У теней есть клыки

— Дин. Дин! Дин не столько просыпается, сколько всплывает к рябой поверхности сна, чувствуя себя абсолютно измученным. Прохладные больничные простыни скомкались где-то в бёдрах, а сам он обнаруживает себя в совершенно неестественной, достойной экзорциста позе. Он метался во сне, и под коркой черепа упрямо бьётся тревожное ощущение безысходности, но мозг не может вспомнить ни единой подробности кошмара. Только вязкое, противное послевкусие. Наверное, к лучшему. Сон — как выясняется позднее, не слишком продолжительный — совершенно не стёр с его разума пыльный налёт переживаний, страха и усталости. По сути, это даже не было сном. Он просто вырубился, впав в некий… спящий режим. Как какой-то сраный компьютер. — Какого хрена, Кас? — нетвёрдым, сиплым голосом произносит он, потирая глаза тыльной стороной руки. — Ты сказал разбудить тебя через два часа, — любезно подсказывает Кас, и, будь у Дина под рукой подушка, он обязательно кинул бы её в него. — Сейчас 17:43 по земному времени. Прошло ровно… — Я сказал примерно. Боже. Кас, уберись с моих глаз долой и дай хоть две минуты личного пространства, иначе у нас обоих будет тяжёлый день. Кастиэль без лишних слов удаляется (наверное, это можно считать хорошим знаком), а Дин, всё так же лёжа на спине посреди кабинета, с глубоким свистящим вздохом потирает лицо руками. Удивительно, но после этого недолгого полусна он ощущает себя ещё более разбитым, чем до него. Последние часы его жизни напоминают некий сюрреалистический бред, пьяный сон, события которого никогда не должны выйти за пределы захмелевшего разума. Дин любит спать, но иногда он просто мечтает о том, чтобы сон перестал быть ему так необходим. Двадцать четыре часа — и без того слишком мало. Выпрямившись, он охает, хватаясь за спину. Не лучшая была идея спать прямо на полу. Кастиэль успел очистить от слизистых выделений свою толстовку, под которой, как уверен Дин, теперь не порванная футболка, и в целом он выглядит вполне свежо. Стоит, бодро расправив плечи и непринуждённо засунув ладони в карманы брюк. — У тебя жуткие мешки под глазами, — сообщает он сонно потирающему глаза Дину, и голос его звучит почти добродушно. Даже прохладные голубые глаза выглядят теплее, чем обычно. Дину кажется, что после вчерашнего разговора «по душам» их с Касом отношения вышли на новый уровень. Будто бы преодолев «кризис первых двух часов совместной жизни». Кас… Кас — как фисташки. Чтобы насладиться фисташками, нужно извлечь их из скорлупы. Иногда — подождать, пока они дозреют и немного раскроются. От этой аллегории у Дина вырывается смешок и, отмахнувшись от вопросительного взгляда Каса, он направляется приёмную. *** Дин задумчиво тычет пальцем в экран персонального компьютера на запястье. Стекло всё так же покрыто мелкими трещинами, а дисплей так же тяжело реагирует, но, кажется, Эшу удалось настроить голосовой коммуникатор. К сожалению, фонарик и сканер по-прежнему мертвы. У него по-прежнему есть дурацкий измеритель частоты дыхания и… о, часы. Что ж, это лучше, чем ничего. — Будьте осторожнее. Я заменил перегоревший передатчик деталью рации — сигнал будет хуже, но должен охватывать практически всю станцию, — говорит ему Эш, и Дин благодарно кивает. — Судя по показаниям датчиков, тварь как раз где-то в окрестностях лаборатории. Это наш шанс, — встревает Уокер. — Кевин будет постоянно поддерживать связь. Кастиэль сидит на притащенном из одной из палат стуле, закинув ноги на потёртую поверхность стола и скучающе обводя палату голубыми глазами. — Возьми. Мой личный магнитный пропуск, чтобы спуститься вниз и начать процедуру. И ещё вот. Карманный звуковой генератор. Он издает звук высокой частоты, тварь может привлечь и помочь заманить в ловушку. После этого Дин отводит неохотно покинувшего своё место Каса в сторону и, осторожно оглядываясь на оставшихся за спиной людей, будто те могут выстрелить, передаёт ему самописец, для подстраховки замотанный в кусок белой ткани. — Возьми. Пусть он побудет у тебя. Пока я не вернусь. Его глаза — насыщенно-голубые, с мерцающе-белым белком — опускаются вниз, потом возвращаются обратно к лицу. — Почему не у твоих коллег? — спрашивает Кастиэль, сводя брови на переносице. Это хороший вопрос. Но дело в том, что Дин и сам не может объяснить, почему не хочет отдавать бесценную информацию Эшу или Джо. В руках Каса он кажется в большей безопасности — пусть он и привык этими руками душить, драться и держать оружие. — Не знаю, — честно отвечает он. — Просто… Не знаю. Будь осторожен. — Ты тоже, — абсолютно серьёзно произносит Кас, твёрдо смотря прямо в глаза, и Дин невольно сглатывает. Ему хочется сказать, что волноваться не о чем, но он понимает, что это будет настоящей ложью. Он медленно кивает, рассматривает шею Каса, кажущейся немного бледной на фоне тёмной одежды. На мгновение он задумывается, какова на вкус эта часть его тела, замечает, что облизывает губы. Напоминает себе, что парень даже не человек, но отвращения эта мысль почему-то по-прежнему не вызывает. Хорошо. Дин всё-таки человек, а Кас — для андроида — отлично выглядит. Бьёт, кстати, тоже на все сто. Интересно, это можно считать проявлением стокгольмского синдрома? Перекинув через плечо ремешок огнемёта, Дин колеблется, морально готовясь переступить через порог. Танго с Чужим по заброшенной космической станции. Да. Ему всего-то нужно добраться до лаборатории, заманить туда существо и успеть выбраться до того, как его разорвут, или как лаборатория окажется в открытом космосе. Вооружившись «не-факт-что-действующим», собранном «на коленке» огнемётом. Действительно, что здесь может пойти не так. Даже лучшие в теории планы всегда почти всегда оказываются худшими на практике, и Дин даже думать не хочет, какой катастрофой может обернуться этот. — Ну, я пошёл, — выдавливает он. — И, К… Джимми, соблюдай приличия. Ну, знаешь, не веди себя, как маньяк. — Я всегда веду себя прилично, — оскорблённым тоном сообщает Кас, и Дин не вполне понимает, наигранно или нет. — Да ты же бьёшь кого попало. — Если я кого-то бью — то это либо человек, угрожающий моей жизни, либо блондинистый инженер, постоянно бурчащий у меня над ухом. Дин открывает было рот, чтобы поправить — он русый, чёрт возьми! — но потом просто оборачивается и выходит за порог. Потому что теперь лицо и вся фигура Каса прямо-таки излучают уверенность в себе и даже некоторое самодовольство. Дин уже успел выучить, как Кас выглядит, когда издевается, и задумывается, запрограммирован ли он таким изначально, или виной всему жизнь в бегах. Ведь и дьявол когда-то был ангелом. И вряд ли кто-то задумывал создавать андроида-сучку, верно? *** Дин рад выбраться из удушающей паутины бездействия, но чувствует себя странно и непривычно, внезапно оказавшись в одиночестве. Признаться, его немного потряхивает, когда он вновь спускается в общественный госпиталь и быстро пересекает коридор, добираясь до ведущего вниз лифта. Но никаких признаков инопланетной твари на этаже нет. Проклятый стук сердца отдаётся эхом от стенок черепной коробки, пульсацией идёт в уши, усиливая окружающие звуки, чем заставляет его морщиться и вздрагивать. — Я на нижнем уровне, — сообщает он, когда лифт останавливается. — Хорошо. Через комнату отдыха и по коридору налево. У тебя всё хорошо? — Мне бы не помешала пара гончих*, но всё хорошо. У вас? — Да. Правда у твоего друга случаются периодические приступы сволочизма, — сообщает передатчик. На заднем плане слышится знакомое фырканье. Что ж, в больших дозах Каса довольно тяжело воспринимать. — Ничего подобного, — замечает Дин, осторожно выглядывая за угол. — У него случаются приступы добродушия, а вот сволочизм — это постоянное. На этот раз в маленьком наушнике слышны тихий смех и сварливое: «заткнись, Дин». Хоть что-то неизменно. Комната отдыха оказывается просторным, открытым залом. Тут вандалы особо потрудились — ярко-оранжевые сиденья лавочек вспороты, пол усеян кусками выпотрошенной синтетической набивки, дисплеи электронных табло разбиты и разрисованы. Краска на них — красная, белая и синяя. Как патриотично. Но первое, что бросается в глаза — обрушившийся мостик второго этажа. С перекрытия свисают гнутые стальные балки и мотки рваных проводов, пол под завалившимся мостом усеян мозаикой разбившихся при падении, блестящих лихорадочным блеском стеклянных ограждений. В воздухе висят запахи дыма и горелой проводки. Долетающий с потолка второго этажа свет мигающий и тусклый, но недостаточно, чтобы потерять координацию движений. Белый, как разбавленное молоко. Ненастоящий. Пустой и ненастоящий тут даже воздух — что логично, ведь его циркулируют и вырабатывают машины. В лицо не дует ветер, и, возможно, раньше Дин от этого ощутил бы себя совсем одиноким. Сейчас это чувство кажется роскошью. Пригнувшись, он, прижимаясь к стенам, движется вперёд. Медленно, но так он издаёт меньше шума. — Знаешь, тебе не обязательно постоянно двигаться ползком, — голос Каса в динамике заставляет вздрогнуть и нервно вздёрнуть огнемёт. — Я скажу, если впереди кто-то появится. — Блядь, Кас, — шипящим шёпотом ругается Дин. — Не пугай меня. И как ты мне скажешь, гений? В тебя встроена опция дальнего видения? — роняет Дин и тут же думает, что, возможно, фраза звучит несколько странно. Но никто, включая Каса, кажется, не обращает внимания. — Нет, я просто наблюдаю за тобой через камеры. Дин, щурясь, оборачивается. Крошечный глазок камеры видеонаблюдения в затемнённом углу под самым потолком второго этажа почти незаметен, но… — Мог бы и предупредить, мудак! Я половину зала на корточках прополз! — И лишить себя удовольствия? Пф… — Не превращай мою жизнь в грёбаное реалити-шоу! — Парни, заткнитесь, — вмешивается в перепалку голос Уокера. — Дин, не все камеры рабочие, но они есть. Датчики показывают движение в западной части лабораторного комплекса. Ты готов? Дин прислушивается к себе. Нестабильный эмоциональный фон, нервозность, смятение, дурные предчувствия. Подведя итог — он слишком восприимчив. И если он не хочет провалить операцию, то не может позволить себе быть таковым. От него зависит не только собственная жизнь. Он надеется только, что в патовой ситуации не застынет, глядя на опасность как бандерлоги на Каа. — Готов. Он сворачивает в серо-голубой коридор, прижимает пропуск к считывающему устройству. С тихим писком мигает на нём круглая зелёная лампочка, раздвигаются двери лабораторного комплекса. Время теперь измеряется мерными, короткими «вдох-выдох». Пугающе-мрачные стальные коридоры, пустынные гулкие залы и тусклый холодный свет. Жуткие и угнетающие. Кругом грязь и начинающий гнить мусор, собственное тело кажется хрупким, словно яичная скорлупа, и Дин движется осторожно, но быстро. Позади него опускается тёмно-красная, с небольшим белым квадратом в центре с нарисованным на нём крестом, толстая блокировочная дверь, символично отсекая пути отступления. И без того блеклый свет погасает, и Дин, мысленно проклиная эту затею, остаётся в полной темноте. Он едва ощутимо жмёт на курок огнемёта — недостаточно для полноценного залпа, но достаточно, чтобы из ствола вырвался небольшой огонёк пламени. Свет не привлечёт тварь так, как если он, споткнувшись, всем весом обрушится на какой-нибудь ящик. — Кевин, — шепчет он. — Кев? Передатчик молчит, и в груди поднимается тупая тревога. Она скребётся о рёбра, и Дин почти задыхается. Не паниковать. Не паниковать. Он повторяет и повторяет эти слова, изо всех стараясь сконцентрироваться и двигаться вперёд, высматривая во мраке чёткие рыжеватые тени. — Вы меня слышите? — Да, прости. Небольшие неполадки с оборудованием. Сигнал на пару секунд раздвоился. Тварь в секторе. Все проходы назад перекрыты. Началось. *** Происходящее напоминает аттракцион «Камикадзе». Путь он чувствует не столько глазами, сколько кожей на затылке. Впереди простираются ровные ряды высоких стеллажей с коробками, папками и каким-то научным оборудованием. Маленький огонёк лишь немного рассеивает темноту, и Дин, напрягая зрение, идёт в следующее помещение. Темнота мешает как следует ориентироваться, и Дину не по себе от внушаемого ей чувство беспомощности. Одна за другой закрываются за спиной помещения, разделяя уровень на множество секторов. Клетка, в которой он заперт вместе с Чужим, становится всё теснее, а путей отступления — всё меньше. — Коридор В-70 перекрыт, — коротко сообщает Кевин. — Хорошо. Кас рядом? — спрашивает Дин и тут же прикусывает губу, но слова уже вырвались наружу. — Кас? — Слышится в динамике растерянный голос Кевина, и Дин, мысленно