Стальная дева

*** В небе над городом было черно от герианских флаеров, от полетников покрупнее и от мелких, юрких скайлеров. Ветер приносил запах гари. Герия уходила с Земли, а Эйн стоял на крыше здания рядом с разрушенным Управлением, и не чувствовал ничего кроме усталости. Рьярра со своими бойцами отправилась в одно из земных убежищ, обещала связаться в ближайшее время. И Эйн еще подумал с иронией: во что же превращалась его жизнь, если он ждал звонка Стальной Суки, и считал это… почти нормальным. Мара стояла рядом. Крейсер Императрицы улетел первым, и следом за ним потянулись остальные войска. Ожили городские экраны, одновременно сменили рекламы и объявления на трансляцию Наместницы. Льенна говорила сухо и емко, спокойно — перечисляла факты, не давая объяснений. «Герия уводит войска с Земли». «Мы передаем контроль чиновникам людей». «Военные силы землян будут восстановлены в ближайшие полгода после нашего ухода». Эйн много раз представлял себе этот момент — победу над Герией. Представлял эйфорию, триумф на развалинах, представлял кучу трупов вокруг: своих и чужаков, и красную человеческую кровь вперемешку с черной. И представлял облегчение от того, что теперь — все. Больше никаких герианских патрулей на улицах, никакой угрозы, и никаких кошмаров. В реальности все оказалось совсем не так. И впереди его ждала еще одна война, похоже, намного страшнее, чем раньше. — Ты знаешь, — признался Эйн Маре, — мне это иногда снилось. Что мы победили и все станет… даже не хорошо. Я не об этом мечтал. А по-прежнему. Странно ему даже не приходило в голову, что по-прежнему не будет. Не из-за герианцев, а из-за того, как изменился сам Эйн за эти годы. — Вы не победили, — глухо отозвалась Мара, и сквозь стену, за которой она прятала свои эмоции, пробилось темное, будто гнилое ощущение обреченности. Мара сделала выбор, считала, что поступает правильно, что этот выбор лучший из возможных. Но он все равно делал ей больно: то, что она больше никогда не увидит Герию, и никогда не увидит Льенну. — Ты попрощалась? — спросил он. Не знал, что хочет от нее услышать. — Нет, — она покачала головой. — Льенна не учила меня прощаться. Она учила меня жить, будто каждый разговор станет последним. Мы давно, задолго до Земли все друг другу сказали. — Иногда вы, герианцы, такие тупые, — честно сказал ей Эйн. Мог бы попытаться сгладить, приукрасить свои слова, но не стал. — Прощание — это не только, чтобы что-то сказать. Это посмотреть друг на друга последний раз. Он за время войны стольких потерял, и всегда был жадным: вот бы еще одну встречу, еще один разговор. — Если я пойду прощаться с ней сейчас, мне будет больно, Габриэль. И Льенна это увидит. Я не хочу, чтобы она запомнила меня такой. Пусть помнит меня сильной, достойной ученицей. Она повернулась к Эйну всем телом, посмотрела в упор. Будто прицел навела и сказала жестко и уверенно: — Ты не победил, Габриэль. Но я — да. Рьярра остается здесь. Льенна улетает на Герию, и там она будет жить. Ради этого я прилетела на Землю, ради этого поставила тебе метку. Было что-то еще, что-то важное, что она не могла от него прятать. Оно просачивалось сквозь ее щиты. — Ты и здесь будешь ее защищать, — Эйн рассматривал ее лицо, ее синие, будто неоновые глаза в прорезях маски, и удивлялся, как легко научился читать Мару. Понимал не только ее слова, но и о чем она молчала. — Столько, сколько смогу. — Но дело не только в ней, — не нужно было об этом говорить. Эйну бы закрыть тему, сделать вид, что не знает. Мара подошла к нему, так близко, что он чувствовал тепло ее тела, и легкий запах ее волос — тот, к которому успел привыкнуть. Мара протянула руку, коснулась кончиками пальцев лица Эйна — уколола когтями и признала: — Я люблю тебя, Габриэль. Ты стал мне дорог. Мне бы столько всего хотелось тебе дать. Свободную