Проигравший победитель

Они были одни. Стояли друг напротив друга на площадке для трейлеров. Восходящее солнце отбрасывало причудливые блики на ее сияющий свежей краской корпус. Антикрыло, заботливо поставленное Рамоном на ее багажник в дополнение к гоночной раскраске, предавало ей еще больший шарм, правда и делало похожим на второго родителя – Джексона Шторма, с которым ей предстояло встретиться на треке. Маккуин знал, что дочь втайне восхищается его успехами на треке и просматривает ночью записи его все новых и новых рекордов. Он также знал, что Крус не разделяет их с Салли неприязнь к нему, а, наоборот живо им интересуется. Но ведь она не знает всей истории. - Ты очень грустный, пап, – тихо сказала она. Молния покачал капотом. - Здесь я не папа. Я твой тренер, мы ведь договаривались. Она кивнула. - Хорошо, мистер Маккуин. Простите. Разумеется, он услышал в ее голосе обиду, хоть и тщательно замаскированную сарказмом. Он сглотнул. Уже знакомое шипованное чудовище тревоги, что рождалось под сцеплением перед той самой гонкой, зашевелилось вновь. Они стоят на той же стоянке, напротив того же трейлера, почти в том же месте и в то же время. И те же карие глаза смотрят на него. Только не с ненавистью… Но что-то в их глубине, на самом дне души все же пугает его, вызывая самые смешанные чувства. Те же самые губы складываются в презрительно-честолюбивую ухмылку. И он уже слышит: - Мне нужен твой совет… как ветерана гонок. Молния ощутимо вздрагивает, когда чье-то колесо чуть дотрагивается до него. Моргает несколько раз. Джексон Шторм исчезает. Перед ним стоит его дочь и взирает расширившимися от тревоги глазами. - Пап… Мистер Маккуин, с вами все в порядке? Он поспешно кивает, сбрасывая остатки наваждения. И как он мог принять собственную дочь за Шторма? Но все же они так похожи… - Ты что-то спрашивала? - Я только хотела узнать, как лучше: газовать и с первых кругов держать лидерство, или же постепенно? - Смотри по ситуации, – он не был уверен, что может в таком состоянии посоветовать что-то дельное. Сам Маккуин привык держать лидерство с первого круга, но история подсказала, что выбранная стратегия не верна. – Главное, сейчас не думай ни о чем. – Он подъехал к ней и нежно поцеловал ее. – Сосредоточься на гонке. Я люблю тебя. Молния уехал. Крус закатилась обратно в темноту трейлера. «Не думай ни о чем. Сосредоточься на гонке. Я люблю тебя», - он пробормотал это так невнятно, будто спешил куда-то. А еще он был напуган, она чувствовала это. Тогда, когда попросила его совета, его взгляд вдруг остекленел. Такой взгляд бывает у загнанных в угол беспомощных тачек, знающих, что вот-вот случится нечто непоправимое. Его нехитрое напутствие все вертелось у нее в мыслях, поцелуй языком огня горел сбоку. «Он видел во мне кого-то другого», - она вдруг вспомнила ошарашенный и полный немого ужаса взгляд матери, когда в новой экипировке Крус заехала к ней в мотель, чтобы попрощаться. Этот взгляд. Она до сих пор видела его перед собой, но что самое странное, он не напугал ее. Скорее вдохновил. Пробудил в ней дух гонщицы. Может и зря она все-таки не покрасилась в черный матовый? Даже Рамон ей предлагал. Но отец не хотел, равно как не хотел, чтобы она красилась в его цвета. «Ты должна быть собой», - сказал он ей, прежде чем она заехала в мастерскую Рамона. – «Помни, ты родилась оригиналом. Не становись копией». «Как ты можешь так говорить, если сам велел взять мне псевдоним?» - мысленно возмутилась она тогда, но вслух, конечно, согласилась с отцом. Она выбрала желтый. Насыщенный