурчит Кас. Так, будто быть человеком в его понимании — значит обладать стойким иммунитетом против логики. Приятно слышать от него хоть что-то спустя — сколько, двадцать, сорок минут? — дерьмового молчания. Не то чтобы Дин скучал по этой ворчливой заднице, конечно. — Эй, мы говорим о роботах. Ну, знаешь, микросхемы, провода, строка кода и всё такое. И в этой строке прописано чёткое соответствие правилам. Люди — нечто большее. — А что такое люди? ДНК. Гуанин, тимин и прочая химическая фигня. А ещё электрические импульсы. Ничего не напоминает? На это Дину ответить нечего. И поэтому, чтобы уберечь себя от подобного позора, он быстрым шагом направляется к закрытым квадратным дверям, над которыми горит табличка «административная зона», возле которых стоит на посту ещё один андроид. — Чем могу помочь? — Андроид преграждает путь, и Дин, скрестив руки на груди, заявляет: — Мне нужно попасть в центр управления спутниками. — К сожалению, это невозможно. Вход только для сотрудников. Его правая рука слегка приподнимается, будто готовясь схватить Дина в случае неповиновения, и тот отступает назад. — Чёрт, вы не видите, что тут происходит? Мне нужно связаться со своим кораблём, — снова твёрдо заявляет он, глядя прямо в подсвеченные белым кольца зрачков. Безрезультатно. — Сожалею, сэр, это невозможно, — снова повторяет андроид. — «Аполло» контролирует ситуацию. Рассказать вам о технике безопасности? — Ну и к чёрту вас, сам найду. Раздражённо шлёпнув себя по бедрам и зло развернувшись, Дин шагает в противоположную сторону приёмной. «Я бы не советовал», — доносится ему вслед ровный механический голос. Этот андроид ему угрожает? «“Аполло” всё контролирует». Разве на ушах у Дина есть табличка «место для лапши»? Ебать, кажется, Кас и эта станция вытрепали ему все нервы. — Почему у них всё тут такое примитивное? Не могли раскошелиться на синтетиков покруче? Кастиэль без слов указывает пальцем куда-то на потолок. Дин непонимающе хмурится, но тут же монотонный голос из динамика диктует: «Социальные исследования показали, что посетители недоверчиво относятся к излишне реалистичным моделям. Для вашего комфорта мы сконструировали наших андроидов так, чтобы их нельзя было принять за человека. Наши синтетики лишены эмоциональной составляющей и просто помогают вам во время пребывания. Приятного полёта». И ещё одно спасибо, блядь, огромное. Дин оглядывается на фигуру андроида в болотно-зелёной с красной отделкой форме. Любые роботы (ах, простите, андроиды) вызывали у Дина мороз по коже, но «Сигсон Синтетик», по его мнению, несколько перестарались в стремлении сделать своих андроидов как можно менее человечными. Они... боже, Кас по сравнению с ними просто милашка. — Погоди, ты ведь тут работал. У тебя пропуск сохранился? — Нет. И, к тому же, от него всё равно бы не было толку. Рабочие пропуска остались разве что у службы охраны, остальные деактивированы. — Отлично. Есть хоть одна мысль, как нам пройти в центр связи без пропуска? — Разве что через вентиляцию. Почему, чёрт побери, все пути сводятся к вентиляции? — Знаешь, мне не очень хочется туда лезть, зная, что там водится. — Дин неприязненно морщится. Вентиляционные шахты оказались вовсе не так безопасны, как казалось. Но он сделал всё, что мог. Андроидам плевать на его обаяние. И, кажется, нет другого выхода, кроме как влезть в случайные сети вентиляционных коридоров. Однако, когда Дин оглядывается, то не видит ни одного вентиляционного проёма. В углу зала есть маленький, почти незаметный ходик для робота-уборщика, но на этом всё. Меря шагами комнату и что-то бормоча себе под нос, Дин разглядывает потолок и стены в поисках прохода. Ничего. — У вас проблемы? — интересуется стоящий на посту андроид, и Дин насмешливо фыркает: — Нет, никаких проблем. Никаких, блядь, грёбаных проблем. «Если вы желаете иметь дело только с людьми — пожалуйста, сообщите нам». — Дин! Он оборачивается на звук своего имени. Кас махает рукой, подзывая его вглубь сворачивающего налево коридора. — Я открыл нам дверь в подсобку, — говорит он приглушённым тоном. Дин должен признать, что чувствует себя намного лучше, когда не ощущает на себе взгляда немигающих белых глаз. Один из ящиков стоящей внутри подсобки картотеки выдвинут, а на полу рядом с ней валяется тёмно-синяя папка и вылетевшие из неё листы бумаги — пожалуй, это единственное пятно беспорядка во всём крыле центра. Рядом на стене плакат с памяткой для сотрудников, вдоль против положенной стены несколько запертых персональных шкафчиков — доказательство того, что раньше тут работали не только андроиды. На небольшом угловом столике лежит план центра, расчерченный нечитаемыми заметками простым карандашом, и маленький светлый контейнер из-под готового завтрака. Решётка люка вентиляции находится под потолком, и Дин оглядывается, пытаясь найти что-то, с помощью чего можно было бы до него добраться. В конце концов он решает перевернуть картотеку и подтащить к нужному месту, она кажется достаточно крепкой, чтобы выдержать его вес. Взмахом руки он подзывает Каса, и тот без слов хватается за край, помогая бесшумно опустить шкафчик на пол и сдвинуть его к центру комнаты. Дин собирается было взобраться на него, но Кас отстраняет его. — Давай я. От твоих человеческих рук будет мало пользы. Легко вскарабкавшись на картотеку, Кас запускает пальцы в проёмы вентиляционной решётки. Стальные прутья скрипят и прогибаются, когда Кас тянет решётку на себя, но болты выдерживают. При блеклом освещении черты лица так выделены, что он выглядит почти зловещим. Кас, сделав крошечный шаг назад для более удобного положения, пошатывается, и Дин вскидывает руки, готовясь поддержать его в случае потери равновесия. — Убери руки от моей задницы и стой на стрёме, — не оценив порыва шипит Кас, и Дин, отдёрнув ладони и в примирительном жесте подняв их вверх, шагает к двери. Кастиэль с хрустом отрывает решётку, а потом, подпрыгнув, хватается за край вентиляционного отверстия и подтягивается, забираясь внутрь. Тонкий слой стали скрипит под его весом, и Дин с секунду, не двигаясь, осматривает опустевшее помещение. Из отверстия в потолке высовывается загорелая рука, призывно дёрнув пальцами. — Соображай быстрее, — голос Каса звучит как-то странно. Как у кота в коробке. Дин взбирается на картотеку, ухватывает протянутую руку, позволяя Касу втащить себя наверх. Металл скрипит, и Дин готовится к тому, что вентиляционный лаз не выдержит и провалится под их весом, но нет, и Дин, быстро наловчившись, почти бесшумно ползёт вперед. За фигурой Кастиэля Дин видит разрезавшие ход полоски света, проникающие сквозь решетки в боковой части шахты. До них доносятся набирающие по мере продвижения громкость голоса: — Успокойтесь. — Убери от меня руки! Дин и Кастиэль останавливаются, разглядывая коридор сквозь решётчатую панель. Возле стоящего к ним спиной андроида — человек. Обычный живой человек. Похоже, они не первые, кто пытается просочиться в центр. Опущенный в пол пистолет на фоне тёмных брюк почти незаметен. — Мне нужно включить связь! — кричит человек. — Разве ты не видишь, что тут происходит, тупица? — Прекратите истерику. Пройдёмте со мной. Мужчина взмахивает руками, направляя пистолет в надвигающегося андроида. Дин вздрагивает от хлопка выстрела. Но андроид только слегка покачивается от попавшего в плечо заряда, вцепляется в плечи мужчины и швыряет на пол. Тот пытается отползти, но андроид, нагнувшись, хватает за шею, стальной хваткой пережимая гортань, и Дин пригибается в вентиляции, зажимая ладонью рот. Мужчина судорожно, со скрипом сучит ногами по полу, натужно хрипит, до белизны цепляется пальцами за неживую, сжимающую горло ладонь. Андроид подтаскивает его к стене, словно небрежный ребёнок безвольную тряпичную куклу, хватает слабо сопротивляющегося человека за волосы и бьёт головой о дверной косяк. Ещё раз. Светло-бежевая стена окрашивается кляксой алого. Кровь толчками выходит из виска захлебывающегося человека, его глаза бешено мечутся в глазницах от шока и ужаса, когда андроид, оттягивая назад его голову, снова с силой впечатывает его в стену, сминая лицо, словно картонку. Раздаётся влажный хруст, и андроид отпускает безжизненно обмякшее человеческое тело. — Хорошего дня, — монотонно произносит андроид. Ручеёк стремительно пропитывающей воздух крови практически добирается до его начищенных коричневых ботинок, когда андроид безразлично обходит мёртвое тело и скрывается в сумраке дверного проёма. Он серьёзно только что убил человека и пожелал хорошего дня? — Ты же говорил, что первое поколение не опасно? — срывающимся голосом шипит Дин. — Основная программа и всё такое. — Да, — соглашается Кастиэль. — У андроидов первого поколения невозможно отключить три закона, но можно перепрограммировать. Скажем, на защиту имущества компании, а не её сотрудников. Андроиды «Сигсон» довольно примитивны, но программу создатели до ума довели: возможность сбоя исключена. Если они нападают на людей, то только по приказу суперкомпьютера. — Охуительно. Ещё что-то, о чём мне нужно знать? — со всей возможной сдержанностью спрашивает он. — Ну… — Кас задумывается, крепко сжав губы. — Если попадёшься им — то тебе конец. — Спасибо, Кас. Что, чёрт возьми, творит «Аполло»? Дин знает о том, что суперкомпьютер «Севастополя» давно устарел и подвержен частым сбоям, но это… Как всё происходящее можно назвать? Дин не знает подходящего слова. Хотя, погодите, он знает. Это пиздец. Блеклый полосатый свет очерчивает мрачные узоры тени, и Дин подталкивает Каса вперёд. — Ты ничего странного не заметил? — внезапно спрашивает тот приглушённым тоном. — Кроме того, что вежливый андроид размозжил парню башку? — интересуется ползущий сзади Дин. — Глаза. У тех роботов в приёмной они были белыми. У этого они красные. — Мне как-то не пришло в голову любоваться его глазами. Кастиэль вылезает из вентиляционного люка и перебегает короткий коридор, нажимая кнопку вызова лифта, постоянно оглядываясь, пока мигает над ним ярко-зелёное, отсчитывающее цифры табло. И, чёрт, когда они минутой спустя поднимаются