Тот, на кого смотрит тень.

1. Сколько уже времени прошло, а он все никак не может выкинуть из воспоминаний эту могильную вонь. В носу свербит не то от прожженной солнцем травы, не то от осознания, что человек не бессмертен. Километры могил и троп, устланных под ногами. Редкие деревья, корявые и сухие, какими им и полагается быть на кладбищах. Крючковатые кусты совсем без зелени каждый раз норовили ухватиться за одежду и втянуть в себя посетителя. В эту субботу сияло солнце. Даже смешно стало. Стылая кладбищенская земля хрустела под подошвой, точно птичьи кости. Эрен каждый раз морщился, стоило взгляду зацепиться за чье-нибудь надгробие. »…дорогому и любимому отцу…» «…лучшему другу…» «…прекрасной жене и милым дочерям…» «…мы всегда будем помнить…» Эрен каждый раз перечитывал надписи снова и снова. Он будто хотел понять нечто, что до него еще никто не осознал. Нерушимый столп вечной тайны, которую не дано понять. О, как бы он хотел быть кем-то, кому это «дано». Отец ушел вперед, целенаправленно идя лишь к одному месту. Он, в отличие от сына, понимать ничего не хотел. Хотел лишь помнить. Хранить. Йегер остановился между очередными могилами и взглянул на свои руки. Он несет смерть. А здесь Смерть как дома. Ему стало противно и невыносимо дурно. Да и сколько можно зацикливаться на этом? Ничего не исправить. Ничего не достичь. Кажется, он загнал себя в угол, в импровизированную ловушку, и был тем, кто захлопнул дверцу. щелк. — Эрен, — доктор Йегер задержался окликнуть сына, когда заметил, что тот отстал. Шатен поднял голову и поспешил за отцом. Каждый год тридцатого марта двое мужчин — один совсем взрослый и другой все еще ребенок — приходят к одной и той же могиле и в полном молчании предаются чувствам. Йегер-старший вспоминает дни, проведенные вместе с возлюбленной женщиной. Йегер-младший прокручивает в голове все предыдущие тридцатые марта. Один продолжает жить с печалью утраты, другой глотает душащую его вину. Ни Эрен, ни Григорий не произносят ни слова. Никто из них не знал, что нужно сказать. Вернее, как правильно что-то сказать. Они просто молчат, пытаясь уловить мистическое присутствие жены и матери. Беспощадная звезда нагрела макушки до максимума, тогда Григорий сказал: «Пора». — Возвращайся к машине, я подойду позже, — тихо произнес Эрен и, предупреждая вопрос отца, продолжил, — мне нужно кое-кого навестить. Эрен несмело шагал по извилистой тропинке, как по лабиринту без стен и минотавров. Время клонилось к полудню, зной становился нестерпимым, но парень терпел, успокаивая трясущиеся поджилки. Шатен вытер со лба и шеи пот, про себя отсчитывая шаги до нужной могилы. восемьдесят три. восемьдесят четыре. восемьдесят пять. вот она. Йегер встал перед каменной плитой, нахмурившись и сжав губы в линию. Это имя. Оно вертелось на кончике языка и на самой периферии сознания. Он его никогда не сможет забыть, но больше ни за что не произнесет вслух. — Эм... привет... Ты извини, что я так долго не являлся… — Эрен неловко усмехнулся, ковырнув носом кроссовка землю. — Ты, наверное, хочешь знать, на черта я заявился к тебе? Я бы тоже хотел… Шатен резко умолк, вновь перечитывая надписи. «…рано ушел…» не ушел. я его убил. Легкое дуновение огладило затылок и спину. Прочистив горло, он продолжил. — Когда я был маленьким, папа очень часто говорил о маме. Вернее, я просил его рассказать, какой она была. Он всегда отвечал одно и то же — она была самой необыкновенной женщиной, которую он встречал. Он говорил, что не было существа добрее и нежнее, чем она. Она была яркой, как огненная звезда в ночи, смелая и решительная, любой