***
Тсунаеши недовольно проводит пальцем по шраму на переносице. Ему он совершенно не нравится, как и протез для глаза. Медики Варии, конечно, молодцы, и все такое, только вот Савада с удовольствием бы сейчас обдолбался морфием, а не пытался привыкнуть к куску гребанного пластика у себя в глазнице. Было совершенно неудобно и неприятно. Все внутри чесалось и зудело, и хотелось устроить грандиозную истерику, только вот Тсуна продолжал стоять перед зеркалом и усиленно моргать. Протез был очень качественным и практически ничем не отличался от его здорового глаза. Только вот детское желание вытащить его, нахер, и засунуть себе в пустую глазницу палец, так и не отпускало. — Мое Небо, — Гокудера стыдливо маячит в поле зрения, явно все еще испытывая вину из-за случившегося. И не важно, сколько раз Тсунаеши говорил этому идиоту, что все нормально, и это была не его вина. — Хаято, как думаешь, я могу хранить какие-нибудь маленькие вещи у себя в глазу? — вопрос был встречен истерикой Урагана на тему того, что его Небо сошло с сума, и как ему вообще такая идея в голову пришла. Конечно же, он не может использовать свою пустую глазницу, как склад для таблеток-колец-бриллиантов. — Тогда я хочу повязку. Как у пиратов, — Гокудера лишь страдальчески выдыхает и прижимается к своему любовнику со спины. Тсунаеши слишком позитивно относиться к своей травме. Это утомляет. — Машина уже подана, сопровождающие ждут внизу. Вы уверены, что не стоит перенести встречу с Десятым? — вчера вечером, после последней примерки протеза, Савада изъявил желание встретиться с боссом Вонголы и прописать ему качественных пиздюлей за испорченную внешность. Занзас на такое заявление лишь засмеялся и согласился предоставить людей и транспорт. — Ты уверен, что мне туда ничего нельзя класть? — Тсунаеши с сомнением смотрит на свой левый глаз, просчитывая варианты возможных предметов хранения. — Уверен, — Хаято тащит свое Небо вниз, решая, чем быстрее все это закончится, тем лучше. — Мне очень жаль, — Тсуна согласно кивает, отмечая, что искренностью Десятого можно просто захлебнуться. Мужик полчаса толкал речь о том, что все что случилось — лишь несчастный случай, и все счета, конечно же, оплачены Вонголой. А если наследнику потребуется последующее лечение или консультация с врачами, то ему стоит лишь щелкнуть пальцами, и все лучшие специалисты у его ног. — Как вы себя чувствуете? — интересуется Десятый, явно пытаясь задобрить наследника. — Внутри глаза все чешется, а Хаято не разрешает туда пальцы совать, так что херово, — Тсуна мило улыбается, когда лицо босса немного зеленеет. Надо же, какие мы неженки. Убивать людей — проблем нет, а вот представить дыру в голове Савады — то прям фу-фу-фу. — Я понимаю, что ваша рана будет еще какое-то время доставлять вам неудобство, и мне очень жаль. Если бы я мог сделать что-нибудь, чтобы облегчить вам ваши страдания, то я бы сделал это незамедлительно, — в голове Тсунаеши чуть ли не фейерверки взрываются от подобного заявления. Пресвятая Дева Мария, а он все гадал, как бы так намекнуть, что Десятый должен оплатить свой долг. — Знаете, когда вы упомянули об этом, я действительно хотел бы кое что у вас попросить, — о, сколько же усилий он сейчас вкладывает к контроль собственного тела. Если босс Вонголы увидит его оскал, то сделка бы просто тупо не состоялась. — Всё, что пожелаете, — мужчина прекрасно понимает, что Савада может запросить что-то непристойное или слишком дорогое, но лучше уж так, чем Альянс, готовый вгрызца ему в горло из-за случившегося инцидента. То, что чертов мальчишка может оповестить всех Донов содружественных Семей о своей ране, и кто за ней стоял, Десятый не сомневался. Устроить хаос и заставить всех плясать под свою дудку, как раз в стиле наследника. — Я хотел бы ваш глаз. — Что? Мужчина неверяще смотрит на такого собранного и серьезного Саваду и понимает, что тот не шутит. — Мне откровенно наплевать на себя и свое здоровье, — Гокудера с удовольствием бы сейчас опротестовал слова своего Неба, но не решается и звука произнести, прекрасно понимая, что сейчас не место и не время для истерики. — Но если бы я не защитил собой Хаято — он бы погиб. От вашей руки. Мой Хранитель. Да, мой. Ураган принес мне клятву верности, а я принял ее. Его безопасность и счастье моя забота, оттого я не против этого дурацкого протеза. Однако, я не могу позволить себе замять эту ситуацию, только потому, что вы извинились и оплатили мои счета. Вы, хоть и случайно, пытались убить моего Хранителя. Такое непозволительно. Откровенно говоря, я был бы херовым Небом, если бы не потребовал с вас что-то. — Вендетта за несостоявшееся покушение? — Десятый неверяще смотрит на Саваду. То как он представляет себя и своего Хранителя не просто формальность, а заявление о собственной силе. Он больше не просто наследник, а Небо, которому добровольно принесли клятву верности. Тсунаеши