Стальная дева

От автора: огромное спасибо за поддержку и донат)) И пусть новая глава принесет вам немного тепла в эту слякотную зиму) *** Проекций было десять, они висели над столом и на каждой застыли покрытые татуировками лица и узкие колонки данных. Эйн не вчитывался, потому что и так узнавал людей на фото. Они с Марой и Леннером собрались в одной из защищенных квартир Сопротивления — абсолютно голой студии, со столом, единственным матрасом на полу и сиротливым кухонным модулем в углу. Больше ничего не было, даже коробок. У входа жалась к стене куцая кабина самого простенького сантех-блока. Во всех фильмах про повстанцев их базы показывали, как огромные комплексы где-то в глуши — чуть ли не отдельные города. А в реальности и Меррик, и Эйн понимали, что в глуши будут намного заметнее, чем в гигантском мегаполисе. Да и вкладываться в меблировку того не стоило. Деньги нужны были на другое. Оружие и транспорт, например. А от квартир и складов требовалось совсем другое — удобное расположение и незаметность. — Ты уверен, что это они? — Эйн еще раз пробежался взглядом по лицам. — Вакуумные упыри? Нахрена им нападать на нашу базу? «Упыри» были из совсем мелких отбросов — жили в разрушенных районах, которые не успели зачистить герианцы, побирались понемногу в домах, которые больше не годились для жизни, приворовывали, убивали на заказ — много среди них было опустившихся военных. Порой «упыри» варили низкопробную наркоту, которую продавали таким же отщепенцам. И оружие делали тоже, но совсем паршивое, а вот роботов собирали из кусков не так уж плохо — простеньких, зато очень дешевых. — Кто это, Габриэль? — Мара равнодушно разглядывала татуированные лица, и в ее прохладных чувствах Эйн читал брезгливость. Татуировки не вызывали у нее отвращения, но по потрепанным лицам, по неестественного цвета белкам глаз она без труда определяла наркоманов. И именно слабость, добровольная зависимость казались ей отвратительными. Эйн и сам терпеть не мог шваль вроде «Упырей», но хотелось защищать их просто потому, что они были люди. И не Маре — идеальной Маре, в которую вкладывали силы и время, которую заметили и вымуштровали — было судить их судить. — Они люди для начала, — с нажимом сказал Эйн, и почувствовал ответный взгляд Леннера: — Люди-то люди, Гэйб. Только с каких пор ты начал ценить отребье из мелких банд? — Не то время, чтобы грызться между собой. Сейчас такое творится, что я даже к тебе притерпелся. — Осторожнее, малыш, не влюбись. А то ты не в моем вкусе. Эйн показал ему средний палец и снова вернулся к проекциям: — Ладно, я еще могу понять, зачем они к нам полезли. Увидели атаку на Управление, решили, что Сопротивление поубивалось в процессе, и рискнули напасть. Очень уж удобное время они выбрали, но такое возможно. Я не понимаю, откуда они узнали адрес убежища. — Приглядывали, — Леннер пожал плечами. — Это только для герианцев мы тайные и незаметные. Потому что серые суки — чужаки. Они не знают город, не знают, где найти подходящих крыс. Да и не искали никогда всерьез. Все они знали, и именно потому никакие крысы им были не нужны. Главной крысой Рьярры был сам Эйн. И до сих пор при одной мысли об этом внутри вскипала бессильная огненная ненависть. — Им могли дать координаты убежища, — спокойно заметила Мара. — Илирианцы могли узнать, и натравить банду на вас. — На нас, красавица, — Леннер усмехнулся. — Ты не заговаривайся так больше. Правильно говорить «на нас». — На нас, — спокойно согласилась она. — Нельзя исключать, что это сделали Дети Икара. — Она везде подозревает эти… как их, илирианцев? — небрежно поинтересовался Леннер. И Эйн усмехнулся в ответ, вспоминая, как одержимо Мара искала доказательства. Нашла, но все же. — Ты даже не представляешь. Если завтра ей попадется испорченный пончик, она тоже заподозрит механизированных ублюдков. Леннер с намеком, очень внимательно посмотрел на его новую руку, и во взгляде читались все те вопросы, на которые Эйн не хотел отвечать. Почему управлял ею так легко — отвлекался и вовсе забывал, что рука у него теперь искусственная. И где ее взял. И на что она была способна. О последнем он пока и сам только догадывался. — Я подозреваю илирианцев, Габриэль, — с достоинство заметила Мара, — потому что они во многом виноваты. — Да-да, я в курсе, — не стал спорить он. — Но, если они узнали про Убежище, почему не напали сами? Зачем отправлять «упырей»? Это не та банда, которая может потягаться с Сопротивлением. Или же они хотели другого. — Им и не надо с нами справляться, — лениво протянул Леннер. Эйну всегда хотелось выбить ему зубы, когда ублюдок