Землю, которую ты так любишь. Сны без кошмаров. Чувство, что ты больше не один. Счастье. Но я не могу даже спасти тебе жизнь. Могу только оставаться рядом. Этого мало, этого ничтожно мало. Она винила себя за все, что случилось. За то, что полезла узнавать правду про Ойлера, и за то, чем все в результате обернулось. Хотя не было в этом ее вины. Просто не вовремя всплыл информационный призрак, который оставил Меррик. И все завертелось — за считанные часы. Эйн и сам не верил, что еще утром проснулся в ее кровати, и решал: поесть нормально или заняться сексом. Будто в другой жизни. — Я добилась, чего хотела, — тихо, серьезно признала Мара. — Я победила, как герианка. И проиграла, как женщина. Я никогда не смогу этого исправить. Он никогда бы не смог ей объяснить, что ни в чем она не была виновата. И ответить тем же — признать, что она тоже стала для него важна, не имел права. Его ждала еще одна война впереди. И в этой войне стальная дева была для него ценнее, чем женщина. — Отдай мне все, что осталось. Эйн чувствовал себя так, как когда принимал от нее метку — струна связи натягивалась между ними, звенела. Сверхпрочный металлический трос, от которого они никогда не смогли бы освободиться. — Защищай то, что для меня важно, — сказал он. — Дерись изо всех сил, пока у тебя еще есть силы. «Я заберу тебя себе», — это она говорила в день их встречи. Теперь Эйн мог ей ответить: я заберу тебя тоже. — Ты этого хочешь? — спросила она. Вглядывалась в его лицо, читала там ответ. «Отдай мне все», — повторил Эйн мысленно, потянулся своей волей к ее. И она прикрыла глаза, уткнулась лбом ему в плечо, выдохнула и ответила тоже мысленно. «Забирай». *** Запись обращения Льенны крутили раз за разом по всем каналам. Будто навязчивую рекламу. Люди выходили на улицы, задирали головы, глядя на улетающие герианские полетники и переговаривались между собой. Эйну звонили, конечно — бойцы Сопротивления, и просто знакомые. И все с одним и тем же вопросом: что происходит. Он отвечал, что пока рано расслабляться и обещал своим выяснить, в чем дело. «Не могу сейчас говорить. Мне надо вытащить Леннера и остальных. Перезвоню потом». Фраза въелась в него, как сломанная запись, навязла на языке от частого повторения. До того, как улететь с крейсера, Эйн спросил Рьярру: сколько у нас времени до нападения илирианцев? Ее угрюмая усмешка в ответ — кривая, будто рана — все сказала лучше любых слов: — Мало, мальчик. Сейчас илирианцы не знают, чего ждать. Никто не ожидал, что Герия просто уйдет с Земли. Даже сами герианцы. Так что Дети Икара не нападут, пока не разведают обстановку. Но кто знает, сколько еще агентов у них на Земле? Может, они нападут завтра. Может, через несколько недель. Или месяцев. Могут дать вам собрать войска, чтобы проще было найти тех, кто достоин стать одним из них. А могут напасть сразу. Она не сказала этого прямо, но Эйн и так понял: войска Земли илирианцы вовсе не считали угрозой. Да и с чего бы? Земные войска проиграли Рьярре. После захвата она избавилась от армии — но не от солдат. Она уничтожила структуру командования. Убрала тех, кто отдавал приказы, кто имел доступ к связи с солдатами. Большинство предпочло жить мирно. Меррик и Эйн, конечно, пытались их вербовать — тех, о ком знали и к кому имели доступ. Но мало кто соглашался помогать Сопротивлению — не видели большой разницы, чьим приказам подчиняться: герианки или земных политиков. Рьярре хватило мозгов не менять земной уклад сразу, влиять на людей незаметно, исподволь. Да и следили за бывшими военными внимательнее, чем за рядовыми людьми. Теперь Эйну предстояло собрать все войска, до которых он дотянется. И начать он собирался с ублюдка Леннера. Тех, кто выжил в самоубийственной атаке на Управление, Рьярра велела перевести в тюремный автономный модуль — крупный полетник