воин позавидовал бы ее храбрости, — усмешка и еле уловимый кивок. — Она всегда верила в то, что человек создан исключительно для того, чтобы быть счастливым, — минутная пауза. — Поэтому все невзгоды она встречала с улыбкой, — Эрен задрал голову к небу, не давая слезам вырваться наружу. — И не было на свете глаз, способных заворожить настолько сильно, — голос перестал слушаться хозяина, трясся и дрожал, как овечка перед волком. — Отец говорил, что, смотря ей в глаза, он всегда видел что-то необыкновенное, сравнимое с чудом. И она делала его лучше. Каждый раз, когда руки опускались, а силы стремительно покидали его, мама никогда не позволяла отчаянию завладеть им полностью. Она всегда говорила, что моменты печали также необходимы для достижения цели. Главное — понимать, когда нужно вновь поднять голову и снова начать бороться, — Эрен закончил говорить, переходя на шепот. Чувства разрывали его изнутри. Хотелось кричать и одновременно молчать на весь мир. Слезы порывались скатиться по впалым щекам, но парень сдерживал себя. Он пришел не плакаться, а поделиться. — Отец говорил, что она готовила лучшие в мире блинчики с творогом, что она любила мозаику и старые комедии времен восьмидесятых. Ей нравилось наблюдать за птицами в саду, а еще она была просто без ума от оранжевого цвета. Ей не нравилось, когда небо сгущалось тучами, а еще она боялась грозы. Она любила ламбаду, но в то же время совершенно не умела танцевать, — Эрен все же не выдержал, и крупные капли ручьями заструились по щекам. Шатен упал на колени, прерываясь на всхлипы, он продолжал говорить, сжимая руки в кулаки. — Ей нравилось, когда отключали электричество, ведь так можно было устроить романтический ужин при свечах. Она боялась огня и замкнутых пространств. Любила пение сверчков. На дух не переносила суши, и как ребенок радовалась сладостям. И я, черт подери, лишил отца возможности радоваться вместе с ней! Я лишил, его ее! — Эрен сгорбился, утыкаясь лбом в землю. Слезы, не переставая, лились из глаз. Дышать стало больно. — Тогда я плохо соображал, как он мог заметить столько мелочей, но потом я встретил тебя. Встретил и узнал, что больше, чем жизнь, ты любил феерверки. Сухая безжизненная земля забилась под ногти. Каменная плита все так же молчала. В голове по-прежнему струились мысли, что он поступает ужасно и гадко, досаждая разговорами мертвому человеку, которого сам же и убил. Доктор Йегер прождал сына на стоянке больше тридцати минут, а когда тот вернулся с заплаканным лицом, периодически шмыгая носом, не стал ничего спрашивать. Лишь похлопал по плечу и, заведя двигатель, направил машину домой. 2. — Спасибо, что согласились составить мне компанию. Одному было бы ужасно скучно, — Армин добродушно улыбнулся, бросив взгляд на сидящую за рулем Сашу, а после — в зеркало заднего вида, на Энни. Блондинка кивнула, а Саша рассмеялась. — О чем речь, Армин! Я только буду рада отвлечься от рутины в универе. Тем более, — Браус хитро прищурилась и посмотрела на друга, — у тебя нет прав. Арлерт улыбнулся и пожал плечами. — Что странно, ведь в прошлом году, когда мы ехали с пикника, они у тебя были, — внесла свою лепту в разговор Энни, выхватывая в окне вид полей и стремительно сменяющих их деревьев. — Брось, Энни, Армин сказал тогда так, только чтобы похвастаться перед то… — Браус не договорила, ладонь блондина слишком быстро и больно заткнула ей рот. — Ты бы за дорогой следила! Дальше воцарилось молчание. Неловкое у Армина, хитрое у Саши, и веселое у Энни. — Значит, это дом твоего дедушки? — снова заговорила Браус, никак не желая поддерживать