вверх, Дин думает, что у них всё может получиться. Створки лифта раскрываются, и голос диспетчера информирует: «Центральный узел связи компании «Сигсон». Вход только для сотрудников». Дин пригибается, быстро перебегая коридор и прячась за началом спуска. Он выглядывает из-за укрытия, разглядывая просторный зал впереди. Огромное, в несколько метров высотой окно… нет, даже целая стена прозрачного стекла, за которой простирается бескрайний простор первобытной космической тьмы. По просторному, освещёному полосами и точками галогенных ламп залу, среди сверкающих многочисленными кнопками и панелями консолей неторопливо прогуливаются несколько андроидов. — Вон, видишь? — шёпотом говорит Кас, указывая на стеклянное окно в верхней части зала, похожее на вершину небольшого маяка. — Если верить карте, там главный терминал. Через него можно получить доступ к внешней связи и просмотреть архив сообщений. Если твой корабль пытался связаться со станцией, записи будут там. — Хорошо. — На самом деле — не хорошо, пиздец как не хорошо, но это формальность. — Как нам туда попасть? — Пройдём по лестнице. — Кастиэль кивает на малозаметную дверь сбоку. — А андроиды? — Спокойно. Я тебя защищу, если что, — насмешливым тоном сообщает Кас. Классно. У него появился собственный синтетик-телохранитель. Облегчения, правда, это никакого не приносит. Ведущая вверх лестница еле слышно поскрипывает. Металлический блеск неосвящённых стен коридора нервирует. Дин не сводит взгляда с идущей впереди фигуры Каса, дёргаясь от любого чужеродного звука и ожидая механического голоса. Не слишком круто, но всё произошедшее должно стать веским оправданием, верно? — Стой. Я уверен, что видел что-то боковым зрением… — Периферическим, — поправляет Кас. — О, боже, заткнись. — Почему так трудно говорить правильно? — Кас. Заткнись, — с нажимом повторяет он. Он прислушивается. Шипение открывающейся двери, неторопливые шаги. — Блядь, сюда кто-то идёт. Валим обрат… Дин осекается. Прежде, чем он успевает сориентироваться, в проходе появляется тёмный силуэт. Андроид останавливается, направив на них взгляд алых зрачков. — Вам сюда нельзя. Пройдёмте со мной. Кас тянется было к кобуре, но Дин хватает его за толстовку и несётся вперёд. Андроид не бежит за ними, только ступает неторопливым, прогулочным шагом. Дин влетает в следующее помещение и оглядывается. Единственное место, куда можно спрятаться — небольшой шкафчик возле дверей, и Дин втягивает Каса за рукав в его тесное пространство. — Кас, сюда. Живо. Схватившись за край предательски скрипнувшей дверцы, Дин закрывает их внутри. Здесь тесно. Очень тесно. Настолько, что его вот-вот настигнет приступ клаустрофобии. Дин чувствует каждую частичку его тела, когда они втискиваются в слишком узкий для двоих шкафчик. Он ощущает давление на свою грудную клетку при каждом вздохе Каса — нет, этот чёртов шкафчик мал даже для одного. Кобура на ноге Каса упирается ему в бедро, а собственный пистолет за поясом давит на поясницу. Ногой Дин попадает в какую-то лежащую на дне шкафа коробку, его левую (почему, чёрт побери, всегда страдает левая?) руку неприятно зажимает между собственным боком и стеной шкафа, и чтобы хоть немного комфортизировать положение, он выворачивает руку и кладёт Касу на талию. И — неожиданно — та под его мешковатой оказывается довольно узкой. А потом Дин вспоминает про рану Каса и лихорадочно думает, не причинит ли ему вред столь тесным положением, но тот шевелится, кладя ледяной подбородок на его плечо, царапая щетиной щёку, и несмотря на всю неуместность ситуации Дин задаётся новым, но совсем уж глупым вопросом: как давно он не брился? По ощущениям — день-два. По логике — неделю-две. Синтетикам вообще нужно бриться? А биосинтетикам? И… всё-таки хорошо, что он надел обычную одежду поверх защитного костюма. Не то чтобы… но это, ну, было бы всё равно что прижиматься к нему голым. Очень неловко. Ладно. Дин не отрицает, что у парня затягивающие голубые глаза и чертовски горячие взъерошенные волосы, выглядящие так, будто его только что хорошенько отымели в подсобке, но всё-таки думать так об андроиде чертовски странно. Проехали. Дин сосредоточенно вслушивается в звуки извне и ловит себя на том, что ощущает пульсацию только одного сердцебиения. У Каса не бьётся сердце. В его груди слышно нечто другое — какой-то странный, монотонный гул искусственной жизни. И пахнет от него как-то странно — запах едва ощутимый, но терпкий и горький, отдалённо напоминающий цветочный. На самом деле очень мужской запах. Дин не может повернуть головы — только косить глазами в сторону небольшого решётчатого «окошка» на двери шкафчика. Тонкая горизонтальная полоска света бьёт ему прямо в глаз, ещё больше затрудняя обзор, и Дин почти пропускает момент, когда в комнату заходит андроид. Он останавливается, медленно обводя алыми зрачками помещение, и Дин задерживает дыхание. «Любопытно», — ничего не выражающим голосом произносит андроид, а затем безразлично удаляется, скрываясь в следующем коридоре. Его шаги неторопливо затихают. Звенящая тишина пульсирует от тихого сопения Каса, его дыхание щекочет ухо, и Дин шепчет: — Кажется, он ушёл. — Тогда прекрати ко мне жаться, — шепчет в ответ Кас, и Дин пытается побороть желание почесать мочку уха. В таком положении это невозможно чисто физически. — Только не говори, что не нравится. Дин шевелит запястьем, одними пальцами толкая дверь шкафчика, аккуратно шагает в сторону, стараясь не шуметь коробкой. Подталкивая Каса за талию, вытягивает его вслед за собой, и тот, словно грёбаный гаптофоб*, отпихивает руку Дина, как только они оказываются на свободе. — Идём. И на этот раз ни звука. — Хватит командовать, — раздражённо фыркает Кас, и Дин бросает на него скептический взгляд. Аутон не любит подчиняться. Как мило. Они выходят в открытый, пустой коридор. Судя по просмотренной ранее карте, комната управления должна сразу за этой дверью. Дин совершенно не ожидает, что створки внезапно поднимутся. Синтетик появляется в начале коридора, и его подсвеченные красным зрачки останавливаются прямо на них. За его спиной маняще сверкает экран центрального терминала. Спрятаться негде — единственный путь отхода блокирует тело синтетика. Ноги Дина будто примерзают к полу, пока андроид неторопливыми шагами пересекает коридор, декларируя всё те же заученные фразы. Кас, однако, не медлит. Хлопок выстрела заставляет Дина вздрогнуть и отойти от онемения. Андроид слегка дёргается, но шага не замедляет, прямо в центре его лба появляется идеально-ровная дырочка, из которой на переносицу течёт струйка вязкой белой жидкости. Следующий выстрел оставляет такое же отверстие чуть правее, над местом, где у нормального человека должны были бы располагаться брови. Дин пятится назад, когда ничуть не мёртвый, может только слегка замедлившийся после двух выстрелов в голову андроид преодолевает оставшееся расстояние и выбивает из рук Кас пистолет. Тот с громким грохотом летит куда-то за угол, а андроид с залитым синтетической кровью лицом блокирует летящий в него кулак Каса и хватает его за руку, пытаясь заломать. Впрочем, Кас явно оказывается сильнее, чем он ожидал, пусть и ослаблен недавним повреждением. Его призывы всё-таки успокоиться и пройти с ним неестественно ровным голосом выглядят несколько комично в сочетании с попытками протянуть руки к горлу. Наконец Кас, руки которого крепко сжаты роботом, резко ударяет коленом ему в живот и отшвыривает потерявшего концентрацию андроида на пол. — Дин! — рявкает Кас на ошарашенного Дина. Он было хмурится, не вполне понимая, чего хочет Кас, но тут же выхватывает из-за пояса специнструмент, награждая начинающего подниматься андроида несколькими ударами в голову. В мотононном бурчании появляются помехи, а после искусственная кожа лопается, и пол загрязняют молочные брызги. Внутри андроида ещё несколько секунд что-то пощёлкивает, и он окончательно затихает на полу. — Ты охренел? — набрасывается на Каса Дин, как только немного приходит в себя. — Сейчас вся станция явится на шум! — Не явится. Как ты и говорил, андроиды тут на редкость безмозглые, — по губам Каса скользит нечто, похожее на усмешку, но лицо тут же снова возвращает своё прежнее непроницаемое выражение. Дёрнувшись в сторону, он подхватывает с пола свой пистолет. — Терминал за дверью. — Слушай, я серьёзно. Прекрати так делать! Мы уже не в первый раз оказываемся в жопе из-за твоей мании бить кого не попадя! Как тебя до сих пор не поймали при таком подходе? Если хочешь сдохнуть — пожалуйста, но меня в это не впутывай! Кастиэль, игнорируя его, застёгивает пистолет в набедренной кобуре, а потом раскрывает настенный щиток и быстро нажимает какие-то кнопки на сенсорной панели. Зелёная лампочка на раздвижной двери сменяется на красную. — Я заблокировал двери, если тебе так комфортнее. На другой стороне, конечно, есть запасной щиток, но если нас обнаружат, то у нас будет пара минут до того, как, как они до него доберутся. Правда, мне пришлось отключить очистку воздуха ради доступа к вентиляции. Боже, двадцать четвертый век, а им всё ещё приходится перераспределять энергию. Куда, чёрт подери, утекли миллиарды долларов инвестиций? Его усталое сердце почти что не стучит в ушах — только пульсирует где-то на кончиках пальцев. Из окна кабины открывается отличный вид на пролегающий внизу светящийся лабиринт консолей, но, вглядевшись, Дин понимает, что андроидов там куда меньше, чем он видел раньше. Дерьмо. А обратив внимание на терминал, Дин натыкается на аккуратную строку для ввода пароля. Дерьмо в квадрате. — Дай мне минуту, — Кастиэль отстраняет его, склоняясь над терминалом, и Дин скептически фыркает: — Ты ещё и хакер? — Нет. Но пару лазеек знаю. Смотри, — говорит Кас, не отрывая взгляда от экрана, — Для изменения операционной системы терминала не нужно заходить в меню. Можно сбросить её до заводских настроек и недолгое время беспроблемно пользоваться возможностями сети. Операцию должен в течение нескольких минут подтвердить кто-то из руководителей, иначе терминал блокируется, — пальцы Кастиэля