***
Ночь несёт в себе очередной приступ неконтролируемого кашля и желания уже побыстрее подохнуть. Хотя, стоит заметить, что после сегодняшнего выступления крови в разы меньше. Это немного радует Тсуну, оттого он и не призывает Нану, чтобы та в очередной раз убаюкала его своим пением. Кафель приятно охлаждает кожу, помогая хоть немного расслабиться. Если честно, он бы с удовольствием сейчас окунулся бы в прохладный бассейн, но желания отвечать на вопросы и придумывать ответы сейчас просто нет. Шальная мысль, что всё же стоит воспользоваться случаем и застрелиться, задерживается в голове дольше обычного. Видимо, влияет факт наличия поблизости оружия. Как же хочется секса. Три месяца и семнадцать дней он ни к кому не прикасался. А теперь он заперт в поместье, без возможности выбраться в как-нибудь клуб и снять себе мальчика-зайчика. Паршиво. Если все так продолжится, то он осушит все запасы алкоголя, а потом израсходует весь доступный лед. Идея обратиться к Десятому за разрешением на выезд из поместья коробит до скрежета зубов, но другого выхода просто нет. Ещё немного, и он взорвётся от избытка ласки в крови. Конечно, ещё есть вариант с дурью, но, честно признаться, папаню так пугать не хочется. — Нет, — резко, словно отрезал. Савада мило улыбается, наплевательски относясь к Реборну и хранителям, что сейчас находятся в кабинете Десятого. — Я не вижу смысла угождать вашим детским желаниям и капризам. Мы сейчас находимся в абсолютном неведении относительно угрожающей стороны, их мотивов и желаний. Уверен, что вам, Тсунаёши, хватит и вида из окна. Он больше не может, ей богу. Десятый выбешивает не по-детски. Ещё и Реборн сверкает своими глазками так, словно знает всю его подноготную. Бесит, бесит, бесит. Так бесит, что Савада сверкает улыбкой и мило кивает на каждый упрёк, мысленно расчленяя этого мудака на тысячи маленьких кусочков. Бушующий внутри циклон никак не помогает в успокоении собственного бешенства. Ещё чуть-чуть, и он всадит этому уроду ручку в глаз. — Однако, раз вы уже здесь, давайте всё же решим некоторые вопросы относительно вашего поведения. За последний неполный месяц вы достаточно сильно уменьшили запас вина и других алкогольных напитков. Также мне доложили повара и прислуга, что вы мешаете выполнять им их работу. Если вам так претят готовые обеды и свежее белье, то могу предложить переехать в охотничий домик, что стоит недалеко от поместья. Тсунаёши ненавидит, когда кто-то нарушает его личное пространство без разрешения. Он не хочет, чтобы кто-либо знал о его кроваво-холодных ночах и частого присутствия Наны в комнате. Прислуга же быстро и оперативно сможет найти пятна крови и пота, что он так старательно пытается скрыть. Да и пламя Тумана они смогут определить. Поэтому он всегда вежливо, но настойчиво выпроваживает уборщиц каждый раз из своих покоев, клятвенно уверяя, что самостоятельно сменит постельное бельё и приберётся в комнате. Те бледнеют, краснеют, синеют, вечно спорят, но каждый раз уходят ни с чем. Савада не дурак и прекрасно понимает, что эти вездесущие настырные сучки постоянно докладывают на него своему боссу. Что же касается еды, то это вообще отдельная тема. Он просто физически не может есть то, что здесь готовят. Слишком отвратительный и кислый вкус у всего, что он пробовал. Да и идея кушать по расписанию как-то не особо прельщает. Его утро начинается в шесть часов и ждать до восьми-девяти он просто не собирается. Поэтому всегда готовит сам. Тогда, когда хочет того, а не тогда, когда ему приказывают. Всё же за все эти годы он стал слишком свободолюбив. — Многие мои подчиненные жаловались на шум, исходящий по ночам из вашей комнаты. Думаю, что всё же игра на скрипке, какой бы великолепной она не была, должна быть перенесена на утреннее время и в полагающую звуконепроницаемую комнату. Десятый старше его лет на десять, если не больше. Широкоплеч, смугл, мускулист. В глазах то и дело проскакивает хитрый отблеск, а губы его кривятся то ли в улыбке, то ли в оскале. У него чёрные волосы и тёмные глаза. Типичная итальянская внешность и повадки. Савада периодически следил за делами Вонголы и прекрасно знает, что этот тип сначала был заместителем Емитсу, а после, по настоянию Девятого, перенял бразды правления Семьи. Тсунаёши скептически думает, что такого консильери он уже давно бы послал нахер. И дело даже не в этой раздражающей самоуверенности или взгляде шакала. Просто интуиция робко шепчет не расслабляться рядом с этим человеком. С ним что-то не так. Но что именно, не