Тот, на кого смотрит тень.

1. Стоило Леви и Эрену перешагнуть порог дома, как мимо их носов пролетела чья-то сумка, с глухим «бум!» приземлившаяся у входной двери. Парни застыли, наблюдая картину Босха «Сад земных наслаждений» в реальности. Гора одеял, подушек и простыней возле диванов в гостиной стали Жану приемным домом, в котором он с превеликим удовольствием устроился и забылся сном. Вокруг него, как вокруг праздничного костра, носилась Саша, на бегу дожевывая крабовые палочки. За ней неуклюже петлял Армин, настырно прося отдать еду и не строить из себя ребенка. Как ни крути, а на детей были похожи все трое. Имир зачем-то скребла ногтем лестничные перила, после чего смотрела на пальцы и хмурилась. Берт, пристроившись на ступенях, улыбался и что-то ей говорил. Через секунду оказалось, что сидит он почему-то на Конни, что безуспешно пытается спихнуть с себя двухметровую задницу. Паренек брыкался и извивался, как змей, но это мало помогало. У восточной стены, где большое окно озаряло комнату лесным светом, на овальном обеденном столе, прямо сверху, сидели Эрвин и Райнер, поджав под себя ноги и с деловым видом о чем-то переговариваясь. Возле стола, запутавшись в стульях, петляли Микаса и Ханджи, странно поглядывая на пол, то и дело крича: «Вот она! Хватай ее!» После подобных возгласов парни на столе вздрагивали, и, теснее прижимая к себе ноги, синхронно сглатывали. С грозным видом повалив на пол Марко (когда он успел приехать?) и оседлав его спину, Энни выкручивала ему руку, не слушая никаких молитв отпустить. Ботт стучал свободной рукой об пол, трепыхаясь, как бабочка в банке, под хрупкой Энни. И лишь понятливо улыбающаяся Хистория выглядела нормально, раскладывая еду в холодильник. Саша пыталась к ней прорваться, но Армин крепко держал ее за подол кофты, съезжая на ковре в сторону Райсс. Ни у Леви, ни у Эрена не нашлось слов, чтобы встрять и остановить царящий беспредел. — Еще немного, и это станет вакханалией, — наконец произнес Аккерман, когда Спрингер с криком «Я воин! И я уничтожу врага!» наконец выбрался из-под Хувера и кинулся к обеденному столу, сметая на своем пути стулья и брошенные на полу рюкзаки. — По-моему, уже, — отозвался Армин, внезапно отпуская Браус, отчего та взвизгнула и по инерции приложилась лбом и носом об пол. — Из подвала нам явилась мышь. Конни самонадеянно провозгласил себя охотником и чуть не запустил стол в телевизор. А эти, — Арлет кивнул в сторону блондинов, восседавших на столе, — взлетели на стол, как только мышиная голова покосилась в их сторону. Леви вздернул бровь и перевел взгляд на Смита. Блондин как раз готовился встретить осуждение со стороны брюнета. Эрен смог опередить Леви. — Мышь? Правда что ли? — кажется, шатена это забавляло. Аккерман смолк, так и не начав говорить. Ему стало интересно понаблюдать за действиями Йегера. — У всех свои страхи, Эрен, — отозвался Эрвин, вздрогнув, когда стол под ними колыхнулся. — А мыши переносят инфекции, — чуть тише добавил блондин. — Черт подери, оба громилы и оба с выражением лица: «Святой убийца»*. Будь я на месте этой мышки — уже обделался бы. — У всех свои страхи, Эрен! — на этот раз вклинился Браун, Эрвин рядом активно закивал головой. — Я же не говорю о том, что ты на дух не переносишь клоунов. Эрен ошарашено всплеснул руками. — Уже сказал! Да и кому вообще, блять, могут нравиться эти загримированные морды? И как же «Оно»? * Леви не смог подавить смешок. Все это казалось таким невозможно домашним. Ему впору заварить себе черный чай с бергамотом, абсолютно без сахара, и взять полу свежую газету. Пристроиться в одном из кресел и незаметно вслушиваться в общую какофонию звуков. Это было бы похоже на дом, где живет очень большая и взрывоопасная семейка. Он не против так пожить. — Ладно, Господи, закончим все это и займемся действительно важными вещами! — громко огласил Армин, забираясь на свободный от тел и вещей диван. Жан, завернутый в капустные листы одеял, находился прямо возле него, кривясь во сне. — Она у меня! Есть! Поймал! — радости Конни не было границ. В его руках вертелась и извивалась, как удав, жирнющая мышь. Серьезно, она будто съела одиннадцать своих сестер и братьев, прежде чем выползти на звук и свет. Кажется, достаточно только легонько надавить, и все содержимое тут же покажется наружу. — Убей ее! — хором завопили Райнер и Эрвин, с ужасом глядя на огромную желтовато-коричневую тушку. Мышь истерически заливалась пищанием. — Нет! Я, — взгляд паренька приобрел фанатичный оттенок. — Я оставлю ее себе… Теперь пришло время возмущаться Леви, как самому главному и верному защитнику чистоты и порядка. Он мог создать и возглавить комитет по уборке и дисциплине, и не сделал этого еще только потому, что возня с людьми весьма давит на нервы. — Ну нет, болван несчастный, я не буду перечислять сто и одну причину, почему эта грязная мерзость остаться не может. Либо ты от нее избавляешься, либо вы оба переезжаете в сарай. Для меня приемлемы оба варианта, но выбирать тебе. Спрингер выглядел обиженным. Мышка продолжала пищать и предпринимать попытки вырваться из стального захвата. Черные заплывшие глазенки сверкали из стороны в сторону, лысый хвост, измазанный в чем-то жидком и дурно пахнущем, бился о руки Конни. Маленькие коготки были не в силах выцарапать себе свободу. И все же зверек не сдавался. — Окей. Можно, я тогда просто ее выпущу? — Только не рядом с домом. Она же прибежит назад на запах еды, — подала голос Хистория, закончив прятать еду по шкафам и в холодильник. — Криста права, унеси ее в лес, — с энтузиазмом подсказала Имир. Берт рядом одобрительно кивнул. — Мы