становился настолько вальяжным. — Только напакостить понемногу. Эти напакостят здесь, другие там. Вот только нам это ничего не дает. Есть только один способ узнать, как они вышли на убежище. — Допросить их. Ублюдку это нравилось. Он любил делать больно. Особенно герианцам. Но теперь, когда те улетели, похоже, Леннер решил и на людей переключиться. — Знаешь, давай-ка я возьму ребят, и прогуляюсь к ним. Потолкую немного. Как выясню все, позову тебя. Эйн без проблем представлял, как именно Леннер будет «выяснять», и его от этого мутило. А ведь была же сыворотка правды. На герианцев она не действовала, а на людей — вполне. Можно было обойтись без пыток. — Сам не допрашивай, — сказал ему Эйн. — Позови меня, я займусь этим сам. — Ты же не любишь марать руки, Гэйб. И вдруг такое рвение. — Не люблю, но умею. И я просто тебе не доверяю. Так что позвони. Ойлер пока займется поиском других илирианцев на планете. А Рьярра и остальные постараются вычислить возможные Точки Перехода. Откуда-то же илирианцы планировали напасть. Эйн и сам примерно понимал, где удобнее было ставить врата — точно не в глуши. Потому что системы орбитального наблюдения сразу бы засекли вторжение, и пришлось бы захватчикам отбиваться от ракетных залпов. Вряд ли в защищенных районах города — там герианцы бы просто заметили новую подозрительную постройку. А вот разрушенные кварталы подходили просто идеально. То, что осталось от зданий, образовывало причудливый лабиринт. Было время, Меррик приглядывался к тем местам — жить там, устроить несколько убежищ, но потом отказался от этой затеи. Слишком пристально герианцы следили за теми, кто покидал руины. Да и с мелкими бандами и наркоманами возиться не хотелось. — Тогда пойду займусь делом, бесстрашный мой лидер, — Леннер отвесил издевательский поклон Маре, но не ушел. Замер, глядя на нее в упор. — Знаешь, а я ведь так и не услышал подробную историю, откуда ты такая взялась. — Я на нашей, — она выделила это «нашей» голосом, ледяными нотками, острыми, как ножи, — стороне. Это все, что тебе нужно знать. — Правда? Ну, как скажешь. Кстати, а у тебя есть дочка? Эйн почувствовал, как по спине прошелся противный холодок страха. Если Леннер заговорил про дочку, дело было совсем плохо. Мара смотрела в ответ не мигая: — Нет. У меня нет дочери. И не будет. Я… — она чуть не сказала «мертвая ветвь», и исправилась только в последний момент, — стерильна. Леннер отступил на шаг и кивнул, усмехнувшись: — Я даже не знаю, пожалеть тебя или позавидывать. Бывай, Гэйб, я позвоню. А ты отдохни пока со своей красоткой. Твой стимулятор, похоже, вот-вот выветрится. Эйн закрыл за ним дверь, с наслаждением щелкнул вторым замком, и подумал, что вся его жизнь стала бесконечной чередой стимуляторов, которые слишком быстро выветривались. *** Как только они остались одни, Мара отключила маскировку и осела на пол — попыталась уцепиться за столешницу, беспомощно царапнула когтями, оставляя длинные борозды на дешевом пластике, и все равно не удержалась. — Прости… — голос у нее звучал глухо и слабо. — Прости, Габриэль. Я сейчас встану. Теперь, когда ушел Леннер, Эйн и сам почувствовал насколько же вымотался. Обезболивающие и стимуляторы, по словам Ойлера, были встроены в механическую руку, и только это помогало как-то шевелиться. Это и Леннер — рядом с ним Эйн просто не позволял себе дать слабину. — Ты сейчас ляжешь, — сказал он Маре. — Не дергайся. Надо хоть до матраса доползти. Она прикрыла глаза, Эйн почувствовал укол ее злости — не на него, на себя и собственную беспомощность: — Я должна быть сильнее. — Сильнее, чем есть ты точно не будешь. И я тоже, — он подошел, уперся механической рукой в столешницу, а живую протянул ей. — Давай. Здесь рядом. Она приняла помощь, выдохнула: — Спасибо. И эти несколько шагов они проковыляли вместе. Матрас оказался жестким и пах чем-то химическим. Едва уловимо, но все же. Но Эйн наконец-то смог лечь, и думал — больше никогда ни за что не встанет. Просто не сможет. — Нам нужно смыть кровь, — сказала Мара, и осталась на месте. Да, нужно было. После операции Ойлера Эйн был будто только со скотобойни, а, казалось бы, не так уж много крови потерял. По крайней мере, голова не кружилась. А может, просто стимулятор еще действовал. Тело Мары казалось горячим и до боли знакомым. Будто домой вернулся. Раньше Эйн сам на себя бы разозлился на такие мысли, а теперь даже на злость сил не осталось. Да, с ней было хорошо. — Думаешь, с нами что-то не так? — спросил Эйн невпопад, перебирая пряди ее волос, бездумно распутывая растрепавшиеся пряди. — Мы вечно оказываемся побитыми