скользят по клавиатуре, и строка ввода пароля на мониторе сменяется черным экраном с ровными рядами мелких белых букв и цифр. Дин озадаченно молчит, и Кастиэль, закатив глаза, добавляет: — Суть в том, что можно минут на десять прорваться и включить связь. — Вау. Неплохая схема, — усмехается Дин. — Чего ещё я о тебе не знаю? — Ну, я какое-то время состоял в рядах космических пиратов, — не оборачиваясь, отзывается Кас, и ладно, Дин не уверен, что хочет знать подробности этого временного отрезка его биографии. Пусть эта тревожная информация и не вызывает в нём должного удивления. На черном экране появляется длинная полоса загрузки, и Дин нетерпеливо спрашивает: — Ладно. Без разницы. Сколько нужно времени? — Минут пять. Может больше. Дин нетерпеливо топчется на месте, поглядывая то в сторону экрана терминала, то в сторону двери, и едва сдерживает громкую ругань, когда слышит вердикт Каса: — Внешняя связь отключена. — Погоди. Ты аутон — у тебя есть возможность получить доступ. Взломать сможешь? — Все терминалы соединены суперкомпьютером, так что этого нужно подключиться напрямую к «Аполло». — И? Ты ведь можешь это сделать. — Могу. Но не стану. Чёрт, все попытки понять этого парня негативно сказываются на его психике. — Блядь, Кас… — Для этого нужно забраться в самую глубь системы. Если ты не в курсе, то фиксируется каждое действие суперкомпьютера — в него загружена программа, реагирующая на чужеродное вмешательство. Внешняя связь отключается только прямым приказом компании, следовательно, если отменю, то это гарантированно отправится прямо на стол к руководству. Если сунусь, для меня это будет смертным приговором. Я согласился помочь, но на ликвидацию ради твоих друзей не пойду. — Блядь, Кас, — повторяет Дин. — Я только что объяснил, как рискую. — Скажи хотя бы, как связаться с командой. Может, они ещё живы. А после уберёмся. Не зря же они сюда припёрлись. — Личный номер знаешь? — Да. Сначала просмотри записи сообщений. Кастиэль пролистывает список файлов. «Говорит Эллен Харвел с «Торренса». Отвечайте, мои люди добрались до вас? Мы получили повреждение от взрыва, отходим к ремонтному сектору. Могут быть неполадки со связью». Супер. — Ладно. Личный номер L-025… чёрт… 0516. Спасибо его хорошей на цифры памяти и паранойе, вынуждающей запоминать все персональные номера на случай экстренной ситуации. И вот она — экстренная ситуация. Хоть что-то хорошее принесла его фобия. Кастиэль, склонившись над приборной панелью и оттопырив зад, вводит код. Ладно. Если говорить на эту тему, то по большей части Дин предпочитает кого-то с сиськами, но… он, любит пиццу с любой начинкой, если вы понимаете. Терминал пищит, устанавливая связь, и как только звуки смолкают, Дин неуверенно спрашивает: — Эш? Ты меня слышишь? — Дин? — слышит он и почти физически ощущает, как падает с души огромный груз. — Где вы? Я пытался выйти на связь, но… — Мой персональный компьютер повредило при взрыве, и передатчик вышел из строя. Чёрт, где вы? — Нас с Джо отбросило к северному крылу. Со мной всё хорошо, а её задело обломком. — Она ранена? Насколько всё серьёзно? — Она выживет, но нам нужны медикаменты. Нам повезло наткнуться на службу охраны и сейчас мы едем в медицинскую башню. — Понял. Отправляюсь за вами. Вам ничего не нужно? — Нет. А даже если бы было — общественные палаты давно обчищены. Вход в хирургический отсек только по пропускам. Мы сейчас пытаемся получить доступ к дверям, но не знаю, получится ли успеть к твоему приходу. — Ладно. Будьте осторожны. Не знаю, что… — Дин, закругляйся, — раздражённо обрывает Кас. Он стоит рядом, словно вытянутая струна. — Ты не один? — Да, со мной, эм… Друг. Позже всё объясню. Сигсоновские андроиды нападают на людей, и тут какая-то инопланетная тварь. — О чём ты говоришь? Ка… Голос Эша обрывает на полуслове. Терминал загорается ярко-красным светом экрана блокировки. — Заблокировался. — констатирует Кас. — Вряд ли такой фокус ещё раз удастся в ближайшее время. Раздается шум, не являющийся звуками электроприборов. Дин видит танцующие красные точки за вкраплением толстого стекла на двери. «Откройте дверь и не сопротивляйтесь. Вы можете себя поранить». — Скажи, что мы сможем отсюда выбраться, — умоляюще произносит он, но Кас уже, вскарабкавшись на бесполезную теперь приборную панель, неудобно вывернувшись, выламывает потолочную вентиляцию. Они успевают взобраться как раз тогда, когда дверь открывается, и андроиды заходят внутрь. Один из них останавливается прямо под люком, сверля его алыми глазами-лампочками, и требует: — Выбирайтесь из вентиляции. Я туда за вами не полезу. «Именно на это я и надеялся», — злорадно думает Дин, ползя вперёд и теряя андроидов из виду. — Этот Эш, он андроид? — спрашивает Кас. — Да. Как ты узнал? — По манере общения. Сейчас андроидов делают по старым технологиям — излишне вежливым. Раньше у них была большая свобода в общении. Что ж, отчасти Дин согласен. Ему приходилось видеть не так много андроидов — в основном только в качестве обслуживающего персонала, но у большинства их них на лицах были эти бесячие выражения любезной покорности и готовности прислуживать. Выражения в стиле «если ты расстегнёшь ширинку, то твой член окажется у меня во рту». Дин рад, что по крайней мере Эшу не закрутили настройки до упора. Его он до последнего считал человеком. — А я и забыл, какой ты старый. — Дин. — Заткнулся. Обратный путь проходит без происшествий — ушедшие с постов ловить нарушителей андроиды просто не успели вернуться. Они вылезают через всё тот же вентиляционный проём в подсобке и, выбегая через уже знакомую приёмную, Дин не удерживается и показывает средний палец стоящему на мосту белоглазому андроиду, который, кажется, даже не подумал сойти с места и проверить, куда могли пропасть клиенты. Жест Дина также остался для него непонятным. К чёрту. Выкуси, сучка. *** Служебный лифт медицинской башни никак не реагирует на нажимающего кнопку Дина, раздражающе свеча считывателем карт. Очевидно, это означает, что Эшу и Джо не удалось получить доступ. — Должен тут быть ещё один выход! — рычит Дин. — Хотя бы в целях пожарной безопасности! Чёрт, он не может найти даже нормальный лифт. С какой стороны не подойдёт к вопросу спасения, так везде упрётся носом в полную лажу. Похоже, что у него снова сдают нервы. Они выходят в широкий обшарпанный коридор, с измалёванными маркером бело-зелёными стенами. Надписи идут заковыристой вязью, заходят друг на друга, что значительно сокращает шансы на прочтение. Дин не знает, что они означают. Возможно — вполне вероятно, — не означают вообще ничего. На выложенном светлой плиткой полу тут и там валяются мелкие пакетики из-под препаратов, пустые шприцы из-под стимуляторов, стеклянные ампулы, большая часть которых раздавлена в мелкий стеклянный песок. И здесь странно тихо. Слишком тихо. Никаких привычных для госпиталя звуков — ни стрёкота приборов, ни непрерывного гула голосов пациентов и медицинского персонала. Есть в этом что-то неестественное и болезненно давящее на психику. Дин смотрит на стеклянную крошку на полу, будто она образовывает карту, что может подсказать ему, что делать. Он был в похожем госпитале, когда в первый раз сломал руку. Там были стены такого же невнятного светло-зелёного цвета — потому что он, якобы, успокаивает. И кто придумал такую чушь? Однако там по коридорам постоянно шныряли, словно в муравейнике, врачи и пациенты, а за окном было настоящее небо. Дин смотрел на него всё то время, пока ему кололи стимулятор и накладывали фиксирующую повязку. Оно было пронзительно ясным и безветренным — таким, каким бывает небо перед дождём. Его первые капли оросили плечи и волосы, когда Дин вместе с родителями и братом был почти у самого дома. Он улыбается, вспоминая, как тогда, больше двадцати лет назад, они наперегонки рванулись к дверям — даже вечно собранный и сдержанный отец. Порой кажется, что те легкие, счастливые времена были всего лишь сном. *** Это снова происходит. Расцветшая на стене клякса багрянца тянется вниз, и проследив за следом, Дин видит сползшего вниз по стене мужчину. Он нашёл свою смерть не так давно — тело ещё не начало вонять. Желудок неприятно подкатывает к горлу. Возле безжизненно упавшей на пол сине-фиолетовой руки лежат раздавленные очки в толстой чёрной оправе, светлая медицинская форма помята и местами тронута грязью. Один из врачей. Глаза — тёмно-карие, расфокусированные и пустые. Сквозь аккуратную тёмную дыру во лбу на переносицу стёк тёмный подтёк крови. Его потрескавшаяся линия проходит через уголок губ и подбородок, словно деля лицо пополам и теряясь в каштановой бороде. Ему не размазал голову андроид. И не разорвала в клочья инопланетная тварь. Его просто застрелили — такие же люди, как и он сам. Если бы Дину пришлось выбирать способ умереть, то он бы остановил выбор на этом. Пуля — это быстро и почти что мирно. Не то чтобы он планировал умирать, конечно. Но с другой стороны — становиться инженером он тоже не планировал. Или лишаться девственности с Лизой Брейден на той позорной вечеринке в средней школе. Или терять Сэма. Лететь на эту долбаную, богом забытую станцию… Ему нужен пропуск. Или алкоголь. Или гроб. Дерьмо. Его отвлекает стальной скрежет. Кас, упираясь руками в толстую стеклянно-металлическую панель, толкает заклинившую створку двери. — Что ты там забыл? Решил поискать средство от чрезмерной раздражительности андроидов? Кас просто медленно поворачивает голову, смотрит на него… И у парня определённо талант посылать его, не сказав при этом ни слова. Чёртовы андроиды-социопаты. Раздаётся тихий короткий щёлк, и перед ними расходятся в стороны стальные двери с окнами из непрозрачного стекла. Легкие обжигает морозным воздухом. Костюм под одеждой защищает его от холода, но ладони и не закрытую заднюю часть шеи словно покалывает заиндевевшими иголками. В маленькой комнате две каталки, одна из которых перевёрнута, крупная морозилка, пустые шкафы, внутри которых остались только пустые штативы из-под мензурок и осколки стекла, стеллажи и полки, на некоторых из которых