Стальная дева

От автора: спасибо огромное за донат) *** Эйн привык видеть Леннера сильным. Здоровым мужиком, опасным, бойцом, которого боялись свои и чужие. Психованным ублюдком, не без этого — помешанным на убийстве герианцев, но слабым — никогда. Слабым он его даже не представлял. А после ухода Мары, Леннер будто стал меньше. Сидел опустив голову, тяжело дышал, и стоило бы уйти, оставить его одного, но Эйн замер на месте. Даже не знал, что чувствует. Привык уже злиться, привык видеть в Леннере урода, которого не жаль. Больше не получалось. — Что же ты молчишь, бесстрашный лидер? — сказал тот наконец, пошевелился и пересел, запрокинул голову назад, упираясь затылком о стену. — Не просто так же ты пришел? Голос у него звучал хрипло, устало. Из Леннера будто выкачали силы. И Эйн не знал, что ему ответить — правда же пришел просто так. Хотел увидеть, что Мара делает, как собирается переделывать человека. — Убого, да? — Леннеру не нужен был его ответ. Леннер продолжил говорить сам. — Что я слушаю твою суку? Ведусь как щенок на ее треп. Но я ведусь, даже восхищаюсь, знаешь. Я стольких серых разделал до куски, снимал мясо до костей. Но так, резать до души, я не умею. Он рассмеялся, хрипло и зло. Эйн мог бы ответить ему: у тебя нет души, Леннер. Промолчал. Верил в то, что душа у Леннера была — изуродованная, покалеченная, но была. Может, именно из-за нее ублюдок и спятил. — Думаешь, она сможет тебя переделать? — спросил Эйн, поморщился, потому что по-идиотски же звучало. Пафосно и высокомерно: переделать. Мара говорила: исправить. Потому что ни секунды не сомневалась, что имеет на это право. Что так — можно. Леннер рассмеялся: — Нет, малыш. Нет она меня не переделает. Твоя сука слишком много на себя берет. Думает, что залезет ко мне в голову, и найдет там волшебный переключатель, и я сразу исправлюсь. Но, поверь, я видел, что за помойка у меня в голове. Там нет волшебных переключателей. У нее ничего не выйдет, — он больше не называл ее «красоткой», и последние слова прозвучали будто он убеждал самого себя. — Не выйдет, — повторил он и рассмеялся снова. — Переделать она меня не сможет. Но я точно пожалею, что не сдох сразу. Эйн не знал почему, но именно в ответ на это, что-то отозвалось внутри — не его чувствами, отголоском, неясной мыслью из сознания Мары. Шелестом, долетевшим извне. «Что не сдох сразу». Не сдох сразу. Мара считала это важным. Эйн не понимал, почему. — А я ведь и правда забыл, — сказал вдруг Леннер. — Забыл ее голос. Всего несколько лет прошло. Сказать на это было нечего. — Я собирался уволиться, малыш. Завязать с армией, как раз перед тем как серые напали. Думал, буду жить с дочкой, — он не называл ее по имени. — Она всегда так радовалась, когда я приезжал. Мне никто никогда так не радовался. Может, потому что другие меня лучше знали. А я ее не знал. Бляста, — смех у него был отравленный. Безнадежный. — Ни разу не угадал с подарком. Эйн повернулся и пошел прочь. Леннер окликнул: — Малыш. Что-то было в его голосе, что-то, что заставило обернуться. Эйн посмотрел ему в глаза, заставил себя вспомнить — как умирала Мара у него на руках, одуряющий запах ее крови, нож в животе. — Что? Леннер вдохнул, выдохнул хрипло: — Гэйб, если у нее получится… если в тебе хоть что-то от человека осталось, не дай меня переделать. Лучше убей. *** Ойлер ждал его в коридоре — стоял прислонившись к стене, и даже вид не делал, что оказался там случайно. — Приятель Эйн. — Как же вы все задолбали, — честно сказал ему тот, потер виски, вздрогнул, когда почувствовал механические пальцы. Было легко забыть, что ларрал — не настоящая рука. Материал передавал нервные импульсы, ощущал все, как кожа — но ощущался совсем иначе. — Я прихожу смотреть тебя, как любимое шоу, — сказал Ойлер, подался к нему, и Эйн невольно отступил на шаг. Вспомнил мимоходом, как быстро ублюдок способен напасть. — Не надоело шоу? — Эйн заставил себя встать небрежно, нарочито демонстрируя: смотри, я тебя не боюсь. — А то уже какой сезон ничего нового. Только куча проблем и куча ублюдков вокруг. — Нет, не надоело, — неожиданно спокойно, без улыбки сказал Ойлер. Зрачки в его искусственных глаза отсвечивали металлом. И в тот момент он напомнил Эйну Галлару. Вдруг показался жутким — без этих его напускных улыбочек, без замашек