Стальная дева

*** Он только у двери заметил, что Мара тоже встала, потянулась за униформой, и сказал: — Оставайся, поспи. Так и не отдохнула же. Она замерла, закрылась мысленно и сказала спокойно: — Мы отдыхали одинаково. Эйн фыркнул, усмехнулся, потому что и так знал, что она скрывала — усталость, и признал: — Эй, я бы с удовольствием завалился поспать еще. Так что оставайся в кровати, а я буду сублимировать за твой счет. Он подмигнул, и Мара выдохнула тихо, отложила одежду и села. И от этого легче было думать о том, сколько же всякого дерьма впереди — от того, что Мара доверяла. И ей на самом деле не хотелось никуда идти, она просто верила, что должна. А Эйн подумал — громко, чтобы она слышала — что если бы не война, он оставил бы Мару в кровати на неделю, и баловал бы без всякого стыда. Чтобы в ее жизни было больше удовольствия и меньше долга. «Я сойду с ума, просто лежа в кровати, Габриэль», — мысленно отозвалась она. — Отличный повод сойти с ума, — отозвался он. — Мне нравится, можем сделать это вместе. Она улыбнулась устало, легла обратно, натянув одеяло до макушки, а Эйн пошел разбираться с Ойлером. *** К тому моменту, как Эйн добрался до тюремных боксов и увидел Рьярру рядом с Ойлером, он уже почти не удивился. Она секла ублюдка кнутом, размеренно, так как делала, когда хотела наказать побольнее. И от воспоминаний, от едва ощутимого запаха крови, Эйн почувствовал, как накатила тошнота. Хотя казалось бы, уж к чему к чему, а к крови он давно привык — и к виду, и к запаху. — Отставить! — велел он, как только поравнялся с прозрачной перегородкой, которой был отделен тюремный бокс, и Рьярра послушно опустила оружие, спокойно отступила на шаг. Эйн вспоминал, как умолял ее раньше, еще в плену: «Хватит… пожалуйста, хватит. Умереть… дай мне умереть». И ненавидел. Хорошо, что перегородка не пропускала заряды, не было искушения просто достать игольник и пристрелить Стальную Суку. Ойлер сидел скорчившись, обхватив себя руками, и его плечи тряслись. От смеха, ублюдку было весело. Эйн коснулся замка, вошел в бокс, когда отъехала дверь — внутри запах крови был просто невыносимым. Сколько же ее с Ойлера натекло? — Не сдохнет? — спросил он, заставляя себя говорить спокойно и равнодушно. — Нет, — отозвалась Рьярра. — Я была осторожна. Ойлер распрямился, поднялся и с удовольствием повел плечами, будто тяжелые механические кандалы на руках и ногах совсем не доставляли ему неудобств. Кожа на спине свисала лоскутами: — Ты отлично справилась, у тебя настоящий талант, милая. О, не такой как у меня, но моих вершин достигают единицы, — Ойлер широко и беззаботно улыбался, и выглядел расслабленным. И в тот момент Эйн ненавидел его почти так же сильно как Рьярру. Но спросил, конечно, у нее: — И зачем это все? Я-то думал, ты взялась за пленника. Она бесстрастно пожала плечами, спокойно отозвалась: — У пленника свои особенности. А Ойлер сбежал и должен быть наказан. Да уж, у ублюдка был настоящий талант все усложнять. Он был им нужен, но он был ненадежен. Он сбежал, но поймал полезного пленника. Рьярра не могла оставить это без наказания, но и наказывать Ойлера было опасно — можно было настроить против себя. — Приятель Эйн, как мне нравится за тобой наблюдать. У тебя так… увлекательно кипят мозги. Эйн вдохнул, мысленно досчитал с пяти до нуля — не помогло, конечно — и заставил себя спросить спокойно. Вместо того, чтобы просто и без изысков набить уроду морду: — Как ты его нашел? Ойлер рассмеялся хриплым каркающим смехом: — А зачем я сбежал? Почему так поступил? Это тебе не интересно? — Я знаю, зачем ты сбежал, — разочаровал его Эйн. — Ты чокнутый ублюдок, и тебе просто