глянцевый желтый и красные наклейки в виде языков пламени по бокам. Что ж, она будет собой. Так она точно не повторит никого. Ни отца, ни мать, ни Джексона Шторма. «Я – это я», - сказала она себе, наблюдая как Рамон выводит у нее на боку эмблему. – «И я не должна никому подражать. Потому что я лучше их всех». Эти мысли и стали ее девизом. Их она нашептывала себе теперь в темноте трейлера. «Я им всем докажу, кто я такая!» - прошептала она необычайно твердым и циничным голосом. И сама испугалась. Это был не её голос. И не папы. У Салли и Метра тоже никогда не было таких интонаций. Откуда же…? Крус потрясла капотом. «Не думай ни о чем. Сосредоточься на гонке», - приказала она себе и выехала из трейлера. Теперь на площадке для трейлеров не было тихо: из разных трейлеров, гаражей, моек, ларьков выезжали гонщики. Крус скользила по ним взглядом, ища место сбора. Их вот-вот должны были вывозить на трек. Рядом блеснуло что-то черное матовое. Круз вздрогнула и обернулась, напоровшись на оценивающий холодный взгляд карих глаз. «Странно, - промелькнула у нее мысль, – и почему говорят, что у голубоглазых машин холодный взгляд, а у кареглазых теплый? У отца никогда не было ледяного взгляда. А от этого взгляда стынет масло в трубах и двигатель глохнет». Она бросила осторожный взгляд на бок автомобиля. Ярко-синие наклейки в виде морских волн сияли, и ей на миг показалось, что на нее несется цунами. Незнакомец ухмыльнулся, видя, как у нее расширяются зрачки. А она и понятия не имела, что стоит с открытым ртом и пялится на своего самого опасного противника… и родного отца. Такие же, как и у нее изогнутые диодные фары мигнули ледяным голубым светом, слепя. Губы, сложившиеся в ухмылку, открывали белоснежные зубы. Антикрыло искрилось на солнце. Новые шины сияли, обрамляя тормозные диски под цвет основной краски автомобиля. - Кого я вижу, – протянул он. Его глаза оценивающе сузились. – Неужели новенький автомобиль в команде под номером 95? Признаться, премного удивлен. Я и не ожидал, что 95-й номер снова появится после той памятной гонки. Джексон Шторм. А как вас зовут, юная красавица под номером 95? И куда же запропастился мистер Маккуин? Неужели подал в отставку? - Крус Ма… Рамирес! – поспешно поправилась она. – Па… Мистер Маккуин – мой тренер. Я… я так рада видеть Вас, мистер Шторм. Я видела все ваши заезды. Слова подбирались с трудом. Вблизи своего кумира она вдруг потерялась. Все мысли куда-то улетучились, в голове воцарилась пустота. Только одна мысль крутилась бесконечно: «Это же Джексон Шторм! Сам Джексон Шторм! Тридцатикратный чемпион кубка Поршня! И я, я стою рядом с ним! Я буду соревноваться с ним!» - Мистер Маккуин умеет выбирать себе протеже, – он подмигнул ей фарами. – Вы очень хорошенькая, мисс Рамирес. Жаль, что я не могу украсть вас у него. - О, мистер Шторм! - Прошу вас, просто Джексон, – он ослепительно улыбнулся ей, и у бедняжки перехватило дыхание: она медленно катилась к месту сбора соревнующихся с самим Джексоном Штормом! - Я еще не настолько стар, юная леди. - Прошу Вас, называйте меня просто Крус. - Крус, - он покатал имя на языке, смакуя. - Вы испанка? - Нет, мои родители американцы. - О, тогда у них, вероятно, прекрасный вкус на имена. Крус идет вам. Очень изящно. Она вспыхнула от смущения. «Пресвятые тракторы! Сам Джексон Шторм сказал, что я изящная!» - Ваши родители, конечно, приехали поболеть за вас? – осведомился он. Она улыбнулась. - Только папа. Мама осталась дома, у нее много работы. Мы далеко живем. - О, неужели? – он удивленно