же не гангстеры из девяностых, чтобы из леса делать кладбище, — встрепенулся Конни, поглаживая большим пальцем притихшего грызуна. Мышь теряла остатки воздуха, хватка Конни не давала сделать и вдоха. — Ты же не собираешься ее заставлять себе могилу копать, — раздраженно сказал Райнер, будучи недовольным тем, что «заразная крыса» еще в доме. — Черт, ладно, — Спрингер поник. — Может, кто-нибудь сходит со мной? — по-детски протянул парень, играя глазками. — Если скажешь Энни с меня слезть, я с радостью… уф… схожу с тобой! — подал голос синюшный, как голубика, Марко. Девушка на его спине хмыкнула, сильнее вдавливая обидчика в пол. Ботт имел неосторожность неправильно пошутить про женственность и боевые искусства. Леонхарт имела полное право наказать его, просто потому, что кроме Леви и Микасы ей никто возражать не в силах, а честь превыше всего. — Энни, пожа-алуйста-а, — протянул Спрингер, состроив милую мордочку. Блондинка неодобрительно прищурилась, но все-таки встала с парня. Марко понадобилась всего секунда, чтобы метнуться к Конни в другой части комнаты. Мышефобы выдохнули с облегчением. 2. Спрингер и Ботт ушли, как волонтеры Гринписа (в закат, где о них больше никто не слышал), выпускать бедное животное на волю. На часах десять часов утра. Кирштайн продолжал нежиться в коконе, чуть ли не слюни пуская на махровое одеяло. Рядом на диване, до этого проводивший небольшую экскурсию по дому, Армин также забылся непрочным сном, обняв подушку. Хистория прикорнула на другом диване, заботливо укрытая Имир. Сама Имир вместе с Бертольдом и Сашей готовила завтрак на всех, и работенка эта была не из легких. Во-первых, Браус то и дело пыталась умыкнуть что-нибудь со стола, во-вторых, их было пятнадцать человек! Приходится организовывать чуть ли не фуршет. На заднем дворе Райнер и Эрвин — которые заметно сблизились после инцидента с грызуном — заготавливали дрова для камина. Энни затерялась где-то на втором этаже, наверняка тоже приметив местечко, чтобы подремать. В небольшой, но просторной библиотеке на первом этаже обосновался Леви, с интересом изучая содержимое полок. Рядом ошивалась Ханджи, то и дело восклицая по поводу очередной научной ерунды. Аккерман слушал ее в пол уха, больше внимания уделяя потертым временем корешкам. Книги были старыми, но отлично сохранившимися. От этого их шарм был только привлекательней. Библиотека располагала четырьмя стеллажами, по количеству стен в комнате, а стеллажи в свою очередь были своеобразной заменой стен. От самого пола и до потолка тянулись полки со своеобразной литературой. Леви подметил, что особой системы расположения здесь нет, книги стоят в разброс. Так первый том Алана Эдгара По мог находиться на верхней полке западного стеллажа, а второй почивал в середине противоположного. Это бросалось в глаза, и такому перфекционисту, как Леви, это доставляло особый дискомфорт. Как и было сказано, стены заменяли стеллажи, а потому определить, какого типа были обои и были ли они вообще, не представлялось возможным. Зато потолок поражал своим видом. Мозаика в стиле греческой истории. Боги и их последователи. Нечто подобное украшает залы Петербургских дворцов. Если всматриваться слишком долго, можно заметить, что ни на что другое смотреть уже не хочется. Будто бы шелк, служащий одеянием Богам и простым смертным, медленно слетел с картины, опоясав тело, и, стянувшись узлом на шее, не давал опустить голову и тем более, отвернуться. Пол был устлан паркетом из красного дерева. В центре комнаты стояли небольшие двухместные кожаные диванчики, повернутые друг к другу спинками. Два торшера с витиеватыми абажурами, как стражи у входа в гробницу, стояли по бокам диванчиков. Окон в этой комнате не было. Уютное место для уединения. Во всяком случае, Леви здесь нравилось. Самое главное, что различные книги, украшающие комнату, были на самую разную тематику — от геологических наук, до фантастических приключений Жюля Верна. Но вот то, что порядок был определен как хаос, не устраивало чистоплюя Леви. — Я займусь этим, — пробубнил Аккерман, с каждой секундой все больше уверяясь в правильности своего решения. — Чем? — спросила Зое, отвлекаясь от научной статьи про кристаллизацию.* — Достижением порядка. Здесь, — снова пробубнил Леви, кивая самому себе. Идея ему все больше начинала нравиться. — Ох, Леви, — Ханджи захлопнула книгу, с желтоватых страниц полетела пыль, — не думаю, что это хорошая идея. Это не твой дом, чтобы хозяй… — Нет, я все равно сделаю это, — прервал девушку парень и потянулся к первым книгам. — Армин тебя убьет, когда узнает, — Зое покачала головой. — Пусть попробует, — хмыкнул Леви, раздумывая о наилучшей системе группирования книг. В это время Микаса и Эрен пребывали на балконе, что располагался над верандой. Плетущиеся лозы виноградника, охватывающие всю крышу и западную стену дома, немного свисали и на кромку балкона, создавая тень над деревянной лавочкой у стены. Чернобривцы в маленьких горшочках расположились по углам изгороди, уже набирая цвет, несмотря на окончание всего лишь первого весеннего месяца. В этом году зима отступила быстро, вследствие чего весна выдалась теплая, если не жаркая. Фантастика для места, где они жили. Йегер развалился на лавочке, закрыв глаза и вдыхая цветущий аромат. Розы внизу, виноград на крыше и чернобривцы на балконе. Кажется, дедушка Армина неровно дышал к цветам. Сам Армин говорил, что это досталось ему от бабушки, которая посвятила свою жизнь созданию сада. Детская мечта или вроде того. Микаса стояла у изгороди, облокотившись на нее, и смотрела в дальний лес. Он окружил их повсюду. Выходом