стало скучно. Тебе еще на базе с Вратами было скучно, и ты полез искать себе развлечения. Эйн догадывался, что причина не только в этом — Ойлер что-то скрывал от них, скорее всего, какое-нибудь еще убежище. Но в целом в его мотивах Эйн не сомневался. Тот помогал им, потому что без Сопротивления и Рьярры быстро попал бы в руки илирианцам. — Ты, приятель Эйн, знаешь меня слишком хорошо. Знаешь, я чувствую с тобой душевное родство. Увы, ты совсем обо мне не заботишься, не уделяешь время, не развлекаешь. Здесь на базе… — Тебе есть, чем заняться, — оборвал его Эйн. — Но мне нечем развлечься. Даже Леннера выпустили из клетки, а мне так нравилось за ним наблюдать. Почти как за рыбками, только у него память получше. Он заговаривал зубы, отвлекал, и Эйн напомнил: — Я задал тебе вопрос. Как ты нашел медика? А ведь когда-то Ойлер нашел и их с Марой, и тогда на них тоже ничего не указывало. И никаких маячков ни на технике, ни на теле, ни на одежде, они так и не обнаружили. — Приятель Эйн, если бы я был готов делиться этим прекрасным секретом, я не сбежал бы один, — Ойлер улыбнулся ему широко и довольно. Улыбка вызывала привычное уже желание выбить эти ровные белые зубы. — Ты ведь понимаешь, что я могу тебя просто пристрелить? Прямо сейчас, — сказал ему Эйн, а ублюдок застонал: — Зачем? Зачем ты угрожаешь, малыш Эйн, если не в состоянии исполнить угрозу? Ты не убьешь меня. Ведь я… ненадежный, но союзник. И я еще сыграю свою роль в будущем. Я столько всего знаю, столько умею. Нет, ты не выкинешь такой полезный инструмент. Эйн хмыкнул, потому что это была правда, но уж точно не вся: — Ты хоть понимаешь, что тебя, идиота могли поймать? И ты подставил бы не только себя, но и всех нас. Ойлер рассмеялся ему в лицо: — Брось, приятель Эйн. Если на планете и остались илирианцы — а Галлара достаточно скучный, чтобы сдержать слово и забрать всех с собой — кто меня поймает? Сколько здесь герианцев? Они не смогли меня удержать, и они бы меня не нашли. И давай не делать вид, что вы можете меня контролировать. Это была забавная игра, но любая забавная игра надоедает. Он вдруг резко подался вперед, и Эйн инстинктивно отступил — сработал боевой рефлекс, хорошо, не ударил в ответ. Хотя хотелось. И неприятно царапалась мысль о том, что Ойлер прав. Они не могли его контролировать. — Мы можем поиграть в другую игру, — с кривой усмешкой вмешалась Рьярра, прошлась пальцами по рукояти кнута. — У тебя еще осталась на спине кожа. Можем продолжить. Он усмехнулся широко и безумно в ответ: — Да, милая. Это будет просто прекрасно. Я готов, но! Сейчас вам должно быть не до меня. Так что тебе, приятель Эйн, — ублюдок повернулся к нему, подмигнул беззаботно. — Придется сменить гнев на милость. Выпусти меня. Все необходимые ритуалы соблюдены. Я сбежал и был наказан. И все счастливы. Эйн вовсе не чувствовал себя счастливым. И самодовольство Ойлера ему не нравилось. Он понимал, что ничего не добьется ни наказаниями, ни пытками, и оставалось только одно. Эйн растянул губы в ответной улыбке. Сосредоточился и потянулся к силе внутри себя, к боевой эмпатии. Он учился у Салеи, как использовать эту силу в бою, как превратить в способности стальных дев. Проецировать не шепот, а крик. Но Салея была права, шептать было бы намного легче. Эйн использовал силу мягко, и Ойлер вздрогнул. Перестал улыбаться, склонил голову, и линзы глазных имплантов отсвечивали серебристым: — Грязно играешь, приятель Эйн. Тебе не говорили, что это опасно? — Мне ведь тоже надо развлекаться, Ойлер, — спокойно отозвался Эйн. — Посиди, подумай над этим. Я не могу тебя выкинуть, но я много чего другого могу с тобой сделать, — повернувшись