Тот, на кого смотрит тень.

1. Леви шел, нет, практиковал быструю ходьбу по коридорам университета, пытаясь разогнать мысли, что крутились шмелиным роем вокруг человека, чей взгляд холодит живую плоть. Прошло два дня с их первых (двух) — и по совместительству единственных — встреч. Эрена он больше нигде не застал, хоть и уверял себя, что не ищет его вовсе. Невысокого шатена с мертвенно-бледной кожей и хрустальными глазами он пытался высмотреть во всех трех библиотеках Сины. Не Эрена он караулил под раскидистой сакурой, что помнит и знает больше, чем все профессора университета вместе взятые. И, конечно же, не поэтому Леви наизусть вызубрил все пары, кабинеты (и график времени), что посещают студенты-философы. Он, черт возьми, даже в столовую заглядывал — чуть не погиб позорной смертью в давке на самом входе. Эрена нигде не было. Но Леви ведь его и не искал, правильно? Это походило на паранойю. Всего две встречи, неумелые попытки поддержать разговор и неловкость в алгебраическом квадрате, а чувства обострились в десятки раз. Неясный червь ковырялся в мозгах, пробуждая уснувшие связи нейронов. Это новое, эфемерное ощущение восторга дергалось под левой лопаткой. Леви стало хорошо от его появления, и вместе с этим он забеспокоился. Как-то раз Ханджи обмолвилась, что Леви стал светиться как биолюминесцентная водоросль. В ту же секунду девушка получила затрещину по голове в благодарность за подобное сравнение. Смит, тенью следующий рядом, вдруг рассмеялся и сказал, что Зое, в какой-то степени, права. Леви же, фыркнув а-ля кот, поинтересовался, не хочет ли Эрвин за компанию с Ханджи получить по шее. Блондин почему-то не захотел. Сейчас, прохлаждаясь в комнатушке на пару с Королем ужасов, Леви через каждые пять секунд отрывался от текста, разгоняя ненужный хлам мыслей. И ребенку понятно, что имела в виду очкастая, заводя дискуссию о светящихся водорослях. Но это же абсурд! Маленькое щемящее нечто между ребер еще не имеет имени, а причислять это к разряду «любовь» брюнет точно не собирался. Бесспорно, Аккерману понравилось проводить время с Эреном. Бесспорно, он бы согласился встретиться вновь и пообсуждать какой-нибудь французский роман восемнадцатого века. А о возвышенности выдуманных намерений не может быть и речи. Это безымянное нечто, чем бы оно ни было, носит мягкий и любопытный облик и скулит оно о встречи только ради собственного эго. «Тогда какого лешего ты высматриваешь его, мудак?» — обреченно выдохнул Аккерман, закрывая глаза. Иронично, но до встречи с Эреном самокритичностью Леви не страдал. А инородное нечто не снимало квартирку в правом желудочке. 2. Жан копался под кроватью в комнате, когда услышал щелчок открываемой двери. Пришлось постараться, чтобы вынырнуть наружу. — Армин, ты, наконец, пришел и привел с собой Микасу? — скептично выдал Жан, оставаясь сидеть на коленях. — Когда я просил прийти помочь мне и привести с собой кого-нибудь, я имел в виду кого-то более противоположного пола. — проговорил русоволосый, поднимаясь и отряхиваясь от вековой пыли. Блондин усмехнулся. — Микаса сильнее нас двоих вместе взятых. Даже если добавить сюда еще человек десять бодибилдеров, она все равно окажется сильнее, — Арлерт посмотрел на подругу. — Такая несправедливость мира меня удручает, — закончил парень с улыбкой. Девушка тоже улыбнулась и потрепала друга по волосам. — Не печалься сильно, мне до твоего гения еще далеко, — Микаса повернулась к Жану. — Так что нужно сделать? Парень все еще с недоверием относился к идее заставлять девушку таскать тяжести, а именно — кровать. — Спустя два месяца уговоров мне удалось выхватить себе новую лежанку. Комендантша долго упрямилась, но я все же смог, — Жан