До луны и обратно

      Тсунаёши дышит полной грудью и ощущает свободу каждой клеточкой своего тела. Здесь, в Лондоне, ему нравится абсолютно всё. Другие люди, ценности, желания. Он живёт в общежитии, учится на бесплатном отделении скрипачей в Королевской Академии музыки, получает стипендию и по праву считается весьма перспективным и талантливым учеником. О родине напоминает разве что левостороннее движение автомобилей и тот факт, что он живёт на острове. У него есть приятели, есть подработки, постоянная нагруженность и никакой мафии.       Савада не думает о Японии и Италии от слова совсем, да и они не особо о себе напоминают. Дом в Намимори продан, все документы забраны, а бывшие одноклассники порой добавляют в друзья на Фейсбук. Иногда, не чаще чем раз в полгода, ему звонит папа. Видимо, пытается выяснить, не готов ли отпрыск к конструктивному разговору и не нужна ли ему помощь. Тсунаёши всегда говорит больше никогда не звонить, отключается и покупает новую сим-карту, хоть и понимает, что безнадёжно — Емитсу всё равно дозвонится. Внешнему Советнику, наверное, вообще делать нечего, раз тот отслеживает каждый шаг своего сына. И нет, Тсунаёши не параноик, он гений, чувствующий слежку и благодаря интуиции ощущая чужое пламя Посмертной Воли.       Иногда, когда совсем нечего делать, Тсуна устраивает своеобразную охоту и травлю на его «невидимых» охранников. Бегает от них, прячется неделями напролёт, попадает во всякие передряги и тихонько посмеивается, когда эти придурки начинают изображать из себя добрых самаритян, просто проходивших мимо и решивших помочь. Это забавно. А ещё привычно. За три года в Академии Тсунаёши более-менее свыкся, но не смирился с тем, что Вонгола не отпускает и пытается контролировать каждый его шаг. Поэтому, с упорством подростка-максималиста, он делает всё наоборот. Дружит и общается исключительно с «низшей кастой» сокурсников, у которых нет ни денег, ни родословной, ни связей. Встречается и заводит отношения только с парнями, посылая подсунутых ему девок неприличными жестами. Оплачивает все счета сам, игнорируя подаренные Емитсу безлимитные кредитные карточки. Носит странную одежду, периодически балуется наркотиками, отращивает волосы, делает пирсинг и тату. О да, Тсуна бунтарь и занимается абсолютной хернёй, которая так бесит папочку.       — Прекрати! — Советник в бешенстве и звонит спустя три месяца после своего последнего традиционного полугодичного «как дела?». — Ты понимаешь, что наркотики — это опасно? Хочешь подсесть на эту дрянь? Или, может, тебе хватит сифилиса или СПИДа?       — И тебе доброго утра, — Тсунаёши выскальзывает из постели ужом, ничуть не беспокоясь о сохранении сна своего вчерашнего партнера. Ему на него наплевать — даже имени не знает.       — Тсуна, сколько можно?! — рычит мужчина, явно решив, что пора со всем этим заканчивать. — Я счастлив, что ты талантлив и учишься в Лондоне. Я горжусь тобой и твоим усердием, но прекрати уже бунтовать. Это ненормально — употреблять столько всякого дерьма и спать с таким количеством людей!       — А ты откуда это знаешь? — притворно удивляется парень, в это время заваривая кофе. У его вчерашнего любовника явно губа не дура — никаких растворимых и дешёвых смесей, только молотые кофейные бобы, только турка, только хардкор. — Папа, неужели ты следил за мной всё это время? Тебе не стыдно вмешиваться в чужую жизнь, тем более личную?       — Тсу-кун, прекрати ёрничать, — Емитсу страдальчески стонет. Ему тяжело — Тсуна знает, чувствует. — Пожалуйста, остановись.       — Убери от меня своих псов, — просит, нет, приказывает Савада, и делает первый глоток божественного напитка. Пожалуй, он останется у этого парня в квартире подольше и даже соизволит приготовить завтрак. — Я прекращу трахаться со всеми подряд и обдалбываться, если ты хотя бы год не будешь приставлять ко мне своих нянек.       — Месяц, — вот что значит Внешний Советник. Сразу начал торговаться, почувствовав, что сможет получить прибыль.       — Год, — Тсуна упрям, а еще чертовски коварен.       — Два месяца.       — Год, — из спальни доносится шорох, стук, а спустя несколько минут звуки воды. Любовник придёт на кухню минут через десять-пятнадцать.       — Три месяца.       — Восемь, — в холодильнике находится хлеб, сыр и упаковка сока. Жить можно.       — Четыре, — тостер уже жарит хлеб, турка постепенно закипает. Тсуне понравилась вчерашняя ночь. Да и за кофе поблагодарить надо.       — Ни тебе, ни мне — полгода, — кладём ломтики сыра на поджаренный хлеб и отправляем в микроволновку на минуту. Кофе разливаем в маленькую чашечку, а сок в высокий стакан.       — Хорошо, полгода, — Емитсу явно не доволен, а Тсуне пофиг. Он получил то, что хотел изначально.       — Никакой слежки, никаких нянек, никаких звонков с твоей стороны, — парень достаёт завтрак из микроволновки и сервирует стол. Просто так, от нечего делать. — А я завязываю с наркотой, побегами и многочисленными партнёрами. Начинаю вести прилежный образ жизни и завожу стабильные отношения.       — С девушкой, — вставляет свои пять центов мужчина.       — С парнем, — Савада отрицательно качает головой. Его напрягает, что папа не может принять факта его нетрадиционной ориентации. — Пап, я гей, хочешь ты того или нет. И я не притворяюсь и не пытаюсь тебе досадить. Мне мальчики лет с четырнадцати нравятся.       — А Сасагава Киоко? — Советник явно не собирается сдаваться просто так.       Добрые глаза, мягкая улыбка, запах полевых цветов и корицы. Она так глупа и наивна, совершенно невинна и очаровательна в своей простоте. Она любит всех, явно отвергая всё, что не есть мило и прекрасно. Тсуна мечтал точно так же не видеть жестокости, но подобный талант непостижим тем, кто живёт с марионеткой вместо матери. Он хотел игнорировать несправедливость всего мира точно так же. как и она, но не мог. Может быть, Тсуна поэтому и полюбил Киоко. Она стала его Эверестом, недостижимой мечтой, непостигнутой силой. Такой чертовски глупой и невзрачной, обыкновенной и совершенно точно не особенной, даже очень раздражающей, но всё же недостижимой целью.       — Она была больше идеалом, чем предметом желания, — Тсуна смотрит в окно, прямо на человека, выгуливающего свою собаку и чувствует в нём пламя Посмертной Воли. — Я больше хотел быть как она, чем её. Страсть во мне пробудил её парень. У него была шикарная мускулатура и очаровательная родинка рядом с пупком. Хочешь расскажу. как я про нее узнал?       — Не надо, — Емитсу печально вздыхает, а потом, видимо, собирает яйца в кулак. — Ладно. Пусть будет парень. Но один! И с серьезными намерениями и без вредных привычек!       — Пап, я встречаться с ним буду, а не свадьбу планировать, — Савада улыбается и показывает фак заметившему его животнолюбу. К вечеру из Лондона уедут все шпионы, приставленные к парню, и это радует его безумно. — Мы договорились?       — Да, — говорит мужчина. — Но если что-то случится, сразу же мне звони, хорошо?       — Хорошо, — кивает парень и машет рукой наблюдающему за ним случайному прохожему. Бай-бай, господа няньки. —  До созвана через полгода.       — Веди себя хорошо и кушай, и не пропускай занятия, и…       Тсуна отключается, не желая выслушивать напутствия папаши. Его сейчас больше занимает прохожий, который говорит по телефону. Ещё с минуту, и он уходит, на прощание даже не посмотрев в сторону парня. Обиделся, наверное. А может просто рад поскорее убраться и начать заниматься действительно важными вещами.       — Хей, ты еще тут, — вчерашний любовник явно удивлён и немного обеспокоен.       — Да, — Савада понимает чужие чувства, прекрасно осознавая, что секс между ними был разовым развлечением и по этикету он должен был уже давно покинуть чужую квартиру.       — Эм…       — Спасибо за вчерашнее, я тебе завтрак приготовил, — парень кивает на сырные тосты. — Ничего такого, просто знак благодарности. А теперь, прошу прощения, но мне уже пора.       Савада под ошарашенный взгляд одноразового партнера, удаляется в спальню, собирает свои шмотки, и уже через несколько минут щёлкает замком входной двери. Он не обращает внимание на брошенное басом «Спасибо» и «Если хочешь, можем повторить». Тсуна сейчас слишком увлечён мыслями об отсутствии слежки. Что же сделать первым?       Сначала в душ, а потом переодеться, решает парень, прекрасно понимая, что спешить с идеями пока что не надо. У него впереди все полгода без Вонголы.