приподнял брови, в этот миг очень напоминая саму Крус в те моменты, когда она пыталась в шутку флиртовать перед зеркалом. - Да, - она кивнула. – Мы живем в Радиатор-Спрингс. Знаете, такой небольшой уютный городок в штате Калифорния? Папа тренировал меня там, он тоже гонщик. Она не замечала, как его зрачки все сужаются, превращаясь в две щелочки, а ухмылка становится все более и более пугающей. Она наговорила ему уже достаточно и могла бы сказать еще больше, но к счастью их повели на старт, и соревнующимся пришлось занять те места на трассе, которые они занимали в рейтинге общего зачета. Джексон Шторм уехал далеко вперед с ядовитой усмешкой на лице. Крус Рамирес заняла место в самом хвосте – отец проиграл предпоследнюю гонку, потом получил жестокую травму и пропустил очень много соревнований, скатившись на самое дно общего зачета. Шум трибун приближался. - На трассу выкатываются участники, дорогие зрители! – закричал комментатор, и Крус почувствовала первые отголоски страха. А что если она не сможет? Вдруг она не заведется? - И команда 95-го номера снова с нами! Но поглядите-поглядите, кто этот новый автомобиль? Кто эта прекрасная незнакомка? Неужели Молния Маккуин все же решил уйти в отставку? И что же нам покажет эта новая сияющая гонщица? Прожекторы, освещающие трассу, на миг ослепили ее, заставив зажмуриться и часто-часто заморгать, она почувствовала, что едва может крутить колеса. Гонщики подъехали к линии старта. Она – самая последняя. Крус попробовала поискать в этой разномастной толпе отца, задуматься о том, смотрит ли гонки по телевизору Салли, как вдруг судья взмахнул флажком, трибуны взревели. Соревнующиеся завели двигатели и исчезли в мгновенье ока. Крус обдало выхлопными газами, и она закашлялась. «Крус», - послышался спокойный голос отца из наушников. – «Газуй!» «Я не могу», - она сглотнула комок. – «Я… Мне страшно». «Это нормально. Всем страшно, поэтому они и умчались. За тобой гонится Фрэнк, и если ты сейчас же не стартанешь, то я уже не увижу своей дорогой дочурки». «Хорошо, пап». Глубоко, вдохнув, она завела мотор и рванула. В связи с совершенной еще на стоп-линии ошибкой, Маккуин лихорадочно пытался пересчитать стратегию. О лидерстве на первых кругах можно было забыть. «Старайся держаться первой двадцатки!» - крикнул он ей в наушники. – «Двигайся плавно, не рывками. Не старайся обогнать всех сразу, займи место в середине и держись ее». «Они меня зажимают!» «Представь себе, что едешь в рядах тракторов. Как только открывается просвет, газуй!» «Хорошо, пап». Она старалась, но профессиональные гонщики не были тракторами, даже несмотря на ее живое воображение. Они проехали уже половину гонки, осталось пять финальных кругов, а ей удалось сдвинутся лишь на четыре позиции выше изначальной. «Крус! Заезжай на пит-стоп!» - кричал Маккуин в наушники, но дочь как будто не слышала. «Ну типичный я в первую гонку!» - раздраженно подумал он, наблюдая, как Крус наворачивает круг за кругом, наверстывая упущенное. «Крус, если у тебя лопнут шины, все будет зря! Крус, да послушай же меня!» - нервы сдавали, Молния едва мог устоять на капитанском мостике. Команда качала капотом: «Да, это точно твоя дочь, Маккуин». «Крус!» - Молния срывал себе связки, умоляя дочь заехать на пит-стоп. Она все еще держалась последних позиций. Он видел выражение ее лица на огромном табло над трибунами. Комментаторы предрекали Шторму очередную победу. Лицо Рамирес выражало стальную решимость. Она не слышала никого и ничего вокруг. Она была снова маленькой машинкой, укравшей