тишину. — Ну, вроде как это его загородный дом. Что-то вроде дачи. Хотя огорода там никогда не было, — усмехнулся блондин, косясь в окно. Поля уже полностью заменил душистый дикий лес, такой мрачный внутри и светлый снаружи. — Кем, черт подери, работает твой дед, что у него хватило денег приобрести домик в лесу? — спросила Леонхарт, поерзав на сидении. Армин замялся с ответом. — Ну, как сказать. Он занимается морской торговлей. Поэтому денег всегда хватало, — как-то расплывчато ответил парень, провожая глазами встречную машину. — У-у, что-то нелегальное? — загорелась Саша. — Н-нет! — Значит, да, — подтвердила Энни, усмехнувшись. — В любом случае, работа моего дедушки к делу не относится, — надулся парень, скрещивая руки на груди. — Ах, точно, зачем мы вообще туда едем? — вдруг спросила Саша, почему-то сглотнув. — Как зачем? Я ведь говорил, дедушка едет в Испанию, а мне нужно взять на хранение ключи от дома и периодически проверять, все ли там в порядке. — Хм, вот как? — вдруг снова заговорила Энни. — Давай кое-что проясним. Дорога от университета до дома твоего деда занимает в общей сложности полтора часа езды, не включая возможных пробок в городе. И он хочет, как я понимаю, чтобы ты раз в два или три дня появлялся там и проверял как там «дела». То есть, учитывая дорогу туда и обратно, плюс время в доме, это более трех часов. И при том что ты студент, о таком он мог попросить лишь в одном случае, — Энни выдержала паузу, — если там хранится нечто очень ценное. — Так, хватит копаться в прошлом моего деда! — смущенно вспыхнул Армин, потому что Леонхарт попала в самую точку. — Думайте об этом, как о простом выходе на природу. — А что, это мысль… — пробормотала Саша, прикинув что-то в уме. Арлерт недоуменно посмотрел на подругу. — Ты о чем? — Я просто подумала, раз уж у нас все равно скоро каникулы, а твой дед уезжает... Да и тебе присматривать было бы проще… — отвлеченно проговорила Браус. Энни ее мысль поняла мгновенно, а вот Армин почему-то понимать не хотел. — И? К чему ты клонишь? — Почему бы нам не пожить на свежем воздухе пару дней? М-м? — Саша испытывающе и умоляюще посмотрела на друга. Арлерт хмурился и в упор отказывался понимать смысл Сашиной затеи. — Армин, — Энни вздохнула, — ты же, вроде, умный мальчик, а понять очевидное не в силах. Блондин еще думал пару секунд, изучая серьезным взглядом мелькающие дома за окном. Наконец его осенило. — О нет! Это плохая идея! — Ну, чего ты, Армин?! Тебе не придется ездить туда-сюда каждый день, и мы все отдохнем от города и студенческой нервотрепки. Будет весело. Соберемся всей компанией и стряхнем скуку! — не унималась Браус, даже подпрыгивая на сидении. — Именно, что встряхнем! Знаю я это: алкоголь плюс мы все в сборе — сочетание взрывное и опасное. Взять хотя бы Ханджи. Ты помнишь, как нас по ее пьяной вине заставили снимать трусы с флагштока, находящегося на самом верху университетской башни? И, бога ради, это оказались пятничные трусы ректора! — всплеснул руками Арлерт, показывая всем видом, что ни за что не согласится. — Пить же не обязательно, — осторожно сказала Саша, в ответ ей прилетели две пары насмешливых взглядов. — Ох, ну давай! Кто знает, когда еще выпадет такой шанс? Что ты будешь рассказывать внукам в старости? Только ту байку про ректорские труселя на флагштоке? Армин упорно смотрел в окно, не отвечая. Затем в голову пришла шальная мысль, что этим можно убить сразу двух зайцев. Тут же он отогнал эту идею. Но она снова тихонько зашевелилась внутри. Блондин гонял ее взад и вперед, нутром понимая, что уже дал положительный ответ. — К черту. Я согласен. — Ура! На такой хорошей ноте грех не перекусить! — обрадовалась Браус, сияя белозубой улыбкой. — Мы ели пятнадцать минут назад, — отозвалась Энни, пребывая в хорошем расположении духа. Все-таки выбраться на отдых с друзьями это действительно хорошая затея. — Ого! Целых пятнадцать минут! Ну нет, надо это исправлять, — твердо заявила девушка, выруливая на обочину. 