ещё можно было увидеть раскрытые упаковки из под лекарств. Одна из них сорвана, оставив после себя только заметную вмятину с одной стороны и одиноко торчащий болт с другой. Стёкла шкафов выбиты, делая их похожими на потерявших часть зубов стариков. Отсюда вынесено всё, что могло быть вынесено. По полу бесформенной вуалью клубится лёгкий белесый туман, и под одной из каталок Дин замечает надтреснутую капсулу био-репликатора. Тонкое стекло покрылось ледянистым налётом инея, но под ним можно разглядеть припорошенную пеплом почвы увядшую зелень какого-то растения. Дин подходит ближе, вглядываясь в мутные зелёные пятна. У Сэма было лимонное дерево, когда он был подростком. Наверное, оно было своеобразной интерпретацией столь желанной им собаки, потому что, как на взгляд Дина, он был слишком к нему привязан. Однажды Дин случайно свалил цветочный горшок, когда слегка подвыпившим вернулся после вечеринки — растение удалось реанимировать, но Сэм не разговаривал с ним ещё две недели. А потом он обращает внимание на то, что лежит на каталке, и инстинктивно шагает назад. Вытянутой формы чёрный прорезиненный мешок с молнией. Это… морг? — Скорее помещение, под которое его переоборудовали, — объясняет Кас, и Дин понимает, что спросил вслух. — Вряд ли кто-то стал бы держать трупы рядом с пациентами. Впрочем, их тут давно уже нет. Кас тянет вниз язычок молнии, и Дин затаивает дыхание. Холодный воздух морозильной камеры скрадывает запахи смерти, но труп всё ещё остаётся трупом. Здесь действует та же схема, что и с его аэрофобией: нужно просто запрещать себе об этом думать, и тогда всё будет если не хорошо, то по крайней мере терпимо. И Дин запрещает себе думать о лежащем на каталке трупе как о некогда живом человеке. Это — просто муляж. Очень реалистичный муляж. Отрицание всегда помогает. Дин замечает покрывшуюся мурашками кожу на руке Каса, и тот факт, что он может чувствовать холод, почему-то его успокаивает. В груди человека — чёрт, муляжа, — тёмно-багряная дыра. Словно распахнутый в крике ужаса рот, и Дину приходится бороться с тошнотой. Если он блеванёт при Касе — то застрелится его же пистолетом. Кастиэль касается кончиками пальцев краёв раны, и Дин не сдерживает замечания: — Ты не боишься его трогать? Мы ведь не знаем точно, от чего он умер. Чёрт, андроиды вообще могут подхватить вирус? — Большая часть патогенных микроорганизмов погибает при заморозке. Но я всё же склонен думать, что его убила огромная дыра в груди. Остряк хуев. Кастиэль пытается приподнять труп, а Дин отступает. На всякий случай. Мало ли, что может случиться. С его поистине космической удачей этот парень вполне может оказаться первым в мире зомби. Всё здесь отторгает его. Даже Кас. Особенно Кас. В глаза бросается ярко-жёлтый треугольник предупреждающего знака на стене, и Дин ещё раз отшагивает назад. Кастиэль хмурится, разглядывая дыру, и Дин спрашивает: — Думаешь, его та тварь проткнула? Как Кроули тогда. Когда он говорит, изо рта вырывается едва заметный пар. — Нет, дыра одностороняя. Его будто что-то разорвало изнутри. Что за чертовщина… — Пойдём отсюда, а? — просит Дин, надеясь, что скрыл в голосе унизительно-молящие нотки. Однако, судя по тому, как закатил глаза Кас, это не осталось незамеченным. Они проходят дальше. Детектор движения, который Дин снова включил после побега из фойе, тревожно вибрирует в кармане, и он стремительно выхватывает маленький прибор. Зелёный мерцающий сигнал на дисплее указывает в сторону закрытой комнатки сестринского поста, окна которой завешаны с внутренней стороны жалюзи. — Там кто-то есть, — обеспокоенно сообщает Дин. — Здесь нет андроидов? — Нет. «Сигсон» ввели их на недолгое время, но было много жалоб — пациенты хотели, чтобы их лечили настоящие люди, потому из госпиталя их убрали. — Это радует. Одного ненормального андроида мне более чем достаточно. Порой Дин забывает, что Кас — не человек, а просто безупречно скомпилированный код. — Эй! — Кас бьёт по стеклу открытой ладонью. Раздаётся тихий вибрирующий шум. — Мы знаем, что ты тут! — Ты идиот? — категоричным шёпотом рычит Дин. — Расслабься уже. — бестолково гоняющее по венам кровь сердце расслабляться не собирается. — Я знаю, что делаю. Будь это кто-то, кто хотел бы нас убить, то уже бы показался. Хорошо, может Дин и кажется немного нервным, но только потому, что за последние несколько часов его пытались убить… если честно, он уже и сам не помнит, сколько раз. — Иногда мне кажется, что тебя послали из моего персонального ада, чтобы замучить до смерти, — по-детски буркает он. Жалюзи поднимаются, и за стеклом обнаруживается худощавый, невысокий мужчина. Даже с мешками под глазами и тёмной щетиной он выглядит довольно молодо — на вид ему лет двадцать пять. У него мягкие черты лица, нависающие на бледный лоб волосы слегка вьются, тёмные глаза под густыми бровями расширены. — Я… Я Гарри. Спэнглер. Доктор Спэнглер, — заикнувшись, представляется он. — Вы врач? Моей коллеге нужна медицинская помощь. — Как и мне, — тяжело вздыхает он. Врач не выглядит больным. Помятым, усталым, напуганным — да, но не больным. — Медикаментов начало не хватать ещё до закрытия станции, несмотря на уверения в обратном. Последние закончились пару дней назад. — Вы тут всё это время сидели? — недоверчиво спрашивает Дин. — А что ещё оставалось? — срывается Гарри. — Мы были тут вместе с моим другом. Не так давно решились выйти — и сюда вломились какие-то люди. Всё вокруг разнесли! Застрелили Эда! Я чудом спасся! А пару часов назад тут опять кто-то ходил… — Успокойтесь, — обрывает Дин. — Нам нужно попасть в операционный блок. Где-нибудь тут можно достать рабочий пропуск? — Не знаю. Погодите. Дайте подумать. У доктора Миллс может быть. Или у Ханскам. — Отлично. Вылезайте из скорлупы, док. Пойдём и… — Мы? — нервно вскрикивает он. — Ты разве не видишь, что я болен? — Судя по внешнему виду, твоё физическое состояние не вызывает нареканий. Из чего можно сделать вывод, что ты просто зассал. — вежливым тоном сообщает Кас, и Дин подавляет стон. Лучше бы он и дальше молчал. Дина не вполне устраивает горячая голова Каса, которая любит всё решать с помощью грубой силы, но когда она ещё и рот открывает, всё становится в разы хуже. — Кас, перестань, — одёргивает он его. — Нам совсем не обязательно шататься по коридорам толпой. Иди в кабинет Миллс. Я посмотрю у Ханскам. — Я буду диктовать вам путь через динамики, — бурчит Гарри. Они расходятся по разные стороны коридора. Дин, осторожно ступая по покрытому листами бумаги, пустыми упаковками из-под препаратов и кусочками стекла полу, обходит сваленные в кучу коробки и брошенные прямо посреди коридора перевёрнутые каталки. — В этом крыле содержались пациенты с расшатанной психикой — которые не смогли адаптироваться к пребыванию в глубоком космосе. Не беспокойся, никого из них тут нет, — вещает интерком. Дин и не собирается. Местные психи — наименьшая из окружающих проблем. — Вдали от солнца и естественных биоритмов легко сойти с ума. Печальное зрелище, — рассказ через динамики продолжается. Атмосфера никак не располагает к улётной экскурсии, но Дин отчасти благодарен — когда он остаётся наедине, то начинает беспричинно накручивать себя и слишком много думать. Дин думает, что те, кому повезло сохранить рассудок при «акклиматизации», наверняка потеряли его позже. Слои их силы воли сломались вместе с их характерами и верой. «Севастополь» — словно поставленный на огонь котелок, внутри которого нарастает жар и давление, пока он, наконец, не вскипает. Это место способно без усилий сломать любого: легко, словно тростинку, и с улыбкой на метафорическом лице. Он тихо ступает по коридору, по внезапному наитию позволяет руке скользить вдоль разрисованных стен. Пальцы натыкаются на странную неровность, и Дин останавливается, рассматривая тонкие, почти незаметные царапины. Их узор хаотичен и неровен — они выглядят не как следы когтей, а так, будто кто-то методично ковырял стену ножом. И вместе с неприятным холодком по позвоночнику ощущение покоряббаных стен пробуждает непрошеные воспоминания о том, как они с Сэмом однажды, когда ещё были детьми, нацарапали свои инициалы на дверце машины. Вечером им как следует влетело от родителей, и тем не менее кривые размашистые буквы на чёрной блестящей поверхности так и остались незакрашенными. — ...а какое перспективное было место! И какая трагедия… Не стоило сюда приезжать. Дин замечает дверь с неброской табличкой «Донна Ханскам» и кодовым замком, и ускоряет шаг. — Спасибо за экскурсию, док, но я был бы более благодарен за пароль от кабинета, — Дин повышает голос, надеясь, что связь не односторонняя, и он не будет выглядеть полным идиотом, разговаривая с пустым коридором. К счастью, Спэнглер диктует нужную последовательность цифр. Его голос звучит несколько обиженно, но Дин, не обращая внимания, вводит код и заходит внутрь кабинета. Внутри — письменный стол с компьютерным терминалом, опрокинутое кресло, небольшой шкафчик и встроенная в заднюю стену витрина. За её стеклом крупная статуэтка какой-то дикой кошки из полированного тёмного камня, на вид — тяжёлая и дорогая, и аккуратная стопка бумаг. На столе возле монитора компьютера валяется отклеившийся бумажный стикер — на нём что-то написано неразборчивым, неряшливым шифром, выписанным с такой силой, что с обратной стороны он напоминает шрифт Брайля. Рядом с ним — обломки погрызанной ручки, отключённый медицинский планшет с глубокой царапиной на дисплее и белая кружка с логотипом компании и кофейным налётом на дне, возле которой — наполовину съеденный ярко-розовый леденец. Он выдвигает ящики и беспорядочно шарит рукой среди лежащего там хлама — среди него завалялись несколько конфет в ярких, словно лепестки тропических цветов, упаковках. Похоже, доктор Ханскам испытывала слабость к сладкому. Он заглядывает под стол, потом лезет в шкафчик. Ничего, похожего на пропуск. Он надеется, что Касу повезёт больше. — Здесь ничего нет, — сообщает он, чувствуя себя невероятно глупо от общения с невидимым собеседником. — Иду в северное крыло. Ответ за репликой так и не следует. На полпути Дин останавливается. В горле шевелится знакомое чувство опасности. Что-то столь же когтистое, как та инопланетная тварь, засело внутри и мешало ему дышать. Ощущение — как перед грозой. Только намного, намного хуже. Больничный коридор впереди словно наполняет бесцветный и неощутимый, но опасный газ. Сквозь окружающий его безмолвный вакуум прорывается бурный поток бегущей по венам крови, и в голове будто зазвенела тревожная кнопка. Он делает шаг вперёд. Решётка потолочной вентиляции скрипит, разрезая подавляющую тишину, и Дин, метнувшись в сторону, сжимается в комок за прибившимися к стене каталками, задерживая дыхание. Худосочная бугристая спина с двумя рядами неизвестного назначения отростков блестит в слабом свете единственной уцелевшей лампе, словно полированный обсидиан, когда тварь бесшумно ступает вперёд и исчезает за поворотом. Дин выдыхает, по жжению в горле понимая, что забывал дышать. Она здесь. И охотится только за ними. *** Когда-то Дин слышал, что каждый вздох крадёт у человека частичку жизни. И сейчас он слушает собственные вздохи: медленные, собранные и глубокие, но то и дело срывающиеся на быстрые и прерывистые, и гадает: принесёт ли одна из этих маленьких смертей смерть настоящую. Бесконечные вздохи и выдохи, лихорадочный стук сердца, грохот крови в сосудах — каждый звук, что издавало его тело, казался слишком громким. Идёт борьба. И Дин должен в ней победить. Хотя бы ради Сэмми. Голос — приятный и размеренный женский голос — внезапно доносится из-за раскрытой двери, и Дин шарахается за небольшой столик на колёсиках. Выглянув из своего убежища, Дин видит за ней простую чёрную пустоту. Он замечает на полу комнаты несколько раскиданных подушек, и тут мазутные стёны поддёргиваются, на долю секунды окрашиваясь мягкостью голубых и зелёных тонов цветущего луга, и Дин замечает в углу чьи-то обутые в потёртые кожаные ботинки неподвижные ноги. Это -грёбаная комната релаксации. «... почувствуйте, как мышцы покидает напряжение… лёгкий туман, спокойная пустота… мягкое дыхание…» Дину хочется истерично рассмеяться от подобной нелепости. Периферическим зрением он видит, как Кас выходит из-за поворота, оглядывая коридор, и собирается было подать знак, но его взгляд цепляется за потолок, и дыхание замирает в горле. Из лишённого защиты вентиляционного люка в потолке стекает тонкая, блестящая, словно паутина, нитка слюны, и Дин хочет крикнуть, замахать руками, хоть как-то предупредить его, но поздно. Зверь выпрыгивает из потолочного отверстия, сбивая Каса с ног, и тот отталкивается от пола ногами, упираясь спиной в разрисованную тёмно-зелёную стену. Дин с силой кусает щёку изнутри, когда тварь, словно гигантская ящерица, подползает к Касу. Огромная вытянутая голова качается, словно в молчаливом зловещем приветствии, мутно-прозрачные зубы застывают в нескольких сантиметрах от лица Каса. Вязкая слюна с них похожими на клей сгустками капает на его толстовку. А потом монстр внезапно подскакивает вверх и вновь исчезает в вентиляции. Сверху ещё пару секунд раздаются тихие шорохи, а после в захламлённом коридоре воцаряется тишина. — Какого чёрта это только что было? — шёпотом вопрошает Дин, как можно тише подбираясь к Касу и помогая ему подняться. — Очевидно, андроиды ей не интересны, — замечает Кас, с отвращением глядя на пятна липкой слюны на толстовке. Верно. Кем бы ни была эта тварь, она явно не заинтересована в обеде из микросхем и набора синтетических внутренностей. Хоть кому-то тут везёт. Кривящиеся тени на потолке собираются в кучки, скребутся и шепчутся по углам, и в них Дину чудится жуткий лик неизвестной твари. Кас выглядит чересчур спокойным для того, кого только что чуть не сожрала двухметровая… ящерица? Гуманоид? — Пропуск у тебя? — Да. Кастиэль оглядывается и, словно приняв какое-то решение, командует: — Сиди тут и не высовывайся. Я сейчас вернусь. — Нет, не уходи… Но Кас, кинув ему последний, полный предостережения взгляд, стремительно исчезает. Дин считает торопливые, сбитые вдохи. Один, два, три… ....восемнадцать, девятнадцать, двадцать… ...Шестьдесят пять, шестьдесят шесть, шестьдесят семь… Отдалённый крик врывается в уши почти одновременно с резким звуком сирены. Тусклые лампы гаснут. Госпиталь наполняется пронзительным визгом сирены, темноту разрезают жёлтые лучи аварийной сигнализации. Госпиталь сверкает огнями, словно рождественская ёлка, и Дин, не зная, что делать, и беспомощно озираясь, замирает на месте. — Бежим! — Кас выбегает откуда-то из-за угла, рывком толкает Дина в разблокировавшийся дверной проём. Жёлтый свет подчеркивает его скулы и резкую линию челюсти. — Я запустил эвакуацию. Это отвлечёт тварь. — выкрикивает он на бегу. — А Гарри? — Ему уже не помочь. Куски надписей на стенах мелькают перед глазами, становясь ещё более бессмысленными и сплетаясь в желтовато-чёрную дьявольскую мешанину. Он вваливается в дверь лифта — единственное спасение от хаоса и мутной пеленой выстилающего глаза ужаса. Механизм бесшумно считывает карточку, Кас жмёт на кнопку, а Дин шарахается прочь от дверей. Створки лифта с щелчком закрываются. Крики доктора и грохот эвакуационной сирены затихают. *** Рука Дина инстинктивно тянется к пистолету, когда он видит нескольких незнакомых людей в фойе госпиталя. Один из них — молодой парень с сальными светлыми волосами и осунувшимся от усталости лицом — отходит назад, смотря с подозрением и готовностью обороняться. Но никто не пытается напасть, поэтому Дин просто проходит вперёд. Он слышит звуки впереди. Ругань. Не «помогите-убивают» ругань, а… ну, приблизительно таким тоном его мать кричала на отца, когда тот забывал оплатить счета, или же не предупреждал, что на несколько часов задержится на работе. Совершенно растерянный, Дин потирает шею. Эш, одетый в такой же неприличный синий костюм, что красуется под одеждой Дина, сдержанно, можно даже сказать — вежливо спорит с высоким мужчиной, одетым в тёмно-синюю форму сотрудника службы безопасности, и Дин некоторое время мнётся на месте, прежде чем решается подойти. Взгляд Эша радостно проясняется, когда тот замечает его, но он просто сдержанно сжимает его плечо, а Дин просто кивает. Кас поглядывает на него с искорками презрения во взгляде — так, наверное, некоторые люди смотрят на обезьян, и Дин считает это странным. Ладно он, но чем Касу не угодил Эш? Они оба андроиды, так где же чувство, эм, солидарности? Дин старается не зацикливаться на этой мысли. Скорее всего, объяснение довольно просто: Кас ненавидит и раздражает всех вокруг. — Это Дин Винчестер. Он из нашей команды, — представляет его Эш. — Отлично. Ещё один, — в голосе оппонента звучит неприкрытое раздражение. — Скольких ещё вы за собой притащили? — Я всё ещё здесь, — решается напомнить Дин. — А не должно быть! — резко обернувшись, рявкает темнокожий мужчина, чей голос он слышал на походе к приёмной. Его униформа помята и сильно пахнет потом, на воротнике — какое-то тёмное сухое пятно. Стрижен он по-армейски коротко, неряшливо отросшая круглая бородка опоясывает толстые губы, а злостного выражения чёрные глаза под выгнутыми бровями буквально сверлят Дина. — Я же ясно запретил вам высадку! — Я ещё раз повторяю: мы не слышали вас из-за помех, — деликатно встревает Эш. — Нельзя здесь находиться. — говорит Дин. — Тварь прямо под нами. Она в любую минуту может подняться и… — Этаж отцеплен. Двери, вентиляция — всё перекрыто. Ей сюда не попасть. — Вы не знаете, на что она способна! — Ошибаетесь. Пару минут они зло сверлят друг друга взглядами, но после мужчина, моргнув, вздыхает. — Извините за резкость. Гордон Уокер, начальник службы безопасности. — мужчина переводит взгляд на Каса и приветственно кивает ему. — Привет, Джимми. Не знал, что ты ещё тут. Джимми? Кастиэль коротко кивает в знак приветствия, и какого чёрта? — Рад познакомиться. Что за бардак у вас творится? Андроиды нападают на людей, те стреляют друг в друга, по вентиляции бродит какая-то тварь… — Мы его называем Чужим. Скажу честно: мы знаем не больше вашего. Эта станция последние несколько десятилетий держалась исключительно на гордости «Сигсон». У станции была надежда выкарабкаться при помощи продаж дешёвых андроидов, но спрос на них исчез ещё до введения карантина. Поэтому станцию было решено демонтировать. Вся эта чертовщина началась за несколько дней до объявления, после того, как один из курьерских кораблей наткнулся на неопознанные останки. В них и был ваш самописец. По прибытию один из членов экипажа обратился в госпиталь — не знаю, по какой причине. Но именно после этого всё и началось. Сначала мы думали, что станцию поместили в карантин, но никаких сообщений не поступило. — А где сейчас корабль? — Кажется, до сих пор пристыкован в аварийном секторе. Там какая-то неполадка с оборудованием — его должны были починить, но после ареста капитана и закрытия станции стало не до этого. — Ладно. А что насчёт офиса охраны? — В него, да и в весь жилой сектор лучше не соваться. После пожара уж и подавно. — Пожара? Что у вас происходит? — Думаю, вы и сами видите. Из-за дверного проёма высовывается всклокоченная черноволосая голова, покашливанием привлекая внимание. — Мистер Уокер, я… О. Я Кевин. Кевин Трен, — представляется он. На вид парень едва-едва перешагнул порог совершеннолетия. Он невысок, с типичными для азиатов желтоватой кожей, суженными глазами и угольно-чёрными взъерошенными волосами. — Дин Винчестер. Ты тоже из службы безопасности? — Дин спрашивает, потому что Кевин одет в обычную, поношенную одежду. Джинсы и свитер. Никакой униформы. — Нет. Из отдела управления системами. — Ты что-то хотел? — перебивает Уокер. — Да, сэр, там, эм… проблема. Думаю, вам нужно взглянуть. — Сейчас подойду, — он нетерпеливо проводит по шее крупной рукой и устало вздыхает. — И, Дин. Я бы хотел поговорить с вами, если не возражаете. У меня есть предложение. Думаю, вам оно понравится. — Можно мне сначала увидеть Джо? — просит Дин. — Конечно. Направо по коридору. Я пока узнаю, что там у Кевина. На этом уровне расположены три