действительно выглядел довольным собой. Микаса и Армин синхронно переглянулись, после чего последовал коллективный смешок. — Значит, это мы направляем, куда? — Армин пальцем указал на кровать, голую и, вроде бы, непричастную к происходящему. — В кладовую, куда же еще, — Кирштайн обошел кровать вдоль и поперек, как бы совершая прощальный ритуал. — О, черт возьми, это же тремя этажами ниже! Я ведь умру еще на подступе к первому лестничному пролету, — Армин заскулил, опуская руки. У Микасы дрогнули уголки губ. Совсем на секунду взгляд девушки скользнул по второй кровати, аккуратно застеленной и отчужденной. Наверняка она была до одури холодной. — Как он? — как бы невзначай спросила девушка, когда они все втроем с трудом протолкнули железную кровать в дверной проем. До лестницы им еще предстояло пройти добрую половину этажа. — Как-как… Как обычно, — мрачно отозвался русоволосый, прерываясь на кряхтения пожилой утки. Арлерт рядом тяжко выдохнул. И лишь Микаса на другом конце будто и вовсе не замечает веса железно-чугунной кровати времен появления электричества. — Позавчера я подкараулил его в коридоре. Но говорить он снова отказался, — Армин напрягся еще сильнее. Жан покосился на друга, с удивлением отметив, что, несмотря на напряжение, окутавшее нескладное тельце, красных пятен от натуги на лице блондина не проступило. Себя же Кирштайн идентифицировал как рачка. — И вы почему-то решили, что он говорит со мной? — Жан перехватил железный край поудобнее, по мере возможного рукой разгоняя людей, столпившихся у лестницы. Проходящие студенты проводили их с интересом. Скорее всего, они ждали, что кто-то из парней даст слабину и отпустит кровать. Микасу знал чуть ли не каждый второй студент, поэтому в ее способностях сомнений не было. — Ты его сосед. Может быть, тебе известно больше, чем нам, — Армин заговорил только после того, как они преодолели первый лестничный пролет. — Ха, не смеши меня. Все, чего мне удалось достичь, так это неудачной отправки Эрена к доктору. И, боже, его отец все еще работает в больнице, почему бы им просто не поговорить об этом?! — Что? Зачем ты послал Эрена к врачу? И почему «неудачная?» — Армин выглядел огорошенным. Во время их утренней беседы Арлет ничего такого в друге не заметил. То есть бледность и темные пятна под глазами — это у Эрена так давно, что блондин просто привык и не подумал ничего лишнего. — Он снова не спит, — тихо отозвалась Микаса, немного опустив голову. Перед черным взором вспыхнул образ четырехлетней давности. — Да. Снова, — подтвердил Жан, уже менее вспыльчиво. — И видеть, как он разлагается, я больше не могу, — Кирштайн даже немного забыл про усталость. — Только вот в самой больнице он так и не был, — короткая горькая усмешка. Остался один пролет. — Почему, черт возьми? — Потому что по дороге туда на его глазах сбили человека. Или что-то вроде этого. Не знаю, я из его бубнежа мало что разобрал, — у Жана нервно дернулась щека. Продолжать разговор никто не стал, необходимости в этом не было. Микаса промолчала, храня глубоко в подсознании ответы на все вопросы, касающиеся Эрена, которые также не могут быть озвучены. Армин про себя выругался, осознавая, как нетактично поступил два дня назад, давя на друга. Но Эрен ведь никогда ничего не говорит, откуда ему было знать? Совесть заглушил легкий приступ гнева, тут же исчезая, но оставляя после себя накрахмаленный осадок размышлений. — Ох, наконец-то, — довольно протянул Кирштайн, ставя кровать на пол перед дверью кладовой. Прогнувшись в спине и убедившись в смерти пары позвоночных нервов, парень согнулся обратно. — Да, тяжело было… — рядом встал Армин. — Хотя мне то откуда знать, я лишь притворялся, что помогаю