проклиная себя, выпаливает: — Джимми. Кас — это его… второе имя. Да. Он предпочитает, когда его называют Кас. Друзья. Эм. Едва слышный шорох сбоку заставляет его дёрнуться и вжаться спиной в стеллаж. Он чувствует давление края полки под лопатками, и, сглотнув, щурит глаза, вглядываясь в пространство перед собой. И там — просто ряд полок, за которыми находится простая тёмная стена. Дин разглядывает опрокинутый микроскоп, штатив с блестящими пробирками и какой-то причудливый, неизвестный ему лабораторный инструмент. Ничего необычного. Должно быть, в темноте он не заметил, как что-то задел. Или это просто игра воображения. — Кевин? Ты здесь? Эй! — Он отошёл, — ответ раздаётся через пару секунд, за которые Дин успевает известись. Ответ низким и хрипловатым, невозмутимым голосом. — Сейчас здесь только я. — Слышал, ты разболтал моё «второе имя», — голос Каса спокоен, но у Дина почему-то начинают ныть шрамы на руке. — Прости, чувак. Просто вырвалось. Честно. Он выходит в следующее помещение. Под стальными, в мелкую решётку напольными панелями можно разглядеть вентиляционную шахту. — Я надеюсь, впредь ты будешь более осторожен. Не заставляй меня напоминать тебе держать язык за зубами, друг. Вот оно. Кас зол, леди и джентльмены. Приближаться на свой страх и риск. Хорошо, что он далеко, потому что в прошлые разы Кас оказывал откровенные знаки внимания шее Дина. Неравнодушен он к этой части тела. — Слушай, я уже извинился. Мне правда жаль, что проговорился. Нет нужны грозить мне смертью. Мы ведь уже говорили об этом — у меня нет цели как-либо тебе навредить. Мы ведь, ну, команда. Наверное, убивать взглядом — какой-то особый навык Каса. Действующий даже на расстоянии. Хотя, нужно признать, то, что он, для разнообразия, злится на него по серьёзной причине, а не «ты-моргаешь-слишком-громко-и-меня-это-бесит» причине — уже охренеть какой прогресс. Он знает: Кас так привык. Привык тут же выдирать едва вошедшие в плоть крючки привязанностей. Он может понять. Таков закон жанра — тот, кому ты доверишься, должен предать. И это — словно средство контрацепции между ними. А потом Кас произносит нечто, от которого Дин едва не спотыкается: — Прости. Даже не от самого слова, а от тона, которого никогда не ожидал услышать от вечно резкого и язвительного Каса. Резкий укол тревоги в груди он не успевает даже толком прочувствовать. Она появляется, словно пуля в замедленной съёмке, выскакивая откуда-то снизу, со скрежетом выламывая толстую стальную сетку. Тёмная и поджарая, словно могильная тень. Тварь пригибается, цепляясь когтями за решётчатый пол. Её конечности — тощие, словно на последней стадии дистрофии, с покрытыми ребристыми пластинами суставами, а тело выглядит вывернутым наизнанку из-за угловатого, похожего на тонкие человеческие рёбра рельефа на грудной клетке. Существо отталкивается от пола, и он, крепко зажмурив глаза, жмёт на курок. Под веками невыносимо рыжеет, в уши врывается холодящий душу визг, и он чувствует, как пол внезапно ускользает из-под ног, тело охватывает ощущение короткого полёта, а после — сильный удар по затылку. Дину кажется, что в него на полном ходу врезался локомотив. Когда он раскрывает глаза, реальность перед ними танцует дикий, мутящий танец, и смазанным зрением он видит, как исчезает в отверстии потолка заточенный кончик тонкого хвоста. Сработало, чёрт побери. — Перекройте все проходы к помещению B-64, немедленно! Заприте тварь! — выкрикивает он, поскальзываясь, вскакивает на ноги и, шатаясь, несётся к размытой двери сквозь пелену мельтешащих перед глазами пятен. За ним опускается красная блокировочная дверь, а он всё бежит и бежит, почти не осознавая дороги. Он сбивается с дыхания, и в груди быстро теснеет от недостатка кислорода. И не то чтобы Дин всю жизнь был слабым звеном в спортивном зале — просто за последние лет десять ему действительно не приходилось куда-либо бежать. Он останавливается, с трудом вдыхая воздух в саднящие, раскалённые лёгкие. Он чувствует, как по волосам растекается влага, касается затылка и, поднеся пальцы к глазам, видит тёмные разводы багрянца. Дерьмо. — Дин, тварь вырвалась! — впивается в уши напуганный голос Кевина. — Хочешь сказать, она прогрызла десятисантиметровый слой железа? — изо рта помимо воли вырывается хриплый, нервный смешок. — Похоже на то. Дыхание отрывисто. Эти двадцать четыре часа Дейтоны* лишили его сил. Он на секунду крепко сжимает веки, приваливаясь головой к ближайшей стене. Ползущие из неё гибкие щупальца холода приятно окутывают болезненно пульсирующий затылок. Когда он вновь открывает глаза, перед ними всё ещё летают мелкие чёрные мушки, мешая сосредоточиться на превратившихся в трущобы коридорах. И ведь говорило ему подсознание — не суйся, блядь. — Дин, лаборатория совсем близко. Пройди прямо и спустись вниз по лестнице. И, пожалуйста, быстрее. Он даже не думает сомневаться в этом предупреждении. *** Ступив на порог лаборатории, Дин резко замирает. Пол ал, словно тысяча закатов, и в первое мгновение Дину кажется, что он густо залит кровью. Закатив глаза на свою впечатлительность и воображение, что дорисовывает вполне обыкновенным вещам новые детали, Дин преодолевает зловещий красный участок коридора. К одной из стен привалились останки андроида. Нижняя часть его тела — это просто комок рваных проводов, и Дин не может найти его ног, сколько бы не оглядывался. Тут же на стене видна резь длинных глубоких царапин. Дин знает точно: оставлены они не человеком. «Спокойно, Винчестер», — думает Дин, двигаясь по белому лабораторному коридору. «Скоро всё закончится». Растёкшееся по полу белое пятно слегка смазано, и в липких подтёках смазки Дину на мгновение чудится очертание вытянутых челюстей. Он задумывается, как бы охарактеризовалось его психическое состояние, будь это тест Роршаха. — Дин, тварь идёт за тобой? — вопрошает коммуникатор. — Кажется, — неуверенно говорит он. — Хорошо. Установи звуковой генератор в дальней части лаборатории, после этого иди в комнату управления. Отражённый свет бьёт прямо в окна, и коридор настолько ярок, что от интенсивности оранжевых тонов режет глаза. Упакованное в защитную плёнку, а порой и уложенное в промаркированные синие контейнеры лабораторное оборудование стоит возле стен комплекса. Дин ставит звуковой генератор на землю, подцепляет пальцем маленькую пластинку в центре. Он уже имел дело с такими устройствами раньше — на Земле их обычно используют, если в домах заводятся мелкие млекопитающие. Высокочастотный звук отлично справляется с изгнанием вредителей. Нужно только отойти на некоторое расстояние и нажать кнопку на отсоединённом пульте. Теперь комната управления. Наверное, ему нужно пройти к центру. Все важные объекты всегда находятся в центре. Не то чтобы тут был большой простор для фантазии. Он рассматривает вмятину в покорёженной стальной двери, измазанные алым осколки стекла и тёмные пятна на прорезиненном коврике. Справа, в потрескавшемся оконном стекле, застряло изломанное, окровавленное человеческое тело. Ещё одно раскинулось в кресле: глаза расширены, костяшки рук обиты до мяса, а в рот затолкан свёрнутый в рулон журнал. Что. За. Херня. — Ты там? — звучит из коммуникатора, и Дин подскакивает. — Кас! Что я говорил про «не пугай меня»? Будь ты здесь, я бы даже дал тебе послушать, насколько заебалось моё сердце, — переведя дыхание, приторно-нежным голосом произносит он. — Когда-нибудь оно у тебя ещё и довыёбывается, — в тон ему отвечает Кас. — Заткнись и позови Гордона. — Дин, я тут, — тут же отвечает Уокер. — Авторизуйтесь на центральном компьютере. Воспользуйтесь ключ-картой, которую я дал вам, и введите код — 131105. Это запустит аварийную программу. Далее вам будет нужно снять четыре предохранителя, они находятся под щитком. После этого подтвердите операцию, запустите генератор и сразу бегите. Звучит легко. Дин подносит карту к считывающему устройству, а затем, дождавшись разрешающего сигнала, вводит на терминале код. Шесть простых цифр. Ничего сложного. Затем он раскрывает настенный щиток и один за другим щёлкает четырьмя выстроившимися в квадрат тумблерами. И финишная прямая. Он готовится нажать маленькую кнопку и запустить звуковой генератор, когда слышит это. Клокочущее рычание. — Она здесь, — сдавленно шепчет он, чувствуя, как на лбу выступает холодная испарина. Он пригибается, забивается под стол и зажимает рот ладонью, чтобы скрыть громкое, лихорадочное дыхание. Медленно, словно шпион, выглядывает из-под стола. За мутным стеклянным окном кабины управления не видно ничего подозрительного — всё тот же, залитый рыжиной коридор. Он не знает, куда бежать, где скрыться. Лаборатория слишком маленькая, и тварь найдёт его, где бы он ни был. Даже если он запрётся в кабинке — Чужого не смогла остановить даже толстая блокировочная дверь, что уж говорить о тонком стекле. Если только он успеет добраться до дверей… Дин сжимает «таблетку» пульта управления звуковым генератором. Из дальней части лаборатории слышится звонкое ритмичное попискивание, и тут же — рык и скрежет когтей по металлу. Высунув ладонь, он на ощупь находит кнопку запуска. «Сохраняйте спокойствие и медленно пройдите к выходу». Дин выскакивает из рубки и, не разбирая дороги, несётся к выходу, и кажется, что коридор позади обрушается, словно рушащийся по кирпичику мост. Красные тревожные всполохи лишь подчёркивают некую нереальность происходящего. Слепой, налившийся кровью глаз светящейся таблички над дверью трясётся и смазывается. — Простите, Дин… — Дин едва слышит голос Уокера, бросаясь к закрывающейся двери. — Уокер, сукин ты сын! — он успевает только врезаться всем телом в безразличную стальную створку и ударить по ней кулаком, прежде чем его подбрасывает в воздух. Лабораторный комплекс отделяется от «Севастополя», уносясь в космос… В передатчике слышны обрывки хриплой и надрывной нецензурной брани, перед глазами проносится разорванное пополам тело андроида. «Система искусственной гравитации стабилизирована». Сила тяжести нормализуется, и Дина отшвыривает обратно на пол. Вот и всё. Теперь ему действительно некуда бежать. Здесь есть только небольшая круглая рубка между двумя опечатанными лабораторными помещениями, шлюзовый отсек… Шлюзовый отсек. Приняв молниеносное решение, он кидается к камере. План совершенно безрассуден, и, вероятно, глуп, но это его единственный шанс. Льющиеся через панорамные иллюминаторы ржавые краски KG-348 подкрашивают пол рыжим узором, изменчивым, словно вихри песчаной бури. На бегу повернувшись, он наугад пускает за спину струю огня и не понимает, действительно ли слышит за спиной визг твари. Ужас, от которого сжимается сердце и дрожит тело, гонит его вперёд. Бордовые двери, окружённые красно-белой полосатой рамкой, раскрываются, и Дин, подгоняемый звериными, раздающимися за самой спиной звуками, врывается в шлюз. Шипит закрывающаяся дверь, рык за захлопнувшиеся прямо перед жуткой мордой створками становится тише, но тут же шлюз сотрясает мощный удар. Дрожащими пальцами Дин выхватает шлем из небольшого застеклённого хранилища с защитными костюмами. Только бы подошёл. А даже если нет — пусть лучше он задохнётся в бескислородном вакууме, чем его загрызёт эта тварь. Стальная дверь прогибается. Все его органы будто устроили сатанинские игры. Он почти чувствует, как впиваются в горло скрученные когтистые пальцы, и жизнь вытекает из него, словно бегущая по прозрачным трубкам и наполняющая донорский пакет кровь. Как протыкает грудь острый хвост, кроша кости и превращая наделяющее организм жизнью сердце в кусок растерзанного мяса. Защитный костюм может защитить его от случайных ударов и уколов. От этой твари — нет. Шлем с неслышным за очередным ударом шипением подсоединяется к его костюму, и Дин бросается к дверям. Либо его отнесёт обратно к «Севастополю», либо… он не хочет об этом думать. Воздух с силой вытягивает сквозь ширящуюся щель между створками, и Дина вышвыривает в мерцающую чернильную загадку. Металлический хаос причудливых выступов и неровностей обшивки «Севастополя» негостеприимен так же, как и его спёкшиеся, пропитавшиеся духом смерти внутренности. Дин ударяется о жёсткий выступ, даже сквозь костюм ощущая силу удару, цепляется за безразличное холодное железо. Задрав голову, он видит, как высокая, словно небоскрёб, башня в безмолвной мольбе тянется к глухому чернильному небу. Верхушки антенн — словно оголённые зимним холодом, искривлённые болезнями деревья. Он карабкается по истёртой, подчинившейся бесспорной власти времени поверхности к спасительному шлюзу. Тот кажется