к Рьярре, он скомандовал. — Сними с него кандалы, но пусть пока посидит взаперти. И пошли посмотрим, кого он там притащил. *** — Ты веришь ему, мальчик? — спокойно спросила Рьярра, когда они отошли от тюремного бокса на достаточное расстояние. Она вела его в другую часть базы, медика явно держали не здесь. — Я с самого начала ему не верил. Но Ойлеру не выгодно играть против нас. Она тихо фыркнула, посмотрела на него снисходительно: — Но ему не так важна логика. Он сбежал, чтобы посмотреть на нашу реакцию. И потому что это весело, — она и сама усмехнулась. — А еще, похоже, он хотел проверить, что у нас нет способов его контролировать. И ты его удивил. — Ты бы тоже могла, если бы поставила ему метку, — отозвался Эйн. — Но ты так этого и не сделала. — От эмпатии девы Ойлера частично защищают импланты. И мне пришлось бы его долго ломать, чтобы поставить метку. И не заниматься при этом ничем кроме. Односторонняя метка… скажем так, весьма мучительный процесс для всех. У меня не было ни времени, ни сил. И она не позволяет контролировать, только наблюдать за мыслями. Твоя сила впечатлила его больше, — она помолчала и добавила с кривой улыбкой. — Любовь. Если бы ты не использовал эмпатию, Ойлер не знал бы даже, что это такое. Эйн остановился, смотрел ей в спину и думал: а ты? Ты знаешь, сука? Она знала, что такое долг. Что такое сила. Эффективность. Забота — это он мог признать — о Зайне она заботилась. Эйн сказал не подумав: — Я и тебе мог бы это показать. У стальных дев тоже частичная защита, но если моя эмпатия сработала на Ойлере, сработает и на тебе. Рьярра обернулась, смерила его снисходительным взглядом: — Ты хочешь, чтобы я подарила тебе сердце? Нет. Не это. Ты хочешь отплатить. Чтобы я тоже чувствовала себя беспомощной, как ты когда-то. Мальчик, тебе не нужна эмпатия для этого. Я люблю тебя и без нее. Это звучало так дико. Эйн даже подумал, что ослышался. Или что ее переводчик перевел неправильно. Потому что не могла же она и правда это сказать. Рьярра растянула губы в кривой улыбке: — Почему ты так смотришь? Я говорила тебе и раньше. Я тебя создала, я вложила в тебя много труда. Да, и ненависти, от которой он до сих пор порой задыхался. — Ты не чувствовал мою метку, но ее чувствовала я. Смотрела твоими глазами, делила с тобой эмоции. Можно подумать, после такого ты остался бы мне чужим. Ты будто сын, которого у меня никогда не будет. — Это не любовь, сука, — зло, убеждая самого себя, ответил он. Сам не понимал, почему так хочет сбежать от этого разговора и от ее слов. — То, что ты чувствуешь, то, что ты сделала — это вот что угодно, но не любовь. Рьярра усмехнулась: — Она не менее настоящая, чем твоя эмпатия. Эйну нечего было на это ответить. Дальше они шли в молчании, и Рьярра привела его в тот разгрузочный отсек, где раньше держали мелкую герианку. Киру — Эйн все забывал ее имя. Только на сей раз в клетке был человек, тот самый медик, которого делал операцию Лагнеру, который был на илирианской базе. Там он насвистывал мелодию, и в этот раз тоже — другую, но такую же беззаботную. — Я говорила, что у него свои особенности, — сказала Рьярра, застыв рядом с клеткой и глядя равнодушным взглядом. — У человека отключены болевые центры. Тебе придется использовать на нем эмпатию. Иначе он будет молчать, — она повернулась к Эйну всем телом, улыбнулась снисходительно, но не зло. — Знаешь, одна из причин, почему Девы Любви выше по статусу в этом. Боль преодолеть проще, чем любовь. ------------------------------------ Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» (18.04.2021) ±30 минут Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.