к цивилизации была лишь дорога, когда-то давно проделанная вручную, на машинах и тонкобоких велосипедах. — Странно видеть тебя… здесь, — Микаса продолжала смотреть вперед, вовсе не оттого, что боится увидеть что-то чужое в глазах напротив. — А каково мне, — ответил Эрен, сверля глазами затылок подруги. Она, в отличие от остальных, знала все. Поэтому с ней Эрену было комфортно и одновременно неуютно. Инородное желание остаться и поговорить прерывалось таким привычным действием как бег. Убежать от Микасы. Убежать от этого места. Убежать от этих людей. Только бегство ничем не поможет, принесет мимолетное облегчение, но не более. — Как ты? — Микаса спрашивала ненавязчиво, будто и не интересно ей было вовсе. Брюнетка на этот раз обернулась, чтобы видеть правду, которую Эрен может от нее скрыть. Но пытаться увидеть и видеть — разные вещи. Интонацией можно украсить и прикрыть все, что только вздумается. На глаза полагаться бессмысленно. Йегер посмотрел на нее жалостливо, безмолвно прося не продолжать развивать эту тему. Они все выяснили почти пять лет назад. К чему снова тормошить мертвых? Брюнетка замолчала, вступая в зрительный диалог. Но много ли могут сказать пустые глазницы? Жизни в них не было, как и самого желания жить, лишь мутно-зеленый осадок. Осадок от всего. Стареют не от возраста, а от жизни. — Может быть, — неуверенно начала девушка, — тебе все-таки довериться им? — черные глаза смотрели в упор, испытывающе и в то же время осторожно. — Хотя бы Армину, раз на то пошло. — Довериться? — Эрен раздосадовано скривился, вскакивая на ноги. — Микаса, я и так сделал невозможное, сказал «да», когда надо было ответить «нет»! — шатен перевел взгляд в сторону, пялясь куда-то в лесную даль. — Нам хорошо известно, чем это кончится. — зеленые болотца вновь смотрят на девушку. — Кто-то умрет. И боже упаси, я не драматизирую! — Разве? — брюнетка разочарованно выдохнула. — Не этим ли ты занимаешься последнее время? Уходишь от ответа. Строишь из себя мученика. Посылаешь друзей к черту, — девушка подошла вплотную к парню. Эрен сглотнул, осознавая, что начинает мелко дрожать. — Эрен, я не навязывалась. Как ты и просил, я дала тебе время и оставила в покое. Сейчас же хорошо понимаю, что нужно было тебя не слушать. Разве мог человек, преисполненный болью, сказать что-то адекватное? — черные глубинные глаза метались от одного зеленоватого стекла к другому. — Конечно нет. Только вообрази, больше десяти человек, что сейчас там, под нами, волнуются за тебя и хотят помочь. И ведь неважно, насколько и с кем ты был близок, у каждого из них, когда речь заходит о тебе, взгляд убитый. Так уж вышло, Эрен Йегер, что, не дав когда-то им упасть, они теперь хотят помочь тебе подняться. Шатен прерывисто и мелко дышал, стиснув челюсти. Из последних сил он держался, чтобы не дать слезам себя отпустить. Ему казалось, вот-вот, и он понесется вниз, к друзьям, и слезно будет лепетать обо всем, что впивается в него с детства. Расскажет о ней. На коленях будет просить забрать его одиночество. Будет умолять. От самого себя стало противно. Кратковременная ничего не значащая слабость. Его стены еще стоят. Аккерман не ждала, что ей ответят. Брюнетка на секунду стиснула ладонью чужое плечо, говоря этим «я тут, рядом, и так будет всегда». Микаса обернулась уже на выходе. — Я не прошу тебя о сложном. Просто подумай над моими словами. И, пожалуйста, дай себе хоть на пару дней расслабиться. Йегер остался один на балконе. я расслаблен. Взгляд в безоблачное небо. ты не представляешь, как. Внизу вернувшиеся Конни и Марко помахали ему руками. Шатен ответил. когда я пущу все на самотек, я так возненавижу себя, но… вдруг? …пустота, или огонь?.. Перед слезившимся взором открылись глаза из серебряных лилий. — Красиво ведь… — прошептал Йегер в пустоту. Мыслям ли или, может, комплимент природе — загадка. 3. Это нельзя было назвать обедом, скорее, пирушкой викингов. Такой шум и гогот распугает всех хищников в округе, как и потенциальных маньяков, шуточки о которых всплывали то с одного конца стола, то с другого. До трех часов дня ребята занимались не пойми чем. В основном полным ходом шла распаковка вещей и краткое повествование от Арлерта об этом месте. Блондин хитро прищурился и сказал, что легенд на самом деле много, но к этой теме они вернутся вечером. После было дружно принято решение отыскать «ту самую» Долину фей. Так Армин в детстве окрестил огромную — просто невероятно гигантскую! — поляну, где росли пестрые и самые разнообразные цветы. По пути через лес парень громко рассказывал о том, как дедушка впервые привел маленького его туда. — Дедушка говорил, что раньше на той поляне была сплошная голая пустошь. Даже травинки не росло, — Арлерт обернулся на группу, что не отрывала взгляда от тропы под ногами, вернее, от ее отсутствия. Продвигались они медленно. — Но когда-то давно, на том месте росла исполинских размеров плакучая ива. От ее корней, покрывавших всю землю, к небу тянулись невообразимо красивые и дивные цветы. Ива питала жизнью своих «детей». Ходили слухи, что сок одного цветка способен излечить все раны и болезни, а сама ива могла дать бессмертие тому, кто отыщет ее сердце. — Ну и сказочка, блин, — пробурчал Жан, отодвигая от лица еловую ветвь. — И вот однажды нашелся один очень жадный и скупой человек. Ему удалось отыскать заветную поляну, на которой росла ива, и, разрываемый алчностью, он сорвал абсолютно все цветы, что ютились на корнях «матери». Долгое время он прятал ото всех магию этих растений, но жажда денег сподвигла его на продажу цветов. Человек разбогател. Ему стали молиться, как