3. Когда Эрен вернулся в университетское общежитие, его ждал сюрприз. В виде лучезарного, как солнышко, Жана. Но сюрприз ли это? Йегер недоверчиво покосился на парня, скидывая рюкзак на пол и готовясь в случае чего бежать. — Жан? Йегер прищурился, пока опасаясь проходить дальше. — Эрен, наконец-то ты вернулся! — Кирштайн оскалился, явно что-то замышляя. Шатен продолжал стоять у двери, все больше теряя нить происходящего в комнате. — Тебя что, Микаса укусила? — осторожно спросил Эрен с долей иронии. Аккерман так же светилась и радовалась, когда Йегер после долгого отсутствия заглядывал в гости в детстве. Жан сейчас очень умело спародировал эмоции девушки. — Нет, не кусала, — ничуть не обидевшись, ответил русый. — У меня есть к тебе предложение. — Надеюсь, не «руки и сердца»? — съязвил Эрен. — Да нет же, черт тебя подери! — не выдержал Жан, но быстро взял себя в руки. — Короче, дед Армина оставил хату в лесу без присмотра, и Армин предложил съездить туда на пару дней, развеяться, — Кирштайн сидел на своей новой кровати, довольствуясь результатом стольких трудов, которых стоило выпросить ее. — А, то есть ты прозрачно намекаешь мне поехать с вами, — не вопрос, а утверждение. Эрен прошел к столу, на ходу снимая удушливую толстовку. — Да. Там будут все. И ты там тоже не будешь лишним. как знать. мало ли, что может случиться в лесу из-за меня со столькими людьми. лесные пожары так вообще сейчас хит сезона. и, воу! разве там не водятся медведи и все такое? — Нет, пожалуй, воздержусь, — коротко ответил шатен, распаковывая рюкзак. После того, как парню удалось немного высказаться перед могилой человека из прошлого, ему стало легче. Тревога за каждого встречного улетучилась, оставив после себя некую апатию, которую он подхватил еще в городской кафешке, когда обедал с Леви. — Значит, едешь к родителям? — задал вопрос брюнет, прожевав лист салата. Эрен, кстати, удивился, когда увидел заказ Леви. Пюре с копченым лососем, греческий салат и черный чай с корицей, вдобавок небольшой кусочек мясного пирога. Леви был мал ростом, но силы, похоже, в нем не занимать. Иначе как еще объяснить такой сытный обед и подтянутую фигуру? Йегер незаметно посмотрел на себя и слегка смутился. Если сейчас подует сильный ветер — каким-то образом, оказавшийся в закрытом помещении — то его наверняка сдует, а вот Леви даже не шелохнется. — Да, эм... к отцу, — тихо ответил Эрен, ковыряясь вилкой в своих блинчиках. Он не ощущал желания и порыва уйти поскорей, чтобы не причинить вреда другому. Леви выглядел как человек, способный дать в зубы самой судьбе. И от этой саморожденной веры становилось спокойнее. Он устал бегать от всего и вся. Настолько сильно устал, что сейчас ему уже на все плевать. — А мама? — осторожно спросил Леви, подбираясь к чему-то, что трогать и шевелить не следует. — Умерла, — Эрен перестал ковырять блин. — Давно. После моего рождения. На кой-черт он сказал это почти незнакомцу Эрен не знал. Но сейчас… В душе скреблись кошки, отчаяние перевалило за невидимую грань, и теперь он расхлебывает последствия. Новый этап саморазрушения. Начало прогрессирующей болезни. — Вот как. Извини, что спросил, — Аккерман сейчас разделился на две части: одна, срывая цепи и веревки, рвалась