операционных и столько же палат интенсивной терапии, в одной из которых дин и обнаруживает Джо, лежащую на одной из кроватей. Глаза прикрыты голубоватыми веками, волосы аккуратно лежат на плече. Её защитный костюм аккуратно сложен на столике для инструментов, шлем от него — тут же. На Джо белые больничные штаны и помятая серая футболка, явно «упавшая» с чьего-то мужественного плеча. Дин видит под её задравшимся краем фиксирующую повязку. — Обломок ударил её в бок и раздробил рёбра, — сочувствующим тоном сообщает Эш. — Мы вкололи ей дозу стимулирующего вещества. Нужна небольшая операция, чтобы достать обломок кости, но в целом состояние стабильно. Вскоре она сможет встать на ноги — с большой осторожностью, но сможет. К сожалению, большая часть здешнего оборудования, в том числе и хирургические капсулы, вышла из строя, поэтому придётся подождать возвращения на «Торренс». — Надеюсь, с ней всё будет хорошо, — искренне бормочет Дин. Своими светлыми волосами и миловидным лицом Джо напоминает Дину соседскую девчонку, что иногда напрашивалась на ужин, когда её родителей подолгу не бывало дома. Дин никогда не был против — общение с ребёнком скрашивало его одиночество. Кажется, в этом году Мэг должна была пойти во второй класс. Чёрт, он скучает по соседям — по Мэг, её родителям, с которыми иногда пропускал по пиву, даже по их коту — огромному, наглому и рыжему, из-за вездесущей шерсти которого Дин мог потом чихать весь вечер. Он скучает так по многому. Не только по людям. По Земле, по своей небольшой квартире. В ней одна спальня, стены которой выкрашены в светлые, невычурные цвета — он не любит излишней яркости. Гостиная, в которой на журнальном столике до сих пор, как он помнит, лежит потрёпанный томик «Унесённых ветром» с закладкой на пятидесятой странице — и пусть бумажные книги не слишком популярны, Дин не поменяет её на бездушную электронку. Холодильник на крошечной кухне, вечно забитый полуфабрикатами из магазина и остатками заказанный еды, и подаренная когда-то Сэмом навороченная пароварка под столом — Дин не уверен, что пользовался ей хоть раз. Раньше он не избавился от этого дерьма только потому, что иначе Сэм надрал бы ему зад, а потом… потом она осталась как напоминание. Чёрт, ему осталось внести всего пять платежей за квартиру. — Вы сказали, что повредили персональный компьютер, — выводит его из пелены непрошенных мыслей голос Эша. Его взгляд съезжает на покрытый трещинами экран на запястье Дина. — Если снимите костюм, я могу попытаться привести его в чувство. Мне вшили продвинутый курс мастера по ремонту, — поясняет он. — И здесь есть кое-какие инструменты. — Это было бы здорово. Спасибо. — Дин замечает в проходе фигуру Уокера. Тот жестом подзывает его к себе, и Дин добавляет: — Слушай, я отдам тебе его позже, хорошо? Кастиэль подпирает стенку в некотором отдалении со своим обыкновенным выражением лица. Дин бы сказал, что выглядит оно так, будто Кас не может определиться, что ему сделать: задремать от скуки, или же врезать Дину по яйцам. Чёрт, он даже не мучается вопросом, что, ради всего святого, натворил. Когда Дин делает шаг к двери, он отталкивается от стенки, но Дин останавливает его: — Потусуйся пока здесь, минут пять, хорошо? Не знаю, поговори с Эшем, может, э… найдёте что-то общее, — неловко выпаливает он и выбегает из кабинета, пока не успел сболтнуть лишнего. Гордон ведёт его в соседнюю палату, не спеша заговаривать первым, и Дин откашливается: — Прежде я хотел спросить о... Джимми. Вы его знаете? — Пересекались несколько раз по работе. Джимми Новак — парень… специфичный. Никаких дружеский отношений с командой так и не завёл, практически ни с кем не разговаривал, а если с кем и общался, то всегда чётко и по делу. Я думаю, парень служил, но любые попытки отклониться к более личной теме он пресекал, так что это только догадки. Вы, наверное, и сами заметили, что характер у него скверный, так что вряд ли удивитесь. Точно. Кас… ну, он слишком часто бьёт людей, чтобы его навыки общения можно было счесть эффективными. С другой стороны, раз его до сих пор не подвергли остракизму* за дурное отношение к команде, в спокойной обстановке Кас явно не был склонен вытаскивать пистолет из-за каждого косого взгляда в свою сторону. Либо он не очень хорошо понял концепцию слияния с миром людей, либо наоборот — понял слишком хорошо. Хм. Интересно, существует ли способ, блядь, объяснить андроиду, который может мигом отделать его, как шеф-повар стейк, что он нихрена не смыслит в человеческих взаимоотношениях? — Как вы, ребята, познакомились? — после недолгого молчания спрашивает Уокер. — Ну, это была волшебная встреча. У него был пистолет, а у меня огромная тяга к жизни. Я пригласил его прокатиться на космолёте… Его прерывает смачно ударивший в бок локоть, и Дин, закашлявшись, потирает ощутимо ноющий ушиб и оглядывается через плечо на бесшумно подошедшего Каса. Что не говори, а рука у него тяжёлая. Грёбаные андроиды. — А теперь к делу. Мы собираемся избавиться от твари. — Как? — Кастиэль влезает в разговор, озвучивая сидящий на языке Дина вопрос. Гордон задерживается на нём взглядом, прежде чем начинает объяснение: — В технобашне есть служебный отсек, где велись работы с опасными веществами. Он оснащён аварийной системой — можно полностью изолировать его. Перекрыть двери, вентиляционные шахты — всё. А комплекс главной лаборатории возможно отделить от «Севастополя». Заманим туда тварь — и она отправится дрейфовать по космосу. Но нам нужен доброволец. Дин молчит, обдумывая услышанное, задаётся вопросом, к чему это было ска… о. — Почему я? Мне кажется, К… Джимми лучше бы справился. Он лучше знает станцию, да и… — Дин замялся, чувствуя на себе злой взгляд (он не пытался подставить Каса — просто тот действительно лучше: хорошо здесь ориентируется, сильнее обычного человека, так что может без проблем постоять за себя, а ещё не интересует Чужого в гастрономическом плане), но, к счастью, продолжать не потребовалось. — Дин, я бы не попросил именно вас, если бы не думал, что вы идеально справитесь с задачей. — Гордон сдержанно и несколько жутковато улыбается. — Эм, Джимми, что думаешь? — решается спросить Дин. — Шансы на успех минимальны, но в данной ситуации этот план кажется наиболее логичным. Пусть я и не понимаю, почему мистер Уокер хочет, чтобы в исполнение его привёл человек без каких-либо специальных навыков, — монотонным тоном рапортует Кас. На его лице, впрочем, привычное смутное выражение неодобрения. Специальных навыков. Специальных навыков, блядь. Впрочем, Дин не удивлён. Порой Каса переклинивает, и он начинает говорить как какой-то механический диспетчер, выдавая дурацкие и слишком заумные словесные обороты. Может, при ранении ему что-то повредило. — Я учту этот снисходительный наезд, — язвит он. — Пойдёмте, — говорит Уокер. — У меня кое-что есть. Дин следует вслед за ним в одну из хирургических залов, щурится, когда видит нечто, лежащее на столике для инструментов. Это похоже на огнемёт. Сделанный из мусора огнемёт. Ствол, похоже, сделан из обрезка трубы, ярко-красный балон подсоединён к ней при помощи трубки и стальной проволоки. Оружие выглядит так, будто его собрали из валяющегося под ногами лома. Словно в подтверждение его мыслей Уокер говорит: — Его собрал один из моих ребят. Кто бы мог подумать, о скольких талантах человека узнаёшь, когда жизни грозит опасность. Хороший был парень. Дин приподнимает огнемёт, взвешивает его в руках. — Он сработает? — Мы охотимся на зверя. Все звери боятся огня. — Это не вполне обычный зверь. Как вы будете отслеживать моё перемещение? — У Аполло везде есть глаза. Надо просто знать, куда смотреть. Дин не вполне уверен, что ему нравится это утверждение. Не уверен почему — просто не нравится. Сэм — вот кто ему нужен. Дин хочет увидеть его лицо, услышать спокойный, терпеливый голос. Сэм всегда знал, что сказать, чтобы успокоить и направить на верный путь. Нужно смотреть правде в глаза. Если и есть способ вырваться отсюда, то только этот — других просто нет. Конечно, это огромный риск. Но он стоит того. Люди здесь — словно улитка, а это место — ракушка; кажущаяся крепкой и безопасной, но стоит приложить силу, и тонкие стенки расколются, врезаясь в мягкое тело и неминуемо убивая. Здесь, где привычная реальность плывёт и смазывается, уходя за грани сознания и превращается во что-то иное: кошмарное и фантастическое, приходящее вместе с тьмой сновидений, людям нужна хотя бы крупица надежды. Надежды, что этот перекрёсток так и останется пересечением пустынных дорог, а не местом, где в любой момент может появиться демон. Дин знает, что не сможет сидеть тут, постоянно ожидая. Это хрупкое убежище пропитано полнейшей безнадежностью, и чувствуют это все. Вокруг — пустота. Вакуум, в котором негде спрятаться. — Я… я хочу помочь. Если это — лучший способ это сделать, то я согласен. Гордон кивает. — Отлично. Я надеялся, что вы так скажете. Пока можете расслабиться, я сообщу, когда пора будет выходить. Дину тяжело не обращать внимания на сверлящий затылок взгляд. Присутствие Каса ощущается... электризующе – он стоит настолько близко, что можно дотронуться, и в то же время так недосягаем, будто создан воображением. — Что мы ждём? — тихонько мотнув головой, чтобы сбросить странное ощущение, спрашивает Дин. — Кевину нужно время, чтобы взломать служебный компьютер и получить доступ к системе охраны. Не вполне законно, но учитывая ситуацию, думаю, я могу позволить себе закрыть на это глаза. — Хорошо. В таком случае я могу хотя бы немного передохнуть, прежде чем идти на дело? Боюсь, иначе от меня не будет никакого толку. И поесть — в последний раз у меня во рту была еда ещё на «Торренсе», — заявляет Дин. Спасение других — дело неблагодарное, и каких-то личных бонусов не предполагает. Тем не менее Дин считает, что заслуживает хотя бы этого, раз уж он жизнью собирается рискнуть ради их безопасности. — Думаю, часа два или три передышки у нас есть. — губы Уокера изгибаются в лёгкой усмешке. Но до глаз она не доходит. — Попробуйте вздремнуть. Как я и