Богу. Но все рано или поздно кончается. Запас цветов кончился, а старость, настигшая очень скоро, заставила его совершить безумство. В одну из дождливых ночей, когда на небе не видно даже луны, жадный старик, схватив из сарая топор, помчался на ту поляну. Плакучая ива до сих пор оставалась одна, не желая больше терять своих «детей». — Нет, серьезно, я сейчас заплачу, — не выдержал Кирштайн. Идущие позади него Райнер и Бертольд синхронно ткнули парня под ребра. — Обезумевший старик на протяжении всей ночи без устали рубил топором ствол и корни. В небе разверзлась гроза. Жесткие искры молний на секунды освещали местность. Ливень помог заглушить лязганье железа о кору дерева. Ива стонала от боли, а янтарная жидкость струилась по ее изгибам и рукам убийцы. И вот, последний взмах, и бессмертное дерево валится наземь. Старику было мало, он хотел отыскать источник вечной жизни, а потому продолжал рубить дерево на мелкие щепки. Но так ничего и не нашел. Через неделю он умер, схватив в ту ночь острое воспаление легких. Искромсанная ива все так же лежала на земле, шелестя мелкими листочками. Не знал тот человек, что в кроне дерева жили маленькие Духи Жизни — феи. Феям пришлось уйти, оставив свой дом и забрав с собой великую тайну бессмертия. Спустя много-много лет одна из фей вновь вернулась к тому месту, где росла плакучая ива. Слезы маленького Духа окропили землю, и тотчас там проклюнулись хрупкие росточки будущих величественных и изящных цветов. С этими словами и мягкой полуулыбкой на губах Армин остановился перед парой пушистых елей, через чьи ветви просвечивалось что-то золотисто-радужное. Парень раздвинул колючие заросли, и перед всей группой предстало завораживающее зрелище. Сотни тысяч растений, больших и маленьких, плетущихся и одиноких, перебиваемые колосьями солнечной пшеницы, мерно раскачивались из стороны в сторону. Красные, лиловые, синие, желтые, розовые, оранжевые, мятные, бирюзовые, лазурные, белые, малиновые — невозможно было пересчитать все цвета этого маскарада! Разноцветное полотно стелилось на километры, и дышать стало невозможно трудно. Диковинные запахи сплетались воедино, создавая гамму доселе неизвестную. Аромат дождя, приправленный лесным орехом, душистая ежевика, трескучий запах хвои и ледяного моря, горячий песок, восточный ветер, белый шоколад, гвоздика, зеленое яблоко, индийский кунжут, теплое облако, хрустальная лилия… Как много всего, и как мало слов, чтобы выразить это! Все как один, разинув рты и выпучив глаза, медленно выходили на усыпанную цветастым бисером поляну. Конни, запнувшись о корень, заметил, что Жан не двигается и стоит спиной ко всем. Подойдя поближе и прислушавшись, парень уловил всхлипы. — Жан? — прозвучало лукаво. — Ты что, плачешь? — А, н-нет, это просто… ветка в глаз кольнула, ничего серьезного, — быстро и сбивчиво ответил русоволосый, вытирая рукавом глаза. Спрингер пожал плечами и отправился к остальным. Тогда Кирштайн снова слезно вздохнул и прошептал на грани восхищенного рыдания: — До чего же, сука, трогательно. Марко, незаметно наблюдавший эту сцену, снисходительно улыбнулся и похлопал друга по плечу. Жан поклялся себе больше никогда не слушать рассказов Армина. В это время в Долине Фей вершилось веселье и смех. Девчонки носились друг за другом, задорно посмеиваясь, а в волосах уже покоились венки из ромашек, флоксов, цикория и лютиков. Лишь Энни была в стороне, вместе с Армином рассматривая клубки васильков. Бертольд счел забавным опрокинуть Райнера в куст чертополоха, где блондин извивался, подобно ужу, пытаясь спастись от колючек. Хувер безнаказанным не ушел — Браун, продолжая валяться, пнул его по ноге, и брюнет спикировал лицом в азалии. Парни еще долго смеялись, устроив бой в цветах. Жан стоял по пояс в пшенице, один колосок мерно пережевывался зубами. Русоволосый смотрел в небо, слушая остальных. Неподалеку Эрвин и Марко завели спор о принадлежности белых тоненьких цветочков. Ботт настаивал, что это морозник, вон, на концах лепестков нет остриев. Смит утверждал, что это нарцисс, ведь, сам посмотри, какая яркая желтая серединка! Ближе к краю Долины оставались с серьезным видом Леви и Ханджи. Эти двое никак не могли понять, каким образом здесь собрались цветы со всего мира. Зое выглядела как никогда сосредоточенно, высчитывая все больше и больше разновидностей растений. Леви, слушая восклицания подруги, наслаждался ароматом меда от клевера под ногами. По сиреневым цветкам прыгали пчелы. Взгляд то и дело цеплялся за худощавую фигурку, что направлялась к центру гигантского поля. Вслед за ней летел Конни, восторженно озираясь вокруг. — Боже мой, Леви, это бамбук. — Где? — тут же ожил Аккерман, полностью переключив внимание на застывшую девушку. — Там. На другом конце, — шатенка указывала рукой в левый край Долины, где покачивалось что-то действительно отдаленно напоминавшее китайский бамбук. Леви щурился и всматривался как мог, но они стояли слишком далеко, чтобы точно сказать, что, да, это правда тот самый бамбук, что должен расти только в Китае. — Тебе кажется, — с сомнением протянул брюнет. — Это не может быть он. — Правда? Но вот, смотри, орхидея из Юго-Восточной Азии, а вот фрезия из Южной Африки. И да, они в принципе не встречаются вместе, но тут растут в сантиметре друг от друга. А теперь с уверенностью скажи мне, что там не может быть бамбука, — Ханджи поправила очки, выжидающе глядя в глаза Леви. Парень так же смотрел в ответ. — Надо проверить. — Именно! Мини экспедиция направилась в сторону предполагаемого чуда. Имир, находясь в плену пылающих анемонов, с улыбкой вплетала в золотистые