Стальная дева

*** У Эйна было всего несколько мгновений, чтобы принять решение — он чувствовал Мару, ее сознание. И он мог отдать ей боль, на мгновение, не больше. Чтобы собрать крупицы сил и использовать эмпатию. Удастся ли? Хватит ли импульса, чтобы остановить Лаури? Эйн хотел проверить — что угодно, лишь бы не возвращаться в тот медицинский бокс, на разделочный стол. Впереди в виртуальном окне расстилалась илирианская база. Снаружи обманчиво безобидная, и только присмотревшись, Эйн разглядел ярусы, бесконечные ярусы, уходящие вниз, под землю. Он мог проникнуть внутрь, мог найти способ подать сигнал своим — координаты для атаки, точку для наведения ракет. С подземными базами всегда было сложнее, мало было вычислить вход. Многое зависело от работы изнутри. «Габриэль, не смей!» Он сглотнул. А еще в этом переплетении ярусов была медицинская капсула. И медицинская капсула могла снова сделать Эйна целым. Он протяжно вдохнул, выдохнул, считывая из мыслей Мары информацию: план Рьярры, расстановку сил. «Сейчас ты ничего не сделаешь», — мысленно ответил он. Ойлер был ранен, Эйн и вовсе калека. Плюс сама Мара не в лучшей форме. Они втроем против Лаури? Эйн осознавал, что на сильный импульс эмпатии не хватит. А слабый импульс не убьет и не подчинит полностью. — О чем ты думаешь? — безмятежно спросил Лаури, провел кончиком металлического когтя по скуле Эйна. «О том, как же тебя, тварь, убить». Но вслух он сказал совсем иное: — О тебе. Ты обещал, восстановишь меня. Лаури вдруг улыбнулся — мягко и жутко, и это была одна из немногих его улыбок: — Ты хочешь сбежать. Эйн заставил себя усмехнуться: — А ты дашь мне сбежать? Лаури покачал головой: — Не знаю. Да. Так интереснее. Насколько же он был в себе уверен, что готов был вернуться на базу и скрываться там? Как это вообще работало? Его должны были засечь камеры, другие илирианцы, но Лаури не боялся. Значит, уже давно нашел способ скрываться. Явно задолго до Эйна. — Ты ведь планировал сбежать, да? Галлара считал тебя удачным экземпляром, считал тебя таким послушным. Но он сильно ошибался. — Многие ошибаются, — безразлично отозвался Лаури. — Только ты видел меня настоящего. Поэтому я так сильно тебя люблю? «Габриэль, он не в себе. Надо действовать». «Дождись остальных. Подберитесь ближе к базе и не суйтесь внутрь. Я подам сигнал». Он передал ей: уверенность, что они не справятся с Лаури втроем. «Ты не знаешь, Габриэль. Ты не в себе, ты…» Он не стал слушать, передал, вкладывая в слова приказ: «Не лезь и дождись остальных». Грузовой флаер поравнялся с одним из наземных строений, начал опускаться. — Мы так и прилетим? Не скрываясь, — спросил Эйн. — Не волнуйся, нам ничто не грозит. Я защищу тебя от всего. От всего, кроме себя. Эйн едва не сказал этого вслух. Флаер начал опускаться, мимо проплывали ярусы илирианской базы. Эйн всматривался, пытаясь определить, сколько там было илирианцев, но насчитал их совсем немного. Около тридцати. И может, тридцать илирианцев и стоили пары батальонов, но тридцать — это не тридцать тысяч и даже не триста. — Почему вас так мало? — спросил он. И тут же почувствовал себя идиотом. Ну да, точно. Эти сукины дети все задумали, чтобы сцепиться с Герией. Земля для них была просто стратегической точкой. И людей они недооценивали. — Химер много, — Лаури равнодушно пожал плечами. — И многие не остаются на Земле. Приходят через врата и возвращаются домой после. Как гражданские, которые работали в одном городе, а