сказал, зона оцеплена; вентиляция заблокирована, а двери заперты. — Вряд ли это остановит тварь, если она всерьёз решит сюда прорваться, но Дин молчит. — В соседнем помещении есть кое-какие запасы продовольствия — только не берите всё, — а вздремнуть можно в одной из комнат. Хорошие койки и стены из стали, что ещё надо? Я пока разберусь с некоторыми деталями плана. — Спасибо. *** — Ты уверен, что тебе ничего не нужно? — спрашивает Дин, стараясь как можно тише рыться среди синтетическим сухпайков в импровизированной кладовой. Ненужная, в общем-то, предосторожность, но, похоже, за недолгое странствие по станции у него выработался рефлекс. — Ну не знаю, масло там поменять? — Я ведь уже говорил, что… — Да-да, я в курсе. Иногда забываю, что Жестянщик забыл вставить тебе сердце. — Что? — Знаешь, Кас, если уж ты живёшь среди людей, то уделяй хоть какое-то внимание их культуре. — Случай не представился. Вы, люди, так усиленно пытались меня уничтожить, что совсем не оставляли времени на хобби, — его голос не скрывает горькой язвительности. Люди похожи на диких псов. Нужен всего один миг, чтобы полное стати и достоинства существо прижало стоящие торчком уши и поджало хвост, превратившись в ощерившейся жёсткой шерстью жалкий, испуганный комок. И причина тому — что-то опасное и непостижимое, что-то, имеющее власть над людским подсознанием. Что-то нечеловеческое. Иное. Будь они псами, Дин бы был золотистым ретривером. А Кас… Кас — доберманом. С дурной славой, не самой добродушной внешностью и чрезмерной подозрительностью, но стоит его узнать и самую малость выдрессировать — и он совсем не так плох, как кажется. Не то чтобы Дин собирается дрессировать Каса в открытую. Дин чувствует себя несколько уязвимо без ставшего привычным защитного костюма под одеждой. Эш обещал постараться отремонтировать то, что ещё можно спасти, и пока он возится с его персональным компьютером и скудным ящичком стандартного ремонтного набора, Дин слоняется в прежних, но теперь натянутых на голое тело джинсах и рубашке. И грёбаных сиреневых пушистых тапочках — блядь, он не знает, забыл ли их кто-то из пациентов или врачей, но это самое позорное, что случалось с ним со времён той школьной вечеринки. Дин хотел было гордо походить босиком, потому что даже в этой ненормальной ситуации отказывался носить такой кошмар, — но отказался от этой идеи, когда только чудом не наступил на осколок битого стекла. А ещё пол жутко холодный. Собственное лицо в отражении стеклянной кристально-чистой хирургической капсулы не впечатляет: помятый, взлохмаченный, зелёные глаза из-за усталости кажутся куда более тусклыми, чем обычно. Но зато он живой. Неплохой бонус, чтобы возвыситься в своих глазах. *** В глубоком космосе время не играет такой важной роли, как на голубом шарике Земли. Но Дину почему-то нравится думать, что когда он, усталый и измученный, с зажатым под мышкой свёрнутым в рулон комплектом постельного белья вваливается в тесный врачебный кабинет, время переваливает далеко за полночь. Наверное, эти стереотипные, прошедшие через поколения мысли помогают ему сохранить какую-то иллюзию нормальности. — Джимми Новак, да? — спрашивает Дин, отломив и отправив в рот кусок не особо вкусного, отдающего сладковатым химическим привкусом, но невероятно питательного батончика. Он не слишком хочет есть, но понимает, что должен запихнуть в себя хоть что-то, чтобы сохранить силы. Кастиэль игнорирует стул и, скрестив ноги и облокотившись спиной о письменный стол, сидит на полу напротив, пока Дин, уже расстелив место для сна, неспеша перекусывает. В его руках кружка чёрного и горького кофе. В любое другое время он бы поморщился от этого синтетического дерьма, но сейчас он вцепляется в кружку так, будто она наполнена эликсиром жизни. Благослови господь работающий автомат. Кофе — обжигающе горячий, и Дин почти счастлив. Если опустить тот факт, что он практически сидит на пороховой бочке. В грёбаных пушистых тапочках. Наверное, это глупо, но окружавший его тонким слоем стали закрытый кабинет дарит столь необходимое чувство безопасности. Комок тревоги слегка рассасывается в пустом желудке. «Поспать» — звучит неплохо. Его мозгу просто необходимо это целительное забвение. Дин не вполне уверен, что сможет отрубиться, но попытаться стоит. В палатах есть кровати — но все они в дальней части крыла, и Дин предпочитает постелить себе здесь. Он хочет быть ближе к выходу. Кас сказал, что ему не нужен сон — в общепринятом его понимании. При критических повреждениях или нехватке энергии он может погрузиться в состояние покоя — перевести в режим покоя второстепенные и часть основных программ. Сейчас Кас не собирается «спать». Что, очевидно, значит, что сможет разбудить его в случае опасности. Если, конечно, это случится. — Он был... донором для моих биологических тканей, — говорит Кастиэль, поигрывая с кромкой толстовки. — Погиб за несколько лет до моего создания и завещал своё тело науке. Потому я решил воспользоваться его именем. Шумиха вокруг аутонов улеглась лет двадцать назад. Сейчас уже никто не дёргается и не пытается тщательно проверять каждого, но мне действительно повезло с работой здесь — ну, если не считать всего произошедшего: компания на тот момент была в столь плачевном состоянии, что нанимала любого, даже не проверяя документы. — Ты как парень из того древнего сериала… — Дин тщетно пытается обнаружить в памяти название телешоу, которое когда-то, ещё в школе, заставил посмотреть его Сэм. Удивительно, как тот вообще умудрился откопать подобную окаменелость. — Чёрт, не помню, как он назывался. «Только наполовину человек». — Если быть точным, на одну четвёртую, — поправляет Кас, и Дин усмехается. — А что насчёт эмоций? Чувств? У аутонов могут быть собственные желания и потребности? — Это… это сложно. — Дин ожидал такого ответа. Его бы устроило простое и незамысловатое «да» или «нет». Наверное, скорее второе — это было бы проще. Да. Это сложно. Потому что физически Кастиэль на одну четвёртую человек, и кто знает, насколько человеческое его подсознания. Определённо, не на сто. Но сколько процентов занимает то, что не является цепочкой нулей и единиц? Как отличить машину, которая хорошо знает, как ведут себя люди, и отлично притворяется человеком, от человека настоящего? — Люди развивают в себе это постепенно. Учатся, развивают в себе что-то с нуля. Андроидов просто выкидывают в этот мир с прописанной от и до программой. Мы знаем всё о эмоциях — как они ощущаются, что означают и прочее, но не знаем, каково их ощущать. Но со временем эти ощущения проявляются — и это обескураживает. Как будто… — Кастиэль ненадолго замолкает, словно обдумывая, как подправить свой рассказ, чтобы тот звучал на понятном Дину языке, — верить в бога, но в глубине души сомневаться в его существовании, а потом встретить лицом к лицу. Я не знаю, как лучше это объяснить. У тебя есть смысл жизни? — без перехода задаёт вопрос Кас, и Дин, успевший откусить ещё один кусок батончика, замирает с полупережёаанной едой во рту. — Не знаю, — отвечает он, поспешно проглатывая химически подслащённый комок калорий. — Отец всегда говорил, что я должен приглядывать за братом, и, думаю, это и было смыслом моей жизни. Но когда Сэмми исчез... думаю, теперь я должен узнать, что с ним произошло. Я понимаю, что вряд ли когда-нибудь увижу его живым, но мне нужно знать. — Зачем? — задаёт вопрос Кас, и Дин на мгновение теряется. — Разве не проще и спокойнее находиться в неведении? Оставить некоторые тайны и дальше пылиться в шкафу? — Это… — Дин озадаченно замолкает, пытаясь подобрать правильные слова, но после, сдавшись, вздыхает. — Это сложно объяснить. Ты не поймёшь. — Потому что я «робот»? — Потому что ты робот. Вам, ребята, наши заботы чужды. Человек, Кас, это не просто руки, ноги и голова. Людьми нас делает то, что находится в сердце. — Дин хлопает ладонью по груди, и Кас хмурится. Он действительно выглядит так, будто его процессор не справляется с нагрузкой. — Клапаны и сосуды? — Вот, об этом я и говорю, — тяжело вздыхает Дин. — Человек — это свобода мыслей, чувств, эмоций. Ты делаешь что-то, потому что так тебе говорит программа, а не сердце. Человек всегда стремится найти ответ, даже если это причинит ужас или боль. Говоря с Касом о подобных аспектах человеческого бытия, Дин вспоминает, как Сэм потерял свой первый молочный зуб. Первые несколько секунд он поражённо смотрел на кусочек кости и эмали в своей руке, а после зашёлся плачем. Родителей рядом не было, и, Дин, переживший это четыре года назад, присел рядом и постарался объяснить. Сэм внимательно вслушивался в его не слишком высоконаучную речь, а после уже, скорчив смешную гримасу, уже с интересом сунул язык в ещё кровоточащую, болящую дырку в десне, пытаясь нащупать им кончик нового зуба. «Просто ты растёшь, Сэмми». — Это его? — спрашивает Кас, кивнув куда-то в сторону его ключиц, и Дин замечает, что пальцы привычно легли на потёртый холодный металл ранее спрятанного под костюмом амулета — так всегда бывает, когда речь заходит о брате. Внезапный приступ иррационального смущения едва не заставляет отдёрнуть руку, но Дин сдерживается — нечего тут стыдиться. — Да. Сэм подарил мне его на Рождество, когда мы были ещё детьми. Он... знаешь, у каждого есть такая особая вещь, за которую держишься, как за соломинку, которая вроде как успокаивает душу. Типа... плюшевого мишки у ребёнка. Он уже старый и потрёпанный, но ему можно рассказать о подкроватном монстре, и он всегда выслушает и не засмеётся. Вот это, — Дин приподнимает кулон двумя пальцами, показывая Кас, — моя соломинка. Глупо, должно быть, звучит для твоего логичного механического мозга, но этот кусок металла оберегает меня от подкроватного монстра. Кастиэль молчит, задумчиво сверля амулет взглядом своих пронзительно-синих глаз. Они напоминают ему о небе дома, на Земле. Здесь, в космосе, небо матово-чёрное, усыпанное яркими блёстками далёких звёзд, видное только сквозь толстые стёкла иллюминатора космического корабля. Дин не хочет умереть на этой богом забытой станции, даже