может приказать Гокудере послать нахер Десятого и Вонголу, и тот исполнит пожелание, а Семье придется подчинится, потому что их связь сильнее нынешних уз. — Око за око, зуб за зуб, — Тсуна пожимает плечами, явно не страдая хоть немного от принятого решения. — Надеюсь, подобное тебя устроит, Хаято? — Да, моё Небо, — подрывник изо всех сил сейчас сам пытается не засмеяться из-за вытянувшихся лиц Кеи и Мукуро. Небо выбрало его, а не их. Чертовски приятное ощущение собственной крутости заполняет душу, заставляя сломать контроль и немного улыбнуться. — Мне не принципиально, какой именно, можете выбрать сами, — Тсунаеши встает с кресла, тем самым показывая, что разговор окончен. — У вас двадцать четыре часа. Если не уложитесь — я приду за ним лично. Ох, и не беспокойтесь, гонца Вонголы с доставкой на территорию Варии впустят без проблем. До свидания.***
Тсунаеши кажется, что его жизнь —сплошная теленовелла. Внезапные, хрен пойми откуда взявшиеся, личности появляются чуть ли не из кустов и врываются в его жизнь, подобно тайфуну. Так случилось с наемниками, убившими маму, Реборном, друзьями-Хранителями. Савада клал на все это, оттого и сбежал заграницу, где из туманного альбиона появился Брайт, чужая семья, друзья и работа. Если бы ко всему этому еще и добавился его злобный брат-близнец, который, на самом деле, еще и чей-то муж, а потом и отец его любовника, то Тсуна даже бровью бы не повел — застрелился бы на месте. Однако, вместо наигранных обмороков и фальшивых сердечных приступов, в их машину летит заряд, выпущенный из гранатомета. Савада с удовольствием заржал бы и прокомментировал, что чуваки пересмотрели Голливудских боевиков, только вот защита его Хранителя стоит на первом месте. Воля защищает их всех, только вот гребаный писк в ушах не проходит ни через секунду, ни через минуту. Все вокруг дымит, горит, а Савада искренне не понимает, где вверх, а где низ. Контузия — это не то, что можно побороть усилием воли и Пламенем. Потому он и пропускает несколько пулевых зарядов, до последнего стараясь защитить все еще бессознательного Гокудеру. Что происходит дальше, Тсунаеши не знает. Его отрубает от удара по голове чем-то очень тяжелым и твердым. Он просыпает в кровати, под капельницей и думает, что это становится какой-то закономерностью. Вокруг него носятся врачи и отец, явно радующиеся, что он очухался. Емитсу говорит, что враги напали на них, когда они отъехали от поместья Вонголы всего лишь на километр, из-за чего люди Семьи смогли расторопно среагировать и отбить истекающее кровью и бессознательное тельце Тсунаеши из чужих загребущих лапок. Водитель и охранник, предоставленные Варией, к сожалению, погибли. Потерь с вражеской стороны с десяток больше, однако, все они теперь трупы, так что допросить их не получается. А сам Тсуна провалялся без сознания двое суток. Врачи переживали, что он не очнется вообще — слишком обильное кровоизлияние, сильное сотрясение и контузия. — А я знал, что с тобой все будет хорошо. Мой сын боец! — Советник чуть ли слезами не обливается, так он рад очнувшемуся отпрыску. — Где Хаято? — горло пересохло неимоверно, оттого голос слишком хриплый. Однако, не это сейчас беспокоит Небо. — Сынок, давай ты сначала отдохнёшь? — он не чувствует его. Паника. Всё, что он чувствует — это паника и первозданный ужас. Он не чувствует Хаято. Его нет рядом или же в этом поместье. Отголосок Урагана идет откуда-то с севера, но слишком далеко от него. Тсунаеши не знает, где именно его любовник. Из-за этого сердце сжимается до размеров горошинки, а дыхание затрудняется. Его Ураган где-то, куда его Воля тупо не может дотянуться. Это неправильно. Так не должно было случиться. Твою же мать, он смог спасти подрывника от гребанного рикошета, а от обычной лобовой атаки нет?! Не смешно же, мать твою. Его Пламя — сильнейшее в этом мире. По возможности управлять и контролировать его, с ним никто и никогда не сможет сравнится. А он все равно упустил тот момент, когда его разделили с Ураганом. — Где Хаято? — Советнику кажется, что трясется весь мир, а его сын все сильнее и сильнее начинает впадать в панику. Как успокоить взбесившееся Небо, Емитсу не представлял, но прекрасно понимал чувство утраты и потери, которые сейчас испытывает Тсунаеши. — Мы вернем его, — клянется Емитсу, но сын его просто не слушает. Тсуна срывает с себя все проводки и капельницы и ровным шагом идет прямо в кабинет Десятого. Его как-то сейчас не особо колышет, что его тело перебинтовано, голова гудит, а из одежды, на нем лишь больничные штаны. Ему плевать и на крики отца и потуги врачей затащить его обратно в койку. Пулевые ранения тоже не особо беспокоят. Под натиском Пламени Неба и Тумана, раны просто исчезают с его тела. Залечивать он их будет позже. Сейчас самое главное для него — это найти его Ураган и грохнуть мудаков, посмевших напасть на них. Хера с два, он еще раз потеряет свою Семью.