с камерами для военных преступников. Эйна она когда-то, когда он только попался, держала в таком же. Может быть, даже в том самом. Эйн все равно не смог бы определить, и запрещал себе думать о прошлом. Вокруг на улицах было пусто. Модуль оставили в герианском квартале, неподалеку от взорвавшегося Управления. Окружающие здания пострадали от оружейных зарядов, и от взрывов, поперек улиц валялись обгоревшие остовы флаеров и скайлеров, и дорожное покрытие местами разломилось на крупные обломки. Эйн с Марой шли вперед, по вымершему кварталу, и больше всего хотелось схватиться за оружие. Эйн и сам не понимал, почему его так напрягает окружающая тишина. Он не верил в призраков и не боялся ничего потустороннего. Ему и в реальности хватало проблем. Мара снова использовала блик-маскировку, выглядела, как человек, а Эйн ловил себя на мысли: словно она не только внешность сменила, но и внутренне поменялась тоже. — Не говори без надобности, — посоветовал ей Эйн. — Остальные вряд ли заметят. Но у Леннера чутье на герианцев. Во время первой встречи тот ничего не заподозрил, но у него и возможности поболтать не было — тогда их обстреливали люди Ойлера. — Я понимаю, Габриэль. Теперь все решаешь ты. Я не стану вмешиваться. Замок в тюремном модуле им пришлось взорвать. У Мары были коды доступа и электронный ключ, но Леннер, да и остальные стали бы задавать неудобные вопросы, если бы добраться до них оказалось слишком легко. Герианские камеры — узкие металлические боксы с прозрачной панелью из армированного материала крепились вдоль стены. Людей внутри было немного. Эйн насчитал около двадцати — по четыре-пять в камере. И взламывать замки Эйн начал с камеры Леннера — тюремные боксы защищены были хуже, чем главный вход транспортника, для них хватило обычной отмычки. Леннер заметил Эйна — конечно, заметил, зашевелился и с трудом сел. Выглядел Леннер отвратно: на груди, залепленная медицинской пеной, розовела глубокая рана, один глаз заплыл, и поперек лица шли глубокие окровавленные борозды. Но Леннер был в сознании. Эйн раз за разом проигрывал мысленно свой звонок: желание предупредить, свое «не лезь, Леннер, это ловушка». И думал: скольких ублюдок угробил просто так. Угробил ни за что. Цифры на виртуальном экране дешифратора сменяли друг друга, подбирая код. И наконец дверь скользнула в сторону. — Малыш Эйн, — прохрипел Леннер, кое-как поднялся на ноги. — Надо же, ты пришел нас спасать. Эйн подошел к нему, посмотрел в лицо, а потом врезал — от души, сбивая на пол. Леннер рухнул как подкошенный, рассмеялся сквозь боль, и сплюнул кровь: — Отличный удар. Почти как у настоящего мужика. А потом он рванулся к Эйну: намного быстрее, чем можно было ожидать. Леннер это умел: всегда казаться хуже, чем есть. Он обхватил Эйна за ноги, рванул к себе: удержаться на ногах не вышло, и Эйн рухнул вниз, выставил блок, в последнее мгновение убрал голову, и удар пришелся мимо. Леннер навалился сверху — тяжелый, тварь, вцепился в горло — мог бы раздавить, Эйн это понимал. — Отпусти, — резко, словно кнутом стегнула, скомандовала Мара. — Не лезь в это, — прохрипел Эйн. — Верно, — беззаботно отозвался Леннер. — Не лезь, красавица. Нам с малышом есть о чем поговорить. Эйн напрягся, взорвался ударом: кулаком в бок, по нижней границе раны. Потом коленом и локтем по лицу. Спихнул ублюдка с себя. Остальные смотрели на них во все глаза. И не вмешивались. Эйн был их лидером, они привыкли ему доверять. Но на смерть пошли не за ним. Леннер утер кровь, посмотрел равнодушно на окрашенные красным кончики пальцев, и спросил, как бы между делом: — Как ты узнал, где нас держат, малыш? Как ты прошел мимо охраны? Стало очень тихо. Эйн смотрел на лица остальных, думал о том, что ему предстояло им сказать. — Молчишь? — Леннер растянул губы в усмешке, красной и жуткой. — Так