жили в другом. Вот только работа у илирианцев была кровавая. Флаер пристыковался к одному из причалов, раскрылись двери. Внутрь, перебирая манипуляторами, зашло несколько химер. Камеры на металлических корпусах сканировали пространство. Лаури словно не замечал их вовсе. Осторожно, почти нежно подхватил Эйна на руки, словно ребенка, и понес к выходу. — А эти? — сквозь зубы выдавил Эйн. — Это мои. Эйн рассмеялся, ничего не мог с собой поделать: — А Галлара знает, что они твои? — Нет. Галлара мало что знает. А на этой базе много моего. Видимо, камеры наблюдения тоже. Как ни всматривался, Эйн их не увидел. Должно быть, стояли скрытые. Лаури подошел к одной из стенных панелей, прикоснулся невесомо, и та отъехала в сторону. За ней был небольшой проход, укрепленный металлическими столбами. В проходе было тесно, но Лаури упрямо продолжал нести Эйна на руках. Странно, но ни разу не задел стены. Эйн сглотнул: — Ты ведь несешь меня в медкамеру? Лаури мягко ему улыбнулся. — Ты обещал, — Эйн заставил себя не поддаваться страху. Говорить спокойно, хотя ладони вспотели. — Я помню, — безразлично отозвался Лаури. — Я тебя восстановлю. Эйн сказал себе: этому психу можно верить. Можно, он же помешан на своей любви, он не обманет. Вера таяла с каждым шагом. И нужно было отвлечься хоть на что-нибудь, чтобы не натворить глупостей. — Как ты это провернул? Тайные ходы, контроль над химерами. Масштабно выглядит. — Я был здесь, когда строили базу, — Лаури безразлично подал плечами. Эйн почувствовал движение всем телом. — Добавил чипы контроля в строительных химер. Они создали новые проходы. Не этот, этот ремонтный, я просто убрал его с планов. Лаури шел минут пятнадцать, сворачивал несколько раз. И Эйн все время напрягался, не знал, когда они придут. Он боролся со страхом как мог, но тот все равно просачивался внутрь, отравлял. Мара вмешивалась, касалась своим сознанием его, и это успокаивало — на пару мгновений. Потом страх возвращался снова. Эйн себя за это ненавидел. «Тебе есть чего бояться, Габриэль». Он всеми силами старался не вспоминать и не думать — о том, чего боялся. В конце концов, Лаури застыл у небольшой двери. Подался чуть вперед, словно прислушивался, а потом дверь скользнула в сторону. Снаружи снова оказался коридор с химерами. И вот тут их было много. Они сновали туда-сюда, перетаскивали какие-то ящики. А в конце коридора было несколько дверей. И одна из них была приоткрыта. Эйн заметил медицинский стол. Шепнул непослушными губами: — Нет… Нет, ты обещал! Лаури ему улыбнулся, ласково и безмятежно: — Совсем немного любви, капельку. А потом я тебя восстановлю. И он пошел к разделочному столу. *** Эйн вырывался, пытался бить по глазам, вцепиться ларралом. Лаури перехватил удар играючи, заломил Эйну руку. Скрутил мгновенно, и культи ног взорвались болью. У Эйна перед глазами поплыло. Он не соображал, что происходит, знал только, что надо вырваться, что… только не снова. Только бы не опять. Голос Мары в сознании вспыхивал и угасал, Эйн не понимал, что она говорит. Слова превращались в шум. А потом в какой-то момент Эйн почувствовал холодную металлическую столешницу под лопатками, принялся вырываться с удвоенной силой. Лаури обездвижил его, как и в прошлый раз. Глаза у мелкого ублюдка были совсем шальные, темные. Он наклонился низко, к самому лицу Эйна, прикоснулся губами к уголку глаза и шепнул: — Да, за это я тебя я полюбил. Эйн осознал, что из глаз катятся