бесконечно далёким: словно в кошмарном сне, где ты бежишь навстречу пятну света в конце тёмного коридора, но тот становится всё дальше и дальше. Под руками только неровный стылый металл, а за спиной — бездонная, безмолвная бесконечность. Слишком тонкая грань между двумя крайностями. Сознание застилает белыми пятнами дежа-вю, когда он тянет рычаг и вваливается в шлюзовую камеру. Колени слабеют, виски болезненно пульсируют, в ушах — тревожный звон, а пол внезапно оказывается в опасной близости от лица. Его накрывает тьма. *** Открыв глаза, Дин инстинктивно дёргается, заметив прямо перед лицом какое-то расплывчатое шевеление. Взгляд фокусируется, и Дин вздыхает, поняв, что то были его собственные, обтянутые защитным костюмом пальцы. И что ему невероятно, почти фантастически повезло. Он жив. Снова. В груди какой-то странный подъём. Говорят, что для счастья много надо... да вот ещё. Всего-то не быть заживо съеденным. До жути приятное ощущение. Избавившись от шлема, он касается влажных волос на затылке и с шипением отддёргивает руку. К счастью, кровотечение остановилось, но голова нестерпимо болит и слабо соображает. Слегка подташнивает. Возможно, у него сотрясение, но похер. Прежде всего нужно уладить одну «проблему». — Эй, там! — зло зовёт он в передатчик. — Меня кто-нибудь слышит? Вырывающийся из динамика голос пару секунду противно шипит, но связь быстро стабилизируется, превращая невнятные звуки во вполне различимые и понятные слова. — Дин? Ты жив? — голос Кевина наполнен трепетным благоговением. Будто бы Дин нарушил законы мироздания или вроде того. Наверное, в каком-то смысле так оно и есть. — Да. Позови своего мудака-начальника. Дин минует оранжевую дверь с неработающей системой защиты, а через динамик слышны тихие, размытые голоса. Затем что-то шуршит, и Дин слышит неверящий голос Уокера: — Дин? Как… — Похер как, — рычит он, чувствуя, как губы искажаются в оскале. — Не хочешь объяснить, что за херня это была? — Ты должен понять, я не мог рисковать! Моим долгом было избавиться от твари любой ценой. — Ценой моей жизни. Заебись план. Жар ярости поднимается откуда-то из груди, окрашивая румянцем кончики ушей, и Дину хочется разнести всю долбаную станцию. — Но так ведь сработало! Чужой летит к газовой планете, станция… — Заткнись, Уокер. Сейчас я приду, и мы с тобой обсудим твои методы. Спойлер: разговор будет коротким, — рявкает Дин. «Внимание, уровень угрозы — омега. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие». Это ещё что за херня? — Слушай, Дин, прости меня, — бормочет сквозь коммуникатор тихий голос Кевина. — Я не знал, что он собирается… — Расслабься, парень. Ты ни в чём не виноват. Что ещё за новый уровень угрозы? — Понятия не имею. В открытую дверь всё ещё разозлённый Дин не входит, а практически влетает, и тут же пятится назад. Впереди — знакомая фигура в тусклой болотной униформе, и какого чёрта синтетик тут делает? Андроид стоит боком к нему посреди небольшого зала, безучастно смотря красными глазами в стену напротив, и Дин пригибается, стараясь не привлечь его внимание. — Дин? — как назло громко зовёт через передатчик Кевин. — Не сейчас! — шёпотом шипит Дин, дважды тыча пальцем в экран персонального компьютера, чтобы отключить его. Поздно. Голоса гулким эхом раздаются по абсолютно пустому залу, и андроид разворачивается, вперев красноглазый взгляд прямо в Дина. — Пройдёмте со мной. Голову ведёт, когда Дин резко вскакивает. Сознание будто на секунду отскакивает от тела, и поэтому он, пошатнувшись, не успевает уклониться от протянутых к его шее рук. Он, задыхаясь, беспорядочно колотит руками, пытаясь вырваться, и андроид убирает одну руку от его шеи, чтобы наотмашь ударить по лицу. В глазах мутнеет, и Дину удаётся вывернуться, ощутив, как скользят по горлу синтетические пальцы — холодные, сухие и шершавые, словно змеи. Оттолкнув андроида, Дин как сквозь туман слышит его голос: — Не сопротивляйтесь. Вы можете пораниться. Скулу жжёт от удара. Картинка перед глазами смазана, и Дин пятится назад, когда к нему близятся две скачущие красные точки. Пистолет или огнемёт? В прошлую встречу с синтетиком лазерные заряды не причинили ему особого вреда, но Дин уверен, что даже простейшая внешняя оболочка андроидов огнеупорна. Дин выхватывает пистолет и, вышагивая назад, стреляет в голову андроида. Первые три выстрела, как кажется, не причиняют ему никакого вреда, на четвёртый он замедляется и, наконец, сделав ещё один неловкий шаг, содрогается и с пятым выстрелом валится лицом вперёд. Блядь. Один андроид — и он чуть ли не вполовину разрядил обойму. Диафрагму жжёт, когда Дин глубоко вздыхает, на горле пульсируют отпечатки синтетических пальцев. — Ты что-то хотел? — прокашлявшись, хрипло спрашивает Дин, щёлкнув пальцами по запястью и снова включив связь. — Да. Дин, будь осторожен. Андроиды взбесились. — запоздало сообщает Кевин. — Спасибо, но я уже заметил. — Нет, ты не понял. Они уходят со своих постов. Разбредаются по всей станции и словно… охотятся. — И это тоже, Кев. — Дин потирает саднящее горло и смотрит на тело перед собой. У обитающих здесь андроидов какой-то нездоровый фетиш на его шею. — Это как-то связано с новым уровнем угрозы? — Не знаю. — Можешь позвать Каса? — Он… не может сейчас подойти, — уклончиво говорит Кевин. Чёрт. Услышать его, поговорить с ним — это всё, чего сейчас хочется Дину. Даже если это будут неодобрительные и ехидные замечания. Сейчас он был бы рад и сварливому тону, и презрению. Звучит ненормально, но это помогало ему прийти в себя и привести в порядок мысли. Убедиться, что он не сошёл с ума. Стены «Севастополя» стыдливо скрывают былое процветание под слоем грязи и краски. Когда-то эта станция была средоточием торговых путей, сообществом первоклассных специалистов и главным внепланетным пунктом разработки и продажи андроидов. Теперь же сердце «Сигсон Синтетик» медленно, судорожно сокращается, вот-вот готовое остановиться. Коридор под идеально-прямым углом делает поворот налево. Всё тело болит: ноги дрожат, горло першит и под рёбрами саднит при каждом вздохе, голова тяжёлая, будто под черепную коробку залили пару литров воды. Коридор струится между массивных, обитых листами стали стен, словно освящённая последними лучами солнца, узкая горная дорожка. Масляно отсвечивает причудливая вязь цветных линий краски. И теперь, когда немного стих в крови обжигающий адреналин, забрав с собой и нервное подрагивание рук и застилавшую глаза ярость, Дин замечает, что… он не знает, чего точно ожидал, но не того, что всё останется по-прежнему. Твари больше нет. Почему «Аполло» не снял карантин? В коммуникаторе появляются какие-то шумы и громкие выкрики, и Дин встревоженно спрашивает: — Эй, что там у вас происходит? — Дин, андроиды… они идут сюда… — голос Кевина срывается, на фоне слышатся звуки ударов о сталь и отголоски приближающихся механических голосов. — Кевин? Кевин! — кричит Дин. Из передатчика доносятся помехи и нечленораздельные крики словно разрываемых заживо людей. Дин переходит на бег, с ужасом слушая, как в прямом эфире мучительно гибнут знакомые ему люди. *** Он лежит прямо посреди порога. Молодой светловолосый мужчина, которого Дин видел буквально пару часов назад. Его кожа ещё даже не тронута бледными щупальцами трупного окоченения, щекой он прижимается к забрызганному багрянцем дверному косяку. Должно быть, именно об него его били, потому что одна сторона лица изуродована. Скула почти что вдавлена внутрь, на месте глаза видна только блестящая комковатая масса всех оттенков красного, а сломанный нос под жутким, неестественным углом свернут набок. С мгновение Дин просто стоит, смотря на безвольно упавшую на пол руку, а после тяжело сглатывает и перешагивает через труп. Разноцветье оттенков багрянца словно опавшая листва усеивает пол, и мёртвые, только забывающие когда-то теплившуюся внутри жизнь тела кажутся частью жуткого гобелена. Это не было местом битвы. Это была бойня. Кевин сидит, скрючившись, посреди комнаты, и на мгновение Дин думает, что и он мёртв. Но вдруг Кевин поднимает голову, и его глаза кажутся бездонными чёрными колодцами на фоне мертвенно-бледного лица. — Они мертвы. Они все мертвы. — Его руки начинают дрожать. — Я спрятался, но они… они так кричали… — Тише, — Дин хочет было успокаивающе коснуться его, но тут же отдёргивает руки. Прикосновения — последнее, что парню сейчас нужно. — Они ушли. Всё хорошо. Блядь, утешитель из него отвратительный. Кевин опускает лицо на ладони, зарываясь пальцами в волосы, и Дин беспомощно оглядывается. Уокер распят на светлом полу приёмной, словно кусок мяса на разделочной доске. Правая рука вывернута под неестественным углом, рукав униформы почти оторван, держась только на нескольких тёмных нитках. Щека впала внутрь из-за выбитых зубов, нос и скула разбиты в мясо, плоть на лбу содрана так, что под красными раслывчаиыми плёнками проглядывает беловатая поверхность кости. Плотно сомкнутые губы покрыты блестящей кровью. В тусклых глазах нет ни малейшего проблеска жизни. Многие люди, сами того не зная, носят в себе мертвецов. И те гниют и разлагаются внутри, отравляя душу разъедающими ручейками трупного яда. Кто может точно знать чернильно-багровыми оттенками скольких грехов окрашен разум? Дину жаль, что он не сразу почуял жуткие пары трупного зловония. — Поверить не могу, что этот гад умер до того, как я успел ему врезать, — угрюмо бормочет Дин, с трудом сдерживаясь, чтобы не пнуть тело Уокера. Нехорошо так о мёртвых, но, чёрт, этот мудак выкинул его вместе с Чужим в открытый космос! — За это не переживай, — бесцветным тоном советует Кевин. — Ему врезал Кас. Дин приглядывается — и да, действительно, на неповреждённой стороне лица под глазом Гордона синеет свежий, слабозаметный на его тёмной коже синяк. Да. Кас и правда… Стоп. — А где Кас? — Ушёл тебя искать. Я предполагаю. Вообще-то он выразился не вполне цензурно. — Первое правило «Севастополя»: не зли Каса. — в какой-то мере ему даже льстит, что Кас «взбунтовался» ради него. — А Эш и Джо? — Ушли незадолго до нападения. Уокер отправил в центр техобслуживания андроидов. Эш собирался связаться с «Аполло», Джо напросилась вместе с ним. — Кто, чёрт побери, позволил ей встать? — Да, знаю, это глупо. Но эту девчонку невозможно было переспорить! К чёрту, Дин ещё устроит ей взбучку. В ушах шумит, нарастают головокружение, слабость и странное чувство дискомфорта. — Здесь не найдётся стимулятора? — робко спрашивает Дин. — Я довольно сильно приложился головой. Не уверен, но, возможно, у меня сотрясение. Кевин безразлично поднимается и бредёт в соседнюю палату, копается в ящике небольшого, полузастеклённого шкафчика, а после протягивает Дину шприц. По правилам стимулирующее вещество вводят в вену на сгибе локтя, но Дин банально не сможет добраться до неё, не снимая защитного костюма, поэтому прижимает маленький бело-красный цилиндр к шее. Нажимает на кнопку шприца и морщится, когда поршень с шипением вводит лекарство в яремную вену. Вообще-то он не слишком любит эти штуки. После них сознание всегда слегка размыто, будто после стакана виски. Он трёт заднюю часть шеи, и на руке остаются мелкие чешуйки запёкшейся крови. Дин смотрит на собственную мозолистую ладонь, рассматривая многочисленные линии и осевшие на ней, словно камешки в прибрежном песке, багрянцевые крошки. Боль в висках начинает стихать, а на мозг словно налезает мягкая, полупрозрачная завеса, скрывая страх и встревоженность. В голове царит какой-то унылый хаос и безразличие. — Кевин, — зовёт он, вытирая ладонь об одежду. — Я пойду за Эшем и Джо. Мне нужны глаза и уши. Сможешь подключиться к камерам в технобашне? Кевин смотрит на него потухшими, обрамлёнными тёмными кругами глазами. — Шутишь? Я сваливаю. Не могу здесь находиться. — Эй, — Дин хватает его за плечи и несильно встряхивает, заставляя посмотреть себе в глаза. — Кевин, соберись. Мы уже прошли полпути. Осталось только заставить «Аполло» снять карантин. И всё закончится. Закончится, понимаешь? Мы сможем улететь отсюда и забыть всё произошедшее, как страшный сон. Улететь. Все мы. — Я… — его кадык дергается, когда Кевин судорожно сглатывает. — Хорошо, я попытаюсь. Я не уверен, что в технобашне много рабочих камер, но я попытаюсь. — Молодец, — отпустив его, Дин вытирает лоб и приглаживает волосы. — Я, э, пойду. Сообщай мне обо всей непонятной фигне, что увидишь. И ещё... Если увидишь Каса на камерах, дай мне знать. — Конечно. Надеюсь, с ним всё хорошо. — Кас умеет за себя постоять, Кев. Получше нас с тобой. — Но тем не менее ты за