Стальная дева

*** Она так толком ничего и не объяснила — ни, что собиралась делать с выбраковкой, ни как это было связано с Леннером. Сказала только: этим занимается Телура. Хочешь, мальчик, спроси у нее. Отличная отговорка, чтобы избавиться от лишних вопросов — Эйн и сам понимал, что в ближайшее время, если он и поговорит с Марой, то точно не о выбраковке. Даже имени девчонки не узнал, да и толку? Он не дал бы убить ребенка, но никто и не собирался ее убивать. Рьярра обещала ей шанс, и говорила правду. А вмешаться Эйн мог и после. Следующие дни не до того было. Он мотался с Картером и Рьяррой — искал потенциальные врата илирианцев, организовывал отряды из новых бойцов: тех, кого привлек Картер и тех, кого купили деньги его сестры. Разбирался с новым вооружением — удалось запустить несколько оборонных предприятий, которые закрыли герианцы, прислали новую партию плазморужий. А к Маре его не пускала Салея. Эйн пытался — приходил в лазарет, неизменно слышал о том, что «Телура под препаратами. Уходи». Иногда останавливался и пытался позвать мысленно: где ты? Я так облажался. Мне жаль. Мара? Тихо. Если бы ему раньше, еще до встречи с ней сказали, что ему однажды станет одиноко в собственной голове, Эйн послал бы к блястовой матери. А теперь было. Ойлер держался в стороне. К Леннеру Эйн спускался, когда становилось совсем паршиво — когда от усталости плыло перед глазами. Они трепались ни о чем и обо всем сразу. И Эйн не мог отделаться от ощущения, что говорит с приговоренным к смерти. А потом он как-то спустился к камерам, и в боксе Леннера была выбраковка. Сидела, забившись в угол. Эйн даже подумал, что головой поехал. Потому что не могла же Рьярра и правда сунуть ребенка в клетку к маньяку, который обожал убивать герианок. Не важно, как той полагалось проходить Испытание. Леннер мог выйти один против нескольких здоровых герианцев, у девчонки-выбраковки не было шансов. Но она была жива. Эйн присмотрелся, только тогда заметил — на запястьях Леннера были прозрачные тюремные браслеты из укрепленного пластика. Тонкие тросы тянулись к стене. На шее девчонки был ошейник — металлический, чем-то напоминающий собачий. А над головой висел прозрачный голубой экран. — А, бесстрашный лидер, — Леннер осклабился, когда его увидел. — Пришел-таки. Я б сказал, что скучал, но у меня тут компания объявилась. Новый экран возник сбоку от девчонки, и она повернула голову. Герианские слова появлялись на нем — по мере того, как говорил Леннер. Значит, переводчик. Выбраковке не могли поставить импланты, и встроить голосовой переводчик, но обычный простенький терминал дали. Вообще, даже у людей часть функций настраивалась только через имплантацию частей компа — все, что требовало генетического ключа. Выбраковка даже на Земле бы не считалась полноценной, если ей ничего нельзя было ставить. Но это не значило, что ее можно убивать. — Как давно? — спросил Эйн. Почувствовал бессильную, глухую злобу. Что девчонку просто так кинули Леннеру. Ничего не сказали, хотя после того, что он сделал с Марой, Эйна это не удивляло. — Я б тебе сказал, Гэйб, но что-то давно не смотрел на часы. Удобный повод, да? — шепнул отравленный голос внутри. — Ты сам дал им оружие против себя. Что если они просто используют это, как предлог? Если бы он был все еще связан с Марой, почувствовала бы она эти мысли? Что бы ответила? Эйн не знал. И отравленный голос звучал как Меррик. Никому не верь. Подозревай всех, но не показывай этого. Доверие — развлечение для тех, кому нечего терять. Тихо звякнул терминал на шее герианки, и Эйн повернул голову. Там были человеческие цифры: дата и время. Около семнадцати часов. — Она у нас не особо разговорчивая, — лениво отозвался Леннер. И от его взгляда Эйну захотелось вломиться в клетку, и вытащить оттуда девчонку. Леннер смотрел на нее, как на Мару — когда пытал ее. «Ты хочешь убить. Меня», — высветилось на виртуальном экране. Слова герианского языка казались резкими и грубыми — и голос у девчонки оказался ниже, чем Эйн от нее ожидал. Интонации совсем чуждые, непривычные. — Ты напал на ребенка, Леннер. Серьезно? — Серые не бывают детьми, бесстрашный мой лидер, — Леннер перестал улыбаться. — Все они суки. И маленькая сука вырастет и станет такой же, как остальные. Его слова отпечатывались