Стальная дева

*** Медик смотрел на Эйна сквозь прозрачные стены клетки с беззаботным интересом. И ни на мгновение не прекращал напевать, а Эйн чувствовал себя под его взглядом как диковинный образец. Объект эксперимента на операционном столе. Мелодия казалась смутно знакомой — вроде бы, это была песенка из какой-то рекламы. Старой, наверное. После герианского захвата даже реклама на Земле изменилась. Стала… серьезнее что ли? Медик слышал, о чем говорили Рьярра и Эйн, но не реагировал. Намурлыкивал песенку и следил внимательными прозрачными глазами. У него было обычное, незапоминающееся лицо — даже приятное, по-своему, и какие-то ноты он фальшивил. В нем не было страха, вообще. За время войны Эйн научился это чуять. И в своих, и в врагах. — Говоришь, у него отключены болевые центры, — с усмешкой спросил Эйн у Рьярры, но смотрел при этом прямо на медика. — Импланты, верно? А что насчет другой механической начинки? Усилители, ларралы у него есть? — Нет, — спокойно отозвалась она. — Мы проверили, мальчик. У него всего два небольших импланта, но соединяются они напрямую с мозгом, мы не сможем их отключить. — Удобно, — сказал Эйн. — Интересный вообще эффект. Обезболивание. У медика дрогнули уголки губ, словно он сдерживал улыбку. — Пусти меня к нему, — Эйн не спеша, демонстративно оглядел его с головы до ног. — Поговорим по душам. Рьярра нахмурилась, едва заметно, но Эйн умел читать ее. Улавливал малейшие оттенки настроения. — Хорошо, мальчик. Держи оружие под рукой. Он фыркнул невольно: — Я и сам оружие. Так что всегда под рукой. И только, когда договорил, понял, как же глупо это прозвучало. Отмахнулся: — Забудь. Просто пусти меня в клетку. Кажется, ее это позабавило, но она не стала спорить, послушно активировала виртуальный экран, нажала несколько кнопок — и клетка опустилась на пол, скользнула в сторону прозрачная перегородка, позволяя Эйну зайти внутрь. Медик остался сидеть, глядя на него снизу-вверх. Будто диагностом просвечивал насквозь. — Ну, здравствуй, — сказал ему Эйн. — Знаешь меня? Медик усмехнулся — едва заметно, легко: — Габриэль Эйн. Профессиональный военный, был в плену у герианцев. Есть подозрение на пост-травматический синдром. Я видел ваше личное дело, Габриэль. Вы весьма примечательный… экземпляр. — Так чего же ты не пришел поговорить пораньше, если я такой примечательный? — Эйн подошел вплотную, заставил себя усмехнуться. Хотя ему все меньше нравилось происходящее. — Мое… — он сделал паузу, расчетливую, намеренную, предоставляя Эйну самому понять, о ком речь. Хотя угадать, конечно, было не трудно, -…начальство не захотело связываться с Сопротивлением. И от вас отказались. Жаль, Блокатор мог бы сделать вас счастливым. Подумайте сами, никаких больше сомнений, никакой депрессии, никаких кошмаров. Согласитесь, привлекательная перспектива. — Ага, — Эйн зло оскалился в улыбке, хотя ему совсем не было весело. Он думал о том, что сразу после плена, когда страдал от кошмаров… если бы к нему пришли илирианцы, вполне возможно, он на все бы согласился. Лишь бы больше не видеть Рьярру каждый раз, как закрывает глаза. — Привлекательная перспектива. А взрывчатка в голову идет бонусом? Или о ней «примечательным экземплярам» не рассказывают? — У всего есть цена, — безмятежно отозвался медик. — И у обезболивающего. Почему-то Эйн зацепился за эти слова. Что-то стояло за ними, что-то чего он пока не понимал. Но собирался выяснить. Он прошелся взад-вперед, и медик следил за ним взглядом, но даже не пытался подняться. Рьярра закрыла клетку, но из-за стеклянных стен та казалась просторнее. — Ты же понимаешь, я и так все из тебя вытащу, — сказал Эйн. — Не болью, так другими методами. Но ты можешь рассказать сам, сразу. Я бы с удовольствием тебя послушал. Мне вот интересно, ради чего ты предал людей? Человек склонил голову набок, улыбнулся спокойно и светло: — Неверный вывод. Я никогда не был верен людям. Я не мог их предать, — медик равнодушно пожал плечами, подался вперед, к Эйну. — Мне интересны илирианцы и их подход. Только и всего. — И как же ты встретился с илирианцами, как узнал про их подход? — небрежно спросил Эйн. Он не торопился спрашивать про базу и про Врата, не хотел выдавать, что знает о них. Медик улыбнулся шире, спросил с любопытством: — Других вопросов у вас нет? Кто я? Чего добиваются Дети Икара? — Это мы оставим на сладкое, — Эйн усмехнулся. — Когда разговор перестанет быть вежливым. А кто ты, я и так знаю. Медик ему не поверил: — Разве? Вы не называете меня по имени, Габриэль. — И что? Мы смогли тебя поймать. Знаем кто ты и где живешь, — он блефовал, надеялся, что это сработает. Но медик только улыбнулся. Слегка снисходительно. Как-то так смотрели на Эйна доктора после войны. Когда он говорил «со мной все в порядке», и никто ему, конечно же, не верил. — Доктор Деррил Ланс, к вашим услугам, Габриэль. Я хирург, специалист по установке имплантов. — Дай угадаю, ты какой-нибудь знаменитый. Редкий специалист и все такое, — Эйн хмыкнул, понадеялся спровоцировать. Любители всяких исследований обычно бесились, если кто-то недооценивал