волосы Хистории полупрозрачные цветы льна, таких же иссиня-небесных, как глаза Райсс. Хистория, закрыв глаза, наслаждалась легкими прикосновениями подруги. Запах зверобоя щекотал нос. Имир подумалось, что Криста сама выглядит, как Дух ивы — фея. Плавные движения, маленькое тело, большие, по-доброму наивные глаза и шелковистые волосы, цвета кислого золота. В юной Райсс было прекрасно все: от кончиков пальцев до звонкого голоса. Имир в который раз решила, что, что бы не случилось, она всегда будет готова жизнь отдать за нее — свою персональную фею. — Господи, чувак, это ирисы! Я так тащусь от ирисов. Они такие фиолетовые, — мечтательно протянул Спрингер, стараясь умять в объятиях как можно больше цветов ириса. Закрыв глаза, парень со всей силы втянул носом воздух и расплылся в блаженной улыбке. Йегер глядел на него с иронией, делая вид — если кто внезапно спросит — что они не знакомы. — Мы что, по какой-нибудь дурман-траве прошлись, иначе почему тебя так повело? — усмехнулся Эрен, все еще косо следя за одурманенными манипуляциями Спрингера. Парень перекатывался с боку на бок, урча, как кот. Эрен всерьез задумался над состояниям друга. — Просто… здесь так… уютно. Как дома, — Конни жмурился от лучей косого солнца, пропуская меж пальцев стебли и листья. Эрен в ответ только хмыкнул. Определенно, место удивительное, по-другому не скажешь. И запахи… Один перебивает другой, сосредоточиться на чем-то одном крайне трудно. Да и вообще, цель у Йегера немного другая. Чем больше он приближался к центру, тем отчетливее виднелся признак. В самой гуще, в середине поля, ничего не было. Огрызок земли, лишенный доли яркого ковра. Это заинтересовало шатена. Почему везде такая красота, а тут словно лишай прогрыз себе ямку? Тут же вспомнился рассказ Армина. В центре Долины Фей росла плакучая ива. Но это ведь вымысел, простая сказка для маленького ребенка от заботливого дедушки. тогда какого черта здесь делает исполинский пень? Эрен точно может отличить основание пня от простого холмика на земле. Это не холмик. Почти плоский, но все такой же насыщенно карий, с рыжими кольцами внутри. Эрен слегка смутился от количества тонких обручей. Кольца располагались чуть ли не в притык друг к другу и были настолько тонкими, что можно и вовсе их не заметить, если не утруждать себя вглядеться. А учитывая диаметр жившего дерева — метров пять-пять с половиной в ширине, — по пню возраст предполагаемой ивы составлял более сотни лет. Они живут так долго? И как долго здесь покоится сам пень? Эрен хмурился, обойдя вокруг пня раза три. В голову пришла мысль забраться на него. В тот же миг тело будто током прошибло. Ледяная пленка покрыла кожу, стало невыносимо холодно. Йегер сглотнул от накативших ощущений, но с места не двигался. она повсюду. везде. это чертова могила. все это. — Эрен, чего застыл, как будто призрака увидел, — хохотнул Конни. — Пошли, уже пора. Шатен заторможенно кивнул и тут же спохватился. — Конни! — Да?! — паренек подпрыгнул на месте. Лысый озадаченно посмотрел на друга. — То, где я стою… — Эрен выдохнул. — Что это? Спрингер подошел ближе к шатену, не слишком хорошо понимая, чего тот от него хочет. Янтарно-карие глаза бегали по земле, стараясь как можно скорее дать ответ. Конни не слабо напрягся. — Я… ну, что это? Мак? Я никогда не видел маков, понятия не имею, как они должны выглядеть. Эрен снова посмотрел под ноги. Какие еще маки? Здесь этих цветов не было. Йегер быстро осознал, что с Конни они видят разные вещи. Принять этот факт было сложнее, чем понять. Так же быстро парень сообразил, почему именно мак — в Греции этот цветок символизировал забвение, тишину, сон, и как следствие — смерть. Долина Фей лишь носила красивое название, а вид ее был чересчур обманчив — это настоящая могила, а все поле — кладбище для одного единственного покойника. Йегер впервые в жизни был так напуган. Всю жизнь Эрена преследовала смерть близких и просто незнакомых людей. Шатен не просто подозревал, он четко понимал, что с ним что-то не так. Его темная спутница и не пыталась скрываться. Но именно сейчас он понял, что, в общем-то, жил в неведении, насколько это страшно. Он стоит сейчас здесь, на этом гребаном поле и видит остатки самого настоящего дерева, которое оказалось не просто доброй сказочкой для детей. а другие этого не видят. они видят маки. ебанные маки. Эрен другой. Теперь эта теорема не требует доказательств. Теперь это сранная аксиома. — Все нормально? — Конни обеспокоился. Естественно, ведь Эрен сейчас походил на труп загнанной лошади. — Да, — выдохнул Йегер, не прерывая зрительного контакта со Спрингером. — Да. Идем. Время близилось к семи часам вечера. На поле начали наползать сумерки, прилизанные молочным туманом. Серо-белесая дымка мягкими волнами растеклась над всем лесом. Теперь отчетливо виднелись темные углы природы. При плохом освещении подсознание обыграло ту шутку с монстром в темноте. Везде чудились кривобокие создания, шмыгающие в кусты, когда пытаешься уловить их взглядом. Над головой, точно в тех ветвях, сидит Крылатый Большенос и почесывает ржавым когтем грудь с выдернутыми перьями. А вон там — я не вру, вон же он! — в каменистой норе шевелится Слизепухля*, пережевывает добытых за день муравьев. Полупрозрачные тени мелькают повсюду, лишь краем глаза дозволено ухватить их размытый образ. Еще одни Духи леса. Сколько невиданных доселе существ просыпается ночью, и нам открывается правда — правда, не освещенная дневным сиянием солнца. Мы видим их постоянно, просто они умеют хорошо маскироваться. 