совсем понятно. — Тем не менее, чисто из любопытства, почему вы хотите покинуть поместье на двенадцать часов, тем более без охраны? — все присутствующие заинтересованно смотрят на Саваду, пока тот продолжает улыбаться. — Секс, — как само собой разумеющееся говорит тот, злорадно хихикнув про себя, когда хранители как-то глупо начинают хлопать глазками. — Прошу прощения? — Десятый злобно скалится, и вообще выглядит так, будто готов убить Тсуну в эту самую секунду в этом самом кабинете, — мне показалось, или вы только что сказали, что хотите рискнуть своей жизнью и безопасностью Семьи в угоду своим плотским желаниям? — Не показалось, — вдох-выдох. Нужно быть спокойнее и более сдержанным, — вам бы тоже не мешало развеяться. Бывший Аркобалено кривит лицо в отвращении и направляет на своего бывшего ученика пистолет. Видимо, подобное отношение к Дону и Семье просто неимоверно выбешивает и оскорбляет. Тсунаёши же даже не реагирует на угрозу, продолжая сверлить взглядом свою замену. Ему наплевать на их мнения и задетые чувства. А ещё он не позволит хоть как-то пристыжать себя и свою ориентацию. Да, в мире мафии гомосексуальные отношения не так уж часто встречаются и практически не поощряются. Но Тсуна не в мафии. Он не Дон, который обязан иметь жену и отпрыска. Поэтому срать он хотел на чужую предвзятость и оскорбления. — Если вам так хочется снова быть отыметым чем-то твердым, то предлагаю спуститься в тренировочный зал и поспарринговаться с одним из хранителей или же Реборном. Однако, если учесть, что вы постоянно вызываете у всех них лишь дискомфорт, то предлагаю свою кандидатуру для спарринга. В обед у меня ничего не запланировано, поэтому я весь в вашем распоряжении. Хотя, не весь, но вы понимаете, о чём я. К сожалению, моё чувство прекрасного ещё не пало так низко, чтобы собственный пол начал привлекать. Однако, боюсь, что даже будь вы в моём вкусе, всё равно я не смог бы удовлетворить все ваши потребности. В глазах темнеет, а руки леденеют. Он смотрит на всё происходящее с каким-то иррациональным отторжением. Будто бы со стороны. Будто бы не он сейчас выслушивает эту поганую речь. Будто бы не его только что оскорбили, назвали шлюхой и слабаком. Это ведь невозможно, правда? Ну не может человек быть настолько тупым, чтобы говорить ему, наследнику, принятого самим Примо, такую похабщину. Этот мудак ведь даже не смог получить доступ к Оригинальному Кольцу Неба Вонголы. Он не сражался с Варией, Мельфиоре, Шимон, Шахматоголовым. Его просто посадили на его место, потому что он сам того пожелал. Десятый же даже хранителей не имеет. Технически, все они поклялись верностью самой Вонголе, не ему. Значит, он точно такое же одинокое Небо, как и Тсунаёши. Значит, он понимает, какого это — иметь всю эту сжигающую изнутри мощь без возможности нормально спать-есть-жить. Разве нет? Разве его не мучают желания, кошмары и постоянная жара? Если да, то как он может ограничивать его хоть в чём-то. Если же нет… …то он ничтожная слабая тварь, которую можно пожрать без зазрения совести. Пламя Гармонии имеет множество свойств. Так много, что даже многим, хоть и малочисленным носителям порой о них неизвестно. Однако, Савада не кто-либо, а гений, наёбывающий мафию с малолетства. Поэтому ничуть не удивляется, когда волна его мощи просто выносит стекла кабинета с такой скоростью, что звук появляется лишь после. Это словно предзнаменование бури, из-за которой Десятый вжимается в своё кресло, не веря, наблюдая за самым настоящим чудовищем. С красными, словно Адское пламя, глазами и устрашающей улыбкой, он командует парадом в собственную честь, разнося всё на своем пути. Книжные полки и документы горят ярким пламенем, а Хранители и Реборн сейчас в таком ужасе, что мужчина отчётливо понимает собственную смертность. — Не смей перечить мне, — голос, словно из самого пекла Ада, вызывает настолько животный ужас, что парализует всё тело, — я заберу твою душу. Пламя, словно бешеное, бросается на Десятого, но не убивает, лишь ранит. Оно лижет его ноги и руки, оставляя после себя уродливые волдыри. И когда мужчина понимает, что вот-вот потеряет сознания из-за боли, страха и откровенного нежелания находиться рядом с таким чудовищем, всё прекращается. Словно по щелчку, чужая Воля засасывается обратно в такое хрупкое на вид тело, не оставляя после себя и малейшего намёка на своё существование. Все книги, документы, столы и кресла в своём первоначальном идеальном состоянии. Ран на теле тоже нет. Лишь окна остаются выбитыми, но это исправимо. — Учитывая