***

      Емитсу заметно нервничает и дрожащей рукой набирает нужные цифры на дисплее мобильника. Как и обещал, он убрал всю слежку с сына так же, как и не взламывал его почту, университетский аккаунт и банковские счета. Советник верил в своего сына и подозревал, что тот просто умело им манипулировал, чтобы на время исчезнуть с радара Вонголы, но любить Тсуну от этого не перестал.       Долгие гудки напрягают и за несколько секунд мужчине удается придумать с полсотни сценариев, где Тсуна в больнице-морге-заложниках-взаперти-обдолбан-передознул, как на звонок всё же отвечают и неизвестный мужской голос спрашивает о том, кто это.       — Эм, а Вы кто? — тут же реагирует мужчина, автоматически переключившись с японского на английский.       — Я — Сэм, — как-то неуверенно говорит мужской голос, явно не понимая, что происходит.       — А я Емитсу. Не могли бы Вы передать трубку моему сыну? — неужели этот незнакомец спёр у его ненаглядного Тсу-куна телефон?       — А сын это…       — Савада Тсунаеши! — грозно рычит мужчина, нервно теребя карандаш.       — А! — незнакомец явно в восторге и расслабился. — Вы папа Тсуны. Извините, я только проснулся, ещё плохо соображаю.       — Ничего страшного, — теперь уже очередь Емитсу быть растерянным. Он нихрена не понимает. — Так что там насчёт Тсуны?       — Тсуны? — переспрашивает мужской голос, а потом понимающе хмыкает. — Извините, но он сейчас не может говорить — спит. Только-только после ночной смены пришёл, да и зачёт у него вчера был, вымотался сильно. Позвоните, пожалуйста, ближе к вечеру. Думаю, часам к восьми он проснётся для завтрака.       — Хорошо, — ну вот, с сыном всё хорошо. Просто заработался, устал, а он уже напридумывал себе всякого. — А Вы, простите, кто?       На том конце что-то упало и громко звякнуло, послышался мат. Видимо, говоривший что-то уронил и ударился. Ничего страшного, мужчина по утрам тоже немного неуклюж. Однако его больше напрягала личность этого неизвестного. Как ни крути, но ответил он на Тсунин телефон, ничуть не смутившись. Значит они сейчас находятся рядом с друг другом. В одном доме, общежитии? Может, этот парень — друг сына? Сосед? Или же…       — Извините, дурацкие кошки, вечно под ногами крутятся, — Тсуна завел кошек? Разве в общежитии их можно держать? — Меня зовут Сэмуэль Брайт, мне двадцать шесть, учился в Королевской Академии музыки по классу фортепиано, у меня свой дом в Лондоне и машина. Сейчас работаю в филармонии, зарплата неплохая.       — Только не говори мне, что…       — Ну как бы да. Я встречаюсь с Вашим сыном уже четыре месяца. И живу с ним один. Но намерения у меня серьезные. И я без вредных привычек, — Емитсу кажется, что над ним издеваются. По-любому сын всё подстроил. — Сам курить бросил три года назад и Тсуну отучил. Он, правда, злится иногда сильно, но я ему чупа-чупсы покупаю всегда.       — Он ещё и курил, — как-то растеряно бормочет Емитсу.       — Эм, да. Сэр, я понимаю, что Вы не в восторге от наших с ним отношений, но я правда люблю Тсуну и, если что, готов за него бороться, — парень явно серьёзен в своём намерении и мужчину это веселит. Ах, если бы он знал, кому это говорит, таким бы смелым не был.       — Замечательно, — совершенно невпопад отвечает Савада и делает глубокий вдох. — Сэмуэль, передай Тсунаёши, что я звонил.       — Обязательно, сэр, — надо же, а парень не промах и решил подлизаться к предку своего парня сразу. Наверняка думает, что Емитсу одобрит их отношения, если он будет вести себя как приличный мальчик.       — И скажи ему ещё, что к тому моменту, как он проснется, я буду знать всё, что он сделал. И когда я найду хоть что-то дискредитирующее наш уговор — его ждёт кара небесная. Приеду в Лондон лично и выпорю. А теперь, всего хорошего.       Емитсу отключается, так и не дождавшись реакции собеседника. Видимо, это семейная черта.