Плетельщицы миров

      Я и не заметила, как упала. Заснула и, открыв глаза, увидела кровать над собой. Завернувшись в одеяло, я лежала на потолке посреди хаоса, которым мгновенно наполнился верхний и единственный этаж моей башни после смещения направления действия силы тяжести.       Уборка обещала занять целую вечность.       Вытянув вверх руку, я тихо вздохнула, глядя на пол сквозь широко расставленные пальцы. Чинить всегда было сложнее, чем неосознанно ломать. Но в тот раз я хотя бы знала, что именно было не так…       А вот когда случайно уничтоженной оказалась сила трения, я ещё и слов таких не знала.       Книжки по физике, кстати, лежали совсем рядом, свалившиеся на потолок с прикроватной тумбочки вместе с моей любимой фарфоровой куклой и только-только распустившимися фиалками.       Я привыкла. Почти не удивлялась уже. И каждый раз убеждалась в том, что решение, принятое когда-то давно, было единственно верным. Кому-то вроде меня нельзя было находиться рядом с людьми. Ради их же блага.       Наконец, я нашарила пальцами нужную нитку. Закрыла глаза, чувствуя, как проступает на ладони узор. Щекотно. Потянула пустоту за собой, представляя мир кукольным домиком, который можно перевернуть вверх дном одним единственным движением.       Моё падение на кровать было быстрым и почти безболезненным, а грохот вокруг — пугающим и заставляющим вздрогнуть. Осторожно я открыла глаза, села и встряхнула ушибленную кисть, с которой сорвались обрывки света отработавшего заклинания. Перед глазами всё немного плыло, будто я пару минут кружилась на месте, меня подташнивало. Тихо застонав, я подтянула к себе одеяло и забралась под него с головой, ожидая, пока неприятные ощущения пройдут. В моём душном тёмном тесном убежище так легко было представить мир, где по ночам людям не снятся сны.       Я привыкла.       Тогда я ещё думала, что это всего лишь очередная ночь в череде однообразных ночей.       Сломанная и в очередной раз выправленная небрежно, неумело, будто второпях склеенная скотчем реальность в этом месте была похожа на многократно заштопанную детскую игрушку, моего любимого плюшевого тигра, который нашёлся почему-то под кроватью. В его покрытом проплешинами сальном плюшевом пузе застрял осколок головы разбившейся в падении фарфоровой куклы из моей стремительно редеющей коллекции. Эта кукла была второй жертвой вышедшей из-под контроля гравитации. Первыми пали, в прямом смысле этого слова, с таким трудом выхоженные мной фиалки.       Пытаясь убедить себя в том, что сожалеть о сломанном глупо, я старалась отделаться от грустных мыслей, чиня то, что ещё можно было починить. Иголка входила в плюшевое тело легко, яркая желтая нить оставляла на животе игрушки новый шрам, вата норовила вылезти наружу и всячески мешала процессу лечения тигра.       Всё было уже почти готово, когда вдруг…       Чёрная тень накрыла комнату, когда кто-то или что-то заслонило оконный проём, сквозь который в башню и попадал солнечный свет. Слабый порыв ветра легко коснулся лица.       — Рапунцель-Рапунцель, спусти свои волосы.       Больно уколов палец, я уронила иголку, обернувшись к окну. Сердце дрогнуло, срываясь в частое-частое биение, мои ладони мгновенно стали неприятно влажными, а горло пересохло.       Я навсегда запомнила момент, когда увидела её впервые.       Она сидела на подоконнике, как у себя дома на удобном диване: вальяжно и расслабленно, забравшись на него с ногами. Солнечный свет бил ей в спину, тень, накрывшую меня, отбрасывали её крылья, большие, чёрные, как ночь. На ней была военная форма, что показалось мне странным, потому что кто взял бы в армию девочку, которая выглядела едва ли старше меня?       Потом взгляд мой зацепился за взъерошенную копну ярких волос и, наконец, остановился на её лице. Добродушная усмешка человека, явно довольного своей шуткой, озорные искры в глазах, будто освещённых изнутри странным тусклым светом.       