него волнуешься. Дин вздыхает, отмечая необычайную проницательность молодого техника, и смиренным тоном признаёт: — Да, Кев. Я за него волнуюсь. *** — Эш и Джо в восточном коридоре. Тебе нужно свернуть налево и идти по прямой. — Кевин замолкает на пару секунд, а после добавляет: — Каса так и не видно. — Понял. С подсказками Кевина и картой Уокера дорога к Технобашне заняла не так уж много времени. Дин замирает, заметив на полу лежащий тёмный силуэт, но расслабляется, поняв, что это всего лишь выключенный андроид. Подбородок, шея и воротник униформы заляпаны потоком вышедшей изо рта белой технической смазки, будто бы он захлебнулся собственным содержимым. Пожав плечами, Дин перешагивает через тело. Что-то, подобно железным тискам, хватает его за ногу, и Дин с громким «чёрт!» дёргается вперёд, теряет равновесие и падает. — А вот и вы, — белая жижа булькает во рту андроида, делая барахлящую механическую речь едва разборчивой. Дин царапает ногтями пол и отчаянно дёргает ногой, пытаясь вырваться, но синтетик, ничуть не смутившись сопротивлением, тянет его к себе. Дин вытягивает из-за пояса пистолет и целится в гладкий прорезиненный лоб. Рука немного дрожит, когда он жмёт на курок. Голова андроида откидывается, и Дин вырывает ногу, отползает назад и пару минут просто лежит на полу, сверля взглядом неподвижное тело. Чёртовы андроиды. Нужная дверь впереди. Широкая и опечатанная. Дин тянется за пояс, разглядывая знакомый оранжевый затвор, но пальцы натыкаются лишь на шершавую ткань. Блядство. Должно быть ключ вылетел, когда Дина швыряло по станции. — Кевин, дверь заблокирована. Есть другой путь? — Это единственная дверь. — А вентиляция? Вентиляционные ходы тут есть? Дин почти видит непонимающее выражение его лица. Да, поначалу это несколько удивляет. — Есть сеть технических коридоров прямо под тобой. Ими пользовались роботы-уборщики. Шахты не слишком просторные, но можно попробовать пробраться через них. После короткой перебежки по залу Дин осматривает узкую, уходящую под небольшим наклоном вниз шахту. Мотнув головой и вздохнув, Дин забирается внутрь. Раздаётся громкий металлический скрежет, когда дуло огнемёта проезжается по потолку, и он пригибается ниже, почти ложась на пол туннеля и ползком двигаясь вперёд. Чёрт. Пробираться по узенькой шахте с ростом сто восемьдесят пять сантиметров и весом за восемьдесят килограмм и без того проблематично, а с объёмистым огнемётом за спиной так и подавно. Над головой кричат несколько людей, слышен топот ног. Звуки выстрелов. Отголоски механической речи. — Дин, в зале группа людей и несколько андроидов. Трое или четверо. — Я не собирался вылезать. — Камеры дальше выведены из строя. Я посмотрел по схемам — как только выберешься из шахты на другой стороне зала, то дальше по коридору найдёшь лифт, ведущий в центр техобслуживания андроидов. Там и нужно будет искать Эша и Джо. — Хорошо. Спасибо, Кев. Я пока отключусь, свяжись, если увидишь что-то важное. Дин вылезает из шахты и оглядывается, прежде чем заспешить к лифту. Кажется, его никто не заметил. А даже если бы и заметил — опыт показал, что андроиды недостаточно педантичны, чтобы полезть вслед за ним вентиляцию. Эти лысые болванчики даже бегать не могут. Есть-таки польза в их примитивности. *** Однажды Дину кажется, что он видит вдали крупную тёмную фигуру. Просто вновь разыгравшаяся паранойя. Просто паранойя. Дин думает о Касе. Кас наверняка решил, что он мёртв. Чёрт, он должен быть мёртв — Дин явственно ощущает прошедшую по позвоночнику дрожь при одном воспоминании о тех жутких событиях. И если Дин не сможет найти его, то ему придётся улететь одному. От этой мысли к горлу, сбивая дыхание, поднимается непонятная горечь. В животе такая пустота, будто ему безжалостно вырвали все внутренности разом. Кас всегда знал, что делать. Всегда был собран и непоколебим, а Дин постоянно боролся со своими эмоциями и проигрывал. Дин прекрасно понимает, что контроль поведения в лучшем случае слабым, и до сих пор ему лишь каким-то неизведанным чудом удавалось не потерять самообладания. Да. Впору развешивать по станции объявления: «разыскивается Кастиэль, больше известен под именем Джимми Новак. Высокий, брюнет, голубые глаза, характер заключённого с Фиорины. При нахождении сохранять спокойствие и не совершать резких движений». Ещё один андроид лежит, привалившись к стене. Одна из его рук оторвана, а голова неестественно свёрнута набок. — Обнаружен андроид «Вейланд-Ютани». Попытка несанкционированного доступа, — произносит покорёженный механическими помехами голос. Дин опасливо отходит назад. Кажется, сигсоновские андроиды не слишком рады модели «Вейланд-Ютани». Дин облизывает губы. Хочется смыть с языка противный вкус соли и меди. Шумы впереди — неуловимо ускользающие, словно тонкий землистый запах после дождя, и Дин не знает, что это: голоса, шаги, потрескивание неисправной аппаратуры, но решает не рисковать. Пригнувшись, он снова лезет в ближайшую вентиляцию, решив воспользоваться безопасным путём. Впереди он слышит голоса и, отталкиваясь от стонущего металлического пола ладонями, ползёт к полосатому, словно зебровая шкура, участку шахты со встроенной в стенку вентиляционной решёткой. Взглянув сквозь плоские металлические прутья, Дин едва сдерживает стон облегчения. Эш отталкивает в сторону идущего на него андроида, и в этот момент Дин в полной мере может оценить невероятный контраст творений двух корпораций. Андроид хватает его за предплечье, но Эш легко заламывает его руку и валит на пол. Дин может только позавидовать такой лёгкости. Потом Эш впечатывает его лицом прямо в прутья вентиляционной решётки, и Дин отшатывается, наблюдая, как Эш с силой бьёт кулаком по лысой резиновой голове. Белые капли летят на синюю ткань его костюма, стекают между решёток. Эш вытирает испачканные костяшки о болотную униформу, и, чёрт, пора действовать. — Эш, — громким шёпотом зовёт Дин. — Эш! Тёмно-зелёные глаза смотрят сквозь выбившуюся из низкого хвоста, нависшую на лицо грязно-русую прядь. — Дин? — с удивлением произносит он, без труда отрывая вентиляционную решётку. — Что вы там делаете? — Ты это вряд ли заметил, но человеком тут быть не очень-то выгодно, — хрипит Дин, отказываясь от предложенной руки и не слишком-то элегантно выбираясь наружу и разминая затёкшие пальцы. — Все вокруг хотят тебя убить, а ты и отпор дать толком не можешь. Только в таких ситуациях и понимаешь, насколько хрупок человек. Существо поистине трагически слабое и немощное. Выбившееся на вершину пищевой цепочки только благодаря дурному чувству юмора Вселенной. — Хорошо, что вы живы, — говорит Эш. — Рада тебя видеть, Дин, — добавляет мягкий, но усталый женский голос. Джо стоит чуть неподалёку, привалившись к стене. Её волнистые светлые волосы блестят под светом потолочной лампы. Под глазами синюшные тени. — Какого хера ты встала? — рявкает на неё Дин. — С переломами не шутят! Будь бы Сэм тут, он бы обязательно припомнил Дину его некогда сломанный, кривой палец. Но одно дело — палец, и совсем другое — осколочный перелом рёбер. — Мой уровень допуска выше, чем у вас двоих, возможно, необходима будет моя помощь. И я довольно хорошо себя чувствую. — Потому что стимуляторами накачана так, что скоро из ушей польётся! — Дин, пожалуйста, не строй из себя мою мать, у тебя плохо получается. Мне бы всё равно пришлось встать, чтобы попасть на «Торренс». Если не бежать и не совершать резких движений, то со мной всё хорошо. И, — на её лице появляется хитрая ухмылка. — у нас есть кое-что на крайний случай. Мы нашли это у одного из людей, на которых напали андроиды. Джо показывает ему находку, и это выглядит как два соединённых при помощи изоленты небольших серебристых баллона и какого-то куска мусора. Дин невпечатлённо приподнимает брови. — Это СВУ*, — объясняет Джо, и Дин отшагивает назад. — Успокойся. Похоже, оно должно взорваться при ударе. Ну, я предполагаю, — добавляет она, и Дина это не слишком успокаивает. Как тупо было бы погибнуть от паршивой бомбы после всего, что он пережил. Невыразительные серые коридоры дышат в лицо затхлым, несвежим дыханием. Тени бродят по ним, словно неупокоенные приведения, и Дин никак не может отделаться от сковавшего напряжения. Краем глаза он то и дело поглядывает на Джо — та, хоть и идёт мучительно медленно, но не показывает никаких признаков боли или дискомфорта. Натянутая струна нервозности едва ли не звенит в нём, и Дин, на мгновение прикрыв глаза, поднимает голову к потоку, глубоко вдыхая неприятный воздух стального подземелья. — Что-то не так? — мягко интересуется Эш, и Дин моргает. — Прости. Просто непривычно. Никто ежеминутно меня не оскорбляет, — отмахивается он. От стен коридора отражается мягкий тихий смех. — Я могу поменять модуль общения, если вам так комфортнее. — Нет, спасибо, — не слишком вежливо буркает Дин. — Знаешь, ты мог бы быть чуть повежливее, — тихо говорит Джо, поравнявшись с ним. — Он не виноват в том, что здесь творится. — Вряд ли обида заложена в его программе. — Дин, не слишком заботясь о приватности беседы, пожимает плечами. Как бы они не шептались, коридор абсолютно пуст и безмолвен, а слух андроидов намного превосходит человеческий. Эш буквально в метре от них — он услышит в любом случае, хотя и не подаст виду. — Знаешь, может андроиды и не состоят из плоти, как мы, но у них тоже есть чувства. — Ты обращаешься с ними как с равными, — звучит это как утверждение. — Мы их создали, — замечает Джо. — Возможно, и нас кто-то создал. Если бы я встретилась со своими прародителями, то не хотела бы, чтобы те обращались со мной, как с неразумной мартышкой. В голосе Джо звучит плохо замаскированный упрёк, и Дин, смутившись, уходит вперёд. Он задаётся вопросом, как бы отреагировал на эту ситуацию Кас. Наверняка не был бы так же вежлив и дипломатичен, как Джо. Чёрт, Дин скучает по его едким фразочкам и редкой ухмылке. Это похоже на нездоровую потребность. Они выходят на пересечение коридоров: четыре линии проходов соединяются, словно кладбищенский крест, и Дин предупреждающе вздёргивает руку, останавливая идущих за ним Эша и Джо, когда впереди мелькает чей-то небольшой силуэт. Из одного из проходов выбегает девушка. Маленькая и худая, с косматой гривой каштановых волос, она замирает, даже не думая доставать оружие. — Эй! — кричит Дин, но девушка, оборванная и измученная, взглянув на него расширенными, словно у испуганной лани глазами, убегает. — Стой! А потом из прохода, откуда выбежала девушка, появляются андроиды. Пять одинаковых, словно куклы, красноглазых фигур, обводят красными глазами пересечение коридоров и, галдя неразборчивые в квартете голосов, но хорошо знакомые Дину фразы, надвигаются на них, заставляя попятиться. Дин подхватывает Джо под руку и бежит, беспорядочно петляя по пустынным, изъеденным грязью переулкам коридоров. Андроиды отстают, и Дин почти что думает, что им удастся выбраться. Джо вскрикивает. До побеления сжав пальцы на предплечье Дина, второй рукой она, скрючившись резко хватается за бок. В воздухе мелькает волна светлых волос, когда ноги Джо подкашиваются и она тяжело падает на пол. — Джо! — кричит Дин, падая на колени рядом с ней. — Что с тобой? Воздух со свистом вырывается из приоткрытых, сухих губ Джо, и Дин сглатывает, и без слов понимая, что произошло. Ребро. Осколок ребра при беге вонзился в её внутренние органы. В пистолете ещё пять зарядов. Дин может застрелить одного андроида, и Эш неплохо справился с тем синтетиком в коридоре, но четверо его разорвут. — Уходите, — хрипит Джо. Она выглядит в высшей степени нездорово: землистый цвет лица, отёки под глазами, потрескавшиеся губы. — У меня есть бомба. Один удар — и андроидов разнесёт к чёртовой матери. Дин хочет глотнуть столь необходимого кислорода, но образовавшийся в горле комок не даёт сделать вдох, набрасывая на язык сеть безмолвия. — Я не могу позволить, чтобы из-за моего бездействия вам был нанесён вред, — беспомощно говорит Эш. — Это не бездействие. Это отпущение. Дин почти чувствует, как его внутренние установки противоречиво вступают в борьбу. — Нет, — выдыхает он, тряся головой. Слова звучат отдалённо и незнакомо, их силой приходится выдавливать из сузившегося горла. — Мы найдём выход. — Какой? Есть хоть одна идея? Эти уроды идут сюда. Они не отстанут, а я не могу идти. Мы за этим сюда пришли. Если так вы сможете добраться до центра и прекратить всё это, то это того стоит. — Я могу дать андроидам отпор. Мы не бросим вас, — лицо Эша искажено гримасой, будто страдания Джо причиняют физическую боль и ему. — Не