вам, — блондин развел руками, сразу же отскакивая от подзатыльника русоволосого. — Армин, ну ты и сволочь, — с нотками обиды проговорил Жан, потирая натруженную спину. Микаса, опираясь об изголовье кровати, легко улыбалась, подпирая рукой голову. Идиллия и мир. И, тут же вспомнив об одном сломленном мальчике, Аккерман решила, что больше не будет сидеть в стороне. Больше нет. 3. — Осторожней, Берт… Акку… Бертольд, сворачивай! Нет, не туда! Да ты же… Ай. Господи, — сокрушенно цыкнул Браун, качая головой. Каждое слово высокого и крепкого на вид блондина сопровождалось треском шин и нервным подрагиванием мотора. Но больше всего удручал вид Бертольда за рулем. Райнер в сотый раз сказал внутреннему голосу спасибо, когда тот посоветовал не садиться в машину, водителем которой был Хувер. Брюнет сбил абсолютно все столбики, на месте которых ему посоветовали представлять живых людей, чтобы лишний раз не наезжать. Эффект это дало прямо противоположный. Берт вцепился в руль, как клещ в кожу, и не моргал все десять минут с начала езды. Райнер с самого начала ему говорил, что если так панически реагируешь, лучше брось это дело, пока не угробил кого-то живее, чем красно-белые полосатые тростинки столбиков. Но Хувер наотрез отказался, аргументировав это тем, что в наше время без машины никуда. «Такими темпами он никуда и не уедет» — подумал Райнер, совершенно по-дружески сжав губы и нахмурив лоб, когда Берт в десятый раз проехал колесом по одному и тому же столбику. Здешние инструкторы были в панике. Метались из одного угла в другой, размахивая руками и моля Берта остановиться. Но брюнет их словно не замечал — мелькающих мошек перед лобовым стеклом. Парень даже не замечал, насколько сильно бьется его сердце, готовое вот-вот продраться сквозь ребра и мягкие ткани. — О, Райнер, — Браун заметил Спрингера, направляющегося к нему через трупы столбиков, оставленных другом. — Что за дела? — Привет, Конни, вот, поддерживаю друга в его начинании безудержного гонщика, — сказал Райнер, и вместе с Конни они наблюдали как на капот Volkswagen-а Polo прыгают сразу два инструктора в надежде, что это поможет остановить неуправляемого ученика. — Да-а… Был бы он на Изнанке, долго бы не протянул, — Конни почесал лысый затылок, размышляя о чем-то своем. Браун посмотрел на друга и слегка задумался. Изнанка — место не для всех. Говоря простым языком, это тот же самый ночной мир, когда на свет выходят те, кому не страшно гулять под желтым полумесяцем и тьмой, заполонившей небо. Ночные бабочки, незаконные стритрейсеры, подростки, те, кто продает дурь, и те, кто ее покупает. Список можно долго пополнять, но суть все та же. Люди хмурые и с горсткой принципов. Развлечения и полуночные смуты — это нерушимая основа. На Изнанку легко попасть, но вот выбраться оттуда практически нереально. Мир соблазнов. Мир без запретов. Мир, где ты знаешь, чего хочешь, и не скрываешь этого. Слуги Луны и противники Солнца. Не все там поголовно психи, все-таки мы говорим и о людях, которые иногда просто заглядывают туда в гости. Те, кто устал настолько, что готов выбросить деньги на ветер, предаваясь старому животному желанию жить. Зато те, кто родился на Изнанке, уже никогда не заглянут в гости к почитателям Наружности. Это клеймо. Это навсегда. Главное, не пропустить момент, когда, заходя в какой-нибудь ночной бар, ты знаешь всех его постоянных посетителей. Потому что сам такой. Из знакомых Райнера всего два человека были связаны с Изнанкой — это Конни и Имир. Сам Браун когда-то давно чуть не увяз с головой в этом соблазнительном мирке. Ему удалось вовремя себя одернуть. Везет так не всем. — Ну, а ты чего забыл в автошколе? — А-а, да, представляешь, я