слезы. Злости, беспомощности. — Отпусти… — прохрипел Эйн. — Отпусти меня. В камеру. Дай восстановиться еще. Ты меня сломаешь. Я не смогу… Лаури, я не смогу. Лаури потерся о него носом: — Я буду нежным. Эйн сглотнул, отчаянно пытаясь найти решение. Этому психу нужна была его боль, его страх. Лаури от нее отъезжал окончательно, как наркоман. Эйна затрясло. Думай, бляста, думай! Ты должен найти выход. Вдох, выдох, все получится. Он заставлял себя не смотреть и не слушать, как Лаури взял инструменты. И идея, которая Эйну пришла, была мерзкая. Но он верил, что она сработает. «Мара, ты нужна мне». Она отозвалась сразу — напряженно, собранно. Эйн чувствовал себя последним куском дерьма. Но он сказал. «Возьми мою боль». Она еще не знала, о чем он просит. Даже представить не могла, как это будет. А он знал, и все равно попросил. Он почувствовал касание ее разума, ласковое и благодарное. Ей не было страшно. Она была рада, что сможет защитить его хотя бы так. «Да, Габриэль». Лаури вернулся с медицинским резаком, невесомо коснулся лезвием бедра Эйна, быстро облизнулся. Эйн почувствовал, как Мара сказала кому-то: — Держи меня крепче. Уловил, как ее руку на руле скайлера накрывает чужая ладонь. Лезвие коснулось кожи, и погрузилось сразу глубоко, заскрежетало по кости. Эйн не почувствовал боли — легкую щекотку. Но почувствовал, как от боли закричала Мара. Как она забилась в механических руках. Но вся боль утекала к ней. Лаури нахмурился, посмотрел на Эйна, склонив голову: — Почему? Он был как ребенок с любимой игрушкой, который не понимает — от чего же она сломалась. Эйн оскалился ему прямо в лицо: — Отпусти меня. И восстанови. Или никакой любви, урод, у нас с тобою не будет. Лаури покачал головой: — Ты просто притворяешься. Ты не можешь мне отказать. Не в любви. Он погрузил пальцы в рану. Раздавил кость. Эйн заставлял себя улыбаться. Повторил с нажимом. Вложил не эмпатию, намек на нее: — Верни меня в медкамеру. Лаури замотал головой: — Нет. Так не бывает. Где-то за пределами илирианской базы выла и корчилась от боли Мара. — Восстанови. Меня. Лаури вздохнул, словно Эйн был неразумным ребенком. Глупым и наивным. Потом наклонился и мазнул пальцами по крови, прижал кончики к губам и облизнул. — Солоно, вкусно. — Но без криков уже не то, да? — Эйн расхохотался. — Какой же ты… поломанный. Лаури подался к нему, вдохнул воздух возле его лица. Эйн заставлял себя усмехаться. — Я могу тебя убить, — безразлично сказал Лаури. — И найти кого-нибудь еще. Людей много. Эйн хмыкнул: — О да, миллиарды. Но они не были у тебя первыми. Ты же мне тут сам пел, что я единственный. Эйн заставил себя понизить голос и добавил, грязно и доверительно: — Тебе ни с кем не будет как со мной. Лаури недовольно поморщился: — Я не могу тебе верить. Я тебя восстановлю, а ты обманешь. Но он потянулся к держателям, которые не позволяли Эйну вырваться, принялся снимать их один за другим. Эйн протянул руку, медленно, закинул Лаури на шею и потянулся вверх. Шепнул: — Нет. Я не стану, у нас же любовь. Даю слово. Только восстанови. Лаури вдруг прижался к нему тесно-тесно, уткнулся лицом в сгиб между шеей и плечом и спросил тихо, нерешительно: — Обещаешь? Галлара мне все время врал. Мне всю жизнь все время врали. Эйн ласково погладил его по волосам: — Конечно, обещаю. Тебе столько лет было больно. Но все хорошо. Скоро мы сюда вернемся, и тебе станет так хорошо. Внутри он до дрожи, до болезненного извращенного предвкушения хотел его убить.