пятерым. Дин вглядывается в её бледное, подрагивающее от боли, но решительное лицо. Зрачки расширились, оставив только тонкую, тёплую кромку цвета шоколада по краю, тёмно-русые густые ресницы подрагивают, отражаясь в лихорадочном блеске чернильных очей, и Джо смотрит ему прямо в глаза. Преодолев сковавшие тело онемение, он едва заметно кивает. — Дин, — тонкие пальцы Джо неразрывным кругом обхватывают его запястье. — Я видела, как ты передавал самописец тому парню… — она закашливается. — Я… если тебе удастся вернуть его — код доступа: JS20100507. И ещё… тебе нужно знать… «Севастополь»... Договорить она не успевает. Из уголка её рта стекает струйка крови, а по коридору тянутся длинные тени. — Н-не важно. Бегите. И, Дин… передай маме, что я люблю её. И мне очень жаль. Её пальцы в последний раз сжимают его руку, и Дин чувствует, как сжимается в унисон его сердце. Он не доверяет своему голосу, потому просто кивает. Чёрные человеческие силуэты близятся и растут, к ним добавляются такие знакомые, механические голоса. Дин вскакивает и, не давая себе времени усомнится, толкает неподвижного Эша в проход и бежит. Бежит и бежит. За спиной гремит взрыв. *** Дин раз за разом повторяет в голове код. Просто чтобы не думать о другом — эта комбинация крепко въелась ему в мозг. JS20100507. Первые буквы корабля Сэма и его самого. Возраст, в котором Сэм отправился в первую, полугодичную экспедицию. Количество дней, которые он обдумывал решение бросить юридический. Номер квартиры, в которой они с отцом жили после смерти матери. Центр техобслуживания. Сюда андроиды приходят умирать. Они повсюду: лежат на полу, погасшими глазами глядя в тёмный потолок, сидят, откинувшись спиной на стены и ящики, с безвольно поникшей головой стоят, слегка накренившись вперёд. У некоторых из них не хватает конечностей, у некоторых головы свёрнуты набок, и держатся только на небольшом клочке резиновой кожи и остатках проводов. Кое-где виднеются целые холмы сваленных в кучу тел, а пол повсюду забрызган кляксами белой жидкости. Зал чем-то напоминает лабораторный комплекс: такое же большое, но квадратное помещение с ещё одной небольшой, словно клеточное ядро, комнатой в центре. Им приходится обойти его полукругом, чтобы попасть внутрь. Это — разделённая надвое стеной с большим прямоугольным окном комната. За перегородкой стоит массивное устройство, похожее на старые МРТ-аппараты. Связка массивных электропроводов идёт от неё к квадратному кабельному выводу в стене. Другая часть помещения заставлена компьютерными терминалами, какими-то ящиками, по всему полу стелятся провода и толстые цветные кабели. Проследив за их направлением, Дин замечает снятую напольную панель. — Есть загвоздка, — произносит Эш, ожесточенно что-то печатая на дисплее терминала. — Выйти на систему безопасности может только андроид «Сигсон». Придётся пойти на крайние меры. Я воспользуюсь камерой реформатирования. После… после Джо он стал собранным и отстраннёным. Практически не смотря на Дина, решительно шёл вперёд, безошибочно сворачивая в нужные дверные проёмы, и Дин, прекрасно осознавая причину, за всю дорогу не сказал ни слова. Он не справился. Не смог защитить вверенного ему человека. Провалил миссию, ради которой был создан, предал саму суть своего существования. Дин переводит взгляд на угрожающе-объёмный аппарат за перегородкой. — Это опасно? — Достаточно. «Аполло» воздействует на центральную систему прямыми электрическими импульсами — это может привести к необратимым критическим повреждениям. — Эш, я ценю всё, что ты делаешь. Но если есть другой вариант… Но Эш уже заходит за перегородку. На двери загорается красная лампочка, запирая его внутри, и Эш, подскочив, садится на тут же уползающий внутрь стол. Изнутри капсула загорается ярким неоново-синим светом. — «Аполло», чужеродное существо устранено. Опасности больше нет. Требую отменить карантин. Пронзительные лучи неона мигают, становятся ярче, словно накаляясь, и Эш встревоженно выкрикивает: — Дин, что-то не так. Отключайте её. Причудливое сплетение теней накрывает алой пеленой, и Дин беспорядочно клацает пальцами по клавиатуре терминала, но тот только загорается красным блокировочным экраном. Эш бьётся внутри капсулы, словно попавшаяся электрическому угрю рыбёшка. Дин бросается к аварийному рубильнику, разом вырубая электроснабжение. Капсула в последний раз содрогается вспышкой сине-голубого электричества, от резкого перепада напряжения провода взрываются снопом искр. Алые аварийные огни отключаются, помещение затапливает сумраком. Дин видит, как Эш, напряжённо цепляясь руками за край стола, чтобы принять сидячее положении, с трудом свешивает ноги за край и пытается встать, но только беспомощно сползает вниз по стенке капсулы. Кабельный вывод в стене объят языками рыжевато-синего пламени. Заклинившая дверь потрескивает яркими искрами, и Дин кладёт ладони на стекло. — Зачем тебе это? Это всё? — шепчет Дин. — Я хотел, чтобы вы нашли ответы на свои вопросы, — в голосе Эша появляются заметно трещащие механические помехи. Кажется, что черты его лица стали острее, а волосы — блеклыми и ломкими, словно солома. Жизнь уходит из него, точно просачивающийся сквозь пальцы песок. — Ты умираешь. — Вы говорите так, будто я живой. Спасибо вам за это. Голова Эша кренится набок, и Дин, отвернувшись, сползает вниз по стеклу. Он стоит на коленях, часто дыша, забивая лёгкие мельчайшей пылью и запахом гари. Теперь он один. *** Дин знает: это ненормально, но даже смерть не пугает его так же сильно, как одиночество. Ему необходимо концентрироваться на ком-то ещё, ком угодно — главное, не себе и своих мыслях. Как много всего — всего необратимого — случилось за день. День! Это ведь даже не грёбаная неделя. Удастся ли ему в одиночестве сохранить здравый рассудок? И есть ли смысл в здравом рассудке, когда всё, что его окружает — негостеприимные металлические стены и мусор? Что, если всё, что ему остаётся — это бродить по мёртвой станции, спотыкаясь в темноте об окоченевшие трупы, рассматривая следы запёкшейся крови и надеясь, что ему не свернёт шею какой-нибудь андроид или не пристрелит свихнувшийся мародёр? Люди на этой станции предстают в худшем своём обличии — объятые страхом и отчаянием. Они ополчились друг против друга и делали ужасные вещи потому, что знали – терять больше нечего. И он вполне может стать одним из них. Сгустившаяся в плотной паутине поддёрнутых грубыми, угловатыми тенями коридоров тишина настораживает и напрягает. Человеческий разум устроен так, что, оказавшись в жуткой, противоречащей здравому смыслу и привычному укладу вещей ситуации, отрицает происходящее. Защитная реакция, позволяющая отдалиться от самой реальности и сохранить рассудок. Дину хочется отрицать — не просто эту реальность, а саму возможность её существования. Реальности, где он остался абсолютно один в этом забытом, кишащим враждебными существами станции. Но мозг пугающе трезв: он чётко видит окружающую его действительность. Перечерченное жирной красной линией изображение андроида на плакате. Оторванную руку синтетика со скрюченными пальцами и комом проводов на месте плечевого сустава. Потрескивающую рыжеватыми искрами потухшую потолочную лампу. Очертания окружающих его вещей резки и словно подсвечены тёмным светом. Быть может, это побочные действия ранее принятого стимулятора. Он выходит в полукруглое помещение с рядом чем-то похожих на криокапсулы аппаратов. На части столов лежат, вытянув руки по швам, отключённые андроиды. Дин вытаскивает пистолет, отстранённо рассматривает резкие, блестящие линии, взвешивает в руке, задумчиво направляя его на висок, медленно переводя на рот, под подбородок, потом на живот, потом проводит двигает им быстрее, будто в игре с ножом*. Интересно, что будет эффективнее? Нет. Эш и Джо пожертвовали жизнью, чтобы он мог прекратить всё это. Он убирает оружие. Подойдя к одному из столов с лежащим андроидом, Дин мгновение вглядывается в бесцветные кристаллические глаза, а после с силой бьёт крепким прикладом огнемёта по искусственному лицу. Второй, третий. Неестественные черты сминаются, рвётся резиновая кожа, брызгая белыми густыми каплями, но Дин не останавливается, пока лицо андроида не превращается в отвратительную белёсую кашу с плавающей в ней, словно мозговые черви, проводами и осколками микросхем. Он с отвращением вытирает запачканные белой синтетической кровью руки о стенку аппарата, а потом очищает приклад травянисто-болотной униформой андроида. — Кевин, ты меня слышишь? — пугающе холодным и ровным голосом говорит он. — Эш и Джо мертвы. «Аполло» не снял карантин. Я иду к ядру искусственного интеллекта. — Чёрт. Мне… мне очень жаль. Каса нет, как и самописца, а значит Дин потерял последнюю нить, ведущую к разгадке исчезновения Сэма. Он — словно сорный полевой цветок: одинокий и никем не желанный. Теперь уже окончательно. И, как ни странно, ему… ему просто никак. Будто бы он провалился в глубокую чёрную яму, наполненную, словно ядовитыми змеями, молчанием и мрачным забвением. Ему не страшно и не жутко, не дрожат колени, и не сжимается болезненно и беспокойно желудок – просто очень хочется поскорее уйти отсюда, забыть это место и никогда больше не вспоминать. — Дин! — зовёт взбудоражено голос Кевина, когда Дин нажимает на кнопку вызова ведущего вниз лифта, и безразлично смотрит на мигающую ярким зелёным светом табличку над ним. — Дин, я видел Каса, — взволнованно тараторит Кевин. — Где? — Кажется, он направляется в сервисный центр. Я увидел его на камере в секторе три. Ну… я не вполне уверен, что это Кас. На нём был капюшон, но одежда похожа. Не дослушав, Дин бросается назад. Надежда поднимается изнутри яркой колонной пронзительного света. *** — Кас! — выкрикивает он, вглядываясь в знакомый до дрожи силуэт. Он оборачивается, тут же принимая защитную позу и дёргая рукой к набедренной кобуре. Под капюшоном и нависшей на лоб прядью сверкает ледяными осколками голубой взор, и Кас замирает, смотрит ему прямо в глаза как-то растерянно. — Дин? — на выдохе полувопросительно произносит он. Так, будто в его голове мысли сразу обо всем и одновременно ни о чем. Повинуясь внутреннему порыву, вместо ответа Дин шагает вперёд, прижимая Каса к себе и утыкаясь подбородком в место, где его плечо соединяется с шеей. Прикосновение к его грубой прохладной коже странным образом успокаивает. Проходит секунда, вторая, но Кас не шевелится. Не обнимает в ответ, но и не отталкивает. Наверное, просто не знает, как реагировать. Кас холоден — в буквальном смысле холоден. Это немного странно — будто бы обнимаешь ледяную фигуру, но при этом мягкую и по живому податливую. Дин чувствует, что мышцы Каса понемногу расслабляются, но он всё так же продолжает просто стоять, опустив руки «по швам» и не зная, что делать. — Сейчас ты должен был обнять меня в ответ, но я учту отсутствие у тебя специальных навыков, — со смешком подсказывает Дин и улыбается краешком губ, слыша в ответ пренебрежительное фырканье. Кто бы мог подумать, что он вообще сможет скучать по этому засранцу. — Где ты, чёрт возьми, был? — Гулял. — Кас неожиданно криво усмехается. — Соскучился? Дин не отрицает — иногда ему очень хочется несколько погасить его строптивый характер, но, чёрт, он действительно по нему скучал. — Ага, — просто, лаконично и честно отвечает Дин. Не тянет его на витьеватые намёки. Хотя вряд ли Кас это оценит. — Мне казалось, я тебе не нравлюсь. — Мне не нравятся андроиды. Это не то же самое. — Ты ведь понимаешь, какой это бред? — осторожно замечает Кас, а Дин равнодушно пожимает плечами. — Такова загадочная человеческая душа. Привыкай. Кас молчит. Чертовски на него не похоже. Что, даже не будет унижать его интеллектуальные способности и моральный облик? — Ты как, нормально? — решает уточнить Дин. — Да. По пути встретил пару мародёров, а так нормально. Пришлось их вырубить. — Всего пару и всего лишь вырубить? Совсем мышей не ловишь. Кастиэль тихонько фыркает, и Дин улыбается самым краешком губ. — Возьми. Это твоё. Кастиэль протягивает ему небольшой комок мятой потрёпанной ткани, и Дин на секунду непонимающе хмурится. Самописец. Он даже не вспоминал о нём всё это время. — И? — Кастиэль дёргает запястьем. Так же он делал и в их первую встречу — правда в руке у него тогда был пистолет. — Так и будем пялиться друг на друга? — Как же ты меня достал, — стонет Дин, выхватывая самописец и пряча его в кармане. — Какой интересный переход от объятий до «достал», — тянет он, и, чёрт, вот он — Кас, которого он знает. — Пошли уже. — буркает Дин