обстоятельства, я согласен на троих охранников, — голос Тсунаёши тих, спокоен и переполнен нежностью. Будто бы ничего не случилось и никто никому не угрожал, — я сообщу, когда можно будет выезжать. Десятый отрешённо кивает головой в знак согласия, всё ещё пытаясь осознать, что вообще сейчас произошло, и как это физически возможно. — А, и ещё кое-что. Вы тоже не в моем вкусе. Не люблю мужчин с маленьким достоинством. Махнув рукой на прощание, Савада удаляется к себе в комнату. Ему предстоит выбрать себе наряд и поле для своей прошлой деятельности. Удара в спину или же чего-то подобного он не опасается просто потому, что это невозможно. Десятый оказался тем ещё ничтожеством и слабаком, а Реборн, профессионал своего дела, уже давным-давно развил чувство самосохранения. Что же касается Хранителей… Что ж, это не важно. Лучше тратить свои умственные способности на выбор идеального прикида.Глава 9
13 мая 2020 г. в 18:02
Тсунаёши не врал. Расспрошенный Реборн подтвердил каждое слово своего бывшего ученика, а на громкие выкрики недовольства некоторых лишь пожал плечами и удалился. Это совершенно не его вина, что глупые ученики не удосужились найти нужную информацию. Ему платили лишь за их тренировки и никак не за обучение азам чтения и поиска информации. Единственное, что действительно волновало лучшего киллера в мире, так это причина, по которой Тсуна огласил эту информацию. Если таким образом он хочет подорвать слаженность и боевой дух Десятого поколения, то бывшему Аркобалено придётся провести с этим никчёмным червём пару уроков, где наглядно и доступно объяснит, почему не стоит подрывать власть Вонголы.
— Но как же так? — Хаято глотает злые слезы, запивая их виски.
Он не понимает. Он ни черта, твою мать, не понимает! Роль хранителя Урагана — побеждать врагов нескончаемым потоком атак, что никогда не стихают. Всегда в эпицентре боя бушующий ураган, что разрушает любую преграду на пути семьи. Гокудера разрушал абсолютно всё, чего коснётся, причём не оставляя за собой ни единого следа ровной поверхности. Всё во благо семьи. Всё во славу Вонголы. Так почему же, твою мать, его никто так и не принял?!
Ямамото лишь согласно кивает, допивая свой напиток. Крепость и содержание как-то прошли мимо него. Ударь его сейчас кто-нибудь битой — не заметил бы. Роль хранителя Дождя молодой человек всегда выполнял прилежно и послушно, очищая поле боя и смывая все преграды на пути семьи. Он был спокойным, рассудительным и хладнокровным. Не жалел ни себя, ни других. А теперь вот получается, что всё было напрасно и бесполезно. Что ж, так паршиво он себя не чувствовал уже давно.
— Мы экстремально в пролёте! — крик Рёхея раздаётся эхом по музыкальному залу, а после и всему поместью.
Он уничтожал проблемы Семьи с помощью своего тела, защищал её, восстанавливал по кусочкам и улучшал. Всё ради Семьи, своей и чужой, всё ради безопасности всех тех, кем так дорожил. Хотя, узнай они обо всём, что тот сделал — любили бы его так же сильно, как сейчас? Смотрели бы на него так искренне и радостно, увидя, насколько он погряз в этой пучине?
Ламбо семнадцать. Хотя в мафии возраст не особо и важен. С точно таким же успехом он может сказать, что ему до сих пор пять и все ему поверят. Телёнок понимает, действительно понимает, что его слишком рано заставили быть громоотводом. Мафия, конечно, тварь бездушная, и ей наплевать на возраст своих подопечных, только вот Бовино прекрасно помнил, как Тсуна пытался огородить того от всего на свете. Семейные собрания были превращены в что-то наподобие детской игры, а в разгар опасности его всегда спасали или же укрывали собой. Однако, стоило лишь попрощаться с Наной-сан, как Десятый начал безбожные тренировки Великого его. Не достигнув и десяти, Ламбо стал молнией, разившей врага. Но вот делать это во благо Семьи как-то не особо хорошо получалось.
Хибари скалится, а после и вовсе бросает свой стакан в ближайшую стену. Его никогда особо не волновала его роль как хранителя Облака. Сборище этих травоядных вообще раздражало ещё изначально, поэтому гордо и независимо Кёя слал всех подряд, забирая лишь самые кровавые заказы. Вставать на чью-либо защиту он никогда и не собирался, просто так удачно получалось, что где неприятности у этих неудачников — там неплохая драка для самого Облака. Одиноко и непринуждённо он уничтожал своих врагов, которые всегда сбивались в кучки. Только вот, несмотря ни на что, Кея, гордо именующий себя хищником, так и не понял, как эти идиоты умудрились посадить его на цепь.