Тогда я подумала… что, должно быть, меня обманывали глаза. Я точно знала, что в этом мире есть только моя комната — уютная, родная, любимая, ставшая моим убежищем на долгое время. Не было иных выходов, кроме окна, в которое залетела, будто птица на балкон квартиры, эта странная девочка. Но, даже если она действительно могла летать на своих нелепых крыльях, ей просто неоткуда было тут взяться — клочок неба, который виден был из окна, был второй вещью, существующей в этом мире, помимо комнаты на верхнем этаже каменной башни.       В этом небе ничего не было. В этом мире не было земли. Не было… ничего.       Но незнакомка — была.       — Так я войду? — спросила она, устав ждать ответа. Я отчаянно замотала головой. Как бы она ни попала сюда, какие бы тропы и лазейки ни нашла в расшатанном мироздании, она должна была уйти. При мысли об этом я почувствовала сожаление и горькую обиду. На самом деле, я многое отдала бы за возможность познакомиться с этой странной крылатой девочкой, поговорить с ней, показать свою коллекцию кукол и…       Нет-нет-нет, даже думать об этом было нельзя. Я снова мотнула головой, на этот раз запрещая самой себе размышлять о подобном. Незнакомка должна была расправить свои крылья и упорхнуть на них туда, откуда прилетела.       Я знала, что пожалею об этом, что ещё много ночей буду вспоминать её, проигрывая в голове различные возможные сценарии нашего диалога. В моих фантазиях она будет бесстрашной путешественницей между мирами, прекрасным ангелом, павшим с неба, злым демоном, пришедшим по мою душу… у меня даже появилась бы кукла с такими же серо-голубыми светящимися изнутри глазами.       Но не прогнать её я не могла. Потому что последствия нашего знакомства, случись оно по-настоящему, а не только в моей голове, были бы много хуже грусти и одиночества.       — Да не будь ты врединой, — отмахнулась незнакомка, соскакивая с подоконника легко и непринуждённо. В какое-то мгновение крылья за её спиной просто исчезли. Я моргнула, не веря своим глазам. А девочка тем временем уже устраивалась по-турецки на разложенных на полу подушках, будто ничего и не произошло.       — Я сказала, — я надеялась, голос мой звучал твёрдо и уверенно. Для пущей серьёзности даже сжала в кулаках подол платья. — Нет, тебе нельзя здесь быть.       Реальность опасно задрожала вокруг, я испуганно вдохнула, разжимая пальцы. В таких случаях, кажется, советовали считать до десяти… Раз.       — Тут ничего нет, — заявила незнакомка таким тоном, что я невольно почувствовала себя плохой и негостеприимной хозяйкой. — Башня с единственным окном, да небо. Я не хочу просыпаться, ещё рано. Уйти… тоже не могу, — на мгновение девочка нахмурилась. — Конечно, есть вариант, где я летаю до утра вокруг твоей башни и изображаю ворону… — она замахала в воздухе руками, имитируя крылья, и, скорчив рожу, пару раз прокаркала противным голосом. — Но ворона из меня так себе, согласись? — она широко улыбнулась. Её поведение было таким странным, но в какой-то момент я поймала себя на желании улыбнуться ей в ответ. Подавив смех за сдавленным покашливанием, я попыталась продолжить изображать суровость и серьёзность, хотя мне всё труднее было противостоять желанию поддержать разговор.       — Изображай, кого хочешь, — буркнула я, отводя взгляд от незнакомки. Оказалось, на моём уколотом иголкой пальце выступила бусинка крови, которую я неосторожно размазала по коже и платью.       — Отлично, изображу одну из твоих подушек и побуду тут до утра, — радостно заявила девочка, пока я пыталась оттереть свежий кровавый след от тёмной ткани. Одну из подушек она действительно подтянула к себе и спрятала лицо за ней. Раздражённо поджав губы, я принялась искать упавшую иголку, решив, что если я буду просто игнорировать эту странную незнакомку, то ей надоест и она уйдёт.       