к человеку, сидящему напротив, жаждя коснуться и в упор заглянуть в безжизненные глаза. Другая часть — здравый рассудок — просила не забегать далеко и не делать того, что ему, Леви, не свойственно, и что может ранить шатена. Но сереброглазый хотел делать то, что ему непривычно, хотя бы просто ради того, чтобы узнать, что зеленые глаза мертвеца напротив еще могут дышать. — У меня не было отца. Эрен тупо уставился на собеседника, переваривая слова. — В том смысле, что его совсем не было. Сомневаюсь, что он хотя бы знает о моем существовании. Ведь, если бы знал, маме не пришлось бы так туго, — разум Леви кричал о том, какой он идиот. Сидит и открывается человеку, которому, возможно, все равно, какое тяжелое было детство у Леви. Но, посмотрев на Йегера, брюнет не увидел ни равнодушия, ни жалости. Скорее, это было понимание. — Оказывается, у нас много общего. Мы оба в детские годы были изгоями, — сказал Эрен, опираясь локтями на стол. Эрен вспоминал этот разговор, ощущая приятный осадок внизу живота. Он ни с кем не говорил о своей матери. Кроме отца. И одного единственного раза, когда Микаса и Армин поинтересовались, где мама Эрена и почему ее никогда не бывает дома. — Я знал, что ты так ответишь, поэтому, если ты не поедешь с нами, я буду названивать тебе каждые две минуты и слать смс-ки каждые две секунды, — с неким садистским удовольствием произнес Жан, облокачиваясь спиной о стену. — Я могу просто отключить телефон, — после секундной заминки ответил Йегер, роясь уже в пустом дне рюкзака. Парню просто не хотелось встречаться взглядом с другом. — И это я предусмотрел, заранее попросив у Армина номер твоего отца. А ты ведь не хочешь его беспокоить своим выключенным телефоном, правда? — Эрен замер, поражаясь оперативности друзей. Видимо, в этот раз ему не отвертеться, да? — Смотрю, ты неплохо подготовился,— пробормотал Йегер, поворачиваясь лицом к соседу. — Ага, и все ради того, чтобы выбить дурь, которая когда-то давно поселилась у тебя в башке, — Жан вышел победителем и прекрасно это знал. А Эрен еще никогда не ощущал себя настолько беспомощным. Загривок повело легкой судорогой. — Хорошо, я еду. — Что, и все? Ты ведь не собираешься сбежать ночью? Потому если сбежишь… — Боги, лошадиная морда, не собираюсь я сбегать! — недовольно произнес Эрен, замечая чистое изумление в глазах напротив. — Что? — Ты не называл меня так со средней школы, — голос Жана звучал тихо, но вдруг показался невыносимо громким в застывшей вокруг тишине. Шатен не знал, что ответить. Стены, которые он выстроил еще в школе, начали разрушаться. Первая стена, самая большая и от того менее контролируемая, лишилась маленького кармашка сбоку, что играл роль приманки. Сейчас они подобрались непозволительно близко к самой стене. И эта поездка разрешит вопрос: останется ли она цела или же ее постигнет участь кармана-приманки? 4. Первого апреля, примерно в семь утра, вся команда была в сборе и, получив от Армина, который вместе с Энни и Сашей были уже на месте, указания как ехать, потихоньку отправлялись в путь. Имир удалось раздобыть машину у своих друзей с Изнанки, поэтому она, Хистория, Райнер и Бертольд уже отправились в дорогу. Марко сказал, что у него еще есть кое-какие дела в универе, поэтому он подъедет, как освободится, на мотоцикле — благо, что он у него был. А остальным пришлось ждать Жана с его обещанием достать микроавтобус. Заодно Эрену выпал шанс познакомиться с теми, кого он еще не знал. Йегер стоял в одиночестве у ворот на территории университета. Погода была влажная, и зеленоглазому невольно вспомнилось то утро, когда