у Шерифа сирену и несущейся по улицам Радиатор-Спрингс. Джексон Шторм был где-то далеко впереди. Их разделяют еще как минимум тридцать конкурсантов. Шел предпоследний круг. Они пересекли линию финиша. Она метнула взгляд на трибуны. В голубых глазах отца плескалось отчаяние. Темное море отчаяния и немой вопрос: «Что же ты творишь, дочка?» Он больше не пытался что-то кричать ей. Он просто молча наблюдал за проигрышем юной чересчур самоуверенной упрямицы. Что ж, пусть сегодня она проиграет. Он поговорит со спонсорами. Он будет умолять их в слезах. Он вылижет пол тренировочного центра мистера Катлесса, если он того пожелает. Он продаст еще три дюжины его дурацких стеклоочистителей, чтобы ей дали второй шанс. Безжалостное табло показывало последний круг. Рамирес была в хвосте. Масло стекало с нее ручьями. Попадало в глаза, она смаргивала. Шины истончились, вот-вот готовые лопнуть, как и ее силы. «Дочка…» Табло показывало ухмыляющегося во весь рот Шторма. Маккуин сжался на капитанском мостике, дрожа. Эти безжалостные карие глаза глядели прямо на него с огромного экрана. Эти губы ухмылялись ему одному. Он вновь почувствовал тяжесть чужих колес на своей крыше. «Нет!» И тут произошло что-то странное. Трибуны затихли. Табло мигнуло. - Вы только посмотрите на Рамирес! – вскричал комментатор. Молния обратил свой взгляд на табло. Его взгляд остекленел, как днем ранее взгляд Салли. Сверкающее на солнце желто-красное торнадо летело вперед, стремительно сокращая расстояние между собой и держащим лидерство Джексоном Штормом. Молнии казалось, что он слышит визг оголенных дисков об асфальт трассы. Карие глаза Крус превратились в две пугающие щелочки. Антикрыло резало воздух, как нож. Солнце отражалось от краски и наклеек, придавая летящей на всех парах Крус вид шарообразной молнии. Она обходила участника за участником, те в ужасе брали кто влево, кто вправо. Крус летела напролом. - Рамирес, новая гонщица под 95-м номером стремительно сокращает расстояние между собой и действующим чемпионом Джексоном Штормом! Посмотрите, посмотрите, дорогие зрители! – Крус показали крупным планом, - Какой корпус! Какие фары! Какой взгляд! Безусловно, Джексону Шторму следует поторопиться! Он встретил достойную конкурентку! Крус приближалась, Маккуин привстал на капитанском мостике, глядя на дочь. Вот она уже пятая, третья. Осталось менее полукруга. Вторая. И наконец поравнялась со своим вторым отцом. - Вы посмотрите-посмотрите! – все не унимался комментатор. – Да у Крус Рамирес и Джексона Шторма буквально родственное сходство! Вы поглядите на выражение их лиц! А глаза! Какие у них глаза! Карие глаза Крус стали практически черными от азарта. Такими же были глаза Шторма. Только от ярости. Похожие формы кузова. Матово-черный окрас Шторма. Синие волны лижут номер 20. И глянцевый желтый с кроваво-красными молниями Крус. Языки пламени обвивают номер 95. На лицах обоих непоколебимая решимость пересечь финишную черту первым. «Они сошлись. Вода и пламя», - неожиданно подумал Молния и понял, что не может оторвать взгляд от них. У Крус лопнуло заднее правое колесо. У Маккуина чуть не заглох двигатель от ужаса. Дочь повело в сторону, но она удержалась. Они по-прежнему гнали бок о бок со Штормом. Лопнуло переднее. Крус с силой вонзила зубы в собственный язык. «За папу!» Лопнули два последних. Они пересекли финишную черту. Оба. Но все же она на какую-то долю секунды раньше. Взгляд Шторма, казалось, мог поджечь. Крус глядела на него точь-в-точь таким же взглядом. Ее губы сложились в идентичную