Иголка никак не находилась. А девочке действительно вскоре надоело изображать подушку, тем более, выходило это у неё даже хуже, чем прикидываться вороной.       — Может, хоть познакомимся, а то неловко выходит, я в гостях, а у кого — не знаю. Тебя как зовут? — поинтересовалась она, отбрасывая в сторону подушку.       — Я тебя в гости не звала, так что… — пробормотала я, сосредоточившись на дурацкой иголке, которая обнаружилась в самый неподходящий момент и снова кольнула меня в палец. Посасывая больное место, я убрала, наконец, принадлежности для шитья в коробку.       — Ладно, тогда будешь Рапунцель. Волосы, конечно, коротковаты, но, может, если косичку распустить…       Я невольно провела рукой по тугой косе, проверяя, не выбилась ли где прядь, не выпали ли шпильки, удерживавшие сложную причёску в порядке, не ослабла ли резинка…       — Алиса, — вырвалось у меня. Быть Рапунцель мне совсем не улыбалось.       — А чего тогда в башне сидишь, раз Алиса? — не отставала незнакомка. Я попробовала сменить тему, чтобы не отвечать на неприятный вопрос:       — А тебя как?..       — Ди, — выпалила девочка, протягивая мне руку. Для этого ей пришлось встать с места и подползти поближе ко мне. Я неуверенно ответила на это рукопожатие. Ладонь её была сухой и тёплой. Мои собственные руки вдруг показались мне неприлично холодными.       — Ди это сокращение от?..       — Ди — это Ди, — вдруг неожиданно серьёзно ответила девочка. — Если я говорю, что меня так зовут, значит, хочу, чтобы меня называли так и никак иначе. Даже если у меня есть полное имя или это вообще не моё имя в принципе, — резко заявила она. Кажется, своим вопросом я задела какую-то больную для неё тему.       Впрочем, какая мне разница, если я всё ещё хотела только, чтобы она как можно быстрее ушла. Я сгребла в охапку своего зашитого тигра и отодвинулась от Ди подальше. Я понятия не имела, что она собирается делать дальше и что следует делать мне. Стоило ли проснуться? Нет. Тогда я совсем перестала бы контролировать происходящее в башне.       Я, конечно, предупредила эту странную девочку, но всё равно, если бы с ней что-то случилось, виновата была бы я.       — Так почему ты тут сидишь? — девочка встала с места и принялась расхаживать по башне, разглядывая моё убежище. Внутри меня медленно закипало негодование, но я не знала, как попросить её прекратить. Ведь она не послушала мои слова о том, что ей нельзя тут быть!       Крепче прижимая к груди игрушку, я с ужасом поймала себя на мысли о том, что перебираю в памяти разные надломы реальности, пытаясь найти самый безобидный, который напугал бы Ди, но не причинил бы вреда. Нет. Делать этого было нельзя.       Потому что иначе всё потеряло бы смысл, а прошлое, которое, казалось бы, осталось далеко позади, снова ожило бы в моих снах. Меня преследовало чувство, что всё уже пошло не так, будто в мою тёплую, уютную комнату начал дуть ветер. Его холодные пальцы пока едва-едва касались пяток, но мурашки уже бежали по спине, а ледяные касания крались всё выше и выше, пока я судорожно искала, откуда же сюда врывался сквозняк, но не могла найти прорехи в стенах своего убежища, и от этого становилось только страшнее. Что, если следом за Ди пришли бы другие? Неважно даже, кто.       — Как ты попала сюда? — осторожно спросила я, стараясь держать эмоции под контролем. Но мой страх всё равно просочился в голос.       Девочка обернулась ко мне, глядя удивлённо, будто я спросила о чём-то очевидном, вроде, каким газом она привыкла дышать. Потом вернулась к разглядыванию коллекции моих кукол.       — Очень красивые. А вот эта на тебя чем-то похожа, нет? — она указала пальцем, но трогать не стала, за что я была ей искренне благодарна. У меня внутри и так всё продолжало скручиваться в узел при взгляде на подобное бесцеремонное поведение. — Мне нужно было спрятаться, вот я и скаканула в первый попавшийся мир. Ключ подошёл, вот и…       — Что?.. — недоуменно спросила я, обрывая её рассказ, который казался мне не больше, чем бредом. Впрочем, во взгляде, который был брошен мне в ответ, читались примерно те же эмоции. Недоумение. И почему-то с ним соседствовали искры азарта. Плюхнувшись на мою кровать и безжалостно смяв аккуратно постеленное покрывало, Ди заявила:       — Ты торчишь в своей башне и совсем ничего не знаешь, так? — это, кажется, даже не вопрос был. — Давай поиграем в игру, она простая. Мы просто по очереди отвечаем на вопросы друг друга. Учти, я многое знаю о том, как работают миры во снах, — девочка хитро улыбнулась, подмигнув мне.       — Мне… мне это неинтересно. Слезь, пожалуйста, с моей кровати, — с трудом выдавила я, отказываясь от соблазнительного, в общем-то, предложения. Но к чему мне было знать, как устроены миры, если я не собиралась покидать своей башни? А всё, что нужно было знать о ней, мне было известно.       Недовольно пробурчав что-то себе под нос, девочка сползла с кровати. Я точно расслышала слово «скучная» и недовольно нахмурилась. К сожалению, согнанная с удобного места Ди продолжила исследование комнаты. Не переставая следить за ней краем глаза, я ринулась поправлять смятое ей покрывало. Тихий смешок, которым она прокомментировала моё действие, также от меня не укрылся.       — Так и быть, наслаждайся, пока я добрая, — непонятно к чему сказала она неуместно торжественно и важно, будто собралась раскрыть мне главную тайну человечества. Улыбнувшись уголками губ, я присела на край кровати, продолжая разглаживать покрывало ладонью. — Хотя… вообще это сложно, — растерянно пробормотала Ди, почёсывая затылок. — Даже не знаю, всего так много, и всё кажется таким обычным и привычным. Хм… ладно.       — Если сложно, не рассказывай, — предложила я, чувствуя смущение от того, что, кажется, я не знаю каких-то совершенно элементарных вещей. Невольно я обернулась на помятый учебник по физике, из которого выпала закладка. Там подобное не объяснялось.       — Не то, чтобы сложно, — небрежно отмахнулась девочка, проследив направление моего взгляда и потянувшись к книжке. Пролистав её с задумчивым видом, она бросила учебник обратно. — Странные у тебя вкусы. Про реальную физику интересно, а про веер миров вокруг тебя — нет.       Я снова почувствовала себя виноватой непонятно за что. Это начинало раздражать, убивая всякое любопытство. Я не просила никого приходить и читать мне нотации, рыться в моих вещах и обсуждать то, что мне нравится.       — Веер миров? — всё же спросила я.       — Ты ведь не думала, что, кроме этой башни, во снах вообще ничего не бывает?       — Нет! Я видела и другие миры! — уверенно заявила я, обрадованная тем, что наконец хоть в чём-то я оказалась нормальной. Правда, ничего хорошего эти другие миры мне не принесли… — Там всё было похоже на то, что есть в реальности, только…       — Неуловимо другое, так, что пока не проснёшься, отличий не заметишь? — воодушевлённо оборвала меня Ди, которая, кажется, тоже осталась довольна тем, что наконец-то мы начали говорить на одном языке.       — Да! — её энтузиазм оказался заразителен.       — Это место многим снится. В общем-то, чтобы попасть туда, ничего особо не нужно, кто угодно может там бродить. Это круто с одной стороны, но о-о-очень плохо с другой, — она снова прервалась, чтобы в задумчивости взъерошить и без того растрёпанные волосы. Я попыталась помочь Ди, задав наводящий вопрос. Мама говорила, что так иногда бывает проще.       — А что насчёт этого мира?       — Это пустота. Ну, эти миры по-разному называют, там… проекциями, например. Но это как-то сухо. Совсем не красиво, — Ди картинно поморщилась, а я мысленно не согласилась с ней. Слово «проекция» показалось мне более изящным. Но, к сожалению, понять, о чём говорила моя новая знакомая, я не смогла. Потому что не видела ничего общего между словами пустота и проекция, и уж тем более никак не могла связать их с миром вокруг. — Но, как ни называй, пустота — это мир, существующий внутри тебя. А ты внутри него. Я не очень понимаю, как это работает, — девочка пожала плечами. — Но когда что-то тревожит тебя, беспокоит, сильно расстраивает или пугает, у тебя внутри, — ради наглядности она даже ткнула себя в грудь. — Появляется дыра. Образно, конечно, но ощущается, если верить рассказам, именно так.       Я невольно коснулась пальцами груди, почувствовав, как часто-часто стучит сердце. Однажды где-то я слышала, что во сне нельзя услышать собственное сердцебиение. Ложь. Колотилось оно бесстыдно громко, выдавая моё волнение.       Ощущается, как дыра внутри? Как сосущее чувство гнетущей печали, чёрная бездна, в которой, кажется, растворялись все остальные эмоции и ощущения, невыносимая болезненная надежда на ночь без снов, мокрая от слёз подушка?       С тех пор, как у меня появилось моё убежище, это прекратилось. Я зажмурилась, смаргивая неприятные воспоминания.       — И в освободившемся пустом месте рождается мир. Мир-убежище, мир-тюрьма, мир-ад, мир-рай. У кого как. Зависит от того, что именно породило пустоту, и от самого человека, — девочка ещё раз оглянулась вокруг. — Башня. Рискну предположить, — Ди оценивающе и строго посмотрела на меня, погладив подбородок. — Ты хотела спрятаться. Оградиться от людей.       Я невольно вздрогнула и отвернулась, сделав вид, что полностью сосредоточена на разглаживании своего платья. Со стороны Ди раздался короткий смешок.       — И при этом, — голос её стал таинственным шёпотом. Я навострила уши, ловя каждое её слово. — Ты хотела, чтобы тебя нашли.       — Что?! — выдохнула я, невольно вскинув голову. — Это… это бред какой-то, — я раздражённо замотала головой.       — Пустота — мир, созданный тобой, но тебе не подчиняющийся. Всё, что здесь происходит, что здесь есть, до последнего камня этой башни, существует благодаря твоим переживаниям и отражает их, — глядя на меня сверху вниз, девочка скрестила руки на груди. — И если в этот мир можно попасть — значит, ты хочешь этого. Иначе я бы тут не стояла.       Я уже не знала, на кого мне злиться. На себя, неосознанно сделавшую своё убежище не убежищем совсем? Впрочем, Ди так и не ответила на вопрос, как она сюда попала, просто объяснила, почему это возможно. Если верить её словам, кажется, я даже не могла на это повлиять...       Закончив свой рассказ и оставив меня переваривать услышанное, Ди вернулась к рассматриванию безделушек, которыми была наполнена комната. Я бездумно наблюдала за ней, пытаясь понять, почему моя пустота имела именно такой вид. К чему тут разбившийся горшок с раздавленным цветком, к которому как раз подобралась любопытная девочка? Что он значил, что олицетворял в масштабах творящегося где-то внутри меня хаоса?       Загадка выходила довольно-таки любопытной. Я будто взглянула на башню по-новому.       Со стороны Ди донёсся невнятный звук, привлёкший моё внимание. Я перевела взгляд на девочку и тихо охнула. Та всё ещё стояла рядом с уничтоженным падением цветком, протянув руку к осколкам разбившегося горшка. Расталкивая их, рассыпая крошки земли вокруг, откуда-то изнутри пробивался, вырастая, сияющий мягким голубым светом стебель с крупным бутоном на конце. Он тянулся за ладонью Ди, будто жаждущий ласки зверёк, причудливо изгибался и продолжал расти. Я могла лишь завороженно наблюдать, затаив дыхание и переползая через кровать, чтобы получше рассмотреть происходящее чудо.       Ди поймала мой взгляд и с озорством подмигнула, а потом звонко щёлкнула пальцами. Цветок распахнул огромные нежно-голубые лепестки, обнажая причудливый жёлтый узор на внутренней их стороне. Из сердцевины его взмыли в воздух яркие пушистые искры. Я протянула к ним руку, но они ловко скользнули между пальцами и лопнули, тепло и щекотно коснувшись щеки.       