Пространство между и вокруг

– У клана Инузука свои чуланные скелеты, – устало объясняет Киба. – По старинной легенде дух первого волка полюбил женщину, и та родила ему сына-человека и сына-волчонка. Они могли меняться душами и бегать по миру в теле друг друга. Сын-человек стал нашим праотцом, а сын-волчонок стал предком наших собак-волков. Когда нас называют дикарями, мы не обижаемся, это же правда в какой-то мере. Он лежит у нее в квартире на полу, закинув ноги на диван. После долгой прогулки по знойной Конохе было принято решение или залезть вдвоем в холодильник или зайти к кому-нибудь в гости. Например, к самой Сакуре, у которой как раз шумел в гостиной кондиционер. У Кибы волосы взъерошеннее обычного, кулон-клык контрастом на смуглой коже и стильно порванная одежда. Он смотрит в никуда и дышит как человек, который вот-вот уснет. В такие моменты Киба раскрывает самое сокровенное, тяготящее, истинное, потому что у него просто нет физических сил заставлять себя радоваться жизни. – Моя бывшая девушка, – медленно говорит он, – Юрико. Искала себе прирученного Тарзана или Маугли. Мне так нравились ее громкий смех и покатые бедра, что … готов был жениться. Она разочаровалась, не вышло. Сказала на последней встрече, что я больше шавка, чем волкодав. Акамару на нее зарычал. Она хотела, чтобы я ей доказал обратное в те пару мгновений. Одно «дикое» действие и все, Юрико бы раздвинула ноги. Но я просто посмотрел на нее и сказал: «убирайся». Киба поворачивает голову в сторону Сакуры, лежащей на ковре неподалеку. Смотрит на нее, но не видит. – Чувствую себя слабым и жалким. Не альфа-самцом, а каким-то кобелем. Логически я понимаю, что так … так было правильно. Но кто его знает, а? По логике мастер, вон, Шино. Или Шикамару. Я дал слабину. Я … я дал слабину. Сменить диспозицию ничего не стоит. Глубокий вздох – перекат – перекат – и Сакура уже мягко толкает локтем Кибу. Рукой стаскивает с дивана подушки и завалявшийся с вечера плед. Акамару, который частично на него лег, голосом дает понять свое недовольство, но потом умолкает. Сакура с силой пихает Кибу на одну из подушек, ложится рядом, укрывает их пледом. Они пьяны, страдают от летней духоты (пусть и с кондиционером) и уже пора спать. Между ними что-то благоухает. Что-то невидимое и неосязаемое, но духовно теплое и пугающе естественное. – Гордись, что ты человек настолько, насколько ты гордишься, что являешься зверем, – советует ему Сакура. Примерно то же самое ей когда-то сказала Тсунаде, только тогда фигурировали слова «женщина» и «медик». Сакура тушит свет. Киба, не отдавая себе отчета, приобнимает ее рукой и утыкается носом в розовые волосы, пахнущие лекарственными травами, антисептиком и духами со вкусом зеленого чая. В ту ночь по стенам пляшут мертвые тени, и два потерянных человека ненадолго становятся найденными. Сверху на спящих глядит Акамару и мысленно довольно улыбается.