Шторму циничную ухмылку. - Приятно выиграть у второго номера! – улыбнулась она и перевела взгляд на трибуны. Она не могла сделать победный разворот вокруг своей оси, но ее глаза горели огнем. Грохнули хлопушки. Полетели конфетти. Комментатор захлебывался от восторга. И только два автомобиля приросли к месту, где находились. - Тренер 95-го номера! Да это же сам Молния Маккуин! – табло показали его крупным планом. Миллионы глаз смотрели на него - растерянного, оглушенного, оцепеневшего на капитанском мостике. Его дочь. Новый чемпион… И только Шторм не смотрел на табло. Он смотрел на Крус. Ей уже успели поменять шины и теперь она катилась к пьедесталу за кубком. Молния все с тем же ошарашенным видом сопровождал ее. Их взгляды пересеклись. И Маккуин впервые в жизни увидел, что Джексон Шторм тоже может выглядеть ошарашенным. В его карих глазах плескалось изумление, а рот был слегка приоткрыт. Крус вручали кубок. Она сияла и улыбалась той самой улыбкой. «Приятно выиграть у второго номера». «Второго? А первый кто, ты что ли?» «Вы верно подумали». Джексон моргнул. Этого не может быть. Но… он не мог обманывать себя. Это его дочь. Его и Молнии. А он не знает о ней абсолютно ничего. И она обогнала его на своей же первой гонке. Она, росшая в каком-то замшелом городке, о котором узнали-то благодаря тому, что там случайно очутился Маккуин; она, тренируемая лишь Молнией, ведь в Радиатор-Спрингс больше нет гонщиков. Она росшая все это время там. Она, не знающая его, она выиграла у него на своей первой гонке, используя его тактику. Его приемы. И его слова. «Как же вы блестяще блефовали, мисс Маккуин! Не то что ваш ржавый папаша, что рыдал подо мной», - восхитился он, глядя на нее с уважением. Именно этот взгляд и сказал Молнии, что тайна раскрыта. «Там, на стоянке, я ведь поверил. Поверил. И ваш второй отец, он ведь тоже поверил. Как же блестяще вы провели всех, Крус Маккуин. Вы и правда моя достойная дочь. И я просто обязан заполучить вас». Шторм впервые смотрел на кого-то с уважением. Впервые восхищался. Но предмет восхищения, его родная дочь, стояла так далеко. Лучи славы доставались вновь этой ржавой консервной банке - Маккуину. А ведь это он! Он, Джексон Шторм должен стоять сейчас рядом с ней. Уж он то бы смог вести себя достойно, а не стоять как из правой полосы подрезанный. Но рядом с ней был Молния. Табло показывало всем ее, улыбающуюся, рядом с кубком. А через какие-то пару часов, когда от них отлипнут репортеры, этот чертов Маккуин увезет ее опять в эту дыру под названием Радиатор-Спрингс. Но Шторм уже заинтересовался дочерью. Да, он проиграл, выиграв ту гонку. Что толку со всех тех кубков, которые уже девать некуда? Самый главный золотой кубок, что сейчас сияет перед камерами все равно достался Молнии. Но Шторм умел добиваться своего. Сейчас все отвернулись от него, он остался в хвосте. Упал на самое дно общего зачета. Но он вырвется на первое место перед самым финишем, как только что сделала его дочь. Это его тактика. Позволив себе еще немного полюбоваться сияющей кареглазой красавицей, он сначала улыбнулся ей, потом Маккуину, и покатился к трейлерам. Это были две абсолютно разные улыбки. Он не рассчитывал, что кто-то их увидит, ведь он снова в хвосте. Но их увидели. Молния и Круз их видели. Каждый ту, что была адресована ему одному. - Поехали, - тихо попросил ее Маккуин. – Нам надо выехать пораньше, пока дорога свободна. - Сейчас поедем, - ответила она, – но сначала я хочу поговорить с тем, кто получил второе место. Внутри у Молнии все похолодело.