девушку переехало грузовиком. — Эрен, — сзади послышался голос Микасы, и, черт возьми, Йегер как никогда был рад его слышать. Шатен обернулся. Брюнетка стояла в шаге от него и тихо улыбалась лишь уголками губ, но глаза ее были полны радости. Рядом суетился Конни, пребывая в перевозбужденном состоянии. — Привет, — Эрен улыбнулся в ответ, чувствуя, как по внутренней стене ползет змейка трещины. Он не сможет снова вернуться туда. В одиночество. В мир, где он боится каждого своего слова и шага. В то место, которое он ненавидит больше, чем самого себя. — Я рада тебя видеть, — девушка неуверенно мяла в руках лямку рюкзака. Как смешно получается — они учатся в одном и том же месте, но, в силу стараний одного из них, еще ни разу не пересекались. — Я тоже, — разговор получался немногословным, но названым брату и сестре этого вполне хватило. Они могли понять друг друга и без помощи слов. Ведь как много могут сказать глаза или улыбка. Дрожь тела и движения. Наклон головы и частота вдохов и выдохов. Им двоим все это много о чем говорило. она в порядке. с ней все хорошо. и я счастлив за нее. Ему больно. Он не хочет больше быть один. И я не оставлю его. К этому времени их маленькое трио пополнилось еще тремя людьми. Одного из них Эрен узнал. Леви. Всего одно имя, а как заволновалось сознание. Видимо, на лице отобразилось лишь удивление и непонимание, потому как брюнет уже смотрел на него, как на забывчивого идиота. — Армин, — однозначно на невысказанный вопрос ответил Леви, вздернув бровь. Йегер мысленно влепил себе подзатыльник. — Мне тоже сыграть в эту игру? Что здесь делаешь ты? До этого момента Эрен на все приглашения от друзей отвечал одинаково — нет. Еще в старшей школе он зарекся меньше видеться с друзьями, ведь, как он думал, так спасает их от рока, преследующего его с рождения. Поэтому это была его первая поездка с остальными в качестве одной из особенностей студенческой жизни. — Эрвин Смит, — высокий и крупный блондин протянул Эрену руку, как-то странно прищурившись. Шатену показалось, что он лежит полностью голый под микроскопом, где его тщательно изучают, будто бы он редкий жук. Эрен неуверенно протянул руку в ответ. — Эрен Йегер. — А я Ханджи Зое! Так, значит, это ты Эрен? Армин много о тебе говорил. И не только он… — девушка хитро покосилась на Леви, который незамедлительно тыкнул ей локтем под ребра. Ханджи согнулась и засмеялась. — Чего ты, я же из самых чистых побуждений! Знакомство прервалось автомобильным гудком. Принц Жан на не совсем белом и не совсем коне, но «резвом скакуне». — Я же сказал, что найду, — Жан ухмыльнулся, хлопнув ладонью по обшарпанной серой дверце. — Отлично! Чур я… — Конни запрыгал от радости и уже было хотел занять место спереди, рядом с водителем, как его резко разочаровали. — Стоп. Что? Как ты. — паренек закрутил головой из стороны в сторону, не соображая, каким образом Эрену удалось незаметно прошмыгнуть мимо всех в машину. Удивлен был не только Спрингер. — Чего вы встали как вкопанные? Времени на поездку меньше не становится, — Эрен многозначительно усмехнулся, а для всех так и осталось тайной, каким же образом Йегер так быстро пристроил свою задницу на переднем сидении. 