Стальная дева

*** Эйн понимал, что не сможет отказаться. И Тана тоже об этом знала, не сомневалась, что он пойдет с ней — это тоже была проверка, еще одна, чтобы решить дать ли землянам шанс. Но и оставлять Мару он тоже не хотел: боялся, сдержит ли она эмпатию сама, справится ли. — Ты знаешь, что я не могу полететь один, — сказал он Тане, но все же пошел следом. Чтобы не злить и чтобы выиграть время. Он потянулся к сознанию Мары, уловил отголоски: ее удовольствие от разговора с Льенной, комфорт от того, что вернулась на Герию, где все было ей понятно и привычно. Было жаль вмешиваться, хоть Эйн и понимал, что по-другому никак. «Габриэль?» — она уловила его сожаление, насторожилась. Он не стал тратить время на слова, передал фрагментом своего сознания: что императрица звала его с собой, и что он боялся улетать. — И что же нам делать? — Тана улыбнулась одними губами, но глаза смотрели цепко и внимательно. Оценивали каждый жест, каждое слово. — Я не хочу, чтобы ты брал посторонних. Откажешь мне, человеческий мальчик? Рискнешь союзом с Империей только ради одной стальной девы? — Нет, — прямо ответил он, потому что его чувства и его страхи не имели значения. — Не откажу и не рискну. Но попросить-то могу. Маре… деве Телуре я нужен. Тана склонила голову на бок: — А сама Телура нам нужна? «Габриэль, ты знаешь сам, что должен делать. Я приму препараты, дождусь тебя». Он уловил отголосок ее недоумения и злости. Мара не понимала, почему он колеблется — считала решение само собой разумеющимся. Да он и сам все понимал. Только хотел сделать все по-человечески. — Телура сильная дева и она полезна, — твердо отозвался Эйн. — А еще ты ее меченный, — беззаботно сказала Тана, обернулась к застывшим илирианцам, которые следили за каждым ее движением. Браслеты на ногах мелодично перезванивались. — И ты к ней привязался. Наивный человеческий мальчик, ты получил нашу силу, но ты совсем не понимаешь, что такое девы любви. Мы ни с кем не связаны, — она улыбнулась чуть шире. —И мы никем не дорожим. Эйн вспомнил слова Салеи «вокруг них нет ничего настоящего». И все привязанности, что возникают, односторонние — результат эмпатии. Так глупо. Их называли девы любви, но могли ли они вообще любить? Сила отделяла их от окружающих — превращала всех вокруг в марионеток. И Эйн в глубине души радовался, что получил эмпатию только сейчас, когда жизнь уже сложилась. — Я уже сказал, что не откажусь, — угрюмо признал он. — Не хочешь посторонних, полетим без них. Ты, я и… сколько их тут? Триста твоих рабов. Тана рассмеялась, поправила мягко, но от ее голоса продирало холодом внутри: — Не рабов, человеческий мальчик. Тех, кто меня любит. *** Они взяли не флаер — полноценный корабль вроде тех, которые использовались на планетарной орбите. Он уступал по размерам императорскому крейсеру, на котором Тана прилетала на Землю, но без труда вмещал всех илирианцев. На Агарре были тайные врата — вроде тех, что Илирия построила на Земле — и они годились для быстрой переброски войск. Как Эйн понял, их построили специально на случай захвата колонии. Все-таки герианцы тоже без дела не сидели. Он следил за тем, как Тана активировала виртуальные экраны управления, подала корабль вперед. Врата впереди — огромные, чуждые — казались черным провалом. И вся авантюра все больше напоминала самоубийство. У Эйна с собой были только игольник, нож и немного взрывчатки. У Таны — вообще ничего, навиду по крайней мере. Хотя зачем ей оружие, с такой эмпатией и рабами-илирианцами? Эйн видел, на что способен один Ойлер. Мог представить, что сделает триста таких же неуязвимых ублюдков. — Ничего не бойся, — улыбнулась ему Тана. — Мы ненадолго. Корабль тряхнуло, тошнота подкатила к горлу — чернота врат в мгновение оказалась близко, а потом у Эйна перехватило дыхание. В огромном иллюминаторе напротив раскинулась полоса туманности, перемигивались звезды и высокие промышленные установки на пустой безжизненной поверхности казались гигантскими насекомыми. Эйн не сразу понял, что где-то высоко у них над головой прозрачный купол климатической установки. На Агарре не было атмосферы, только то, что герианцы создали под