и, поколебавшись, добавляет: — Только не уходи больше. — Не уйду. *** — Значит, твоей команды больше нет? — не выказывая особого любопытства, спрашивает идущий за его спиной Кас. — Да. Я иду к ядру «Аполло». Других способов снять карантин больше нет. Дин оборачивается на шум. Кастиэль, скинув с ближайшей койки неподвижного робота, прижимает его же руку к небольшому сенсорному экрану. После Кас, постучав по панели пальцем, заскакивает на его место, а Дин вопросительно разводит руками. — Что ты делаешь? — Мне нужно устранить повреждение. Именно за этим я сюда и шёл. — Это опасно? — При должных мерах предосторожности — нет. — Слушай, я только что видел, как моего коллегу поджарило в одной из этих реформатирующих штук… — Не путай камеру реформирования и обычный ремонтный модуль, — бесцветным тоном сообщает Кас, не отрываясь от панели, и Дин обречённо вздыхает. Ладно. Должно быть он знает, что делает. Может быть Кас и придурок, но он точно не тупой. — Кас, может совершишь пит-стоп*, — в последний раз пробует он. — Когда мы будем в безопасности? — Во-первых, сейчас я не могу функционировать на сто процентов, и это сильно мешает. Во-вторых, появляться на официальных станциях техобслуживания андроидов мне нельзя, а поиск «чёрного» техника долог и опасен. Так что давай, нажми зелёную кнопку. Я уже задал все настройки, осталось только запустить. Просто поверь мне. Кастиэль, рывком стянув с себя толстовку, кидаёт её в Дина — тот едва не роняет её от неожиданности, вынудив Каса закатить глаза, — а после, задрав футболку до груди, опрокидывается спиной на кушетку. Дин сглатывает, поймав себя на том, что просто стоит и рассматривает внезапно открывшееся обилие голой кожи, продолжая сжимать в руках комок грубой тёмной ткани. У Каса достаточно тонкая для взрослого мужчины талия и подтянутый, с проступающими под золотистой кожей очертаниями мышц живот. Потрясающе чёткие, выступающие над поясом джинсов бедренные косточки и собравшаяся в аккуратной ямке пупка тень. И, если не считать тонкой, уходящей под пояс джинс дорожки волос, его кожа абсолютно гладкая. Дин хочет сфотографировать его живот и выделить под распечатки целую стену своей спальни. Впечатление портит тёмная дыра в боку — обрывки похожего на пластмассу сероватого материала и каких-то плёнок по бокам, и комок напоминающих змей белых, имитирующих артерии трубок. Она достаточно большая: Дин мог бы просунуть в зияющую дыру кулак — будь Кас человеком, он бы умер. — Ты о чём задумался? Включай давай, — одёргивает его Кас. — Да так. Про тулий*. Если Кастиэль и понимает намёк, то никак этого не показывает, и Дин нажимает кнопку старта. Над боком Каса с монотонным жужжанием замелькали тонкие наноиглы. Когда Кас снова встает на ноги, кожа на его боку всё ещё зияет рваной раной, но под ней наконец-то виднеется желтоватая, пронизанная мелкими тёмными ниточками мембрана, под которой видна полупрозрачная серая, напоминающая экзоскелет сеть и тихо колышущиеся пучки белёсых сосудов-проводов. Будто бы эмбрион в плодном яйце. — Ты как? — на всякий случай спрашивает Дин. — Строение здешних андроидов не настолько продвинуто, так что это не полноценный ремонт, но лучше, чем ничего. Кожа через некоторое время вырастет самостоятельно. А пока, — Кас осторожно касается подушечкой пальца плёнки, которая кажется настолько тонкой, что может прорваться даже от дуновения ветра. — лучше быть с этим поосторожнее. У него будет шрам? Почему-то Дин уверен, что нет. Он не знает, какое дерьмо входит в состав синтетической крови, но наверняка там есть что-то, активизирующее восстановительные процессы. Иначе Кас с ног до головы был бы покрыт боевыми рубцами, не говоря уже о том, что его кожаный костюмчик уже бы лет двадцать как сморщился и обвис. — Теперь мы можем идти, мистер Крутой Андроид? Он обратно кидает Касу его толстовку, и, пока тут суёт руки в рукава и застёгивает молнию, Дин замечает что-то, закатившееся под одну из каталок. Это большая катушка, обмотанная тонкими красно-синими проводами и кусками изоленты с какими-то кусками серого пластика. — Это что? Похоже на гранату. — Это эм-мина, — скривившись, неохотно сообщает Кас. — Излучает электромагнитные импульсы. Для людей безвредны, а андроидов выводят из строя. Что ж, отлично. Дин суёт мину в карман, а Кас сухо интересуется: — Ты в курсе, что она и меня вырубит? — Ты мне почти всё это время пистолетом угрожал. Немного побыть в моей шкуре тебе не повредит. Кастиэль сверлит его укоряющим взглядом, скрестив руки на груди, но Дин на это не поведётся. Он заговаривает, задавая давно мучивший его вопрос: — Почему ты ударил Уокера? Мне казалось, ты посчитаешь его план, ну… логичным, — Дин заводит этот разговор, когда они неторопливо следуют к центру. — Он собирался пожертвовать одним человеком ради спасения многих, и это правильно, — кивает Кас, а потом словно неохотно продолжает. — Но мне не понравилось, что он решил пожертвовать тобой. Черт, Дин и правда не знает, что сказать. Это похоже на, э… комплимент? Или какое-то хитровыдолбанное признание? — Знаешь, мне кажется он знал, что ты андроид, — откашлявшись, сообщает Дин, решив сменить тему. — С чего вдруг? — промеж бровей Каса залегает хмурая складка. — Я не давал ни одной причины… — Помнишь, как он настаивал, чтобы на охоту отправился именно я? Ему нужна была приманка. Мясо. Нечто привлекательное для существа. Ты конечно та ещё штучка, но Чужому был бы до лампочки, и он это понимал. — Но… — В любом случае, сейчас бесполезно рассуждать, как и откуда. Но если он знал и не доложил о тебе властям, то, возможно, не такой уж и мудак. Кастиэль молчит, и после короткой паузы произносит: — Ты так и не сказал, что сделаешь ты, когда всё закончится. — Думаю, прежде всего найду хорошего психолога, — хохочет Дин. — А потом… не знаю. Может быть, съезжу на рыбалку. Удовольствие не из дешёвых, но было бы круто посидеть с удочкой на каком-нибудь красивом и тихом горном озере. — И это… весело? — с сомнением спрашивает Кас. — Скорее расслабляюще. Я подарю тебе купон на Рождество. Чёрт, да — мы должны вместе отпраздновать Рождество. Когда снова будем на Земле. — «Снова»? — Хочешь сказать, ты никогда не бывал на Земле? Чёрт, Кас, чем ты занимался пятьдесят лет? Смотрел видео с котиками? — Кас открывает рот, но Дин, отмахнувшись, продолжает: — Ладно, не важно. Теперь я просто обязан привезти тебя на Землю и устроить краткий экскурс в человеческую жизнь. Как минимум показать, как мы справляем праздники. Рождество, День Благодарения… День Святого Валентина. — День Святого Валентина придумали корпорации, производящие открытки, чтобы поддержать низкий товарооборот своей продукции. И вот снова они — поэтические причуды Каса. — Уже проникся? Ничто так не задаёт романтическое настроение, как грязные словечки о низком товарообороте. Кастиэль улыбается уголком губ, и Дин тихо смеётся, но обрывает себя, когда смешок едва не переходит в нервный всхлип. Его нервы действительно на пределе. *** На двери впереди — схематичное изображение человечка, перечёркнутое жирной красной линией, и такая же яркая надпись: «не лезьте». Дин и Кас переглядываются, прежде чем зайти внутрь. За дверью — средних размеров прямоугольное помещение. В его центре двенадцать андроидов — по шесть с каждой стороны проходящей между ними дорожки — в разных позах застыли на подсвеченных едва видным белым светом пьедесталах. В кресле за офисным столом с терминалом, склонившись вперёд, сидит женщина. Её голова лежит на столе, разметав по нему вихрь тёмных, слипшихся на затылке волос. Лица не видно, но скопившаяся под ним засохшая крови прямо рассказывает о судьбе женщины. Тёмное пятно тянется вниз, перегнувшись через край стола и багрянцевым узором изукрасив блестящее тело выпавшего из свисающей, словно понурившийся в штиль флаг руки, пистолета. На двери, следующей после рядов андроидов впереди, горит красная лампочка, и Дин переводит вопросительный взгляд на Каса. — Запусти презентацию. На терминале, — советует он. — Разве это не включит всех андроидов? — Электропитание дверей — тоже. — А если нет? — Это простейшие демонстрационные модели. В них вряд ли даже загружена последняя версия прошивки. К тому же выбора у нас всё равно нет. К счастью, терминал не запаролен. Какое наплевательское отношение к безопасности. На маленьком конвертике на экране компьютера горит оранжевый кружок с цифрой один, и Дин, не удержавшись, нажимает на значок. — Тут нечто странное. В корпоративной почте висит письмо, непрочитанное, хотя пришло больше двух недель назад. Называется «Последний шанс». В нём говорится, что за пару дней до решения о демонтаже компания ожидала важных гостей. — Каких? — заинтересованно приподнимает бровь Кас. — Я не слышал, чтобы сюда прибывал кто-то новый. — Не сказано. Похоже, у станции были потенциальные покупатели. — Кому могла понадобиться эта рухлядь? Тут ещё до всего этого часть техники не работала. О результатах встречи ничего нет? — Очевидно, провалилась. Хорошо. Я запускаю. Дин закрывает окно почты и, найдя на рабочем столе приложение работы с презентациями, жмёт «старт». Потолочные лампы зажигаются, а вместе с ними — двенадцать пар алых глаз. Из динамика льётся приятный женский голос, начинающий неторопливый рассказ об особенностях и преимущества андроидов «Сигсон», а те разом поворачиваются к Дину и Касу. — Вам не назначено, — произносит ближайший из них. — Пройдёмте со мной. Дин дёргает Каса за край толстовки и бежит сквозь сходящую с пьедесталов толпу, отбивается от рук последнего андроида. — Блокировка, зажми блокировку! — выкрикивает Кас, когда они влетают в раскрывшиеся двери, и Дин едва не теряет равновесие, развернувшись, чтобы зажать небольшую кнопку справа от дверей. Двенадцать долбаных андроидов. Опустившаяся дверь шоурума содрогается от ударов множества синтетических кулаков. — Кас, беги. Я кину эм-мину, — выкрикивает Дин, отчаянно сжимая кнопку блокировки. Кастиэль колеблется, прежде чем, развернувшись, побежать в соседнюю комнату, а Дин отпускает блокировку, молниеносно вытягивая мину из кармана. Как, блядь, пользоваться этой штукой?! Дин отступает, теребя в руках непонятное скопление пластмассы и проводов. Андроиды надвигаются жуткой, шумящей хором одинаковых голосов массой. Дин едва не спотыкается, взглянув в ярко-красные светящиеся зрачки ближайшего андроида, и, ощущая первые признаки стремительно захватывающей паники, ожесточённее вертит мину в руках. Его мизинец натыкается на что-то круглое и выпуклое между двумя тонкими ярко-синими проводами, и Дин, бездумно нажав на это, швыряет пискнувшую мину в самую гущу одетой в болотно-красную униформу толпы. На первый взгляд ничего не происходит, но тела андроидов бьёт судорога, изо ртов, ноздрей и ушей толчками выходит белая вязкая масса. Дин одного за другим добивает тех, кто не сваливается замертво сразу же, выстрелами из пистолета. Запоздавший андроид, свалившийся почти у самых дверей шоурума, дёргается. Его глаза загораются алым, он тянет гладкую, словно у манекена руку к нему, и Дин с размаху, вложив в удар всю имеющуюся силу, бьёт синтетика ногой по голове. Тот перекатывается на бок, и его глаза, мерцнув, окончательно угасают. — Кас? — зовёт Дин. — Я всё. — Дин идёт в сторону комнаты, где он скрылся. — Кас? Кастиэль неподвижен. Опрокинувшись спиной о стену, он молчаливо смотрит раскрытыми глазами в пространство перед собой. — Боже, Кас, только не умирай, пожалуйста, — отчаянно, срывающимся голосом шепчет Дин, падая на колени и хлопая его по щекам. Его пустые глаза то и дело на долю секунды потрескивают ярко-синим неоновым светом, а откуда-то из груди доносятся тихие щелчки. Дерьмо. Ладно. Спокойно. Последний робот очнулся, так? И Кас стоял вдали от эпицентра взрыва, так что электромагнитный импульс вряд ли мог вывести из строя какие-то жизненноважные системы, верно? Кас сильный. Он не умрёт от какой-то чёртовой эм-мины. Он слишком крут для какой-то дурацкой мины. — Давай, Кас. Ты нужен мне. Кас! — Он обхватывает ладонями лицо Кастиэля. Он так близко, что Дин видит каждую ресницу, каждую морщинку, каждый волосок его щетины, каждую пору на коже. Так близко, и так далеко. — Не вздумай меня бросить, чёрт, Кас! Кастиэль внезапно моргает. Его взгляд остаётся расфокусированным. — Ладно, приятель… — от паники язык тяжелеет, едва ворочаясь во рту. — Кто ты? — Кастиэль, — в его низком, насыщенном голосе слышится едва заметная хрипотца. Моргнув, Кас автоматически продолжает: — Андроид второго поколения компании «Вейланд-Ютани». Серийный номер CS… — Ладно, я