4. — Это была плохая идея — разделяться. — Какая к черту идея?! Вы же как пятилетние дети — разбежались с визгом в разные стороны! Не было там никакого Йети! Откуда ему вообще здесь взяться?! Тут по ночам плюс двадцать пять.* Это ебучие тропики для Йети! Армин в прямом смысле метал искры и молнии во все направления. Оказалось, тьма опускается на лес очень быстро. Когда ребята только направлялись к Долине, путь в общей сложности занял больше двадцати минут, учитывая все извилистые резкие повороты на восток и север. У группы в пятнадцать человек и лишь с теми фонариками, что встроены в телефон, был всего один гид — Арлерт. Блондин знал эти места так же хорошо, как крот под землей вслепую ориентируется в своих коридорчиках. Это ведь действительно настоящий лес из тех ужастиков, где, стоит отойти на шаг дальше нормы, и обязательно случится какая-нибудь чертовщина типа внезапного серийного убийцы или обезумевшего циркового медведя. Армин четко утром проговорил, чтобы без него никто дальше десяти метров один в глушь не уходил. Да и вдвоем было бы не безопасно. И вот, какому-то «умнику» — не будем показывать пальцем на Жана — взбрело в голову закричать о гребаном Йети в кустах. Мерещилось в темноте всякое, конечно, но так убедительно мог заорать только Кирштайн. Остальных за секунду как ветром сдуло. На месте остался Армин, привыкший к таким походам, Эрен, внезапно свалившийся в депрессию, непрошибаемые Аккерманы и Имир, которая просто отвлеклась на шнурок и не сразу поняла, почему поднялся такой гвалт. — Как, блять, их сейчас искать? — негодовала Имир. — Моя милая Криста сейчас совсем одна или, еще хуже, не одна! — шатенка ошалело оглядывалась по сторонам, но, кроме черных узоров деревьев, ничего не видела. — Сволочь Райнер может воспользоваться ситуацией, если, конечно, он с ней, — девушка перешла на шепот-монолог, — а не улетел в другую сторону за тощей задницей Хувера. — Ох, не паникуй ты так, — подала слишком усталый голос тень — Эрен. — Главное, с нами Армин, — шатен махнул рукой в сторону, где предполагаемо стоял Арлерт, — а он уж точно выведет нас отсюда. — Да? А на остальных, значит, плевать?! Йегер фыркнул. — Когда вернемся, сможем приманить Браус запахом еды. Поставим какой-нибудь бифштекс на крыльцо, а там и она прибежит. А за ней явно кто-нибудь еще. Эрен явно не осознавал, насколько натурально звучит его голос. Без двусмысленного контекста и иронии. То ли ночь развязала молчуну язык, то ли происшествие на поле, о котором известно только самому Йегеру. Так или иначе, но гнев Имир был самый настоящий, подкрепленный годичными обидами. Поэтому надломленный голос шатенки тоже прозвучал весьма убедительно в лесной тиши. — Бесчувственный ублюдок. И было в этих двух словах столько правды, что Эрен сразу подобрался. Вглядываясь в темноту и по-прежнему ничего за ней не замечая, зеленоглазый ощутил стыд. Искренний, слишком трепетный и детский стыд. Спрятанный за второй стеной, более крепкой и образцовой, сейчас он просачивался из трещин наружу. Разрастался, как бубонная чума. Имир всего двумя словами удалось ударить по серединному панцирю. Только не в словах было дело. — Хорошо. Я пойду поищу кого-нибудь. — Эрен, это плохая мысль… — вступилась Микаса, тревожно сжимающая кулаки. — Ничего. Я... — Йегер не придумал слов извинений, но заметить, как накаленная атмосфера стихает, было несложно, — я неплохо ориентируюсь на местности, — только и выдал парень. Остальные вовсе расслабились. — Эрен, — начал придирчиво Арлет, — ты когда-то давно умудрился заблудиться в двухкомнатной квартире, перепутав два раза подряд ванную с гостиной. — Я неплохо ориентируюсь на местности в лесу-у, — тянуще добавил шатен. — Так лучше? — Нет, черт подери! — Я схожу с ним. Слова Аккермана удивили всех, включая самого Леви. Брюнет как-то не планировал шататься по лесу с мертвоглазым Йегером. Слова защекотали глотку и вырвались сами. В последнее время такая тенденция неконтролируемой речи стала укореняться, будто бы так и нужно было. Армин не отвечал. Пару раз он порывался открыть рот и возразить, но время уходило, и нужно решать что-то сейчас, пока кто-то не умудрился заблудиться окончательно. — Поступим так, — не выдержал Леви, — Армин, выведешь девушек к дому и оставишь их там, на случай, если кто-то вернется самостоятельно. Ты знаешь этот лес лучше кого угодно, один даже ночью не пропадешь, поэтому пойдешь на запад, искать блудных сыновей*, я и Эрен пойдем на восток. Как выживать в экстремальных ситуациях я знаю, поэтому, если что, до утра мы протянем. К тому же, ты сам сказал — это ебучие тропики для Йети. Холода нам не страшны, — с легкой издевкой окончил Аккерман. — Ладно, так и сделаем. Но имейте в виду, Йети, может, здесь и нет, но остальных хищников полон набор, — нехотя согласился Армин. Микаса собралась возмутиться, как, впрочем, и Имир, но Леви быстро заткнул им рты. 5. Эрен и Леви больше пяти минут провели в тишине. Жухлая листва хрустела под ногами. Изредка попадались ветки. Сумрачный воздух приятно холодил кожу и легкие, а сияющие созерцатели земли — луна и звезды — помогали бледно-серебряным светом, освещая тьму. Леви не удержался и косо посмотрел на спутника. Озаренный бледно-молочным светом, Эрен стал похож на шелковое привидение. Кожа отливала серебром. Устремленный взгляд в никуда окропился черными пятнами, и зеленая радужка полностью исчезла за покрывалом черноты. На шее отбрасывала тень каждая венка, скрытая солнечным днем. Высокие скулы, тонкие сухие губы… Странное желание, родившиеся внизу живота, Леви подавил в зародыше, громко сглотнув. Это послужило толчком к началу разговора. — Что это был за акт милосердия? — О чем ты? — Ну, ты не похож на командного игрока, знаешь ли, — Эрен поджал губы. — А ты прямо капитан сборной лиги чемпионов по командным играм, — скептично парировал Леви. — К тому же, предчувствие говорит мне, что тебя сюда погнала совесть, а не здоровые побуждения спасти друзей. — Разве? Я волнуюсь. Йегер не заметил, как Леви сбавил шаг, а после и вовсе остановился. — Волнуешься, но не подпускаешь близко, — Эрен тоже остановился, яро борясь с желанием закатить глаза. Неужели это доставляет всем такой неуловимый кайф — отчитывать его?