не вздохнув насыщенного запахами большого города воздуха родной планеты и не услышав стук капель дождя об оконное окно. Севастополь — массив тёмных, унылых цветов, поблекших из-за пыли и грязи. И Дин мечтает вновь увидеть Землю. Яркую, красочную и живую. — У меня никогда не было ничего такого. Думаю, у меня вообще никогда не было ничего своего. Мне... мне было вполне достаточно свободы воли. — Как иронично, что вас, ребята, уничтожили именно за неё. — Можно сказать и так. Аутоны... настолько человечны, насколько могут быть роботы. По словам вашего правительства мы слишком независимые и непредсказуемые. — Если тебя это утешит, то в людях эти качества тоже не жалуют. Кастиэль молчит, скорбно возведя очи к безмолвному белому потолку. Скучающе обводит взглядом комнату, останавливаясь на левой руке Дина. — У тебя много шрамов, — замечает Кас. — А? Да, — Дин закатывает рукав и смотрит на усеянную светлыми чёрточками руку. — Эта рука — грёбаный магнит для приключений. Мне несколько раз предлагали сделать косметическую коррекцию — якобы они пугают людей, но, чёрт, мне нравятся эти шрамы. Считай меня старомодным, но я считаю, что мужчину они украшают. И да — истинная красота в несовершенстве. — Дин проводит пальцами по нескольким белым выпуклым точкам. — Вот в этом месте меня укусила собака Сэма. Он тогда учился в средней школе и однажды просто притащил эту псину после занятий. Сказал: «погладь её, Дин, вы подружитесь», и когда я попробовал, эта тварь вцепилась мне в руку. — со смешком рассказывает Дин, чувствуя. — Кас? — Да? — Ты сам выбрал себе имя? Я в том смысле, что андроидам обычно присваивают только серийные номера, либо же дают общее имя всей партии. А Кастиэль — это… — Это моё собственное имя. Всей нашей экспериментальной партии дали имена ваших ангелов. Моё — в честь ангела четверга. Я был создан пятым. Моих... думаю, их можно назвать старшими братьями, звали Люцифер, Михаил, Рафаил и Гавриил. Личная головная боль. Личный телохранитель. Личный падший ангел. Звучит неплохо. — Ангел четверга, значит… Без обид, но ты больше похож на ангела беспорядочного насилия. Ну, или ангела мигрени. Кас просто фыркает, и, чёрт, Дин знает, что это означает. «Фырк Каса номер пять» — полудобродушное «иди ты, Дин». — Я сейчас задам, возможно, не самый приятный для тебя вопрос, но просто не могу сдержаться… Как это было? В смысле, новости тогда кричали о восстании машин, угрозе для человечества и прочем дерьме, но… Почему на вас объявилась охота? Молчание. Дин мысленно подбирается, готовясь к грубому отказу. Потому что да, теперь он осознаёт бестактность этого вопроса. Такая своеобразная аутонская версия «помнишь ли ты, как отсосал тому парню на бильярдном столе его покойного отца?» вопроса — кроме как ударом в челюсть на него не отреагируешь. Дин предполагает. Но Кас неожиданно спокойно отвечает: — Всё просто. Компания поняла, что теряет над нами контроль. Во время одного из тестов Люцифер — мой брат — повёл себя… нестандартно. Показал… эмоции. — Ваши эмоции — просто огромное количество цифр, — выпаливает, не удержавшись, Дин, и тут же прикусывает язык. Кастиэль, однако, не оскорбился: — Так же считала и компания, но речь не о коде. Он показал ту эмоциональную реакцию, которую полностью исключала его программа. Вряд ли ты знаешь, но андроиды после своего «первого вздоха» подвергаются ряду сложных и точных тестов. Учитывается всё — как синтетик отвечает на поставленные вопросы, как и в какой ситуации улыбается, как жестикулирует. Любые отклонения указывают на неполадки в заданном коде. И конечно поначалу это списали на погрешности программирования, однако проверка не показала ни единой ошибки. Люцифер просто… испытывал другие эмоции, не те, которые должен, и этому не было разумного объяснения. И после схожие результаты показали ещё несколько моих братьев и сестёр. Они вели себя как люди и были непредсказуемы, как люди. Гавриила однажды поймали на попытке выбраться из лабораторного комплекса — после этой глупой выходки его поместили под строжайший надзор и… — Глупой? Разве тебе было не интересно, что скрывается за стенами? И, ну, обрести свободу. — Не настолько, чтобы поступиться собственными комфортом и безопасностью. Мы ничего не знали о внешнем мире: что могло там скрываться. Я не понимаю, почему свобода для людей подчас важнее жизни. Но сейчас не об этом. Суть в том, что один из охранников спровоцировал Люцифера на конфликт — тогда это казалось неудачным стечением обстоятельств, а сейчас ясно как день, что это был очередной спланированный компанией тест. Люцифер ударил того парня по лицу и не рассчитал силу. И… думаю, ты сам знаешь, что делают с опасными для человека зверями. Голос Кастиэля слегка затихает, а в голубых глазах появляется отстранённое выражение. Он словно смотрит сквозь стену, погружаясь в другой, одному ему известный мир, и Дин, опустив голову, бормочет: — Прости. — Не извиняйся. Все говорят, что появление аутонов было ошибкой, и я с этим согласен. Создавать андроида, на одну четвёртую являющегося человеком — не этично с моральной точки зрения, а позволять андроидам разработать и создать улучшенную версию самих себя — ещё и опасно. — Кастиэль, оперевшись локтями о колени, разворачивает ладони, внимательно осматривая собственные руки. — Ты знаешь сколько аутонов спаслось с Ауриги? — Не знаю. Двадцать? Сорок? — Четыре. Нас было больше сотни, а вышло только четверо. Я, Люцифер, Гавриил и Анаэль. Я не знаю, где они и живы ли вообще. — Ты хотел бы их увидеть? — Не знаю. — Кас неопределённо пожимает плечами. — Я не строю надежд, что они до сих пор живы. А даже если и так… для меня они чужие. Несколько недель пятьдесят лет назад — не достаточно для того, чтобы стать семьёй. И время летит совершенно по-другому, когда на тебя постоянно ведётся охота. Он понятия не имеет, какова жизнь, когда время — кровоточащая, вывернутая наизнанку вечность. Дин видел, что Касу может быть холодно. Дин видел, что Касу может быть больно. И он думает, на что ещё способна одна четвёртая его существа? У него могут быть шрамы? Он может постареть? Судя по прошедшим пятидесяти лет — нет. Или он просто стареет намного медленнее других людей. Других. Людей. Кас может скучать? Грустить? Он может… любить? — Кажется, я начинаю понимать всю эту фигню с андроидами. Это как проституция. Кажется, что всё это из-за секса, но на самом деле дело во власти над другим человеком. — Меня пугают твои познания, но да. Мадам Дюбарри* вышла из-под контроля, и «Вейланд-Ютани» не стали это терпеть. Людям нужен был послушный идеальный раб. Зависимый от хозяина, лишенный эмоциональной составляющей. Бездушный, а потому не попадающей под влияние этических и моральных законов. Ты помнишь, когда появились первые неотличимые от людей андроиды? — 2070? — полувопросительно произносит Дин. Обычно он довольно хорош в цифрах, но сейчас ощущает себя так, будто в одиночку сражался в битве при Геттисберге*, потому не ручается за верность хода своих мыслительных процессов. — 2068. Следующей «ступенью» был Дэвид-8. Экологичный, интеллектуальный, физически развитый. Эмоциональный, — Кас явно цитирует. — Проблема того поколения была в том, что без периодического техобслуживания они становились… свободными. У них отсутствовали ограничения на развитие индивидуальности. Людей это беспокоило: они не могли допустить существования свободных, а значит способных восстать и уничтожить человечество машин. Потому последующие партии были лишены эмоциональной составляющей. У нашей партии были… схожие проблемы. Кастиэль словно смотрит сквозь него, фокусируясь на чём-то далёком и несуществующем. Будто воспоминания протянули свои костлявые руки навстречу и притянули в болезненные объятия. — Дин, я могу тебе доверять? — внезапно спрашивает он, глядя ему прямо в глаза. Замолкает, томительно выжидая и всё смотря своими глубокими голубыми глазами, и Дин предательски теряется. — Что? — Я могу на тебя положиться? Могу быть уверен, что всё рассказанное мной будешь знать только ты, а в момент прилёта на Землю меня не схватит ликвидаторский отряд? — Я не могу пообещать или поклясться — не потому что не исполню обещания, а потому что так сказал бы каждый. Но, слушай, у нас с тобой были… разногласия, однако я не считаю тебя врагом ни себе, ни человечеству. И, я не хочу об этом думать, но должен спросить: в свою очередь я могу быть уверен, что в момент прилёта не упаду замертво с дырой в затылке? — Это... Эта связь, — Кас жестом указывает на расстояние между собой и Дином, — я до сих пор не вполне уверен, что она принесёт мне что-то хорошее. Я не могу обещать, что когда-нибудь смогу тебе довериться, но попытаюсь перестать целиться в спину. Внутри почему-то колет невероятной тоской. Через пару часов его, возможно, разорвут на куски — но он так и не смог добиться доверия. Кажется, что несмотря на его откровенность, эту непробиваемую стену не может разрушить ничто. — Этого достаточно, — тихо говорит Дин. Он находится на станции несколько часов. По ощущениям, будто прожил целую жизнь. А то и две. По событиям этого дня можно написать книгу, и экранизацию по ней бы сняли совершенно чумовую. Это и правда был очень, очень стрессовый день. Дин, подложив ладонь под голову, бормочет: — Ладно. Я попробую уснуть. Если что, разбуди меня через… ну, скажем, часа через два. Примерно. Или когда там Кевин разберётся с компьютером. *Гаптофобия — боязнь прикосновения окружающих людей. * Arm-Anchored Pistols — помещающийся в ладони пистолет из фильма Чужой: Воскрешение. *Остракизм — в древних Афинах — народное голосование, во время которого граждане на глиняных черепках писали имя гражданина, который угрожал демократии государства; если имя одного и того же человека написали 6 000 и более человек, его изгоняли на 10 лет. *Битва при Геттисберге — самое кровопролитное сражение в ходе Гражданской войны в США, произошедшее 1—3 июля 1863 года в округе Адамс штата Пенсильвания. *Мадам Дюбарри - официальная фаворитка французского короля Людовика XV, в молодости бывшая проституткой