понял. Как меня зовут? Взгляд Каса фокусируется. — Грёбаный жопозад. Дин облегчённо смеётся. Громкий смех никак не хочет утихать, словно скопившееся за последние кошмарное сутки напряжение наконец находит выход, и, чёрт, сейчас самый неподходящий момент для истерики. Внезапно смех вызывает сильный спазм в горле, и Дин глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться. — Ты меня до усрачки напугал, парень. Не смей так делать! — Только если пообещаешь больше не кидать эм-мины. Мне нужно минут десять. Пока система не стабилизируется. Дин рассматривает его обветренные, потрескавшиеся губы. Они бледнее, чем у него. И так близко, что дыхание Каса касается его губ порывом ледяного северного ветерка. Дин думает, каковы они на вкус. Как человек, или как робот? Ладонь Дина, лежащая на его щеке, перемещается на грудь. Он чувствует, как вздуваются при сбившихся вдохах мышцы. Сползшая с плеча толстовка оголяет его ключицу в вырезе футболки, и Дин медленно и легко скользит рукой вверх, завороженно наблюдая, как собственные пальцы осторожно поправляют тёмную ткань, задевают кожу. Холодную, словно мягкий лёд. Его запах — тяжёлый и густой аромат гипсофилы и мокрого камня. И чего-то ещё: неживое, но странно привлекательное. Кас пахнет как «необходимо» и «невозможно». Его холод отгоняет панику, и Дин чувствует, как тело наконец расслабляется. Ледяные загорелые пальцы ложатся на его, и Дин поднимает голову, встречаясь с пронзительной синевой, в глуби которой всё ещё мечутся яркие искры неона. Дин сглатывает, облизывает пересохшие губы, и спрашивает: — Как ты? — В голосе хрипотца. — Думаю, моё состояние сравнимо с вашим похмельем, — говорит он, чуть растягивая слова. — Чёрт. Это была просто отстойная вечеринка. Дин ловит осознание того, что их лежащие на его плече руки всё ещё соединены, и, отстранившись, садится возле Каса, вытягивая ноги и откидываясь спиной на стену. — Ты просто не бывал на той вечеринке, на которой бывал я. Тогда ты бы точно понял, что как бы хреново тебе не было, хуже чем тогда уже не станет. Выводы, знаешь. — Какие, например? — Ну… Например, что никогда больше не будешь курить самокрутку из чая и страниц старой энциклопедии. Кас тихо фыркает. «Фырк Каса номер девять» — то, что на его языке означает смех. Что сказать — иногда алкоголь и стояк пересиливают доводы разума. Проехали. А потом… потом Кас внезапно шевелится, кладя голову на его плечо, и Дин не знает, что делать. Его жёсткие тёмные волосы щекочут подбородок, висок касается обнажённой кожи шеи. — Ты тёплый, — интонация голоса Каса — тихая и успокаивающая, но Дин почему-то смущается. — Зато ты холодный. Кастиэль. Ангел четверга, да? Нет. Он не ангел — Кас для него как чёрная дыра, чьё гравитационное притяжение настолько велико, что спастись от него нельзя, даже если прицепить на спину субсветовые двигатели. Его персональная чёрная дыра, чьё тихое дыхание неожиданно громко врывается в уши, мирно сидит рядом, соприкасаясь с ним бицепсами и положив голову на плечо. При взгляде на Каса сердце Дина не заходится сумасшедшим ритмом, в животе не возгорается дикий пожар и уж тем более не порхают бабочки. Но почему-то Дину нравится быть рядом с ним, разговаривать с ним, касаться его. Дин не может назвать Каса красивым или сексуальным — наверное, просто потому что это будет банально и приземлённо. Он не может объяснить этого притяжения. И почему-то он доверяет ему. Так, как не доверяет никому. Даже самому себе. *** Двери, за которыми скрывается ядро искусственного интеллекта «Аполло» прямо перед ними. Дин проходит мимо металлоискателей и вздрагивает, когда комната озаряется вспышкой темно-алого, а из динамиков раздаётся знакомый механический голос системы, равнодушно сообщая: «Ношение оружия на территории ядра строго запрещено. Пожалуйста, выложите всё оружие на ленту». — Она же это не серьёзно, — бормочет Дин. «Ношение оружия на территории ядра строго запрещено. Пожалуйста, выложите всё оружие на ленту», — повторяет голос. — Я на это не пойду, — категорично заявляет Кас. — А у нас есть выбор? Либо обращаемся к «Аполло» напрямую, либо ты его взламываешь. Третьего не дано. Что выбираешь? Глубоко вдохнув, Дин снимает с плеча ремешок огнемёта. Кроме него у него есть только крошечный пистолетик с двумя зарядами, от которых нет практически никакого толку. По-настоящему жалко терять только огнемёт, но Чужого больше нет, а значит он уже не жизненно необходим. Да. Он сможет это сделать. Револьвер Каса летит в общую кучу. Дин проходит через рамку металлоискателя. Та молчит, но вдруг взрывается писком за его спиной, и маленькое помещение вновь освещается красным. — Кас? — разворачиваясь, с нажимом говорит он. — Попытаться стоило, — пожимает тот плечами, пренебрежительно швыряя на ленту вытащенный откуда-то из под штанины нож. «Благодарим за понимание», — отзывается динамик, и в его тоне Дину слышится нечто язвительное. Лента приходит в движение, оружие уползает, и Дину нужна вся сила воли, чтобы в последний момент не схватить его. — Что мы имеем, кроме надежды. — Главное, чтобы то, что мы имеем, в конце концов не поимело нас. *** Стены подвесного восьмиугольного коридора выполнены из толстого прозрачного стекла, а пол приятного нежно-голубого оттенка отражает их с Касом фигуры, словно длинное зеркало. Заглянув через стекло, Дин видит внизу широкий коридор с подсвеченной белым дорожкой, и больше ничего. Дин вспоминает, как когда-то Сэм приволок его на выставку тропических насекомых. На ней была экспозиция с муравьями, что деловито сновали в лабиринте из множества стеклянных трубок. Очень похожих на эти. В конце коридор разветвляется надвое, и Дин, вновь включив связь, спрашивает: — Кевин, можешь посмотреть схемы? Как нам попасть в комнату консультаций «Аполло»? — Судя по всему, вам нужно свернуть налево. Слушай, Дин, чем ближе вы к ядру, тем слабее становится связь. Тебя ещё слышно, но вскоре связь пропадёт. Классно. В конце коридора, промеж дверной рамы и самой двери воткнуто нечто продолговатое. Дин хватается за гладкую ручку, с силой тянет, чувствуя, как напрягаются мышцы рук. Это как тот долбанный меч в камне, а он нихрена не Король Артур. Он упирается ногой в дверной косяк, слыша за спиной что-то, подозрительно напоминающее кашляющий смешок, и отшатывается, едва не плюхнувшись на задницу, когда застрявшая штука неожиданно поддаётся. Проигнорировав новое позабавленное фырканье за спиной, он рассматривает находку. Шоковый парализатор. Кажется, даже рабочий. Кас насмешливо ухмыляется, и Дин собирается было проверить шокер на нём, но вовремя останавливается. Не нужен ему ещё один спятивший от короткого замыкания андроид. Таких и так вокруг навалом. Словно уловив его мысли, Кас предупреждающе говорит: — Даже не вздумай тыкать в меня своей палкой. — Вот ещё. Ещё откусишь. Кастиэль непонимающе хмурится, но Дин, отмахнувшись, уже изучает проход. Поцарапанная синяя дверь подниматься не собирается. — Две новости: хорошая — у нас есть оружие. Плохая — дверь заклинило. — он снова подключает передатчик. — Кев, это опять я. Выйти нужным путём мы не сможем. Что находится в другой стороне? — Тебя становится плохо слышно. Сектор обслуживания. Подожди, сейчас я открою вам дверь. Но если судить по схемам, выйти к ядру через него вы не сможете. — Вентиляция? — тут же спрашивает Дин. — Не выйдет. Она проходит через вентиляционную турбину. Если сунемся, превратимся в фарш прежде, чем скажем «охереть», — произносит Кас. — Да, он прав, — подтверждает Кевин. — Отключить её отсюда можно? — Можно подключить дополнительный источник энергии. От перегрузки она остановится, но ненадолго. Буквально на несколько минут, пока система не перегрузится. В правом отсеке находится небольшое сумрачное помещение с длинной, почти во всю стену консолью. Несколько расположенных в ряд тумблёров для управления электроснабжением с зелёными лампочками-индикаторами над ними находятся почти в самом её конце. Во включённом положении находится только их половина, и Дин осторожно передвигает маленький рычажок на приборной панели. Зелёный свет лампочек меняется на предупреждающий оранжевый. — Стометровку когда-нибудь бегал? Сейчас самое время начать, — говорит Дин и щёлкает последним переключателем. Лампочки на консоли загораются красным, несколько раз мигают, а потом затухают вместе с электричеством, оставив только пару тусклых аварийных ламп, и Дин бросается обратно по коридору к вентиляционному лазу. *** Впереди — длинная цилиндрообразная шахта, по центру которой и проходит вентиляционная турбина. Узкая лестница вдоль стены ведёт к выступу, на уровне которого заканчиваются и лопасти. Дин, сощурившись, всматривается, оценивая путь. Карабкаться метра четыре. Лестница проходит примерно в метре от него, и добраться до неё можно, только прыгнув. Ладно. Это не самое страшное, что ему тут приходилось делать. Дин толкает рукой ближайшую к себе лопасть, чтобы освободить дорогу и, стиснув зубы, отталкивается ногами вперёд. Руки скользят по перекладинам лестницы, и Дин чуть не срывается вниз, с грохотом съезжая вниз сантиметров на сорок, прежде чем успевает зацепиться. Внизу раздаётся шум, когда Кас запрыгивает на лестницу вслед за ним, и, кажется, у него нет с этим проблем. Метр до цели. Дин отталкивается от лестницы, чувствуя, как стальные перекладины начинают вибрировать, тяжело переваливаясь на спасительный клочок платформы. Турбина гудит, готовясь набрать разгон. — Кас, живее, — взволнованно поторапливает Дин. Кастиэль хватается за металлический край, подтягивается, в последний момент успевая вытянуть ногу из-под раскручивающейся лопасти огромного вентилятора, и Дин хватает его за толстовку, помогая отползти подальше. Снизу поднимаются мощные потоки сухого воздуха, обдавая лицо и неприятно швыряя волосы на лоб, и Дин автоматически приглаживает слипшиеся пряди ладонью. Чёрт, наверное, именно так в армии проходят полосу препятствий. Грудь высоко вздымается, дыхание прорывается сквозь плотно сжатые зубы, но, Дин, не давая себе времени на отдых и поднимаясь, уходит в непроглядную, прохладную тьму. *** С каждым шагом по мере приближения к ядру Дин чувствует всё большее нервное возбуждение. Кас сверлит дырки в его голове, но ничего не говорит. Так продолжается всю дорогу. Он просто безмолвно следует за ним и пристально смотрит, и Дин слишком на взводе, чтобы обращать на это внимание. Белая поверхность купола ядра похожа на крупный драгоценный камень среди грязных стен. Их полусферическая, без единой грани поверхность отделана ровными треугольными пластинами, из-за чего напоминает шкуру огромной рыбы. Чистый зал зажигается мягким светом при их прибытии. Дин оббегает полукруглое сооружение, но не находит никаких признаков двери. Только плоская, похожая на могильный памятник, прямоугольная панель. Не слишком уверенный в успехе, он подносит ключ-карту Уокера к идентификационной панели. Раздаётся глухой грохот, и Дин отскакивает назад. Он так взволнован, что даже обращает внимания на маячащего за спиной Каса. Плоская консоль уезжает вниз, тогда как купол поднимается, словно поднимающий свою головку при первых лучах солнца цветочный бутон. В белой покатой поверхности появляется быстро ширящаяся трещина, словно в скорлупе огромного ореха, образуя ровный прямоугольный дверной проём. Кас шагает следом, когда Дин направляется к двери, и он выставляет вперёд руку, останавливая его. — Ты останешься здесь. «Аполло» уже поджарил мозги одному моему другу-андроиду, и я не позволю тебе как-либо иметь с ним дело. Не заставляй потерять и тебя тоже. Кастиэль хмурится — и да, может быть все попытки оберегать и защищать его и обречены на провал, но Дин не уступит. Наверное, решимость отражается на его лице, потому что Кас, мрачно кивнув, отступает. Изнутри комната консультаций напоминает звездное небо — только белое. Внутри сверкают сотни мелких, словно проблесковые маячки, точек, и, это должно казаться чем-то успокаивающим. Усаживаясь в кресло, Дин, набрав на панели нужную команду, активирует функцию голосового общения. К счастью, работает. — Отключите андроидов, — без предисловий требует он. Напряжённо замирает в ожидании ответа и вздрагивает, заслышав: — Невозможно. Действует специальный приказ «В-Ю 937». — Почему «В-Ю»? Лампочки, словно стреляные гильзы, разбросанные по стенам помещения, мигают. — Комплекс принадлежит «Вейланд-Ютани». Документы о покупке получены 13.05.2362 в 00:00. — Диктует равнодушно-механический голос управляющей системы. — Что, блядь?! — несдержанно выкрикивает Дин. На