умудрился потерять водительское удостоверение на мотоцикл, пришлось восстанавливать. А заодно и тест проходить заново. Думаю, им не понравилось мое лицо, — простодушно отозвался парень, с улыбкой наблюдая за оцепеневшим Бертом, которого силой вытягивали из машины. — Ладно, мне пора, нужно еще закрыть долг по робототехнике*. Бывай. И передавай Берту привет. Райнер кивнул, и вернулся к непутевому другу. Брюнет стоял как раз перед ним. — Какого черта, Бертольд? Что они сказали? — Браун сложил руки на широкой груди. Рядом с ним чрезмерно высокий и худосочно-подтянутый Хувер выглядел гармонично. — Они сказали, что если бы тот дурацкий столбик, на который я наехал порядка десяти раз, был бабушкой, идущей из магазина, то эта бабушка закидала бы меня яйцами, — Берт выглядел виноватым, как щенок, разбивший итальянский сервиз эпохи Возрождения. Такой же помятый, взъерошенный и с одуревшим взглядом. — Рафаэль тебя бы не простил, — усмехнулся Райнер, мягко вздыхая и направляясь к выходу. — Чего? — Ничего. Пошли уже домой. Больше ты сюда не вернешься. Это бессмысленно, — безмятежно сказал блондин, вяло всплеснув руками. — Это они мне тоже сказали, — кисло вполголоса прошептал Берт, догоняя друга. 4. Эрен не спеша зашел в комнату, сразу замечая отсутствие кровати соседа. — Неужели Бог услышал мои молитвы? — произнес шатен не то с иронией, не то с облегчением. Дверь снова распахнулась, и на пороге показалось вытянутое лицо Жана. — А нет, не услышал, — с горечью произнес Эрен, подходя к шкафу. Русый с недоумением еще раз прокрутил в голове слова друга. — Я, в общем-то, даже знать не хочу, что было в начале этого монолога,— фыркнул Жан, с ведром в руках направляясь в ванную. Эрен в это время накинул на себя темно-серую толстовку, прикрывшись капюшоном, и захватил со спинки кровати рюкзак. Из бокового кармашка запахло полынью. Эрен чихнул. — Когда вернешься? — спросил Жан, неловко покачивая ведром, наполненным водой. Грязно-серая тряпка наполовину свисала вниз. Капли уже начали собираться в небольшие лужицы. — Утром в воскресенье, — просто ответил Эрен, проверяя наличные в бумажнике. Кирштайн продолжал оглядывать сутулую фигуру с головы до ног. Когда-то Йегера было трудно упрекнуть в излишней худобе. Когда-то Йегер имел гибкие мышцы и в силе не уступал недюжинным атлетам. Жан до сих пор вспоминал со странным зудом последствия драк с шатеном. Зализывать раны приходилось долго и кропотливо. А сейчас… Эрен будто высох. Тени мышц пока еще очерчивались на теле ровными изгибами и чересчур плавно. Но наравне с этим кое-где проступали и кости. В какой-то момент парень просто стал спокойным и будто плывущим по какому-то неведомому никому течению. Люди становятся такими, когда узнают о своей неизлечимой болезни и тогда же начинают готовиться к смерти. Эрен словно тоже протянул ей руку. Выдох в пустоту и пожелание счастливой дороги. Йегер кивнул на прощанье. Жан вновь остался один, наедине с ведром и полом, который нужно привести в относительный порядок. Он ведь обещал комендантше. 5. Эрен был удивлен, когда почти мертвый желудок подал знак жизни. Обычно он мало требовал, слишком мало для того, кому всего двадцать лет. Но сейчас его вопли было трудно игнорировать, поэтому, немного согнувшись и чуточку смущаясь, Эрен забежал в первое попавшееся кафе. Горячий чай с лимоном, куриный бульон и блинчики с грибами спасли шатену жизнь. Впервые за долгое время еда была прекрасной на вкус и ощущения. Ранее рецепторы Эрена в упор игнорировали все подряд. Набитый желудок — это такое наслаждение, ни с чем несравнимое удовольствие. Даже настроение улучшилось. — Эрен? — раздалось глухое сзади. Эрен замер и нарочито медленно обернулся. Знакомое