Тихо засмеявшись, я сползла с кровати и потянулась к причудливому цветку. Ди, кажется, не возражала, даже отстранилась немного, чтобы не помешать. Осторожно вдохнув и задержав дыхание, я прикоснулась к полупрозрачному сияющему лепестку, будто сотканному из чистейшего света.       Мои пальцы оставили на нём чёрные пятна непроглядной тьмы. Я в ужасе отдёрнула руку, отшатнулась, едва устояв на подогнувшихся коленях, будучи не в силах отвести взгляд от того, как гаснет чудесный свет, пожираемый мраком.       «Мама, Алиса опять всё сломала!»       «Она испортила мою картинку!»       «Мой любимый мишка исчез!»       «Пусть она уйдёт!» «Убирайся!» «Ты всегда всё портишь!» «Ты странная!» «Я не хочу с тобой дружить!» «Мы не будем больше играть!»       «Уродка!»       Всхлипнув, я сгорбилась, прижимая руки к груди, но было поздно. Бесформенное пятно тьмы зияющей раной мира болталось в воздухе передо мной, полностью поглотив созданное Ди сияющее чудо.       Зло прорычав что-то, девочка сорвалась с места прямиком к окну.       — Стой! — вырвалось у меня, и с невольно протянутой вслед Ди руки сорвался узор, заставивший реальность снова вздрогнуть и пошатнуться. Несколько мгновений девочка бежала на месте, барахтаясь в воздухе будто в воде. Я снова отдёрнула руку, стирая случайно нарисованное заклинание. Тихо вскрикнув, Ди запнулась на ровном месте и шлёпнулась на подушки у подоконника, наконец сдвинувшись с места. Я бросилась к ней, теряя на ходу слова объяснений и извинений, но окончательно лишилась дара речи, когда девочка обернулась ко мне и я поймала её взгляд. Затравленный, испуганный, злой.       — Не подходи! — вскрикнула Ди, вскакивая с места, снова едва не оскальзываясь на подвернувшейся под ногу подушке. Мгновение спустя она ловко заскочила на подоконник, а оттуда — я упустила момент, когда за спиной девочки вновь раскрылись, будто и не исчезали вовсе, крылья — спрыгнула в голубое небо с солнцем в вечном зените.       Пытаясь подавить рвущиеся изнутри рыдания, я бессильно опустилась на пол.       И проснулась в слезах.

***

      Тяжело падаю грудью на подоконник, цепляюсь за крошащийся под пальцами камень, последним усилием воли переваливаюсь внутрь, на взрывающиеся пылью подушки. Отползаю в сторону. Рядом, тяжело дыша, падает моя спутница.       Поднимаюсь на ноги, но движение даётся с трудом, в коленях слабость, а крылья, перепачканные вязким маслянистым дождём, лежат за спиной лишним тяжеленным грузом. Пытаюсь отдышаться, оглядываясь на бурю за окном. Ледяной ветер пронизывает до костей, забираясь под промокшую одежду. Свинцово-жёлтое небо раздирается дождём.       Ключница, перемазанная чёрными каплями и пылью, поднимается, тяжело опираясь на подоконник.       — Это оно? — с трудом выдыхает, мутным взглядом обегая башню. Да, совсем не так я описывала ей это место, когда просила подобрать ключ и открыть проход.       Терзаемые ветром, клочья бумаги шуршат по полу, испещрённые красными надписями. На стенах, полу, потолке, мебели — везде расцветают омерзительными пульсирующими кляксами дыры тьмы. Реальность вокруг постепенно распадается. И это служит неоспоримым доказательством того, что мы попали в нужное место.       — Да, — я лаконична.       — И что ты здесь ищешь? — зябко ёжась, ключница отходит подальше от окна. Берёт в руки голову куклы, вместо лица которой также зияет тьма.       — Грейс, не трогай эту гадость!       Кукла падает на пол и разбивается со звоном, едва слышным за воем ветра, стуком капель масляного дождя по подоконнику и шелестом бумаги по полу. Один листок прилипает к моему мокрому ботинку, раздражённо отдираю его, попутно невольно читая единственное написанное на нём слово, повторённое несчётное количество раз.       Умри.