маньяка — какой был, он был жутким, сам по себе. Не человеком. Инопланетной тварью. — Сейчас, приятель Эйн, начинается самое интересное, — Ойлер снова сделал шаг вперед, дрогнули крылья тонкого носа, будто ублюдок пробовал уловить запах. — Драма, которую я ждал, — он вдруг улыбнулся широко и безумно и добавил. — Мне так нравятся люди. Вы цепляетесь за человечность, за свои крохотные жизни. Но именно человечностью расплачиваетесь легче всего. Вы вымениваете ее на все без разбора. На деньги, на успех, на минуту славы. Эйн сделал глубокий вдох, выдохнул, подумал, что трезвым не хочет иметь с уьлюдком ничего общего. И пьяным, пожалуй, тоже: — Ойлер, отвали. Мне некогда болтать с тобой про человечность. Через месяц твои приятели вернутся на Землю, мне без тебя есть чем заняться. Но посмотреть на Леннера он нашел время. И даже сейчас — не ушел. Ойлер рассмеялся: — Приятель Эйн, брось. Я мог бы говорить бесконечно, но пришел не за этим. Просто заметил тут кое-что интересное на базе, решил с тобой поделиться. Эйн нахмурился: — Про все интересное на базе мне расскажет Мара. — О, милая не станет. Она не такая дура, чтобы нарываться на конфликт, — Ойлер отвернулся, пошел к лестнице на верхний ярус. — Пойдем, нас ждет романтическая прогулка. Эйн фыркнул, даже не поверил своим ушам: — И ты ждешь, что я куда-то с тобой пойду? — А что я могу тебе сделать? Убить тебя ценой собственной жизни? Брось, приятель Эйн, мы оба знаем, что это неравноценный обмен. Просто герианцы кое-что скрывают… из новых поставок, и тебе будет интересно посмотреть. Эйн собирался позвать Мару, узнать от нее напрямую. И помедлил. Потому что Ойлер и правда ничего не мог ему сделать. И нападения Эйн от него не ждал — иначе тот мог бы напасть сразу. — Ну, пойдем, посмотрим, что ты хочешь мне показать. — Поверь, новые достопримечательности того стоят. Есть на что посмотреть. *** Эйн думал, что Мара что-то почувствует, уловит отголосок его мыслей так же, как он ловил ее — но она молчала, и казалась дальше, чем обычно. Закрывалась, и почему-то это вызывало глухое усталое раздражение. Хоть он и понимал, что раздражаться не на что, им бы наоборот хоть немного держать дистанцию, а то совсем уже поселились друг у друга в головах. Но ничего не мог поделать — раздражался. И, если уж не врать себе, жить в голове у Мары, и пускать ее в свое сознание было легко и комфортно. — Сюда, приятель Эйн. Ойлер привел его не в подвал, не в какой-нибудь пустой коридор — к обычному военному складу, рядом сновали герианцы. Их взгляды: внимательные и равнодушные, жгли спину. Но никто не подходил и не спрашивал, что Эйн здесь делает. По какому праву приперся. И хорошо, потому что в тот момент он был не в настроении болтать о правах. Ойлер остановился у дверей, приложил механическую руку к замку, и Эйн напрягся — не мог же ублюдок… Дверь отъехала в сторону. — Не смотри на меня так, приятель Эйн, — Ойлер растянул губы в улыбке. — Здесь просто было не заперто. Нужно было поменять коды и усилить безопасность. — Я отправлю тебя в тюремный бокс рядом с Леннером, — пообещал Эйн. — Он тебя так заинтересовал. Станете соседями, поболтаете о жизни. — Я бы даже согласился, но я всем нравлюсь здесь, — фыркнул тот. — Тебе больше всех. И тебе я больше всех нужен. Свободный и готовый помочь. В конце концов, я дал тебе ларрал. Мы практически родные друг другу. — Только я не снимаю с людей кожу и не делаю из нее куртки, — напомнил ему Эйн. — Много упускаешь, это отличное хобби. Очень… терапевтический процесс. Ойлер зашел внутрь, и поколебавшись, Эйн последовал за ним. На складе было прохладно, пахло пылью и виртуальные лампы загорались автоматически. И потому Эйн увидел сразу. В прозрачном перевозочном боксе, словно диковинная зверушка, между контейнерами со стандартной маркировкой оружия и оборудования, сидела мелкая голая девчонка. Герианка. Смотрела на него спокойными, усталыми глазами старухи и молчала. На лице у нее — там, где у дев крепилась маска — были уродливые шрамы. Свежие на вид, жуткие. Мелкой герианке было не больше десяти лет. ------------------------------------ Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» (27.09.2020) (надеюсь, с этого воскресенья уже вернусь к привычному режиму обновлений) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.