Скрипнул зубами от напряжения. — Я не… — Эрен и сам не понял, что он «не». — Послушай, я ведь не лезу к тебе с вопросами о твоем отчужденном лице, — у Леви от такой наглости даже брови взметнулись вверх, — вот и ты не доставай меня. Эрен поразился спокойствию своего тона, ведь накричать хотелось нестерпимо. Аккерман действовал подобно зажженной спичке — холодный и безразличный, пока не загорится. Квалифицировать себя как свечку не было никакого желания, ну или, раз на то пошло, то Эрен давно прогоревшая свеча, заплывшая воском с полностью прожженным фитилем. — Это у меня лицо отчужденное? — слова брызгали, как бенгальский огонь. Брюнет резко подошел к Йегеру и встал прямо перед его носом. — Ты себя в зеркале давно наблюдал? — острое лезвие взгляда прямо в бледно-зеленые глаза. — Мертвец. В самое лицо. Леви пришлось за горло серой водолазки притянуть шатена ближе к себе. Эрен не моргал. Кажется, даже не дышал. Сердце глухо стонало где-то в районе глотки, болью отзываясь в голове. слишком близко. слишком холодно. слишком громко. слишком… — Л-е-в-и!!! Оба парня застыли как статуи. В одном непонимание, в другом искривлено-удушливое понимание. — Это Ханджи? — Нет, черт подери, тебе показалось. Это больной радиоактивный суслик. Бежим. — Что? Но ведь… Эрен не успел договорить, их обоих сбила с ног рыдающая Зое, крепко сжавшая парней в объятиях. — Леви-и! … Эре-ен! — Ханджи не смолкала ни на секунду, все так же валяясь на земле в коконе из друзей. Если раньше Эрену казалось, что лицо Леви было слишком близко, то теперь оно было почти что впритык. Только подтекст уже другой. — Когда я сказал «бежим», я имел в виду «бежим»! — прошипел Леви куда-то в нос шатену. Эрен фыркнул от щекотки. — Ладно, в другой раз, Леви, в другой раз… Ханджи все же соизволила подняться с земли и утереть сопли. Иначе Леви отказывался к ней подойти. — Парни-и… Я до смерти перепугалась, когда Жан закричал, как раненая курица. — Убежал он, кстати, тоже как курица, — не удержался Эрен, отряхиваясь от грязи. Имея неосторожность посмотреть на Леви, Йегер еле удержался от гомерического смеха. Аккерман локтем и спиной заехал во влажную глину, и сейчас выражением своего лица напоминал кота, имеющего неосторожность сожрать кислого таракана. Брюнет шевелился крайне медленно и аккуратно, а морщился все больше. Кажется, этот свитер ждет сожжение заживо. — Эм, — подавляя улыбку и отвлекаясь от кота-Леви, Эрен обратился к девушке, — с тобой был кто-нибудь еще? — Да, эм, то есть, — Зое завертела головой по сторонам, — со мной была Криста. Видимо, я слишком резко, эм, побежала. — Ты побежала, когда заметила нас. Хистория должна быть неподалеку, нужно лишь подать сигнал. Йегер не был уверен, что это сработает. Каким образом Ханджи с ее минусовым зрением вообще удалось в потемках различить их, непонятно. Луна немного освещала местность, но не настолько, чтобы видеть что-нибудь в пределах больше двух метров. — Криста!!! Внезапный вопль Зое оглушил тишину. Эхо разнеслось с невиданной скоростью. Казалось, темнота надавила лишь сильней. Эрен ощутил неладное. Что-то сдавило загривок, обдавая жаром естество. Вот-вот что-то случится. В лесу по-прежнему стояла мертвая тишина. Темные углы заострились. Чудовища снова повылазили из нор. Холод превратился в жар, обжигая веки. Шестое чувство надрывалось от крика. снова. — Помогите! Большего им было не нужно. Это был голос Хистории. Он прозвучал достаточно близко. Сорвавшись на бег, все трое кинулись в сторону звука. Там, за оврагом… — Криста! Боже… Ханджи резко затормозила, преграждая и парням дальнейший путь. Юная Райсс прижалась спиной к стволу дерева, не решаясь пошевелиться или двинуться в сторону. Напротив девушки в угрожающей позе застыл крупный бурый волк. Ощерившись, зверь сильнее прижал голову к земле, не отрывая взгляда от Хистории. Плотно сжатые зубы, голый оскал, капающая из пасти вязкая слюна — выглядело это внушительно, отчего страх проснулся в каждом. Больше всего не по себе пришлось Райсс. Зверь загнал ее в ловушку, и только Богу известно, чего ей стоило позвать на помощь, не задохнувшись прежде слезами. из-за меня. из-за меня. из-за меня. из-за меня. из-за меня. из-за меня. Эрен не раздумывал ни секунды. В мозгу пульсировала лишь одна мысль. Йегер не мог позволить ей осуществиться до конца. Парень не совсем понял, как ему удалось выпрыгнуть перед волком, но теперь Криста в безопасности. Она позади него. Если что-то произойдет, сначала будет он, она успеет убежать. Но пока лучше никому больше не двигаться. Зверь всполошился, нервно рыкнув и подскочив ближе к Йегеру. Криста позади него взвизгнула и отвернулась, закрыв глаза. Леви инстинктивно дернулся, но Зое придержала его рукой. Еще одно резкое движение, не важно, с чьей стороны, и Эрену и Хистории конец. — Эй, дружище, может, договоримся? — Эрен давно не испытывал такого напряжения. Еще немного и его вырвет. — Ты, блять, с ним поговорить решил?! — прошипел Аккерман, все еще удерживаемый Ханджи. — Знаешь, — не обращая внимания на Леви, продолжил Эрен, — я как-то читал, что женщины не настолько