на экране перед глазами выбраковки, и она дернулась, резко отозвалась в ответ, как хлестнула. «Ты говоришь с женщиной. Человек. Помни место». Леннер увидел и рассмеялся: — Мелкая, а уже такая наглая, — он повернулся к ней. — Я бы вскрыл тебе брюхо. Твое черное нутро. Такое же, как у остальных. — Ты совсем уже съехал, — не выдержал Эйн. — Ну, да, малыш. Но ты знал это и раньше, — Леннер досадливо дернул рукой, с усмешкой посмотрел на запястье с браслетами. — Ты же не совсем идиот. Ты же понимаешь, зачем маленькую суку посадили ко мне. Ну, же, раскрой глаза. Трогательная маленькая герианка, — передразнил он. — Чтобы растопить мое сердце. Новая дочка взамен старой. Серые суки ждут, что я привяжусь к ней. Они нихрена не понимают в людях. — Леннер, ты больной, — Эйн даже не знал, жалеть ему ублюдка или пристрелить за идиотизм. Герианцы часто судили людей по своим критериям, порой недооценивали. Но такие, как Рьярра — о, они разбирались в людях отлично. Прекрасно знали, как получить желаемое. И Эйн не верил, что все было так просто. Что они рассчитывали просто дать Леннеру замену дочери. «Тупой», — вдруг высветилось на экране выбраковки. — Не болен. Просто тупой». Эйн не выдержал — заржал, потому что не ожидал такого от герианки, и потому, что: — Беру свои слова обратно. Девчонка права. Ты не болен. — Мило, — добродушно фыркнул Леннер. А потом рванулся к девчонке, клацнул зубами в ее сторону, как зверь — он бы зубами ее рвал, если бы дотянулся. Удержали тюремные браслеты. Эйн невольно дернулся вперед, почувствовал скачок адреналина — если бы ублюдок не был связан, если бы герианка приблизилась по неосторожности… Она отпрянула вовремя, хотя он и так до нее не дотягивался, нахмурилась: уродливые шрамы исказились. И прижалась к стене. Леннер медленно вернулся на место, уселся спиной к стене, будто ничего и не сделал: — Да, вот так получше. Пусть боится и ненавидит. И понимает, с кем ее посадили. Эйн ненавидел такие моменты. Когда люди оказывались хуже герианцев. Хотя, зная Леннера, не стоило удивляться. И Эйн просто сказал: — Они не ждут, что ты к ней привяжешься, Леннер. Это не беззащитная человеческая девочка, и она не пытается тебе понравиться. Леннер молчал долго, даже когда Эйн уже обернулся уходить — держался, но, похоже, любопытство все же победило: — Тогда зачем? Еще бы Эйн это знал. *** Он не хотел возвращаться в свой жилой бокс — тот, который делил с Марой, и которого избегал, потому что даже после работы механических чистильщиков, которые отдраили помещение до блеска, казалось, что воздух провонял кровью. Но возвращаться приходилось. Другой бокс Рьярра ему не выделила, а жить удобнее было на базе. И вернувшись после разговора с Леннером, Эйн замер на пороге. — Габриэль, — равнодушно сказала Мара. Голос звучал почти как человеческий — лучший переводчик из возможных, даже интонации делал людскими. И без потока чужих чувств Эйн понятия не имел: сколько из того, что он слышит, правда. Мара выглядела изможденной, будто из нее вымыли все краски: потускнели волосы и кожа, и глаза казались стеклянными. Эйн против воли потянулся мысленно. Ничего. Пустота, будто ничего никогда и не было. — Мара. Страшно было — от того, что она скажет. Эйн не привык бояться разговора. Привык бояться удара, нападения, выстрела, ошибки. Но не того, что услышит. Сам не знал, с чего начать. «Как ты?» «Я тебя подвел». «Прости меня». — Сядь, — сказала она. Указала кивком на место рядом с собой. — Нам надо поговорить. — Я… — начал он, и она перебила. Равнодушно, холодно: — Не о тебе. Сядь, это важно. У меня мало времени. Салея говорила, что сдерживает ее эмпатию болью, но никак эта боль внешне не проявлялась. Только пальцы Мара стискивала так, что проступили сосуды. Наверняка впивалась когтями в ладонь. Он сел рядом, посмотрел на собственные руки: — Прости. — Не извиняйся. Я здесь из-за Леннера. Я хочу исправить его раньше. И после я хочу, чтобы ты отдал приказ о ликвидации. Эйн нахмурился, потому что никакого это не имело смысла — ликвидировать Леннера, сразу после того, как его попытаются спасти. Мара помолчала и добавила: — Моей ликвидации. -------------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» в воскресенье (01.11.2020). Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.