куполом. Зданий на поверхности находилось совсем немного — герианских, обтекаемой формы, неуловимо напоминавших причудливый организм. Корабль начал снижаться, и в тот же миг, что-то врезалось снизу. Громыхнуло. Пришло в голову: а что, если их просто взорвут к блястовой матери? Скучно и совсем не геройски подстрелят из всех орудий вместе с кораблем. Какая идиотская получится смерть. Земляне точно что-нибудь соврут про нее, чтобы Эйн не выглядел имбецилом посмертно. А про императрицу… про императрицу наверняка расскажут как есть. Кажется, у герианцев не принято было выгораживать идиотов. Тана не волновалась, сидела в кресле абсолютно расслабленная, задумчивая. Ее сила вибрировала вокруг, издавала едва различимый звук. Илирианцы не двигались и казались машинами. Удар повторился, корабль тряхнуло. Эйн вцепился в подлокотники, почувствовал, как крошится армированный пластик под пальцами механической руки, и мысленно выругался. Но корабельная защита держалась. Тени мелькнули за иллюминатором, что-то вспыхнуло, а потом снаружи возникло двое илирианцев: мужчина и женщина, оба они неуловимо напоминали Ойлера. И стояли с обратной стороны иллюминатора, прижимались механическими пальцами — будто к стеклу. Будто могли заглянуть внутрь. Хотя на самом деле иллюминатор не был прозрачным — обычный экран, который проецировал происходящее снаружи. Других на кораблях не делали. — Они знают, что мы здесь, — безразлично произнесла Тана, мимоходом нажала несколько кнопок на виртуальной панели управления. Корабль снижался. — Слышат. Эйн напрягся: — Здесь же защита и укрепленная обшивка. Тана рассмеялась: — Верно. А потом мужчина-илирианец размахнулся и ударил. Просто ударил кулаком, а показалось — вот-вот пробьет обшивку и окажется внутри. Эйн непроизвольно потянулся рукой к игольнику, хоть и понимал, что оружие тут ничем не поможет. И билась в голове мысль: а если вместе с эмпатией? Если позвать их изо всех сил, хватит ли этого, чтобы они вырвали себе сердца, как Хэнк? — Мы так и будем сидеть тут, как в ужастике? — спросил он, порадовался, что голос звучит спокойно. — А ты хочешь что-то сделать? — Тана улыбалась, смотрела на илирианцев, которые рвались внутрь поубивать их всех с равнодушным интересом. Так, наверное, могла бы наблюдать за рыбками. — Ну да. Они вроде как корабль ломают. Или обратно мы пешком пойдем? Она улыбнулась одними уголками губ: — Ты прав. Они мешаются. Убери их. Он бы принял это за шутку, но взгляд у нее был тяжелый. И слишком внимательный. Эйн глубоко вдохнул, выдохнул. В тишине звенело понимание — оружие ему тут не поможет. Илирианцы даже внутрь еще не забрались. А против эмпатии у них была сопротивляемость. Но не полный иммунитет. Салея учила его другому — учила имитировать стальную деву, вызывать боль. И намного проще было действовать иначе. Потянуться сознанием — так же он тянулся к Маре, только от нее он получал отклик. От илирианцев только едва различимое ощущение касания. Он не смог бы заставить их вырвать себе сердца — это Эйн понял сразу: что сил не хватит. Но мог сделать иначе. Его сила обволокла илирианцев мягким коконом, проникла внутрь как отрава. Они почувствовали, удвоили усилия, пытаясь прорваться внутрь. А потом замерли — Эйн почувствовал момент, когда они сдались. В висках тут же застучало, накатила тошнота. Илирианцы отошли к краю корабля и спрыгнули. И Эйн держал их до самого конца — ощущения их разумов вспыхнули на мгновение, и исчезли. Его чуть не вывернуло. Тана молча потянулась к небольшому отсеку сбоку, достала небольшой контейнер, в котором плескалась зеленоватая жидкость, и отдала Эйну: — Неплохо, человеческий мальчик. Он взял контейнер, но пить не стал. Не настолько ему было паршиво, да и кто знал, как эта дрянь могла подействовать на людях. Вряд ли ее тестировали. — Идем, мы прибыли, — она встала и каждое движение было красивым, на Тану хотелось смотреть, ее сила притягивала взгляд. — Не боишься выходить? Кто знает, сколько там илирианцев. — Не боюсь. Ты скоро поймешь, что такие как мы плохо умеют бояться. Хотя они ведь использовали секретную точку перехода. Значит, скорее всего, на них среагировала система