их работу или их «авторитет». Но, похоже не док Ланс, тот ответил спокойным взглядом: — Был когда-то. Пусть не знаменит, но в узких кругах я был известен. Впрочем, это было давно. Сейчас научное сообщество обо мне забыло. Иначе вы нашли бы меня раньше. Конечно, они искали среди хирургов, была ведь запись голоса, которую делала Мара. И никаких зацепок не обнаружили. — Знаешь, док, — спокойно сказал ему Эйн, — для илирианского прихвостня, а еще для любителя имплантов, у тебя мало металла в теле. Тебе не кажется? Почему бы не поставить себе ларрал или парочку? — Это невозможно, — отозвался Ланс. Равнодушно и без улыбки. — Мои импланты вступают в конфликт с любыми другими устройствами. Но я никогда не стремился изменять себя. Я врач, я не делаю людей лучше. Я делаю, чтобы им стало лучше. Вы спрашиваете, почему я помог илирианцам? Потому что они могут помочь людям. Блокиратор дает радость и надежду тем, кто в реальности получить их не может. Его выбирают люди, которые сломлены, которые не могут жить в реальности. — Ага, и они получают ложную надежду и фантазии. Отличный план, — Эйн поймал себя на том, что злится. Злится на этого мудака, который даже в клетке спокойно рассуждал о чипах, как о благе. Наверное, от илирианца Эйн бы эти доводы принял. От нелюдя. А от человека не мог. — Надежда не может быть ложной, Габриэль. Это чувство, совокупность эмоциональных переживаний. Они такие, как есть, и такие, как вы их ощущаете. Надежда не может быть объективной. Эйн уцепился за его слова, мысленно повторил их. И сделал выводы: — Как и боль, верно. Она тоже, только такая, как ты ее чувствуешь. Но ее ты убрал, док. — Верно. Я получил травму во время войны, — сказал ему тот. — Не с Герией, а в одном из земных конфликтов. Это произошло случайно, на самом деле. Меня пригласили установить имплант пострадавшему. Произошла внезапная атака, здание было разрушено, случился взрыв. Мне повезло, если можно так сказать. Но связь таламуса и нейронов третьего порядка в коре головного мозга оказалась… скажем так, искажена. Я не мог не испытывать боль. Очень сильную. Как вы сами понимаете, обезболивающие тут были бессильны. Мой мозг генерировал боль. Как вы понимаете, я торопился от нее избавиться и создал имплант. Не лучшая моя модель, но она выполняет свою функцию. Илирианцев заинтересовала моя работа. А меня заинтересовал их подход. Эйн фыркнул: — И что за подход? Избавляться от ненужных частей? Вживлять взрывчатку в людей? Что именно тебя так заинтересовало? — Выбор, Габриэль. Дети Икара предоставили человечеству выбор. Способ обезболить любую травму. Не только физическую. И право решать, чего стоит подобное обезболивание. Те, кто заплатил, знали, на что идут. Блокиратор управляет их телами, но решение ставить его приняли сами пациенты. Разве это не увлекательно? Ланс улыбался, спрашивал совершенно искренне, будто ждал, что Эйн согласится. Что тоже заинтересуется. А его просто воротило от тварей, которые за своим интересом, за желанием поэкспериментировать не видели реальных людей, которым сломали жизни. Которых превратили в кукол со взрывчаткой внутри. Которых убили ради своих целей. — Нет, док. Мне ни капли не интересно. — Да, вы образцовый военный, — отозвался Ланс. — Вы всегда видите на шаг вперед, или в лучшем случае на десять. Но не на годы. Вам кажется, что все вертится вокруг наших жизней, наших мелких конфликтов. Илирианцы другие. Они думают о будущем, которое люди не могут даже представить. — Если люди начнут это представлять, у нас мозгоправов не хватит всех вылечить от кошмаров, — Эйн хмыкнул. Прищурился. — Ты много болтаешь, но мало говоришь. И мне интересно, почему. Ты же знаешь, я не выпущу тебя из этой клетки живым. Ланс улыбнулся. Безмятежной, человечной улыбкой — носители чипа имитировать такую не умели. И это было хуже всего: видеть, что этот урод, после всего, что тот натворил, оставался человеком. — Я говорю вам это, Габриэль. Просто потому, что я тяну время. Эйн напрягся, понял, почувствовал, что совершил ошибку. Он думал, что в запасе есть хотя бы в пара дней. Он использовал импульс. Превратил эмпатию, силу внутри себя в голос, в крючок, уцепился им за Ланса и дернул на себя так же, как когда воздействовал на Ойлера. Превратил силу в зов: люби меня, отдай мне все. Ланс судорожно втянул воздух, сжал кулаки. Переменился в лице так быстро, будто его подменили. И какая-то отравленная, злая часть внутри Эйна упивалась тем, как это было просто. Получить что угодно и от кого угодно. В тот момент он ни на миг не сомневался, что получит — любой ответ от любого человека. Ланс смотрел на него не отрываясь, и глаза у него стекленели, дыхание вырывалось хрипом. — Скажи мне, док. Почему ты тянешь время? Тот моргнул, попытался сопротивляться — Эйн чувствовал, как тот борется за контроль, как проигрывает. И сквозь хрип Ланс выдавил: — Илирия… нападет… нападет на Герию. Прямо сейчас. ------------------------------------ Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» (02.05.2021) +-30 минут Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.