5. Дорога до загородного лесного домика прошла относительно спокойно и в тишине. Изредка Конни то и дело встряхивал кого-нибудь, чтобы те посмотрели то в одно окно, где белка роется в дереве, то в другое, где куст походит на бюст президента Кеннеди. Соблюдали тишину только по одной причине — еще в начале пути Жан заметил, что Йегер припал лбом к стеклу и еле слышно засопел. Спящий Эрен — явление настолько дикое и редкое, что Кирштайн, чуть не брызжа слюной, попросил всех замолчать. Остальные отнеслись с пониманием, хотя Спрингер все равно позволял себе восторгаться по любому поводу. Птицы, что высоко в небе, вы знаете каково мне. Солнце в небесах, ты знаешь, каково мне. Несущийся ветерок, ты знаешь, каково мне… Из радиоприемника лился тихий джаз, провожая слушателей по лестнице в небо, все выше и выше, где облака румяно-розового цвета. Где свист ветра почти не слышен, а мурашки по коже бегут, почти не задерживаясь на месте. …Это новый рассвет, Это новый день, Это новая жизнь Для меня, И я чувствую себя чудесно… Каждый погрузился в свои мысли, уносясь прочь от бренной земли, замышляя что-то великое. …Рыба в море, ты знаешь, каково мне. Необузданная речка, ты знаешь, каково мне. Расцветший цветочек на дереве, ты знаешь, каково мне… И лишь Леви через щелку полузакрытых глаз наблюдал за каштановой макушкой, неподвижно припавшей к плечу. Его нутро трепетало, а шестое чувство подсказывало, что расстояние между ними сократится еще на километры. И, может быть, Леви приподнимет завесу тайны кукольных глаз, где не отражается ровным счетом — ничего. …Это новый рассвет, Это новый день, Это новая жизнь Для меня, И я чувствую себя чудесно… Где-то над головами сидевших позвякивали колокольчики и амулеты удачи. Под ногами расстелился узор океана и тысячи разношерстных рыб. На задних дверях блекло светило закатное солнце и мириады звезд вокруг него. А этот аромат свободы, о, как он пьянил. Закрой глаза и представь, как сотни резвых листьев трепещут на ветвях таких молодых деревьев. Туман невесомо и легко касается тени и гладких камней, танцует меж сосен и елей, скачет по малахитовым горам. Шуршат под ногами опавшие ветки, мнется трава и пружинят шляпки грибов. Как прохлада ласкает горячее тело. До слуха доносится топот несущихся через поля диких лошадей. Треснул сучок. Взлетел майский жук. Небо над головой через сплетенные кроны превратилось в море, искрясь изнутри. …Стрекоза, летающая под солнцем, ты знаешь, о чем я, разве нет? Веселящиеся бабочки, вы знаете, о чем я. Спи спокойно на закате дня, Вот о чем я говорю… Кажется, здесь пахло гористой хвоей. Крыльями синиц. Старой корой. Подводными пресными камнями. Тысячей и одной вечных мыслей. …И этот старый мир станет новым И смелым миром Для меня… Сколько энергии в чужом сердце, сколько чувств смешалось внутри маленького мира. Приподнялась зеленая завеса. Открылся истинный вид на настоящее. …Сияющие звезды, вы знаете, каково мне. Аромат сосны, ты знаешь, каково мне. Оу, свобода моя, И я знаю, каково мне… Невидимые стрелы соединялись друг с другом, оплетая предметы нитями жизни. Мы все связаны. Мы все — одно. …Это новый рассвет, Это новый день, Это новая жизнь Для меня, И я чувствую себя чудесно. И все, что ты видишь, видел кто-то до тебя. И все, что ты ощущаешь, ощущал кто-то до тебя. но как преподнесешь это ты? Великая сила джаза. Как точно она знает о нас все. 6. Когда автобус заехал на нужную усадьбу, зеленоглазый мигом очнулся. Ребята стали разгружать вещи и разминать затекшие мышцы, похрустывая суставами. Армин вышел им навстречу, а неподалеку, в стороне гаража, показалась машина Имир. Мысли Эрена то и дело перебивались чужими голосами и смехом. Железные дверцы хлопали, отдаваясь звоном в ушах, во рту же было сухо, будто ему насыпали туда пригоршню опилок. Тот блондин, Эрвин, кажется, постучал костяшкой пальца по оконному стеклу, отчего Эрен вздрогнул. Смит хмыкнул и жестом показал ему выходить. Эрен заторможенно кивнул, выбираясь наружу из духоты поездки. На улице было