и в крови. — Только ты, Габриэль. Я побеждаю. Этому меня научили. Почему-то ее ответ показался до смешного милым. Может, потому что в тот момент Мара совсем не выглядела опасной. Она выглядела полумертвой. — Отдыхай, победительница. Лови момент затишья. Когда еще удастся поспать. Он и сам бы отключился, и все равно бесконечно прокручивал в голове события дня. Этого и предыдущего. Стоило остановиться, и не укладывалось в голове — что теперь на Земле почти не осталось герианцев. А те, что были согласились работать на него. Даже Стальная Сука Рьярра. — Я не хочу спать, — тихо, равнодушно признала Мара. — Я боюсь, что мне присниться, что ничего этого нет. Мы все еще с Льенной, на Герии. Габриэль, я могу идти вперед, только из-за тебя. Только если не буду останавливаться и оглядываться. Горе просачивалось в ее чувства, как вода в чернила, обволакивало Эйна горечью. — Вдруг я усну, — сказала Мара, — проснусь. И у меня больше не будет сил идти вперед. Он много раз это чувствовал — месяцами после плена задыхался от ненависти к себе, и боялся, что в какой-то момент просто остановится. Сломается. И не останется внутри ничего, что делало его Габриэлем Эйном. Будет только живой труп. Его спас Меррик и Сопротивление. И вера в то, что люди заслужили право жить по-людски. Когда все остальное пропадало, эта вера еще тлела внутри, как упрямые алые угли. — Если ты вдруг ослабеешь, мне придется тебя тащить. Не бросать же. Он сказал это и понял, что сказал чистую правду. После всего, что было, он бы ее уже не бросил. Просто не смог бы. — Ты и так взвалил на себя слишком много, Габриэль. Но у тебя тоже есть предел. Ничего он не забыл. Просто раз за разом говорил себе — еще немного, солдат. Ты должен — делай, отдохнешь, когда сдохнешь. В этом они с Марой были одинаковыми. — Жаль только жизни плевать на всякие пределы, да? — сказал он и легко потянул ее за волосы. Мара зажмурилась, а потом попросила: — Расскажи мне о Земле. Расскажи о том, что любишь. Странно, они столько всего успели разделить — секс, метку, мысли. Цели и врагов. Успели даже пожить вместе, но именно в тот момент Эйн почувствовал, как же прочно, как неразрывно с ней связан. Почувствовал не благодарность, не похоть, не уважение — близость. Такую, какую еще не делил ни с одной женщиной. Мара зарылась пальцами в его волосы, легко царапнула когтями. Ее глаза напротив были как морская вода. Будто светились. — Есть крохотный городок к востоку от Нео-Токио, RG-17 или 18, не помню уже, — сказал он. — Раньше был какой-то геологической станцией, а потом разросся до научного поселения, да так и остался. Знаешь, будто из прошлой эпохи. Мы там были с ребятами из отряда. Дэну… это был наш сержант там достался дом от матери. Настоящий, как в фильмах дом. Не городской бокс. Там много всего было необычного. Зелень росла абы как. В городе тоже есть парки, но они все под куполами, на каждом висит по десятку садовых ботов, а там растения просто жили. Флаеров было мало. Но шокировало меня не это. Там все жили… медленно, неспешно так. Я тогда еще думал: какая скука, сдохнуть же можно. Он вспоминал и делился с Марой, когда накатывали воспоминания, отчетливые и яркие моменты, которые он тогда не ценил: одуряющий запах листвы, буйство зелени в потрепанных транспортных ящиках, пышущие жаром пешеходные дорожки — не высотные, как в мегаполисах, а на земле. Можно было сделать несколько шагов и потоптаться по самому настоящему грунту. А еще там были птицы. — А сейчас вспоминаю и думаю, я бы туда вернулся. После войны, после бесконечного выживания — я каждый день считаю минуты, столько всего надо успеть, и времени мало-мало, бляста, каждый раз мало. Да, было бы здорово оказаться там снова. Убедиться, что так бывает — скучная, размеренная жизнь. Что я не придумал ее себе от отчаяния. Мара молчала, лежала тихо-тихо, и впитывала и его слова, и его память. Дышала той зеленью и запахом листвы. — Поехали со мной, — предложил ей Эйн. И в тот момент точно понимал, что именно предлагает и почему. — После войны с илирианцами, после всей мясорубки. Ты и я. Давай хоть со стороны посмотрим, как это — никогда никуда не спешить. Она не верила, что они выживут. И что останется целым то счастливое, скучное место. Но она пообещала: — Хорошо, Габриэль. Я поеду с тобой. Я тоже хочу это увидеть: дорожки, с которых можно сойти на грунт, растения, которые растут сами по себе. И как это — никогда не спешить. ----------------------------------------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» через неделю (02.02.2020) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.