я скажу за тебя. Ты сговорился с герианцами. Сговорился с этими тварями. И поэтому они пустили тебя к нам. Что они тебе пообещали? Или ты так соскучился по серым сукам, что приполз к ним на коленях? Зачесались шрамы и захотелось еще? Эйн врезал ему снова, с наслаждением почувствовал, как лопнули губы Леннера от удара, кровь на саднящих костяшках была теплой. Потом Эйн сделал глубокий выдох, заставил себя успокоиться и отошел на шаг: — Нет больше никаких герианцев, Леннер. Они ушли. На Земле больше никого не осталось. Только люди. Он знал, что Рьярра и ее бойцы затеряются среди населения. Будут использовать маскировочные браслеты — и личности тех, кто умер во время атаки на Управление. И только Императрица и ее ближний круг будут знать правду. Леннер замер. Застыл, и лицо у него стало — Эйн никогда его таким не видел. Растерянным. Он не радовался победе, не спешил с вопросами, и на одно короткое, абсурдное мгновение, Эйн подумал: эта новость Леннера сломала. За их спинами зашептались, высокая женщина с темными волосами — Саманта Эванс, одна из снайперов Сопротивления, сделала шаг вперед, открыла рот, чтобы что-то спросить. Леннер успел раньше, выплюнул, резко и зло: — Врешь. Эйну очень хотелось бы взять его за грудки и потрясти. — Серые уроды не могли уйти, — сбивчиво, одержимо выдавил Леннер. — Не могли расползтись по домам к своим бабам и дочкам. Не могли, я еще не убил их. Я еще не поубивал их всех. Эйн много раз представлял себе, как отвоюет Землю у герианцев обратно. Видел рядом с собой Меррика, и других бойцов Сопротивления. И никогда не видел Леннера. Потому что не верил, что тот выживет. Не потому, что ублюдку не хватило бы сил. Нет, тот прекрасно умел выживать. Вот только жизнь его имела смысл только пока рядом были герианцы. Леннеру нужно было убивать, чтобы дышать. Он закидывался убийствами герианцев как наркотой, без которой превращался в развалину. — Выгляни на улицу, — посоветовал ему Эйн. — Попробуй найти мне хоть одного герианца. Леннер сделал шаг к выходу, еще один — тяжело, словно заедающий механизм. Посмотрел наружу и тяжело сполз вниз по косяку. И повторил едва слышно: — Они не могли уйти. Не могли. Я еще не все. Я еще мало убил. Саманта подошла к Эйну, нахмурилась. Он без труда читал в ее лице: уйму вопросов, страх и надежду. И опустошение, которое чувствовал сам. — Это правда? Герианских ублюдков больше нет? Эйн посмотрел на Мару, заставил себя ответить жестко и прямо: — Они ушли. Герия оставила Землю. — Значит, — она замолчала, губы у нее дрожали, и Эйн видел, как тяжело ей договорить, — война кончилась? Их личная война. Та, ради которой они все пришли в Сопротивление. Эйну до дрожи, до боли хотелось бы ответить ей: да. Да, уже все. Теперь мы сможем собрать свои перекореженные, разбитые жизни и сложить из осколков что-то новое. Одна единственная ложь, хотя бы на пару часов. Но он не мог себе этого позволить. Война кончилась? Ему много раз это говорили после поражения. Война кончилась, Гэйб. Пора двигаться дальше. Наступают новые времена. Брось, мы уже столько потеряли. Зачем тебе терять еще. Снова и снова. Он не мог. А сейчас казалось: именно теперь, у него бы получилось. Если бы Герия просто ушла и оставила Землю в покое. Эйн не ринулся бы мстить, не напал бы в ответ. Сумел бы наконец принять: да, закончилась. Саманта Эванс — ледяная Эванс, которую в Сопротивлении ценили за профессионализм и за хладнокровие, ждала от него ответа, и ее губы дрожали. — Нет, — сказал ей Эйн. Увидел, как напрягся Леннер. — Нет, война не кончилась. Война только начинается. После герианцев придут другие уроды. Тоже нелюди, намного сильнее и хуже. И они захотят уничтожить всех. ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» через неделю (22.12.2019) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.