по-весеннему свежо, и лес, оцепивший дом с приличным размером усадьбой, был зелен и пах мокрой травой. Эрен оглядывался вокруг, внезапно выхватывая кадры из непродолжительного сна. Ему снилась ночь. Безлунная, черная до безумия и ужасно душная. В кромешной тьме парень смог разглядеть дорогу. Пустая, ровная, и, как казалось Эрену, горячая. Она выходила из ниоткуда и уходила в никуда. Йегер метался от одного края к другому, чего-то ожидая. И вот оно. Асфальт задребезжал, послышался глухой топот и внушительное фырканье. Из темноты выпрыгнул мощных размеров мустанг, гремя копытами по земле. Алые искры выбивались из-под чугунных подков. Эрен следил за ним, отшатнувшись с его пути. Мустанг был иссиня черного цвета и отливал он металлом. Из его ноздрей шел пар и глубокие темные, как эта ночь, глаза сверкали непонятным светом. Йегер боялся вдохнуть. Металлический зверь нес кого-то на своей мускулистой спине, но шатен не был до конца уверен кого. В такой черноте и не разберешь… Вдруг тьму оглушило отчаянное ржание. Эрен испуганно наблюдал, как огромное животное кренится на бок, и, словно в замедленном действии, заваливается на землю. Его охватывает пламя. Величественное, пожирающее зверя с невиданной скоростью. Языки ржавого и кисло-золотого оттенка плясали как бесы вокруг мустанга. Эрен ощутил жар на своей коже. Зверь к этому времени уже был мертв. Йегер проморгался и сильно встряхнул головой. Странный был сон. Шатен поднял голову и начал осматривать дом. Двухэтажный, но невероятно большой. Наверняка выходы в подвал и на чердак также имеются. Облицовка из светлого дерева делала его похожим на теремки из сказок. Большая веранда перед входом в дом, слава богу, была не застеклена полностью, как это любят делать богачи. Над верандой располагался балкон, на который можно было попасть либо со второго этажа, либо взобравшись по небольшой железной лестничке с краю. Самое примечательное находилось на крыше: громадные плетущиеся виноградные лозы, оплетающие всю крышу целиком, даже наползали на дымоход, свисали по западной стене до земли. Эрен также разглядел, что у всего дома есть своеобразная вервь, состоящая из душистых кустов белых роз. Все это можно увидеть, если оценивать беглым взглядом, а углубляться Эрен не хотел. Дом деда Армина выглядел броско, но в то же время не вычурно и просто. — Среди них есть синие, — прохладный голос Леви раздался неожиданно и чуть весь дух из Йегера не вышиб. — Прости? — не понял Эрен, переводя дыхание. Леви на него не смотрел. — Розы. Среди белых есть один синий куст. Он за домом, — Эрен не стал спрашивать, когда Аккерман успел прогуляться вокруг дома. Но, может, это Йегер застрял тут, как осел, тормозя перед каждым действием? Эрен не знал что ответить, но Леви не дал ему подумать над этим. — … а если это так, то что есть красота, и почему ее обожествляют люди? — брюнет перевел взгляд на шатена. — Сосуд она, в котором пустота, — сереброглазый заговорил на полтона тише, — или огонь, мерцающий в сосуде? Эрену показалось, что его сердце спряталось в пятки. Леви произносил строчки, когда-то рожденные чужою рукой, как свои собственные, точно они были его творением. При этом брюнет неотрывно смотрел в зеленые глаза, желая найти там хоть какие-нибудь искорки. Искорки, возрожденные из пепла. Но там было по-прежнему пусто. Леви вновь вернул себе вид человека непринужденного и незаинтересованного. Эрен сделал вид, что ничего не заметил. — Красиво. Кто автор? — Заболоцкий, — ответил Леви, шагая к веранде. — Ты идешь? — А, да, — Эрен немного растерялся, догоняя брюнета. Внутри дома уже царил хаос.