выражение лица. Как и само лицо. — Ты следишь за мной что ли? — зеленоглазый нахмурился, не понимая, отчего люди продолжают так липнуть к нему. Холодок уже вовсю исследовал спину и шею, крючковато хихикая. Он, вроде, делает все возможное, чтобы не сближаться больше ни с кем, но этот Леви активно лезет в его жизнь. Не хватало еще, чтобы с ним что-нибудь произошло по его вине. — Что? Нет, — Леви тоже нахмурился. Видимо, парень так же не ожидал встретить шатена за пределами университета и кампусов. Эрен развернулся на стуле поудобней. — Ну да, это я так… — Йегер отвел взгляд. — Привет. «И снова мы начали с вопросов. Так и привыкнуть недолго» — на лице Леви в такт мыслям показалась мягкая усмешка, которая почему-то смутила Йегера. Думать об этом Эрен не стал. — Привет, — повторил Леви, в десятый раз отмечая, что «легкая» беседа у них все такая же неловкая и натянутая. — Так, чего ты здесь? — Решил перекусить перед дорогой, — Эрен повел плечом, отгоняя наваждение и внезапную тяжесть. — Перед дорогой? Куда-то собираешься? — Леви сыпал вопросами, просто не желая возвращать тишину между ними. Он, черт его возьми, хотел общения, а Эрен был немного недоволен по этому поводу. А почему, спросить не хватало сил. Зато нести чушь и теребить карман легкой куртки изнутри, всегда пожалуйста. — Да… — Эрен ненадолго завис. — Домой. На выходные. — Понятно. И снова. Молчание, как камень, упавший им на плечи, тяготил и был не к месту. Хотелось громко выругаться, плюнуть на это, сорвать с плеч потяжелевшую на тонну куртку и громко крикнуть: поговори со мной! улыбнись мне! Хотелось всего и сразу. Чтобы Йегер вдохнул полной грудью, рассказал ему свою историю и, наконец, увидеть, как зажигается по крупицам тлеющий огонек в глазах. Расспросить о любимых местах, узнать, наблюдал ли он в детстве за мерцающими светлячками ночью, во дворе. Леви так делал. Смотрел и верил, что кто-то на планете Земля делает точно так же. Он хотел узнать причины отчужденности и лелеемой любви к книгам. Он также хотел добиться того самого комфортного и родного молчания, когда все слова будут сказаны. Взять чужую фарфоровую ладонь в руки и рассмотреть абсолютно каждую линию, приняв ненадолго на себя роль гадалки. Нагадать шатену простое спокойствие, и потом, посмотрев в глаза напротив, узнать такое же нечто, рвущееся навстречу его собственному. Леви слегка ужаснулся от количества «хочется» по отношению к Эрену. Леви вдруг ощутил себя маленьким мальчиком перед лицом немыслимого образа таинственности. Леви осознал, насколько его нечто отнюдь не только мягкое и любопытное. — Ну, а ты? — теперь не выдержал Эрен. Тратить нервы не хотелось от слова совсем. Вся его жизнь — один сплошной стресс и нервотрепка. От этого можно устать. Что Йегер только что и сделал. Устал. И расслабился. Видимо, нервные окончания в его мозге и теле вымерли все до единого. Легкость вместе с привычным ознобом окутали конечности. Такое чувство, что апатия его, наконец, настигла. Самым случайным образом. И совершенно внезапно. — Просто гуляю, — Леви неопределенно махнул головой. Только что во взгляде шатена пробежало что-то. Что именно, брюнет не понял. Но это что-то изменило ситуацию между ними. Но в какую сторону? — Ты не против, если я… — Леви жестом показал на противоположный от Эрена стул за столиком. — О, конечно, — Йегер согласно кивнул и развернулся к еде. Аккерман повесил куртку на спинку стула и ушел за заказом. А Эрен только что понял, что совершил глупость. Приятную, но все-таки глупость. Невидимая нить уже связала двух парней прочно и туго. Один принесет Большую Боль, другой — Великое Исцеление. А связующий компонент поможет им не потерять друг друга из виду.