следующий день после их вылета? Серьёзно? — Ладно. Хорошо. Что делает приказ 937? — Приказ 937 обязывает защитить неизвестную форму жизни, поддерживать карантин и не допускать любой связи. Первоочередная задача: сохранить организм и обеспечить доставку для исследований. Всё остальное — второстепенно. Экипаж ценности не представляет. Ёбаные мудаки… — Существа нет! Отмените приказ. — рявкает он на консоль. — Невозможно. Результаты сканирования реактора неудовлетворительны. Дин больше не слушает, выбегая из комнаты консультации. *** — Кас, ты не поверишь. — Кастиэль выныривает из ящика офисного стола, в котором он копался, когда слышит, как Дин вваливается в комнату. — «Сигсон» продался. В полночь на следующий день после вылета моей группы станция перешла во владение «Вейланд-Ютани». — выпаливает на одном дыхании Дин. — Знаю, — мрачно сообщает Кас. — Что?! Отку… — Взломал терминал в приёмной, пока тебя не было. Там копии документов и последние сообщения корпоративной почты. В них разрешение на ликвидацию твоей группы при угрозе образцу. Что за образец? — Тварь. Эта сраная тварь. Ты был прав, андроидов на станции перепрограммировали. Этот чёртов приказ 937 меняет действие трёх законов в её пользу. «Любой ценой доставить образец учёным, а свидетелей устранить» — так он трактуется. Вот почему синтетики вылавливают и истребляют людей. Вот почему станция изолирована. Тяжесть всей навешанной на уши лапши давит мозг и не даёт спокойно жить. Верно говорят — как ты усиленно не прячь дерьмо, оно всё равно всплывёт. Кас замирает и с неприкрытым недоверием приподнимает брови. Его легко можно понять. — «Аполло» снял карантин? — спрашивает он. — Нет. Какие-то проблемы с реактором. — Что теперь? — Найдём терминал. Нужно просмотреть самописец Сэма. *** Чёрточка за черточкой в воздухе, борясь с искажениями, всплывает изображение Сэма. Запись явно сделана не лучшим оборудованием — по изображению то и дело бегут мелкие помехи, пару раз оно, мигая, частично исчезает, но внимание Дина обращено исключительно на лицо брата. Одежда Сэма потрёпана, волосы, обычно собранные в аккуратный хвостик, сейчас непривычно взлохмачены; некоторые их пряди слиплись от пота и крови, кожа глянцево блестит, а правую бровь пересекает длинный, покрытый тёмной коркой порез. За его спиной запечатанная стальная дверь. «Это последнее сообщение с исследовательского судна «Джессика». Меня зовут Сэм Винчестер. Личный номер S-2213383. Я — последний выживший член экипажа. Все мои попытки спасти мою команду и мой корабль оказались тщетны, и единственный способ избежать ещё больших жертв — взорвать корабль, что я и собираюсь сделать. Программа самоуничтожения уже запущена, и менее чем через пять минут от «Джессики» останется только горстка пепла. Мой экипаж был отправлен с исследовательской миссией на небольшой планетоид планетарной системы Дзета 2 сетки, которому было присвоено название LV-426. На нём мы обнаружили заброшенный звездолёт, чей пилот по неизвестным причинам погиб прямо в капитанском кресле. На борту дереликта перевозились яйца необычайно агрессивной инопланетной расы, и в результате несчастного случая мы принесли зародыша инопланетного паразита на корабль. Он использует человеческое тело как питательную среду. Его жизненный цикл необычайно быстр, и всего за пару часов ксеноморф вырос до размеров, больших человеческого роста, и уничтожил всю мою команду». Дин напряжённо слушает каждое слово Сэма, вглядываясь в бесцветные, искажённые черты. На видео стальная дверь за ним прогибается, словно под действием огромного тарана, и Дин слышит уже знакомое клокочущее рычание. Это заставляет Сэма говорить быстрее. «Если вы смотрите эту запись, то знайте: никто из нас не будет в безопасности, пока эти твари существуют. Если у вас есть такая возможность — разнесите планетоид к чёртовой матери вместе с этими тварями. Если хоть одна из них попадёт на землю, человечество будет обречено». Вслед за первым чудовищным ударом следует второй. К жуткому звериному рыку и стону гнущейся двери примешивается леденящий скрип царапающих металл когтей, на мгновение заглушающий голос Сэма. «Дин, я знаю, что ты это увидишь», — «Я не жду, что ты простишь меня. Но я должен сделать это. Ради всех нас. Прости меня. И… прощай». Губы Сэма изгибаются в слабом подобии улыбки. За его спиной в дверь следует новый удар, за ним ещё один. Слой металла неумолимо поддаётся натиску, сквозь появившейся между створками двери прогал пролезает тощая костистая лапа, заставившая Дина забыть, как дышать. «Это Сэм Винчестер. Конец связи». Дин опирается ладонью о край стола, свободной рукой до боли сжимая амулет Сэма и крепко жмуря глаза. Так он может представить, что все, кого он потерял, ещё живы, а хрустальная тишина стоит только потому, что сейчас ночь, и все спят. Воспоминания льются из недр памяти, тянут одно за другим, и он видит Сэма перед собой. Сэма, что поджидает его после уроков, чтобы вместе пойти домой — даже тогда, когда уже может дойти сам, а Дин сильно задерживается на занятиях. Сэма, что привёл домой ту чёртову облезлую псину, а после неудачного с ней знакомства накричал на Дина, но всё же позднее пришёл к нему в комнату с бинтом и обеззараживающим спреем. Сэма на школьном выпускном — ради него Дин пропускает три дня занятий в колледже и поражается, заметив, что за время его отсутствия брат перерос его почти на голову. Сэма, часами корпящего над учебниками, а спустя полгода после поступления в юридический — бросающего всё ради эфемерного шанса попасть в исследовательскую группу. Сэма, который радостно улыбается и смеётся, рассказывая о своей будущей экспедиции — первой серьёзной, и к тому же — в роли её руководителя. Он чувствует на щеках влагу, резко вытирает глаза — он знает, что если позволит себе поддаться, то уже не сможет остановится. Пока он позволит себе ровно столько слёз, чтобы не утонуть. Когда Дин вновь поднимает веки, перед ним всё та же мрачная, замусоренная комната. Хочется сплюнуть осевшую на языке горьким, неприятным налётом правду. Впереди дёргается стрелка старомодных заводных часов — слишком чужих и слишком винтажных посреди мерцающих сенсорных панелей и кнопок. Во имя чего время продолжает свой ход? «Сэм жив» — каждую ночь перед тем, как заснуть, он повторял себе это как мантру, представлял себе разные, словно стороны многогранного бриллианта варианты того, как брат вернётся. Не нашёл в себе силы сдаться и принять действительность. За эти годы надежда крепко вросла в нейроны его головного мозга, и выдирать её — чертовски больно. Он узнал правду. Но легче не стало. Стало просто бессмысленно. Пошло всё нахрен. — Блядские «Вейланд-Ютани» всё это спланировали, — хрипит он. — Всё. Корабль Сэма должен был привезти образцы. Приручи этих тварей — и получишь мощнейшее в мире биооружие. Компания до сих пор стоит на грани разорения, и это вытащило бы её из долговой ямы. Чёрт, это так многое объясняет. Даже внезапное назначение Сэма руководителем всего после двух не слишком продолжительных экспедиций — компании нужен был кто молодой и неопытный, мечтательный и человеколюбивый — кто поддался бы эмоциям и пустил заражённого инопланетным паразитом человека на корабль. Все кусочки складываются, словно осколки витражного стекла. Одно они упустили: Сэм был молодым и неопытным, но он не был тупым. Поддавшись импульсу, Дин тянется к ладони Каса, сжимает ледяные пальцы. Кас не отнимает руки. — Знаешь, от чего все проблемы? Люди перестали бояться. Весь этот грёбаный мир держится на страхе. В школе ты вступаешь в футбольную команду, которую ненавидишь, потому что боишься издевательств. Потом ты идёшь в чёртов экономический колледж, потому что боишься, что твоя мечта выкинет тебя на улицу. Не бьёшь по морде зарвавшегося начальника, потому что боишься увольнения, а то и ареста. И так всю жизнь. «Вейланд-Ютани» возомнили себя богами и перестали бояться ошибок — и появились аутоны. А теперь они вновь перестали бояться неизведанного — и появилась эта тварь. Грёбаный мир держится не на трёх китах, Кас. Грёбаный мир держится на грёбаном страхе. Эта компания виртуозно владеет искусством сокрытия искажённых идеалов. Для настоящих учёных нет преград. Времени суток, средств, материалов… А уж такая мелочь, как добровольность и безопасность испытуемых и вовсе не имеет значения. Кастиэль был прав: человечеству предначертано вечное одиночество. Потому что оно не способно ценить даже само себя. — Давай уберёмся из этого паноптикума*, — шепчет он утомлённо, совершенно вымотанный разговором с «Аполло», выкинутой на голову информацией, собой, Касом, и всем вокруг. — Больше здесь делать нечего. *** — С тобой всё хорошо? Вопрос в высшей степени неожиданный. — Я только что потерял брата и разочаровался в человечестве. В жизни себя чудеснее не чувствовал. — в голосе Дина звучит отчетливый скепсис. Незаслуженный. Кас тут как бы чуткость проявляет, что равносильно тому, чтобы вложить пистолет в руки далай-ламы. Вид у Дина, должно быть, действительно жалкий. Порой тени напоминают ему лица. Лица тех, кого он потерял. Образы вспышками проносятся перед ним с каждым ударом сердца. Всё это — словно удар ножом прямо в сердце. Через спину. Так, чтобы пробить лопатку, вогнав в мясо мелкие костяные осколки, а потом несколько раз провернув лезвие и в качестве добивающей уловки оставить его прямо там, не давая ране затянуться. Все эти годы он чувствовал эту чернильную маслянистую пелену, тянущую к нему свои щупальца и готовую накрыть с головой в тот же момент, как он решит смириться. Наверное, Кас был прав. Лучше ему было не знать. Слишком велика пропасть между тем, что он хотел увидеть и увидел на самом деле. Падать с неба больно. И ещё до жути обидно, что не расшибся. Дин включает передатчик и коротко сообщает: — Кевин, ты меня слышишь? Мы уходим. Иди к шлюзу около строительных лесов. — Наконец-то... — облегчённо шепчет Кевин, и Дин отключается. Эта страница его истории подошла к концу. И ему отчаянно хочется знать, что он сделал всё правильно. — Что мы будем делать? — спрашивает Кас. Дин раскрывает дверь хранилища и вынимает из него шлем для защитного костюма. Нет у него больше сил разгребать это грёбаное дерьмо. — В сообщении Эллен говорилось, что «Торренс» пристыкован здесь. Выйдем на технические лестницы и попробуем привлечь внимание. Больше ничего не... На прозрачное стекло шлема, что держит в руках Дин, падает густая капля, и он замолкает. — Дин? Он не отвечает. Он тянет к жидкости руку, и пальцы утопают в капле клейкой прозрачной массы, поднимает ладонь, и отвратительные склизские нити тянутся вслед за ней. Дыхание застревает в горле, и Дин медленно поднимает голову. Гладкая, словно полированный обсидиан, поверхность вытянутой, смотрящей на него из отверстия потолочной вентиляции головы вблизи оказывается полупрозрачной, и под ней, Дин уверен, можно видеть очертания глазниц человеческого черепа. Передние зубы существа — плоские и тупые, совсем как человеческие резцы. Вот только окружающие их клыки — длинные, острые, выдающиеся, и короткий ряд белёсых, неровных зубов позади никак нельзя назвать иначе, чем звериные. Чудовищные. Челюсти приоткрываются, обнажая… ещё одну челюсть? Или зубастый язык? Обрушившаяся на него тёмная костистая туша сбивает с ног. Шлем вылетает из рук, а Дин успевает кинуть последний взгляд на Каса и увидеть его кеды и ноги в синих джинсах, но не успевает дойти до лица. Его тело отрывается от земли, и мир заворачивается в безумный, отрывистый калейдоскоп. Краем меркнущего зрения он видит в удаляющимся проёме вентиляции Кастиэля, на чьём лице, наверное, впервые отражается испуг, а потом мир поглощает тьма. *Гончие — название выбрано по аналогии со щенками (Спектрограф): Спектрограф может сканировать пространство и строить трёхмерную голографическую карту местности, что необходимо в миссиях терраформирования неизвестных миров. Новая нанотехнология, разработанная учёными корпорации, позволяет спектрографу парить в любой атмосфере, распознавать состав воздуха и идентифицировать органику. *24 часа Дейтоны – ежегодная гонка на выносливость, проводимая в Дейтона-Бич (Флорида). *СВУ — самодельное взрывное устройство. *Игра с ножом — имеется в виду игра, где нож втыкают между раскрытыми пальцами лежащей на столе руки. Нож начинают втыкать медленно, с каждым разом увеличивая скорость. *Тулий — химический элемент под атомным номером 69. *Паноптикум — скопление чего-либо невероятного, жуткого. *Пит-стоп — остановка в пути для замены покрышек и устранения неполадок.