вкусные, как принято считать, — Йегер сглотнул, взгляд хищника метался по нему, как по мишени. — И, ну, у меня кости побольше. — Блять, еще предложи ему себя соусом полить! — вскипел Леви. Нервы были взвинчены до предела. Ему было страшно. По-настоящему страшно. Не за себя, а за чужую жизнь. Это не просто страх за знакомого человека, это паника при угрозе близкому человеку. Волку было плевать на посторонние чувства, голод вынудил его напасть на двуногое существо, он уже перешел ту черту, где еще можно опасаться за свою шкуру. Хищник сделал шаг вперед. Эрен рефлекторно отогнулся слегка назад. И в этот момент зверь замер. Шерсть на холке вздыбилась сильнее, пасть раскрылась больше. Волк сжался в пружинистый комок и просто глазел на Йегера. Эрен боялся предположить, почему это зверь вдруг остановился. Но сегодня он столько раз подвергался страху, что какая-то часть сознания просто напросто притупилась, донося информацию через тонны помех. тоже ее чуешь, да? она хищник опасней тебя. ты боишься. за моей спиной стоит не только Криста. Эрен приобрел странного рода уверенность. Кажется, после его точно вырвет. — Прочь, — еле слышно прошептал Йегер. Но достаточно громко, чтобы услышали все. Волк тут же захлопнул пасть, клацнув зубами. Заскулив, зверь поджал хвост, и, отступив на пару мелких шажков назад, бросился в темноту. Сказать, что это повергло остальных в легкий недоуменный шок, ничего не сказать. — Пора возвращаться, — сказал Эрен, крепко прижимая перепуганную девушку к себе. Райсс хваткой утопающего вцепилась в чужую водолазку, громко всхлипывая и дрожа. Эрен успокаивающе гладил девушку по блондинистой макушке, встревоженно глядя на Ханджи и Леви. Последний, не переставая, прокручивал в голове образ идеального хищника, через секунду ставшего испуганным волчонком. Что случилось? Почему волк струсил, хотя уже сделал шаги на пути к добыче? 6. — Значит, он просто сказал «брысь», и волчонок убежал в лес? — с львиной долей сарказма протянул Райнер, растягиваясь в кресле. — Я бы, может, и поверил, будь это, скажем, лет пять назад, но сейчас… — Браун по-доброму хохотнул. — Мне кажется, кинь в него листик, и его сдует от порыва ветра. — Ну, когда мы вышли из леса, его и вывернуло, — Зое развела руками, хватая со стола готовую кружку с чаем. — Так что держался он неплохо. — Хватит, — тихо сказала Криста, плотнее кутаясь в одеяло. Имир прижимала девушку к себе, положив голову ей на плечо. — Он спас мне жизнь, — голубоглазая все еще с дрожью вспоминала пенистую слюну, капающую с острых клыков. — Ни секунды не раздумывал. — Вот именно, — ожил Леви, задумчиво наблюдавший за остальными за столом. Кружка с горячим чаем приятно грела продрогшую от холода руку, до этого искупавшуюся в глине. — Не в обиду говорю, — долгий взгляд на Райсс, — но это ведь ненормально. Мгновение — и он перед лицом возможной смерти, — повисло молчание. — Или я не прав? — Ты не прав, — отозвался сам Эрен, спускаясь по лестнице. На ходу вытирая волосы, шатен оставил полотенце на голове. — Это было... импульсивное решение. Я понял, что к чему только когда от серого виднелся его удаляющийся волосатый зад. Послышались облегченные смешки. — Волк был бурого цвета. Почему серый? — с улыбкой спросила Ханджи, устраиваясь на спинке дивана, между Хувером и Смитом. — В сказках они всегда серые, — Эрен развел руками и направился к столу за горячим напитком. После решили оставить эту тему, пока Криста не придет в нормальное состояние. — Ну, а ты, Армин, чем похвастаешь? — Чем-чем… Энни, Эрвин и Марко выбрались сами, а эти, — блондин с ухмылкой указал на Райнера, Бертольда и Жана, — вопили и носились вокруг да около, явно настроенные ночевать в лесу. — Да, Жан вопить умеет, — усмехнулась Леонхарт, греясь на полу у камина. Кирштайн насупился, остальные посмеялись. — Я триста раз попросил прощения. — Черт подери, еще же и крикнул так, с подвохом! — засмеялась Имир, встав на диване. — Типа, так натурально и не наигранно: «Блять, бежим!!!» и уже совсем затерянное: «там снежный человек из мифов, которого даже не существует…» По комнате снова разнесся смех. — Начинать надо с «там Йети», чтобы мы понимали, что ты слабоумный придурок. — Да это и так известно… — снова не удержался Эрен. — Серьезно, из-за тебя мы больше двух часов шатались по лесу. У меня заноза в нежной коже складок пальцев, — искривленным голосом пробубнил Райнер. Атмосфера все больше приобретала насмешливый характер. — Только не снова об этой занозе! Богом клянусь, я верну тебя в лес, — в тон другу ответил Берт. Остальные продолжали выслушивать невероятную историю любви Райнера и занозы, попутно Армин разносил пледы и одеяла, а также участвовал в непрекращающемся водовороте чая и кофе, чтобы городские неженки, наконец, отогрелись, как следует. — Эм, погоди-ка секунду… — Микаса заозиралась по углам обширной комнаты, все тринадцать пар глаз устремились на нее. — А где Конни? Шестеренки в головах студентов крутились медленно и со скрипом. Уставшее тело требовало просто отдохнуть, но мозг все равно сложил мозаику воедино. После чего раскатился дружный отчаянный вздох. 7. — Р-ребята..? — осторожно позвал Спрингер, резко повернувшись на шум слева. — Здесь есть кто-нибудь?! — уже намного громче. Паренек осторожно шагал по темным тропам, будучи не особо уверенным, что придет куда-нибудь. Телефон он с собой не брал. Биологические часы пытались внушить ему, что уже больше десяти часов вечера. — Эй! Ау! — завыл Конни. В ответ ему так же протяжно завыли. — Э, нет, дружище, мы с тобой не поладим. Если ты не официант из Макдональдса, то тогда точно не поладим.