безопасности, и подтянулся ближайший патруль. Если так, то как скоро подойдут остальные? И что важнее, откуда они подойдут? Купол на Агарре был сравнительно небольшим. И зданий мало. — Сам город под землей, — предположил Эйн, поднимаясь следом. Тана обернулась к нему: — Верно. Поверхность редко используют. Все самое интересное внутри. Двери грузового отсека медленно опустились, открывая просторный коридор, освещенный лентами виртуальных светильников. Эйн услышал тихий шорох, клацанье металла об армированный пластик пола. Химеры не скрывались, они шли вперед — низкие, приземистые, напоминавшие насекомых. Если бы насекомые были механическими и созданными специально, чтобы убивать. Тана ничего не сказала илирианцам, не произнесла ни единого слова, и не остановилась. Двое ее рабов метнулось вперед — мелькнуло размытыми тенями. Эйн словно в замедленной съемке увидел, как они оказались среди химер. В воздух взметнулись тонкие, светящиеся лазерные струны. Металлические осколки брызнули в разные стороны. Всего двое порабощенных илирианцев рвали химер на части, походя и обыденно. Эйн достал игольник. Не потому что думал, что без оружия не обойтись. Просто оно успокаивало. Тана замерла у самого края перехода. Один из илирианцев приблизился, легко подхватил ее на руки. Самое жуткое, что сделал это молча, императрица управляла ими мысленно. Эйн ловил себя на мысли: я тоже так могу? И надеялся, что нет. Иначе чем это отличалось от чипа, который ставили агентам на Земле? Один из илирианцев подошел к Эйну, протянул металлическую руку, но смотрел мимо, на Тану и только на нее. — Не отказывайся, человеческий мальчик. Считай, что это транспорт. Иначе ты будешь нас задерживать. Эйн и не собирался отказываться, сам все понимал. И глядя на илирианца, воспринимал его как машину. Причудливый механизм. Вот только управлял им кто-то другой. Эйн вложил руку — механическую, потому что живую бы все же побоялся. А в следующее мгновение осознал, что илирианец уже подхватил его, устроил на сгибе локтя, так, словно Эйн весил не больше ребенка. Мышцы под рукой казались живыми — причудливая и жутковатая смесь между организмом и машиной. — Держись крепче, они быстрые, — Тана улыбнулась, а остальные илирианцы рванулись вперед единой механической волной. И в тот момент Эйн не сомневался, что такая сила сметет все на своем пути. *** Коридоры мелькали перед глазами с невероятной скоростью, смыкались в купола в залах подземного комплекса — вскоре Эйн начал замечать тела герианцев. Черная кровь заливала пол. Первых илирианцев они встретили в одном из залов, те висели зацепившись за потолок, ринулись вниз, надеясь добраться до Таны. Не успели. Лазерные струны располосовали их на куски. Красные. Эти илирианцы выглядели как люди, если бы люди решили вдруг нашпиговать себя железом. Полыхнули взрывы, но рабы Таны успели метнуться прочь из зоны поражения. У Эйна до сих пор плохо укладывалось в голове, как же быстро умели двигаться механические ублюдки. Насколько превосходили людей. Стены коридоров и ответвлений смазывались перед глазами. Словно Эйн на скайлере рванул, только ему бы вряд ли пришло в голову гоняться на скайлере по лабиринту. А потом он почувствовал мгновение невесомости, илирианец, который нес его, завис в воздухе, легко перевернулся, увлекая за собой, и выбросил вверх. Эйн задохнулся воздухом, не успел ни испугаться, ни понять до конца, что происходит. Его перехватили снова, легко, играючи. И уже другой илирианец приземлился с ним на небольшом уступе. Рядом возникла Тана. Спокойная и улыбчивая, и Эйн ее немного ненавидел за это. Впереди был огромный котлован, огромный герианский город над которым сновали илирианские транспортники, сверкали заряды оружия. Тана смотрела вниз мягко и довольно: — Вот мы и на месте. Вперед, человеческий мальчик. Тут есть, что посмотреть. Я привела тебя не случайно. У этой планеты особая история. И только тогда Эйн заметил: в самом центре города, поодаль был старомодный космический корабль. Из тех, на которых летали лет пятьсот назад. Огромный, потрепанный. Мара говорила, что герианцы родом с Земли. И теперь он своими глазами увидел подтверждение.