— Ку-фу-фу, — нервный смешок как-то сам по себе вырывается откуда-то из глубин глотки. Рокудо крутит в руках так и не тронутый бокал, ярко сверкая глазами и улыбкой.
Ах, как же он рад, что милая Наги сейчас не с ним в эту трудную минуту. Бедная девочка наверняка бы сейчас оплакивала свою и чужую несчастные судьбы. А вот он плакать не будет. Нет-нет-нет. Ведь Рокудо изначально, практически с самого рождения, известно обо всём том дерьме, что гордо именуют себя мафией. Но вот такого лицемерия он не ожидал даже от своего худшего врага. Притворяться о существовании чего-то, чего нет, и наоборот. Альянс — сборище тех ещё иллюзионистов и фокусников. Кроваво-красный глаз, что так умело скрыт Туманом, чешётся настолько сильно, что Мукуро сейчас с удовольствием бы проткнул его своим же трезубцем. Но это всего лишь фантомные боли, сводящие его с ума на протяжении уже стольких лет.
Тсунаёши не испытывает сейчас ничего, смотря на перевернувшийся мир его когда-то предположительных друзей. Нет желания злорадно похихикать и потереть ручки, как какой-то мультяшный злодей. Нет желания и встать в позу, хохоча как придурок, чтобы потом утереть этим идиотом нос. Если честно, Савада вообще не понимает, как всё это время ребята не знали и не понимали простой истины. Хотя Реборн тот ещё мастер по выёбыванию людям мозги. Да и нынешний Десятый, скорее всего, постарался. А может быть, они все просто не задавались вопросами по этому поводу, плывя по течению реки Стикс.
Именно поэтому Савада разрывает гнетущую тишину резким звуком своей прекрасной скрипки. Недоумённые взгляды его нисколько не смущают, да и привык он ко вниманию со стороны. Всё же быть запертым без возможности играть для публики — настоящий Ад для музыкантов. А не воспользоваться таким шансом просто грех. Поэтому он играет. Так, как никогда ещё не играл. Так, чтобы шестеро провалились в бездну и забыли свои переживания хотя бы на несколько минут. Так, чтобы Ламбо и Хаято прекратили плакать. Так, чтобы Кея посмотрел на него, обретя новый смысл жизни. Так, чтобы Рёхей прекратил кусать губы. Так, чтобы Ямамото перестал смотреть на весь мир мертвыми глазами. Так, чтобы показать Рокудо хоть каплю света в его такой непроглядной тьме. Так, чтобы Гармония заполнила музыкальную комнату, заставляя их всех впервые в жизни почувствовать, какого это — быть защищённым и обережённым от всех невзгод и ненастий. Савада впервые исполняет роль настоящего Неба, и из-за этого немного трясутся ноги, руки и клокочет где-то в груди, но он продолжает играть, насыщая никому не нужных хранителей надеждой и теплом, которых так отчаянно сейчас не хватает самому. Жестокость мира и всей Вселенной сейчас погребена под силой Неба, что так беспощадно к врагу и ласково к другу. Мягкое, словно облако; прохладное, словно ветер; яркое, словно свет молнии; прозрачное, словно вода; тёплое, словно солнце; загадочное, словно туман. Тсунаёши показывает им всем то, о чём они забыли, не знали или же вовсе не подозревали своей силой, своей музыкой, своей душой. Он будто бы говорит: «Эй, вот он я, готовый пойти на что угодно», заставляя чужое пламя трепетать от такой надрывающей сердца искренности.
Небо невозможно заставить и подчинить. Никто не смеет управлять им, потому что это просто физически невыполнимая задача. Именно поэтому Десятое поколение Хранителей Вонголы никогда официально не имели своего Неба. Потому что тот их просто не признавал. Это не он выбирал их, не он заставлял ввязываться во всё это, не он выжимал из них последние силы. И не он покинул их. Просто потому, что технически они были не его. Но былого уже не воротишь, а пальцами тыкать и обвинять всех во всём уже как-то поздно и глупо. А Гармония всё продолжает заполнять сердца чужих и таких одновременно родных людей. Оно отравляет их своей чистотой и искренностью, заставляя душу скрестись и выть из-за несправедливости судьбы.
Музыка прекращается так же резко, как и началась — с надрывом, ноткой грусти и безбожным желанием чего-то такого, чего они не понимают. Тсунаёши смотрит на них с толикой отчаянья и благодарности, пониманием и неимоверной добротой. Так не смотрят на глупцов, убийц и предателей.
— Спасибо, я скучал по зрителям, — голос Тсуны словно продолжение песни.
Они молча наблюдают, как он убирает скрипку в футляр, а после уходит, не попрощавшись. Так по-английски и фатально, будто бы никогда больше им его не увидеть.